путей?  -  спросил  себя
Комбат, - Дожидались какого-то поезда, какого-то груза?"
   - Точно здесь. Видишь, даже кровь осталась на шпалах.
   Небольшое пятно, на первый взгляд неотличимое  от  мазутного,  тускло
темнело между шпал. Если присесть на корточки и  приглядеться,  сомнений
не останется.
   - Один - здесь, еще второй и третий - на насыпь.
   - А машину или людей не заметил?
   - Если б заметил, совсем не стал бы подходить.  Шел  бы  дальше,  как
будто сюда не смотрю, никакой труп не вижу.
   Гравий и плотная, закаменевшая от солнца почва были покрыты  бледными
колючками. На такой почве не то что  человек,  даже  колеса  не  оставят
следа, если только это не пятитонная, груженная под завязку машина.
   - Вещей никаких рядом не валялось? Сумки  или  еще  чего?  -  спросил
Комбат на всякий случай заранее уверенный в отрицательном ответе.
   - Не было вещей. По карманам не лазил, не знаю - документы, деньги не
смотрел. Даже не останавливался. Барана когда режут - и то неприятно,  а
если уж человека убили...
   Сколько трупов видел в своей жизни Комбат.  Мертвых  друзей,  мертвых
врагов. Трупы свежие, еще не окоченевшие. Полуразложившиеся,  объеденные
бродячими собаками. Обгорелые и  раздувшиеся  от  долгого  пребывания  в
воде. Иногда  мертвый  напоминал  спокойно  спящего,  иногда  тело  было
изуродовано до неузнаваемости - обрезаны уши, выколоты глаза.
   - Над ними не издевались?
   Разговор был неприятен Фархаду. Поморщившись, он  выпустил  на  землю
длинную клейкую слюну.
   - Откуда я знаю, издевались - нет? Следов ножа не видел.
   - А пулевые отверстия?
   - Пулевые видел.
   - Стреляли с оптикой? Из засады? Или с близкого расстояния?
   В который уже раз Комбат осмотрелся по сторонам. Вернулся к вагону  -
ближайшему укрытию. Влезть внутрь не составило труда. Да-а, почище любой
парилки. Как будто перекрыли кислород и сжали  голову  в  тисках.  После
ослепительного солнца темнота почти  полная.  Потерпеть,  выждать,  пока
привыкнут глаза.
   - Скоро ты? - поинтересовался снаружи Фархад-киши.
   Он не предпринял попытки ускользнуть.  Понимал,  что  его  все  равно
найдут - не сегодня так завтра.
   -  Сейчас,  -  стены   пустого   вагона   изменили   его   голос   до
неузнаваемости.
   Вместо стреляных гильз Рублев нашел только дохлую гюрзу,  ядовитейшую
из змей.

***

   Он сошел с  поезда  в  еще  более  мрачном  состоянии,  чем  был.  По
сбивчивым описаниям  азербайджанца  один  из  убитых  очень  походил  на
Красильникова. Все укладывалось в достаточно ясную схему: ФСБ  забросило
сюда  ребят  по  какому-то  чеченскому   следу.   А   дальше   случилось
непредвиденное: либо утечка информации, либо прокол. Их  поджидали,  они
были обречены. Странно  только  одно  -  почему  отказались  от  попытки
захватить в плен, вытянуть дополнительные сведения?
   Кусок железнодорожного полотна и выжженная, спрессованная  земля  все
еще стояли перед глазами.  Надежда  стала  таять  -  похоже,  дверь,  за
которую ступил Коля, уже никогда не откроется.
   Только от этого на Рублева ложится не  меньше  обязанностей.  Вернуть
тела павших в Россию, чтобы их там захоронили по  православному  обряду,
чтобы женам и детям было куда сходить поклониться. Найти убийц и воздать
им по заслугам. Выполнить за ребят задание.
   И все это предстоит сделать в одиночку, в  чужой  стране.  Да  она  и
раньше была чужой - впервые очутившись здесь в восемьдесят седьмом,  еще
до шумных митингов, демонстраций и погромов, он ощущал Восток на  каждом
шагу: метро  с  мозаичными  панно  во  славу  двадцати  шести  бакинских
комиссаров,   кумачовые    предпраздничные    транспаранты    на    Доме
правительства, красивая, современно одетая молодежь на бульваре. На  вид
ничего общего с тем же Афганом - нищим, обездоленным войной. И  все-таки
Комбат готов был поспорить, что с Кабулом здесь  больше  общего,  чем  с
Москвой, хотя и не смог бы привести в свою пользу ни одного довода.
   Так складывается, что не может Россия жить спокойно, отгородившись от
всех, игнорируя то, что происходит под боком. Себе дороже обойдется. Вот
и послали ребят через границу...
   "Что у тебя в плюсе? - подумал он про себя и ответил:
   - ?Да ровным  счетом  ничего.  Языка  ты  фактически  не  знаешь,  на
местности ориентируешься слабовато. Связей  никаких.  Нужен  тыл,  нужна
?легенда? для прикрытия. В противном случае живо прижмут - сейчас не тот
случай, чтобы окольными путями выйти к цели, а  потом  эвакуироваться  в
ночной темноте. Где она, эта цель? В  Баку,  в  Гяндже,  в  Шеки  или  в
Ленкорани, на иранской границе? Знал ли точно тот, кто посылал ребят?"
   Вспомнился случай рассказанный  Гасаном  за  время  ночной  болтовни,
когда Комбат отключался от усталости, продолжая глядеть в  лицо  старого
знакомого.
   ...В бакинском аэропорту задерживались сразу все рейсы, зал  ожидания
был забит людьми. Рядом с Гасаном случайно оказалась симпатичная девушка
- хозяина пляжной кебабной поразило,  как  глаза  ее  меняли  оттенок  в
зависимости от освещения.
   Разговорились как соседи. Переезды, перелеты, залы ожидания  вырывают
человека из привычной жизни, подсовывают  на  короткое  время  случайных
людей, с которыми хочется пооткровенничать. Алла  -  так  звали  соседку
Гасана - рассказала, что осталась в городе одна из всей  семьи,  старший
брат с женой и детьми подался в Россию. Был у нее ?друг?, с которым  она
поссорилась - Гасан понял так, что Алла жила на содержании  у  какого-то
женатого мужчины. Потом познакомилась с турком; менеджером  строительной
фирмы, получившей заказ на строительство гостиницы в городе. Одно  время
у него  были  частые  командировки,  но  стройка  продвигалась  ударными
темпами и необходимость в его приездах отпала. Турок позвал ее к себе, и
вот она теперь летит международным рейсом, и ни  одна  душа  в  Баку  не
знает, куда и зачем.
   По словам Гасана, любые два едва  знакомых  друг  другу  в  разговоре
почти всегда интересуются, кто  где  живет  или  жил.  Просто  так,  для
справки, даже если они не собираются друг  к  другу  в  гости.  Гасан  и
русская девушка тоже поделились своими координатами - собственный  адрес
она считала уже бывшим, хотя квартиру еще не продала...
   Теперь Рублев вспомнил эту  историю,  одну  из  многих,  рассказанных
после полуночи разомлевшим от водки Гасаном.
   Никому он не причинит вреда, если скажет, что разыскивает ?двоюродную
сестру?. Такая  легенда  позволит  объяснить  любые,  самые  неожиданные
перемещения по городу и  окрестностям.  Конечно,  если  ему  не  захотят
верить, то не поверят даже самым убедительным словам. Но береженого  Бог
бережет - стоит потратить час-другой на подстраховку.

Глава 6

   Быстро добравшись до места, Комбат свернул в  старый  колодцеобразный
двор  с  развешанным  на  уровне  верхних  этажей  бельем.  Кошка  возле
мусорного  ящика  фыркнула  на  незнакомца,  решив,  что  тот   собрался
оспаривать у нее добычу, и Комбат вспомнил царапины от  когтей  на  руке
Красильникова.
   Неужели только чистая случайность свела тогда их с Колей  в  огромном
городе, столкнула в подземном водовороте? Великие умы тысячи лет  спорят
что в жизни  предопределено,  а  что  зависит  от  самого  человека.  Не
довелось ознакомиться с их мнениями, но  личные  ощущения  подсказывали,
что подарки  делает  судьба,  а  в  дерьмо  влезаешь,  как  правило,  по
собственному недосмотру.
   Выглянувшая в окно старуха в темном платке  ответила  на  его  вопрос
недоуменным взглядом. Этажом выше  ее  соседка  отвела  рукой  простыню,
чтобы посмотреть на человека внизу, который интересуется Аллой.
   - Алла? Космачева? - переспросила она с недовольной миной. - Не знаю,
она здесь редко появляется.
   "Вот, значит, какая у нее фамилия?, - удовлетворенно отметил Комбат.
   Он ожидал услышать  встречные  вопросы  -  женщины  все  же  существа
любопытные. Но вместо этого оба  окна  захлопнулись,  похоже,  здесь  не
испытывали сомнений, по какому поводу могут разыскивать Аллу.
   Важно было отметиться в  качестве  родственника.  Постучав  в  первую
попавшуюся дверь, Комбат отрекомендовался двоюродным братом  Космачевой,
приехавшим из России.
   - Доллары не надо поменять? - спросил  долговязый  парень  в  рубашке
навыпуск.
   Получив отрицательный ответ, он заверил, что сведений о Космачевой не
имеет и вряд ли кто-то здесь во дворе может этим похвастаться.
   - На жизнь она, по-моему, не жалуется. Если появлялась здесь,  то  на
машине привозили.
   - Кто привозил?
   - Очередной друг. Я  ничего  плохого  не  хочу  сказать,  -  поспешил
заверить собеседник. - Вы спросили, я ответил... Давно уже не видел  ее,
с прошлого года. Квартира закрытая стоит.

***

   Бурмистров завоевал себе достаточный авторитет, и теперь ему не  было
нужды просиживать за компьютером по многу часов без отрыва. Да и  задачи
изменились. Первое время он занимался организацией  главного  чеченского
сайта в Интернете - kavkaz.org. Определял его структуру: архив,  богатая
коллекция фото-  и  видеоматериалов,  а  позже  выискивал  компромат  на
российских  политиков  и  прочее.   Теперь   Ибрагим   принимал   только
принципиальные решения: подключить или нет в он-лайновом режиме  ту  или
иную радиостанцию, телеканал, какой из свежих  материалов  поставить  на
самое выгодное место.
   Удугов теперь переключился на дипломатические  миссии  -  мотался  по
Ближнему и Среднему Востоку, обеспечивая  бесперебойное  финансирование,
пытаясь подогреть общественное мнение. Конечно,  не  вся  информационная
политика была отдана на откуп новообращенному русскому мусульманину, это
был слишком обширный и жизненно важный для дела  Ичкерии  вопрос.  Но  в
Интернете он был уполномочен принимать любые  решения.  Рутинную  работу
исполняли несколько человек, обученных Бурмистровым, переведенные вместе
с ним из Грозного сперва в бакинский микрорайон Гянджлик, затем сюда,  в
санаторий, физически сайт находился на  американском  хост-компьютере  в
Сан-Диего, но фактически он обитал здесь, в четырехэтажном здании,  куда
раньше  приезжали  по  путевкам  со  всего  Союза   лечить   заболевания
дыхательных путей.
   Прошлым летом его вскрыли российские хакеры. Чеченцы считали, что это
дело рук ФСБ, но Бурмистров не сомневался: постарались  обычные  ребята,
из тех, кто плавает по волнам Сети, сидя у  себя  в  комнате.  На  месте
главной  страницы  появились  портрет  Лермонтова  в  форме  десантника,
вооруженного  автоматом  и  надписи:  ?Здесь  был  Миша?,   ?С   сайтами
террористов и убийц всегда будет так?. У сотрудников спецслужб тоже есть
чувство юмора, только более дубовое. Да и не стали бы они  устанавливать
переадресацию на официальную страничку ФСБ.
   Подвиги хакеров не вызвали у Бурмистрова раздражения. Своим чеченским
заказчикам он объяснил, что вся эта  история,  освещенная  в  российских
средствах массовой информации и даже в  пресс-центре  Минобороны  только
прибавит  сайту  популярности,  поднимет  в  несколько  раз   количество
ежедневных  посещений.  В  виртуальном  мире  необратимых  катастроф  не
бывает, на то он и виртуальный.
   "Kavkaz.org?  действительно  был  восстановлен   достаточно   быстро.
Ибрагим усовершенствовал защиту -  такого  рода  реклама,  как  успешный
взлом нужна только однократно. Сегодня, когда прошел год  с  лишним,  он
мог с удовлетворением констатировать,  что  защита  оказалась  надежной.
Щелкнув мышью, он быстро прокрутил последний ?Призыв к народу  Ичкерии?,
чтобы убедиться, набран ли он полностью.
   "...Моджахеды поклялись не оставить безнаказанными злодеяния  русских
свиней. Мы будем штурмовать их базы..."
   Оскорбления в адрес русских Бурмистров воспринимал спокойно  -  читал
он их или слышал. Ему не нужно было делать над собой никакого усилия, он
всегда презирал  стремление  людей  принадлежать  к  какой-то  общности:
дворовой или классной, московской или санкт-петербургской,  русской  или
еврейской,  православной  или  коммунистической.  Стадный   инстинкт   у
человека неистребим, это прежде  всего  инстинкт  страха,  страха  перед
одиночеством, перед самостоятельностью.
   Он презирал чеченцев, как и русских. Презирал американцев, хотя всего
лишь несколько раз сталкивался с ними в  своей  жизни.  Достаточно  было
увидеть их дебильно-радостные улыбки, читать в  Интернете  аналитические
обзоры по Кавказскому региону - убогий лепет, жалкая попытка расфасовать
по аптечным пузырькам и  разложить  по  полочкам  дымящуюся,  булькающую
грязь, перемешанную с кровью.
   Чеченцы  сами  отличались  бешеным  высокомерием.  Неверных   считали
насекомыми, которых нужно давить. Соседей по Северному Кавказу презирали
за раболепство перед Россией. Мусульман-азербайджанцев - за торгашество,
лень,  отсутствие  воинских  доблестей.  Афганцев  -  за   недостаточную
цивилизованность.  Арабов  они  считали  слишком  падкими  на   плотские
наслаждения.  Однако  высокомерие  чеченцев  имело  исключения:  оно  не
относилось к родственникам, к членам тейпа, к бойцам своего отряда.
   В  Бурмистрове  они   с   удивлением   обнаружили   гораздо   большее
высокомерие,  которое  он  не  способен  был  скрыть.  Высокомерие,   не
замешанное на любви к кому-то или чему-то, даже к самому  себе.  Ибрагим
беспокоился о своем здоровье, следил за внешним  видом,  но  собственное
?Я? не представляло для него  интереса,  он  не  жаждал  утвердить  его,
прославить, сохранить  как  можно  дольше.  Ему  плевать  было  даже  на
собственное  имя,  он  мог  бы  менять  его  десять  раз  без  малейшего
сожаления.
   Такого человека чеченцы уважали. Он никогда не проявлял желания стать
для них своим, никогда не заискивал перед новым начальством. Трудно было
считать его в  полной  мере  предателем,  ведь  в  нем  невозможно  было
отыскать ни страха, ни стремления  к  выгоде.  Даже  Мовлади  Удугов  не
разговаривал с ним в приказном тоне. И  не  только  потому,  что  считал
Бурмистрова незаменимым спецом. От  этого  двадцатичетырехлетнего  парня
исходила стальная сила, не знающая приливов и отливов. Он сам никогда не
повышал голоса, не улыбался, ни разу не  сказал  никому  доброго  слова.
Зато никто не видел его в подавленном  настроении  или  просто  усталым.
Особо не рекламировал себя,  но  сделал  то,  на  что  боевики  даже  не
рассчитывали.
   ...В комнате с видом на озеро зазвенел телефон.
   - Ибрагим? Поговорить надо. Когда освободишься?
   С ним всегда говорили по-русски, этот язык, язык  врага  все  чеченцы
знали прекрасно. В их собственном  Бурмистров  не  пытался  разобраться,
хотя и слышал его постоянно. Возможно,  говорили  и  о  нем.  Плохо  или
хорошо - ему было наплевать.
   - Где ты, откуда?
   - Здесь, на первом этаже.
   Бурмистров  узнал  голос  Алпая  Шурмагомедова,   человека,   который
появлялся в санатории примерно раз в  неделю.  Этот  низенький,  бледный
бородач с зелеными  прищуренными  глазами,  не  снимавший  даже  в  жару
невысокую шапку из каракуля, обычно привозил устные указания от большого
начальства. По-настоящему серьезных вещей чеченцы не доверяли ни бумаге,
ни цифровым носителям информации, ни сотовой или спутниковой  связи,  ни
стенам любого помещения. Шурмагомедов пользовался у главарей  моджахедов
неограниченным  доверием   и   никогда,   даже   в   годы   независимого
существования Ичкерии не был засвечен  ни  в  каких  структурах.  Сейчас
документы у него были в полном порядке, и  ни  один  осведомитель  среди
чеченцев  не  мог  заложить  его  в  качестве  человека,  опасного   для
российских властей.
   - Сейчас буду.
   Выключив  компьютер,   Бурмистров   глотнул   минеральной   воды   из
пластиковой бутылки, заранее извлеченной  из  холодильника  -  питье  не
должно быть ни слишком холодным, ни слишком теплым. Без лишней спешки, с
высоко поднятой головой он спустился по лестнице.
   Как ухватиться за ниточку,  как  проложить  себе  маршрут  по  чужой,
незнакомой территории, не пройдя инструктажа, не будучи ознакомленным  с
данными агентуры, радиоперехвата, аэрофотосъемки?
   А  может,  это  и  к  лучшему.  Коля   Красильников   был   настоящим
профессионалом и в напарники ему, скорее всего, дали таких же.  Если  их
расстреляли, не оставив ни одного шанса на спасение,  значит  что-то  не
чисто. Скорей всего, произошла утечка - враги  знали,  где  и  когда  их
ждать.
   По крайней мере от этого ты застрахован, в России ни одна живая  душа
не в курсе твоей поездки.
   Пока Комбат шагал по бакинским улицам, в голове вертелось разное,  но
чаще всего  слово  ?деньги?.  Они  питают  любую  войну,  а  такую,  как
чеченская, в особенности.  Они  материализуются  в  оружие,  боеприпасы,
экипировку,  в  самих  людей,  которым  надо  платить  -  без  денежного
обеспечения растают даже отряды самых отъявленных фанатиков.
   Где деньги, там люди,  которые  их  тратят,  решают,  у  кого  и  что
закупать. Продавцов нужного товара на рынке хоть отбавляй. Те, кто  дает
добро на миллионные  сделки,  как  правило,  получают  благодарность  от
поставщиков.
   Деньги, конечно, вкладываются в недвижимость,  оседают  на  счетах  в
благополучных странах. Малая часть проматывается - если все без  остатка
оставлять на завтра, то вряд ли доживешь до светлого  дня.  Как  в  Баку
тратят деньги? Так же, как и в Москве -  в  ресторанах,  ночных  клубах,
казино. С проститутками или в чисто мужской  компании.  Ислам  запрещает
алкоголь, разврат, азартные игры, но человек  -  существо  многогранное,
способное оправдать любые поступки. Работа на пользу ?джихада? допускает
временные послабления. Тому,  кто  много  усилий  прилагает  для  победы
правого  дела,  Аллах  спишет  мелкие  слабости  -   наверняка   кое-кто
успокаивает себя таким образом.
   Зажглись фонари. Духота не  спала,  но  солнечные  потоки,  методично
плавящие все вокруг, рассеялись. Появилась праздная, гуляющая публика  -
в приморских городах особенно принято вечернее хождение по улицам:  себя
показать, на других посмотреть. Темными чадрами, как в Иране или Афгане,
здесь не пахло. На многих девушках яркие блузки с золотыми и серебряными
блестками, набеленные лица нарумянены так  ярко  и  демонстративно,  что
процессия гуляющих походит на  праздничное  представление.  Из  открытых
магазинов и кафе звучит музыка.
   Рублев решил заглянуть в отель на центральной площади. Одежда на  нем
вполне цивильная, в  этом  смысле  у  персонала  он  не  должен  вызвать
подозрений. Даже если  откроет  рот  -  наверняка  здесь,  в  гостинице,
останавливаются корреспонденты вроде Хоружего, члены разных делегаций из
Москвы, приезжающие для обсуждения нефтяных дел.
   Здание гостиницы представляло  собой  обычную  коробку  в  пятнадцать
этажей, повернутую фасадом к центральной площади, а правым боком к  дуге
приморского бульвара. Комбат помнил это место  еще  со  времен  прошлого
приезда  -  тогда  здесь  развевался  на  ветру   большой   транспарант,
посвященный  всесоюзной  конференции,  вождь  мирового  пролетариата   с
высокого постамента вздымал руку вверх, на асфальте площади  видны  были
белые полосы, по которым, наверное, ориентировались на  демонстрациях  и
военных парадах. Теперь Ильича след простыл, на стоянке возле  гостиницы
теснились главным образом  новенькие  иномарки.  При  большинстве  машин
ожидали хозяев водители - некоторые собрались  в  кружок  поговорить,  а
кто-то дремал за рулем, невзирая на вечернее оживление.
   Пройдя  через  фойе,  отделанное  мрамором,  Рублев  заметил  броскую
надпись - ?Casino?, ниже еще несколько слов  шрифтом  помельче  и  цифру
пятнадцать.
   Стоит туда лезть или нет - Комбат не задавался  подобными  вопросами.
Для него это  было  делом  решенным.  Единственное,  в  чем  он  проявил
осторожность - выйдя из лифта, выдержал паузу.
   Пристроился к партии гостей - насупился,  поглядывая  направо-налево.
Решил сыграть роль телохранителя - пусть, как в