тивник  впереди,
можно чуть поднажать по хорошей дороге и снова нырнуть в заросли. Рублев
ускорил бег и всего через минуту заметил впереди раскачивающуюся хвойную
лапу. Он хотел свернуть в том направлении, чуть  притормозил,  решив  на
всякий случай осмотреться, и вдруг услышал:
   - Брось пистолет!
   Комбат не сомневался, что еще минуту назад егерь был впереди. Как  же
он сумел зайти с тыла в считанные секунды? Неужели у него есть сообщник?
И тут же  ругнулся  с  досады.  Как  он  мог  забыть,  что  находится  в
заказнике! Просто они  спугнули  какого-то  зверя,  тот,  убегая,  задел
ветку, тем самым введя в заблуждение Комбата. Егерь заметил его рывок, и
вот результат.
   Комбат уронил на землю пистолет  и  медленно  повернулся.  Он  увидел
человека, державшего в руках охотничью двустволку.
   "Все-таки у него есть сообщник, по стаду вели огонь из  многозарядной
винтовки. Эта заряжается со стволов, он не мог так быстро стрелять. Да и
расстояние такое, что без оптики никак?.
   Егерь был чисто выбрит, и это еще больше усилило подозрения  Комбата.
Сидя один в лесу, он  бы  зарос,  как  леший.  Нет,  тут  орудует  шайка
негодяев. Жаль, люди этого не знают.  Надо  попробовать  уйти,  пока  он
один. Сейчас я познакомлю его с ?маятником?.
   Но егерь, словно почуяв опасность, злобно рявкнул:
   - Быстро на землю, мерзавец! В  глазах  его  пылали  огоньки  ярости,
палец лежал на курке. Стоило дернуться, и картечь разворотила бы  живот,
обрекая Комбата на  мучительную  смерть.  Рублев  медленно,  без  резких
движений выполнил команду.
   - Руки за спину и только дернись... - в  затылок  уткнулось  холодное
железо.
   Руки были связаны быстро и надежно - словно их  сковали  наручниками.
Егерь ухватил Комбата за шиворот и  грубо  поднял  на  ноги,  осторожно,
двумя пальцами за ствол взял пистолет.
   - Значит, ружьишко бросил, чтобы было сподручнее убегать, а  пистолет
оставил. Из него  ты  Егоркина  убил  или  тот  выбросил?  Ладно,  потом
разберусь. А сейчас давай, шевели ногами.
   Он грубо толкнул Комбата в спину. У Рублева голова  пошла  кругом  от
обилия вопросов, на которые он не знал ответов. Почему егерь думает, что
Комбат бросил ружье? Какое  убийство  приписывает  ему  Чащин?  За  кого
вообще его принимает? Впрочем, слова егеря наглядно свидетельствовали  о
его  сумасшествии.  Куда  актуальнее  для  Рублева  звучали  три  других
вопроса: куда его ведут, что с ним будет и где сообщник Чащина?
   Ситуация окончательно запуталась.  Еще  недавно  все  казалось  легко
объяснимым: потеряв сына,  егерь  тронулся  и  стал  убивать  -  сначала
начальство, а потом любого человека, который оказывался у него на мушке.
Теперь   выходило,   что   организатором   чудовищных   преступлений   и
исполнителем  как  минимум  последнего  убийства  был   кто-то   другой,
наверняка  человек,  близкий  егерю.  Возможно,  именно  он   подтолкнул
колеблющегося Чащина к убийству Ремезова, а затем...
   Стоп, стоп.  Комбат  почувствовал,  что  разгадка  близка.  В  районе
хватало  людей,  желавших  смерти  Олега.  Взять,  к  примеру,   бывшего
председателя колхоза. Они застрелили  его,  а  остальные  убийства  были
чем-то вроде дымовой завесы, позволявшие  свалить  все  преступления  на
ненормального егеря. Но почему тогда Чащин оказался  рядом  с  убегающим
киллером и спас его от преследования?  Может,  они  все-таки  сообщники?
Чтобы проверить свою догадку, Комбат повернулся к егерю:
   - Хорошо выглядишь. Наверное, есть кому за тобой присматривать.
   Удар попал точно в цель, однако рикошетом вернулся к  Рублеву.  Егерь
остановил его и, развернув, больно ткнул прикладом ружья под ребра:
   -  Откуда  ты  знаешь,  мерзавец,  говори!  Ну  что  молчишь,  тварь,
надеешься на своего дружка?
   Комбат скрипнул зубами от боли, зато окончательно убедился в верности
своей  догадки.  А  слова  егеря  насчет  загадочного  дружка   Рублева,
казалось, ставили окончательный диагноз - ненормален.
   Чащин снова грубо толкнул Комбата. Они пошли, ускоряя шаг и временами
переходя на медленный бег.
   - Куда мы несемся? - тяжело дыша, будто  из  последних  сил,  спросил
Комбат.
   - Увидишь, - зло ответил егерь. - Ты же  стрельбу  затеял;  наверное;
опять кого-то подстрелил. Люди искать начнут, а я не хочу им попадаться.
Вот ты - другое дело. Скоро отведут тебя в деревню, там за все ответишь.
Я взял грех на душу, зарезал Лексеича, так ведь за  дело,  а  почему  вы
людей, как куропаток, стреляете? Ты за что, гад, Олежку убил?
   Тут егерь не выдержал и в  ярости  ударил  Комбата.  Рублев  даже  не
заметил боли. Он вдруг ясно понял, что  Чащин  совершенно  нормальный  и
сильно потрясен смертью людей. Комбата егерь считает преступником,  имея
на  то  какие-то  основания.  Рублев  мог   попытаться   доказать   свою
невиновность, но он решил отложить это  до  более  подходящего  момента,
когда его слова будут не жалким оправданием, а подтверждением правоты.

***

   Они остановились на маленькой полянке. В центре  ее  находился  пень,
служивший обеденным столом.
   Среди ветвей двух  стоявших  рядом  деревьев  егерь  соорудил  шалаш,
который можно было заметить лишь как следует приглядевшись. Из вырытой и
замаскированной ямы он вытащил  копченое  мясо,  пластиковую  бутылку  с
напитком из ягод и буханку хлеба.
   - Прямо не знаю, что с тобой делать. Всякий раз развязывать руки? Вон
ты какой бугай здоровый; если улучишь момент, разве я с тобой справлюсь?
Может, попостишься несколько дней или из  моих  рук  ягод  поклюешь?  По
совести за твои дела тебя надо сразу пристрелить! Но  если  я  не  выдам
людям настоящего убийцу, все меня будут считать душегубом. Чего молчишь?
Скажи, где винтовку бросил. Отпечатки с нее вытирал  али  нет?  Ты  что,
язык проглотил?
   Егерь плюнул с  досады  и  стал  тяжелым  охотничьим  кинжалом  тонко
нарезать мясо.
   - Отлично заточен, - обретя дар речи, похвалил его Комбат  и  тут  же
ядовито добавил:
   - Наверное, сталь паршивая, мягкая, как  кусок  дерьма,  поэтому  так
хорошо и заточилась.
   - Сам ты дерьмо, - обиделся егерь. - Я этим клинком  с  одного  удара
тебя насквозь проткну.
   - Ты лучше попробуй изо всех сил его в этот пень  воткнуть.  Увидишь,
как твой ножик в дугу согнется.
   - В дугу? На, полюбуйся! -  егерь  размахнулся  и  с  выдохом  загнал
кинжал глубоко в дерево.
   - Удивительно! - воскликнул Комбат,  мягко  шагнув  к  поднимающемуся
егерю.
   Он сделал вид, что смотрит на кинжал, и вдруг,  резко  оттолкнувшись,
нанес егерю правой ногой сильный боковой  удар  в  голову.  Егерь  молча
рухнул на землю, отключившись минут  на  двадцать,  а  может  и  больше.
Комбат, примерившись, сел на пень и стал перерезать  веревки  о  лезвие.
Делать это приходилось  осторожно,  так  как  кинжал  действительно  был
острый как бритва. Комбат несколько раз чиркнул себе по руке, к  счастью
не задев крупных кровеносных сосудов.
   Он спешил, но действовал без суеты  и  постоянно  следил  за  егерем,
готовый ударить еще раз, если Чащин придет в сознание. Вот путы ослабли,
Комбат напряг мышцы, пытаясь разорвать  веревку,  но  она  оказалась  на
удивление прочной. Он вновь стал перетирать  о  кинжал  грубые,  жесткие
волокна. Хорошо еще, что егерь загнал кинжал от души, он не  шатался,  и
работа продвигалась быстро. Наконец веревки заметно  ослабли,  и  Комбат
освободился одним резким движением. Руки были  в  крови,  она  текла  из
нескольких порезов, образовав на пне ржаво-темное пятно.
   "Вот, испоганил человеку его обеденный  стол?,  -  почему-то  подумал
Комбат.
   Он с усилием выдернул кинжал и приложил холодное лезвие ко лбу егеря.
Тот слабо зашевелился, но продолжал лежать без сознания.  Комбат  открыл
яму-погреб и разочарованно вздохнул. Там было пусто; видимо, они  пришли
на одну из временных стоянок, а главный лагерь находился  еще  дальше  в
лесу. Пришлось ждать. Наконец егерь открыл  глаза  и  снова  закрыл.  Он
надеялся, что Комбат этого не заметил и хотел, улучив момент,  завладеть
ружьем или кинжалом.
   - Хватит валяться, простудишься, - сказал Комбат. - Нам надо серьезно
поговорить.
   Егерь с трудом поднялся. Он еще не мог стоять и уселся  на  прогретую
солнцем траву.
   - Голова кружится? - заботливо спросил Рублев. - Ну извини, у меня не
было другого выхода.
   - Зачем извиняешься,  подонок?  Раз  твоя  взяла,  стреляй.  Тебе  же
нравится убивать людей.
   Голос егеря звучал хрипло,  он  морщился  от  боли,  но,  имей  такую
возможность, впился бы в горло Комбата зубами.
   - Я не собираюсь в тебя стрелять, мне хочется поговорить с тобой, кое
в чем разобраться.
   - Ну конечно, я вам нужен живым, чтобы было  кого  обвинить  в  ваших
преступлениях. Думаешь, где один труп, там и десять.  Может,  надеетесь,
что я возьму на себя ваши злодеяния, а вы мне за это что-то  пообещаете?
И не мечтай. Хоть пытайте, ничего не добьетесь. А  вас,  мерзавцев,  лес
накажет, только поживите здесь еще немного.
   - Складно говоришь. Просто удивительно гладко для лесного человека, -
заметил Комбат.
   -  Я,  между  прочим,  технологический  институт   закончил,   высшее
образование имею. Жаль, нас там не учили, как поступать с нелюдями вроде
тебя, - сказал егерь и, помолчав, добавил:
   - Странно...
   - Что странно? - поинтересовался Комбат.
   - Видимо,  старею.  Раньше  я  людей  с  первого  взгляда  определял.
Ремезова сразу раскусил - сволочь. Его лизоблюды Бобров  и  Ледогоров  -
безвредные мужики, но малодушные трусы. А на тебя гляжу - с виду хороший
человек, сильный, надежный, но душа у тебя - как болотная грязь, черная,
зловонная. Зачем ты людей убиваешь? Ради своего удовольствия? Или кто-то
тебе заплатил? Сейчас многие убивают за деньги, а потом жертвуют  церкви
тысячи, грехи искупают. Даже профессию такую выдумали  -  киллер,  будто
сантехник или бухгалтер.? Ну,  чего  расселся?  Сказано  ведь,  помогать
душегубам я не стану. Хочешь - стреляй, а нет,  я  вас,  гадов,  в  плен
брать не буду. А то взяли моду - бить ногами по голове.
   - Не понравилось? Еще раз извини, дорогой. Тебе надо было  меньше  по
лесам шастать и чаще в свою деревню наведываться, тогда, может, с  твоей
головой все было бы в порядке.
   - Не понял! - честно признался егерь. -  Какое  отношение  имеет  моя
бывшая работа к моей голове?
   - Я не убийца, а друг Олега Чащина. Пару лет назад я останавливался у
вас, помогал Олегу утрясти вопрос с председателем  колхоза.  Тогда  я  с
большей частью деревни познакомился, а вот тебя не застал.
   - Как же, как же. Рассказывали мне эту историю. Тебя  зовут  Борис...
Борис, - егерь сделал вид, что забыл фамилию.
   - Рублев, - подсказал Комбат.
   - Правильно, не соврал, -  невольно  раскрыл  свою  уловку  егерь.  -
Значит, ты и есть его фронтовой товарищ Комбат? То-то я  гляжу,  человек
вроде хороший. Выходит, не подвело меня  чутье.  А  я  Чащин  Илья,  сын
Петра.
   - Петрович, значит. Вот и познакомились,  теперь  вместе  действовать
будем, - твердо сказал Комбат.
   - Что значит  -  вместе?  Ты,  парень,  брось  свои  шутки.  Я  вроде
прокаженного. Кто со мной водится, сам здорово рискует. Я - убийца, меня
надо казнить, а не свою дружбу предлагать.
   - Я должен был прилететь сюда еще  неделю  назад,  а  явился  в  день
похорон Олега. Если бы я приехал, как договаривались, он  бы,  наверное,
остался жить. Я виноват в его смерти, поэтому должен  найти  и  покарать
настоящих убийц.
   Егерь встал и, едва пошатываясь, шагнул к шалашу. Оттуда он вынес два
пластиковых стакана, в которые налил напиток, затем пододвинул к Рублеву
нарезанное мясо и хлеб:
   - Ты ешь и слушай, потом сам решишь, как поступать.  У  нас  с  женой
один был сын, Антон. Она еще девочку родила.., мертвую, врачи жену  чуть
спасли, но рожать после этого она уже не могла, а недавно умерла. Я  сам
виноват, пристрастил Антона к лесу, он в нем с утра до вечера  пропадал.
Учился неважно, все больше тройки, об институте после школы и  разговора
не было. Оставил я его при себе в заказнике кем-то вроде  лесничего.  Он
зверюшек сильно любил. У нас в клетках жили подраненные  косули,  олени,
барсук. Ко мне они долго привыкали, а к Антону буквально за  один  день.
Недавно к нам зубров привезли, так самец однажды чуть на  рога  меня  не
поднял, а сын его спокойно гладил. Из-за зубров он и погиб. Ведь Ремезов
нас за людей не считал, мы для него были холопами, обязанными  исполнять
барскую волю. Раньше мы исполняли его волю  хорошо,  и  он  нас  за  это
жаловал всякой ерундой. Но стоило Антону однажды  взбунтоваться,  и  его
застрелили. Конечно, Ремезов тогда напился, но он и трезвым был немногим
лучше - вороватый, наглый,  угодливый  мерзавец.  После  убийства  я  не
собирался мстить, думал - суд разберется. И он  разобрался,  дал  убийце
три года условно. И тогда я решился. Тяжело мне пришлось, весь  извелся.
Ты сам, Борис, посуди: и убивать нельзя, грех, и не убить - нельзя, ведь
должен кто-то наказать злодея. После ихнего  суда  я  один  мог  вынести
справедливый приговор.
   - Но есть еще областной суд,  Верховный,  наконец.  Можно  было  туда
обратиться.
   - И над каждым свой начальник, такой же Ремезов. К тому  же  я  много
лет провел в лесу, приучился жить по его законам. Ладно, слушай  дальше.
Я ведь мог Лексеича  тихо  прибить,  но  что-то  толкало  меня,  старого
дурака, на подвиги. Видно, хотел показать начальству, что его не  только
бандиты могут убивать, но и простой человек, доведенный до крайности.  В
общем, запугал я  Бобра  до  полусмерти,  и  тот  растрезвонил  по  всей
области, что я застрелю каждого, кто вздумает охотиться в Междуреченске.
Тут они задергались, словно растревоженные звери. Целый полк  солдат  по
мою душу пригнали, проводников с ищейками. Думаешь, они  из-за  Лексеича
так ожесточились? Не-а. Знаешь, какие среди местных тузов  есть  заядлые
охотники. Что же им теперь, с ружьями  по  соседним  областям  мотаться?
Думаю, если бы я и дальше согласился им сафари устраивать,  они  бы  мне
Лексеича простили. Тоже бы дали три года  условно.  Солдат  я,  конечно,
обдурил, псам ?медвежью обманку? сыпанул, от нее  самые  злые  волкодавы
бегут, поджав хвосты. Устроил себе,  как  заяц,  несколько  лежек,  дичь
ловлю, ягоды собираю, короче, нормально живу.
   - Зимой с ягодами будет сложнее, И следы на снегу остаются.
   - А тридцатилетний опыт  на  что?  -  азартно  возразил  Чащин.  -  В
Прибалтике ?лесные братья? десять лет укрывались, и не от кого-нибудь, а
от войск НКВД. Они ведь тоже не  по  воздуху  летали.  Кроме  того,  при
нынешних порядках зимой можно где-нибудь отсидеться, а  весной  назад...
Да нет, я быстро понял, что погорячился, даже надумал сдаваться,  а  тут
узнал об убийстве Егоркина. Хороший был мужик, справедливый,  взяток  не
брал, а заведовал районным отделом учета природных ресурсов. То есть  по
логике я после Ремезова именно в него должен был стрелять. Тут же  пошли
слухи, что той ночью видели кого-то на меня похожего. Я вообще-то  слабо
верующий, но тогда решил, что в меня бес  вселился.  Есть  же  лунатики;
может, и я по ночам встаю и с ружьем отправляюсь на охоту? В общем, стал
я себя на ночь цепью к дереву привязывать.  Раз,  другой,  а  на  третий
узнаю, что Олега убили, и не ночью, а днем, аккурат в то время, когда  я
заячьи силки проверял. Вот интересно, народ как  раз  после  этого  меня
зачислил в психи, а я, наоборот, убедился, что я в порядке. И  вспомнил,
как за несколько дней до смерти Олега заметил  в  лесу  парня.  Длинный,
худой такой, с винтовкой, но я ее  толком  не  разглядел.  Еще  подумал,
какой  отчаюга.  Знает,   что   в   лесу   нет   хозяина,   и   спокойно
браконьерничает, не опасаясь,  что  его  подстрелят  вместо  начальства.
Теперь я догадываюсь, кого увидел. Наверное, он и стрелял в  Егоркина  и
Олега. Ведь обычный человек в лес не сунется, побоится.
   - Кто знает, может, Егоркин попал под замес  в  других  разборках,  а
здесь местная команда злодействует, - сказал  Комбат.  -  Сначала  Олега
убили, теперь пастуха.
   - Пастуха?! - ахнул егерь. - Это те выстрелы, на которые я прибежал и
с тобой погорячился?
   - Ага, - подтвердил Комбат. - Ты  меня  прихватил,  когда  я  догонял
стрелка. Ну да ладно. Я  в  Афгане  воевал  просто  с  ?духами?,  теперь
поохочусь  на  лесных  духов,  кем  бы  они  ни  были...  Да,  Петрович,
интересно, кто тебе приносит свежие новости? Сорока на хвосте? И  откуда
у тебя хлеб?
   - Если приживешься здесь - узнаешь, - буркнул егерь.

Глава 16

   Новость о том, что пропал Яша, Коровин узнал ближе к обеду,  заглянув
в магазин. До этого он инспектировал свои ларьки.  Летом  доходы  всегда
падают. Жаркая погода расхолаживает продавщиц, они думают о теплом море,
скором отпуске, а не  о  торговле.  Поэтому  он  частенько  появлялся  у
ларьков.  Вид  хозяина   взбадривал   их   лучше   кофеина,   увеличивал
работоспособность похлеще любого допинга. Григорий Адамович возник,  как
всегда, внезапно. Он сразу одернул смазливую  девчонку.  Она  болтала  с
пареньком на роликах, который загородил окошко покупателю. А  тот  долго
ждать не  будет,  пойдет  к  другому  продавцу,  ведь  товар  в  ларьках
практически одинаковый. Девочка покраснела, а пацан зыркнул на  Коровина
воспаленным глазом, но смолчал, может не столько из-за боязни  навредить
своей подружке, сколько опасаясь мрачных здоровяков,  иногда  обходивших
коровинское хозяйство. В другом ларьке женщина  бальзаковского  возраста
читала любовный роман, но она  каким-то  непостижимым  образом  успевала
среагировать на каждого потенциального покупателя.
   "Глаза у нее, что ли, как у хамелеона, смотрят  в  разные  точки??  -
удивился Григорий Адамович и оставил женщину в покое.
   В остальных ларьках торговля шла на должном уровне.  Коровин  остался
доволен - могло быть хуже - и отправился к магазину.  Девочки  встретили
его озабоченным вопросом:
   - Григорий Адамович, вы Яшу никуда не посылали?
   - Нет, - твердо ответил Коровин.
   - Тогда плохо дело. Мать его звонила, он дома не ночевал и на  работу
не показывается.
   - Ну зачем  сразу  в  панику?  Яша  у  нас  парень  молодой,  видный;
наверное, познакомился с какой-нибудь темпераментной красоткой,  до  сих
пор оторваться не может, - утешал сотрудниц Коровин, сам  слабо  веря  в
то, что говорил.
   Яша очень дорожил своим местом. Он загремел в армию сразу после школы
и не имел никакой специальности. Ему было бы трудно устроиться на  любую
работу, не  говоря  уже  о  такой  высокооплачиваемой,  как  охранник  в
магазине.
   - В любом случае надо позвонить Яшиной маме,  сообщить,  что  вы  его
никуда не посылали, - сказала одна из продавщиц.
   Коровин пропустил ее слова мимо  ушей.  Не  хватало  ему  по  каждому
пустяку обзванивать родителей своих работников. Пусть  девчонки  садятся
за аппарат, все равно они большую часть  времени  дурью  маются.  И  что
изменит звонок? Если с Яшей что-то случилось - звони не звони...
   Продавщицы, кажется, имели на этот  счет  свою  точку  зрения,  прямо
противоположную хозяйской, но они не успели и рта  раскрыть.  В  магазин
вошла шикарная женщина, рядом с которой даже девушки-красавицы выглядели
гадкими утятами.
   - Здравствуй, братец, - сказала она.
   - Настя? Привет, какими судьбами? - удивился Григорий Адамович. -  Ты
же здесь не была со дня открытия.
   - Да вот, ехала мимо и решила  посмотреть,  как  идут  дела  у  моего
брата. Вижу - не бедствуешь.
   Она  постучала  изящным  пальчиком  по  матовому  боку   музыкального
центра ?JVC? и двинулась на экскурсию по  залу.  Коровин,  чуть  отстав,
следовал за ней.
   - Колонки, усилители, какие-то тюнеры - я в этом ничего  не  понимаю.
Только скуку нагоняют, - говорила она.
   - Можешь посмотреть на телевизоры или холодильники,  если  это  будет
тебе интереснее.
   - Ладно, - махнула рукой Черняева, - взгляну. Она напоминала  старого
ревизора