ядерными ударами между  Россией  и  США.  Все
существующие системы безопасности были ему не помеха, и он получал  невинное
удовольствие, раскалывая их одну за другой. Словом,  таких  хакеров  даже  в
прославленной своими умельцами России было мало, и Арбузу в виде  исключения
предложили выбор: или - или. Или против него, Арбуза, возбуждается уголовное
дело (не как против хакера, поскольку такой статьи в уголовном кодексе  нет,
а по какой-нибудь другой, непременно серьезной, статье - грабеж, к  примеру,
или вовсе изнасилование), или он,  Арбуз,  соглашается  работать  на  ГРУ  и
начинает получать зарплату за то,  чем  раньше  занимался  даром,  из  чисто
хулиганских побуждений. Арбуз, хоть и был человеком не от мира сего,  здраво
рассудил, что получать зарплату лучше, чем мотать срок, и на следующий  день
приступил к своим новым обязанностям.
   Работником он оказался ценным, а насчет его благонадежности можно было не
волноваться.  Деньги  его  интересовали   лишь   как   платежное   средство,
необходимое для" приобретения различной электронной требухи, сигарет, кофе и
- время от времени - продуктов питания. Именно в такой последовательности, и
никак иначе. Арбуз был лишен тщеславия, и  даже  женщины  его,  кажется,  не
интересовали. Это был, по мнению полковника Мещерякова,  какой-то  мутант  -
существо, возникшее как продукт  симбиоза  человека  и  компьютера.  Причем,
познакомившись с Арбузом поближе, Мещеряков с легким испугом осознал, что не
может с уверенностью сказать, кто из двоих в этом симбиозе главнее - человек
или машина.
   Разговаривать с Арбузом оказалось неожиданно интересно - разумеется, лишь
в те нечастые моменты, когда он выбирался из дебрей виртуальной реальности в
серый мир повседневности. По правде говоря, Мещеряков был уверен, что  Арбуз
способен  говорить  только   о   компьютерах,   изъясняясь   при   этом   на
неудобопонятном жаргоне хакеров  и  программистов.  На  деле  все  оказалось
иначе. Темы, связанные с компьютером, Арбуз не затрагивал вообще,  поскольку
давно убедился, что говорить об этом с  чайниками  наподобие  Мещерякова  не
только  бесполезно,  но  и  очень  утомительно.  К   удивлению   полковника,
оказалось,  что  Арбуз  -  ходячая  энциклопедия.  Он  был  буквально  набит
информацией, между делом  извлеченной  из  мировой  информационной  сети,  и
слушать его было одно удовольствие  -  разумеется,  когда  он  имел  желание
говорить. Когда Арбуз такого желания не имел, обращаться  к  нему  было  все
равно что затеять светскую беседу с радиатором парового отопления.
   В данный момент Арбуз явно не имел желания разговаривать: он был занят, и
заданный Мещеряковым вопрос так и остался без  ответа.  Полковник  по-детски
протер усталые глаза кулаками и, кривясь от отвращения,  сделал  еще  глоток
растворимого кофе. Кофе был очень крепкий, без сахара, черный, как деготь, и
по вкусу напоминал отвар каменного угля пополам  с  синильной  кислотой.  Он
застревал  в  горле  и  уже  не  оказывал  стимулирующего   воздействия   на
вегетативную нервную систему - налицо была передозировка, и чем больше  этой
отравы вливал в себя Мещеряков, тем сильнее его клонило в сон.
   - Ага, - сказал вдруг Арбуз, - вот ты где! Ну-ка, ну-ка...
   Мещеряков встрепенулся и подался вперед, сильно вытянув шею, чтобы  лучше
видеть экран. Впрочем, ничего нового на экране он не увидел, а  Арбуз  снова
замолчал и, совсем сгорбившись, принялся еще быстрее барабанить по клавишам,
так  что  их  мягкий  стук  стал  напоминать   звуки   отдаленной   жестокой
перестрелки. По всей видимости, это и была своего рода перестрелка:  похоже,
Арбуз  наконец  вступил  в  открытую  схватку  с  системой  защиты   мощного
компьютера,  в  базу  данных  которого  его  попросил  проникнуть  полковник
Мещеряков.
   Мещеряков немного расслабился и снова откинулся на спинку кресла. Судя по
всему, ждать осталось недолго. За те две недели, что  они  работали  вместе,
полковник уверовал в Арбуза, как  в  Господа  Бога.  Арбуз  был  всемогущ  и
всесилен. Он мог, не выходя их своего подвала,  добывать  такую  информацию,
какой не могла обеспечить даже  разветвленная  агентурная  сеть.  Противник,
правда, тоже был силен, и до сих пор результаты стараний Арбуза были  скорее
отрицательными. Ему удалось  нащупать  ниточку,  которая,  петляя  и  кружа,
тянулась из чеченских аулов через весь мир к неприметному филиалу одного  из
токийских банков, но детали до сих пор были  неясны,  а  предыдущая  попытка
вломиться в базу данных упомянутого банка закончилась полной неудачей: Арбуз
и его компьютер проиграли японцам в схватке на  быстродействие.  После  этой
неудачи Арбуз рассвирепел, обозвал свой компьютер древним сундуком и объявил
Мещерякову, что без очередной  модернизации  машины  о  поставленной  задаче
лучше забыть.
   После этого полковник оказался в довольно  неловком  положении  человека,
вынужденного просить у  начальства  денег  на  дело,  в  котором  ничего  не
понимал.  Правда,  генерал  Федотов  не   стал   вдаваться   в   подробности
предполагаемой модернизации. Он потребовал у Мещерякова отчет о  проделанной
работе, назвал результаты обнадеживающими, хотя  и  достаточно  спорными,  и
щедрой рукой сыпанул денег - правда, не столько, сколько требовал ненасытный
Арбуз, но достаточно.  На  плоский  жидкокристаллический  монитор  денег  не
хватило, но, насколько понял Мещеряков, тип монитора на мощность  компьютера
не  влиял,  и  этот  пункт  заявки  был  внесен  Арбузом  из  чисто  шкурных
побуждений.
   "А впрочем, черт  его  разберет,  -  подумал  полковник,  вяло  закуривая
очередную сигарету. - Приходится смириться с тем, что на  свете  есть  вещи,
недоступные моему пониманию. Ей-богу, в этих серых коробках живет злой  дух.
Ну, может быть, не в коробках, а в тех, кто с ними возится днем и ночью.  На
столе в моем кабинете стоит компьютер,  но  что  толку?  Я  не  использую  и
десятой доли его возможностей. Этому можно научиться, но я  не  уверен,  что
хочу обладать подобным умением. Это все равно что продать душу дьяволу... Да
нет, не так. Это все  равно  что  сесть  на  иглу.  Точно!  Арбуз  чертовски
смахивает на наркомана, которого не интересует ничто на свете, кроме одного:
где достать дозу. И если завтра к нему  придет  резидент  ЦРУ  или,  скажем,
агент какой-нибудь японской фирмы  и  предложит  ему  место  за  клавиатурой
новейшего суперкомпьютера, то он, Арбуз, вряд ли станет  выяснять,  в  какой
конкретно стране этот компьютер установлен. И это не потому,  что  он  такой
беспринципный негодяй или изменник Родины. Это потому, что он -  законченный
наркоман и ничего не может с этим поделать."
   Смотреть на сгорбившегося за своим столом Арбуза было страшновато.  И  не
только на него. Груда новенькой  техники,  привезенная  Мещеряковым  по  его
требованию, теперь напоминала склад  радиодеталей  после  взрыва  авиабомбы.
Корпуса были вскрыты, пучки проводов, какие-то  шины,  микросхемы  и  прочая
требуха бесстыдно торчали во все стороны. Повсюду валялись картонные  ящики,
куски пенопласта и обрывки мягкого упаковочного  материала,  между  которыми
тут и там поблескивали пивные бутылки,  как  пустые,  так  и  полные.  Арбуз
восседал посреди всего этого разгрома на своем  кресле-развалюхе  и  казался
неотъемлемой частью окружавшего его хаоса. Глядя на  него,  Мещеряков  снова
ощутил неприятный холодок в районе диафрагмы: в  этом  симбиозе  человека  и
машины все-таки было что-то противоестественное,  как  будто  он,  полковник
Мещеряков, ненароком забрел в какой-то фантастический фильм.
   Полковник вдруг заметил, что держит в каждой руке по зажженной  сигарете.
Одна из них истлела до самого  фильтра,  и  Мещеряков,  криво  усмехнувшись,
воткнул ее  в  беспорядочную  кучу  бычков,  давно  похоронившую  под  собой
пепельницу.
   Через некоторое время Арбуз, не  прекращая  стрекотать  клавишами,  вдруг
начал что-то глухо бормотать, словно дьячок, читающий  заупокойную  молитву.
Мещеряков помотал головой, как лошадь, отгоняющая слепней:  ему  почудилось,
что он задремал и видит кошмарный сон. Это не помогло Арбуз продолжал глухо,
монотонно бубнить, вызывая у полковника острое желание  подойти  и,  тряхнув
его за плечо, гаркнуть: "Арбуз, проснись! Ты чего?". Вскоре Мещеряков  сумел
разобрать, что  Арбуз  вовсе  не  молится,  а,  наоборот,  ругается  черными
словами. Он изрыгал страшные проклятия, но звучало это без какой  бы  то  ни
было эмоциональной окраски, словно Арбуз вслух читал словарь  ругательств  -
абзац за абзацем, страницу за страницей.
   Ку-ку, подумал Мещеряков Кажется, у парня поехала крыша - того  и  гляди,
набросится с кулаками или запоет петухом. Вот ведь неприятность какая... Что
делать-то теперь?  "Скорую"  вызывать  нельзя.  Сюда  вообще  никого  нельзя
вызывать, потому что об этом месте знает пару  человек,  и  люди  эти,  увы,
далеки от практической психиатрии... Придется справляться самому. Не люблю я
этого.
   - Ах ты, подонок! - внезапно завопил Арбуз.
   Мещеряков подскочил и выронил сигарету, уверенный в том, что окончательно
свихнувшийся  гений  вот-вот  набросится  на  него,   растопырив   руки   со
скрюченными  пальцами.  Впрочем,  Арбуз  не  двинулся  с  места  и  даже  не
обернулся. Он продолжал горбиться над столом. Его пальцы больше  не  порхали
по клавиатуре. Левая рука  Арбуза  судорожно  цеплялась  за  край  стола,  а
указательным пальцем правой он с силой ударял по одной и той  же  клавише  -
Мещерякову не было видно, по какой именно.
   Зато он отлично видел, что происходило  на  экране.  Бесконечные  столбцы
цифр и непонятных значков, заполнявшие экран до  сих  пор,  исчезли.  На  их
месте возникло нечто,  сперва  принятое  полковником  за  мультипликационное
изображение какого-то города или большого промышленного комбината, сделанное
как бы с высоты птичьего полета.  Изображение  стремительно  надвинулось,  и
Мещеряков понял, что это не город, а увеличенная во много раз печатная плата
с установленными на ней деталями. Графика была выполнена на  высшем  уровне,
создавалось ощущение бесшумного бреющего полета на малой  высоте.  Мещеряков
даже засмотрелся, но  тут  до  него  вдруг  дошло,  что  Арбуз  не  напрасно
матерится и все щелкает и щелкает одной и той  же  клавишей:  очевидно,  все
пошло как-то не так, и эта красивая картинка означала что-то нехорошее.
   В то самое мгновение, когда  до  полковника  начал  мало-помалу  доходить
смысл происходящего, скользящий полет прервался, и в центре экрана вспыхнула
и начала стремительно расти ослепительно яркая  точка.  Экран  залило  белым
светом,  потом  этот  свет  померк,  и  полковник  увидел   очень   красивое
грибовидное облако, от которого  во  все  стороны  концентрическими  кругами
расходились ударные волны, неся с  собой  разрушение  и  смерть.  Это  очень
напоминало документальные съемки испытаний ядерной бомбы, только изображение
было выполнено на гораздо более высоком уровне.
   Потом все как-то внезапно кончилось, экран  монитора  погас  с  негромким
щелчком, и Арбуз обмяк в кресле, свесив почти  до  пола  длинные  руки,  как
будто его тоже выключили.
   - Что случилось? - осторожно спросил  Мещеряков.  Он  видел,  что  что-то
случилось, но никак не мог понять что. А может быть, мог, но не хотел.
   - Все,  -  продолжая  смотреть  на  свое  отражение  в  потухшем  экране,
бесцветным голосом  отозвался  Арбуз.  -  Все,  -  повторил  он  с  каким-то
болезненным удивлением, - п...дец.
   Он вяло оттолкнулся от стола обеими руками и  вместе  с  креслом  отъехал
назад. Крутанулся, развернувшись спиной к столу, вынул сигареты  и  закурил,
скучающе глядя в потолок. Мещерякову не понравилось то, как Арбуз себя  вел.
Очень не понравилось.
   - В каком смысле? - спросил он. Вопрос  прозвучал  глупо,  Мещеряков  это
чувствовал, но ничего другого ему не пришло в голову.
   - В прямом, - ответил Арбуз.
   Он перегнулся через подлокотник', пошарил среди мусора и выудил откуда-то
бутылку пива. Одним ударом  о  край  стола  сбив  пробку,  протянул  бутылку
Мещерякову.
   - Сто грамм за победу, полковник?
   - Благодарю, - отказался Мещеряков. - Слушай, ты можешь не  кривляться  и
объяснить, что произошло? Тебя что, опять выкинули?
   Арбуз ухмыльнулся, посасывая пиво.
   - Могу, - сказал он. - Запросто. Выкинули? Нe-a. Меня уничтожили.  Стерли
с лица земли. Картинку видали?
   Мещеряков кивнул.
   - Ну а чего тогда спрашиваете? По-моему, это было  очень  наглядно.  Кино
"Чапаев" помните? Как там Анка-пулеметчица беляков поближе подпускала? Вот и
нас подпустили поближе, а потом прихлопнули.
   - Чем? - растерянно спросил Мещеряков.
   - М-мать... Вирусом!
   - А антивирус на что? У тебя что, защита не установлена?
   Арбуз посмотрел на Мещерякова с жалостью, как будто тот при всем  честном
народе не успел добежать до туалета. Потом вздохнул, глотнул пива, затянулся
сигаретой и сказал:
   - Защита установлена. Была установлена. Но вот это, - он  небрежно  ткнул
большим пальцем через плечо, - компьютер. Был компьютер. А дело мы  имели  с
суперкомпьютером Супер, ясно? И потом, защита реагирует только на те вирусы,
которые ей знакомы. Если вируса нет в ее памяти, она его  просто  не  видит.
Образно выражаясь, мы с вами, полковник, уселись в  "запорожец"  и  пошли  в
лобовую атаку на современный танк. Это дело почти безнадежное,  если  только
танкист не заснет, не ошибется или не струсит. Танкист не заснул, не струсил
и не ошибся.., ну почти не ошибся. Так  что  теперь  все  это,  -  он  снова
небрежно ткнул большим пальцем через  плечо,  -  просто  куча  хлама,  место
которой на помойке.
   - Что-то испортилось? - задал очередной глупый  вопрос  Мещеряков.  Между
делом он подумал, что Арбуз чем-то похож  на  Забродова.  Вопросы,  заданные
тому и другому, очень часто выглядели предельно глупыми, и был  единственный
способ этого избежать: не задавать вопросов вовсе.
   - Не испортилось, - терпеливо пояснил Арбуз, т - Когда испортилось, можно
починить. А это, - он в третий раз махнул большим пальцем, - остается только
выбросить. В прямом смысле. Все уничтожено  и  восстановлению  не  подлежит.
Теперь вы поняли?
   - Теперь понял, - сказал Мещеряков. - Деньги ушли коту под  хвост,  и  ты
даже ничего не успел скачать, так?
   - Скачать-то я скачал, - ответил Арбуз. - Чего я не успел, так это вынуть
диск из дисковода. Так что толку от него теперь - ноль. Если, конечно, вы не
хотите шутки ради грохнуть все компьютеры в своей конторе. А что до денег...
Когда в бою сбивают самолет или топят ракетный  крейсер,  пропадает  гораздо
больше денег, и никто не плачет. Не плачьте, полковник. Я же не плачу!  Хотя
машинку я собрал,  можно  сказать,  уникальную  и  даже  попользоваться  как
следует не успел. Я теперь безлошадный.
   - Ах Арбуз, Арбуз! - с досадой сказал Мещеряков. - Как же ты так, а?
   - А это не я, - неожиданно возразил компьютерщик. - Это вы.
   - То есть?
   - То есть вы должны были знать, куда меня посылаете. Меня там  поджидали,
понимаете? После первой попытки они уже были начеку и  приготовили  ловушку.
Пока я раскалывал новый пароль, они меня спокойненько  вычислили,  дали  мне
забраться поглубже, а потом грохнули. Это,  между  прочим,  странно.  Обычно
банки пользуются стандартными системами безопасности, а этот защищен  круче,
чем главный командный пункт ядерных сил Пентагона. Кто же мог знать?
   Мещеряков задумался. То, что Арбуз сказал  о  системе  защиты  компьютера
провинциального японского банка Аригато, служило косвенным подтверждением..,
чего? Того, что японцы тайком финансировали чеченских боевиков? Господи, что
за бред! Где Япония, а где Чечня? Где мусульмане, а где буддисты...
   - Но шерсти клок я все-таки урвал,  -  продолжал  Арбуз.  -  Кое-что  мне
удалось  прочесть  и  запомнить.  Естественно,  только  то,  что   не   было
зашифровано или написано по-японски. На то, чтобы расколоть шифр,  требуется
время, а японского я, увы, не знаю. Английский знаю, немецкий не знаю, но  в
школе изучал, а вот японский... Я не  понимаю,  как  эти  японцы  ухитряются
запоминать свои иероглифы! В общем, этот банк действительно каким-то образом
связан с этими вашими чеченцами, и не только с ними.
   - А кто контролирует банк,  тебе  не  удалось  выяснить?  -  перебил  его
Мещеряков.
   - Как раз на этом месте меня прервали, - вздохнул Арбуз.  -  И  прервали,
похоже, надолго. Теперь соваться  туда  бессмысленно:  они  будут  начеку  и
запросто могут устроить еще  что-нибудь  похлеще.  Хотя,  если  честно,  мне
как-то трудно себе вообразить, что может быть хуже. В общем,  тут  у  нас  с
вами вышел форменный прокол, можете так и доложить своему  начальству.  Хотя
отрицательный результат - тоже результат.
   - Да какой там, к черту, результат, - уныло сказал  Мещеряков.  Голова  у
него гудела, в горле першило, и  смертельно  хотелось  спать.  -  Начальству
нужны документы, доказательства, а не твоя болтовня... Ему, начальству, даже
моя болтовня не нужна. В общем, так. Садись и пиши подробный рапорт  -  как,
что, почему... Запиши все, что тебе удалось узнать. Рапорт отдашь мне,  а  я
подумаю, что с ним делать. Заодно можешь навести здесь порядок.
   - А компьютер? - спросил Арбуз.
   - Что - компьютер?
   - Мне нужен компьютер. Что я без него буду делать?
   - Заниматься самоудовлетворением, - огрызнулся Мещеряков. - И  радоваться
жизни, потому что, в отличие  от  тебя,  меня  будут  удовлетворять  люди  в
генеральских погонах.
   - А я-то здесь при чем? - с угрюмой  настойчивостью  проворчал  Арбуз.  -
Машина гикнулась не по моей вине. В чем я виноват?
   - Ты виноват уж тем, что  хочется  мне  кушать,  -  грустно  процитировал
полковник. - Садись, пиши рапорт, утром я за ним заеду.  Тогда  и  подумаем,
как обеспечить тебя средствами производства.
   Недовольно ворча, Арбуз слил в глотку остатки пива из бутылки и вместе  с
креслом  развернулся  к  столу,  на  котором  стоял   уничтоженный   вирусом
компьютер. Мещеряков почесал в затылке, дивясь чудесам  прогресса  вообще  и
технической мощи японцев в частности. Знать,  что  японцы  сильны  в  точных
технологиях - это одно, а столкнуться с этой  силой  нос  к  носу  -  совсем
другое. Это производит впечатление.  Нет,  в  самом  деле:  если  хорошенько
вдуматься в ситуацию, получается сплошная фантастика. Один,  не  вставая  со
стула, шарит в секретной документации банка, расположенного на другом  конце
света, а другой, тоже не вставая со своего стула, ловит его за руку и  одним
движением вырывает эту руку с корнем: не лезь куда не следует... Кошмар!
   Полковник встал, отыскал свою кепку и пошел к дверям.
   - Запрись, - сказал он, отодвигая массивный засов. Тяжелая стальная дверь
бывшего бомбоубежища с протяжным скрипом повернулась на  петлях,  впустив  в
аппаратную струю затхлого подвального воздуха,  который  после  трехчасового
сидения в задымленной клетушке показался полковнику чистым и свежим.
   - Запрись, Арбуз, - повторил полковник, видя,  что  тот  не  трогается  с
места - Да, - не оборачиваясь, отозвался Арбуз, - сейчас.  Он,  сгорбившись,
сидел за своим столом и грустно разглядывал груду  хлама,  которая  все  еще
выглядела как компьютер.  Полковник  бросил  на  него  последний  взгляд,  в
котором сочувствие было в  равных  пропорциях  смешано  с  досадой,  и  стал
подниматься  по  крутой  лестнице  с  выпачканными  побелкой   ступенями   и
красовавшимися на стенах стрелками с надписью "Бомбоубежище".
   Очутившись  во  дворе,  Мещеряков  полной  грудью  вдохнул  сырую  ночную
прохладу, тряхнул головой и, засунув руки в карманы плаща, не спеша  зашагал
прочь. Пройдя под аркой, где сильно воняло  аммиаком,  он  вышел  на  улицу,
свернул направо и сел в стоявшую за  углом  машину.  Разворачиваясь  посреди
улицы,  он  вынужден  был  остановиться,   чтобы   пропустить   стремительно
промчавшиеся мимо "Жигули".
   - З