ка  мужчина   за   прилавком
поспешно  кивнул,  и  на  лице  его   проступило   выражение   тоскливой
обреченности - с первой же фразы он понял, с кем имеет дело. -  Владелец
этой..,  этого  заведения?  -  уточнил  капитан,  в   последний   момент
сдержавшись и не сказав "норы".
   - Совершенно верно, - сказал Кораблев. - Что вам угодно?
   - Мне? - глубокомысленно переспросил Нагаев. - Да вот что!
   Он вынул из кармана правую руку и стремительно  выбросил  ее  вперед,
целясь  прямо  в  синяк.  Пудовый  кулак  капитана  угодил  в  цель   со
снайперской точностью.
   Кораблев  коротко  вскрикнул   и   врезался   спиной   в   заваленный
всевозможным хламом стеллаж, стоявший у задней стены заведения.
   - Милиция, - представился Нагаев, массируя запястье правой руки. -  Я
должен задать вам несколько вопросов.
 
*** 
 
   Муха безуспешно пытался напиться уже пять суток подряд.
   Иногда алкоголь, казалось бы, начинал одолевать его, и тогда в  мозгу
его  принимались  роиться  бессвязные  обрывки  образов,  один   мрачнее
другого. Это было нестрашно, поскольку картинки относились к прошлому, и
он  помнил  это  даже  в  зыбком   полусне,   в   который   периодически
проваливался, выныривая оттуда в холодном поту. Но рано или поздно перед
ним, как наяву, вставало бледное, сильно накрашенное  немолодое  женское
лицо,  полускрытое  рассыпавшимися  волосами,  и  косо  торчащая  из-под
грудной кости фигурная рукоятка дорогого,  по  всему  видно,  импортного
кухонного  ножа,  и  он  мгновенно   трезвел,   рывком   возвращаясь   к
действительности и тому томительному  ощущению  непрерывного  падения  в
бездонную пропасть, которое не оставляло  его  с  того  момента,  как  в
прихожей квартиры Снеговой загорелся свет.  В  такие  моменты  он  почти
хотел, чтобы все это поскорее закончилось.
   Он наполнял стакан дрожащей  рукой  и  подносил  к  губам,  обливаясь
водкой. Отвратительный запах пролитого алкоголя заставлял его мучительно
морщиться, но, как ни странно, вкуса водки он почти не ощущал, как будто
пил воду из-под крана.
   Периодически у него кончались то выпивка, то  сигареты,  и  тогда  он
спускался в магазин - опухший, страшный,  воняющий  перегаром  и  потом.
Потел он постоянно, словно терзавший  его  страх  пытался  выйти  наружу
через поры. Продавщицы из круглосуточного гастронома на углу судачили  о
нем, заключая друг с другом пари: придет ли он снова.
   Утром шестого дня он проснулся после  короткого,  не  принесшего  ему
никакого облегчения  сна  и  с  трудом  оторвал  голову  от  поверхности
кухонного стола. При этом на столе и под столом зазвенела  потревоженная
стеклотара. Муха рассеянно потер отлежавшую щеку. Щека была липкой, и на
столе  тоже  имело  место  какое-то  темно-красное  липкое  пятно.  Муха
вздрогнул и попытался сфокусировать зрение,  чтобы  получше  рассмотреть
эту липкую красную дрянь. Он что, пытался покончить с собой  или  просто
порезался?
   Слава богу, это оказалась  не  кровь,  а  просто  пролитый  портвейн.
Видимо, он пытался достичь эффекта путем смешивания напитков, и в  конце
концов это ему удалось. Он испытывал чудовищное  похмелье,  заглушившее,
наконец, дикий животный ужас, владевший им всю неделю.
   Он окинул взглядом стоявшую на столе батарею бутылок, и  его  опухшее
лицо сморщилось в жалком подобии иронической улыбки. Ну, еще бы не  быть
похмелью! Четыре бутылки портвейна, три водки и бог знает сколько  пива.
При попытке подсчитать пивные бутылки в глазах у него поплыло, и он чуть
не свалился с табурета.
   Закрыв глаза, Муха переждал приступ тошноты и головокружения, по силе
напоминавший  извержение  вулкана,  и  вдруг  обнаружил,  что   способен
соображать.
   Не трястись от ужаса, как холодец на вилке, раз за разом  прокручивая
все подробности своего падения, а именно думать, сопоставлять и  строить
планы. Впервые за все это время ему пришло в голову, что все  еще  можно
исправить.
   Разумеется, оживить убитую женщину  не  удастся,  об  этом  нечего  и
думать. Ее, наверное, уже похоронили,  но  ведь  не  об  этом  же  речь!
Невозможно вечно ходить по лезвию ножа и не сорваться.  Это  аксиома,  а
он-то, дурак, думал, что может то, чего не могут другие.
   Убивать он больше не будет, это факт. Да и воровать,  пожалуй,  тоже.
Скопленных  денег  с  лихвой  хватит  на  то,  чтобы  наилучшим  образом
устроиться где-нибудь в глубинке  и  потихоньку,  не  привлекая  к  себе
внимания открыть какое-нибудь доходное дельце. А Кораблев пусть  катится
в тартарары со своим вонючим  ломбардом!  Благодетель,  сучий  потрох...
Конечно, было бы гораздо удобнее, если бы Кораблев как-нибудь  незаметно
исчез, но заниматься организацией его исчезновения Муха не станет  -  на
это у него нет ни сил, ни желания, ни, если на то пошло, времени.
   Вот идиот! Нужно было сойти с ума, чтобы  вместо  дела  почти  неделю
глушить водку. Неделю? Или, может быть, больше? Он сверился с календарем
на своих наручных часах. Получалось пять дней. Пять дней,  черт  подери!
За это время он мог  оказаться  где  угодно,  буквально  в  любой  точке
страны! А ведь ментовка в течение этих пяти дней конечно же не спала - в
отличие от него. Кораблев - ерунда, он будет молчать, поскольку молчание
в его же интересах, но если не начать действовать, все  может  кончиться
плохо.
   Все еще сидя с закрытыми глазами,  он  вчерне  набросал  план  своего
исчезновения. Понадобятся документы - паспорт, водительские  права...  С
его деньгами это не проблема.
   Квартиру и машину придется оставить. Черт с ними, особенно с машиной.
Может быть, инсценировать собственную  гибель?  Написать  записку:  так,
мол, и так, каюсь, это  я  убил  Снегову.  Не  могу  с  этим  жить,  иду
топиться...
   Это был, конечно, похмельный бред.  В  наше  время  такие  номера  не
проходят, это художественная литература, причем не современная, а где-то
конца прошлого века. Этель Лилиан Войнич, "Овод". Записку на стол, шляпу
в канал, и тебя нет. Очень мило! Оперуполномоченные  с  Петровки  неделю
будут обливаться слезами... от хохота.
   Никаких инсценировок! Просто пропал, и все. Может, правда  где-нибудь
загнулся. Пусть ищут среди неопознанных. Поищут и  перестанут  -  что  у
них, других дел нет? Все очень просто,  и  чем  проще,  тем  лучше.  Вот
только время...
   Он заставил себя открыть глаза. В одной  из  бутылок  еще  оставалось
немного портвейна, и он выпил вино, давясь от отвращения, как лекарство,
прямо из горлышка.
   Полегчало  почти  сразу,  и  Муха  встал,   сильно   покачнувшись   и
схватившись за край стола, чтобы удержать равновесие.
   Шатаясь, он добрел до ванной, принял обжигающий  душ,  потом  облился
ледяной водой, побрился и привел себя в относительный порядок.  Опрыскав
себя дорогим дезодорантом, он  почувствовал,  что  к  нему  возвращается
человеческий облик. Конечно, прежним ему уже не стать, но нужно  жить  и
исправлять ошибки. Может быть, когда-нибудь он вернется  в  этот  трижды
проклятый город, найдет могилу той женщины и принесет ей цветы - мелочь,
конечно, но это лучше, чем ничего.
   Он оделся и, распахнув шкаф, стал  собираться  в  дорогу.  Две  смены
белья, запасные джинсы, пара свитеров..,  что  еще?  Ах,  да,  носки!  И
что-нибудь почитать в поезде, иначе  можно  просто  свихнуться.  Деньги.
Карманный нож - как же без него в дороге! Блок сигарет, про  который  он
совершенно забыл во время запоя, зажигалка...
   На лестничной площадке открылись и с лязгом закрылись двери лифта, но
он не обратил на это внимания,  занятый  сборами.  Впереди  ждала  новая
жизнь, совершенно непохожая на прежнюю, и он мог думать  только  о  ней.
Его уже почти не  было  здесь,  и  потому  звонок  в  дверь  застал  его
врасплох, как гром с ясного неба.
   Он замер, мгновенно облившись ледяным  потом,  весь  превратившись  в
слух, и уставился на дверь. Дверь была как  дверь  -  гладкая  пластина,
покрытая пластиком "под дуб", с блестящим  латунным  колечком  глазка  и
черной пластмассовой ручкой, - но сейчас она казалась  Мухе  воплощением
возмездия.
   Он с трудом перевел дух и подумал,  как  это,  в  сущности,  глупо  -
пугаться каждого шороха, каждого звонка в дверь. Это мог быть кто-то  из
соседей или товарищей по работе,  или  даже  контролер  из  Мосэнерго..,
запросто и даже скорее всего, В таком случае нужно только посидеть  тихо
несколько минут - непрошенный визитер потопчется под дверью и уйдет, дав
ему время на то, чтобы унести ноги.
   Он начал было успокаиваться, но тут в дверь забарабанили кулаком, так
что по всему подъезду покатилось гулкое эхо,  и  властный,  не  терпящий
возражений голос произнес:
   - Откройте, милиция! Открывайте, или мы сломаем дверь!
   Муха  метнулся  к  окну,  не  вполне  соображая,   что   делает,   но
остановился: это было бесполезно. Если бы у него  хватило  ума  скрыться
сразу после убийства, все еще как-то могло обойтись,  но  теперь,  когда
милиция взяла его след, убежать не  удастся.  Они  перекроют  вокзалы  и
дороги, и далеко не уйдешь. Муха понял, что все пропало, и медленно, как
во сне, двинулся к двери, продолжавшей сотрясаться под ударами  чьего-то
тяжелого кулака. По дороге ему пришла в голову дикая мысль: а что,  если
прорваться, опрокинув тех, кто стоит на площадке?
   Он подошел к двери и зачем-то посмотрел в глазок, не  увидев  ничего,
кроме непроглядной черноты. Глазок чем-то закрыли. Муха понятия не имел,
как действует милиция в подобных случаях, и решил, что это, должно быть,
в порядке вещей. Почему бы и нет?  Откровенно  говоря,  соображал  он  в
данный момент из рук вон плохо и совсем не удивился бы, увидев в  глазок
огнедышащего дракона или роту десантников в парадной форме.
   Он заставил себя собраться с мыслями и отпер  замок.  Рука  двигалась
нехотя, через силу, словно была несогласна с принятым хозяином решением.
Муха повернул ручку и распахнул дверь, приложив все усилия к тому, чтобы
выглядеть спокойным.
   Никакой группы захвата за дверью не было. Там стоял один-единственный
мужчина в штатском - правда, очень крупный и сильный, как  бык.  Кожаная
куртка - размер пятьдесят четвертый, на глаз  прикинул  Муха,  -  плотно
обтягивала  его  каменные  плечи,  а  из-под  низко   надвинутой   кепки
насмешливо, как показалось Мухе, смотрели недобрые черные глаза. В зубах
у незнакомца дымилась сигарета, а  в  правой  руке  был  небрежно  зажат
пистолет Макарова, словно невзначай направленный Мухе в живот.
   Левой  рукой  незнакомец  полез  за  пазуху,  вынул  оттуда  какую-то
книжечку с тисненым золотом двуглавым орлом и помахал ей в воздухе,  как
фокусник,  демонстрирующий  публике  пикового  туза,   который   вот-вот
превратится в бубновую девятку.
   - Капитан Нагаев, уголовный розыск, - представился он.  -  Предъявите
документы.
   - А в чем, собственно, дело? - набравшись нахальства, спросил Муха. У
него появилась сумасшедшая надежда на  то,  что  этот  бугай  в  кожаной
куртке пришел вовсе не за ним.
   - Вопросы буду задавать я, - сухо заметил капитан, отодвигая  Муху  и
протискиваясь мимо него в квартиру. - Оружие есть?
   - Какое оружие, о чем вы?
   - Огнестрельное, холодное.., может быть, взрывчатка?
   У Мухи немного отлегло от сердца. Отсутствие опергруппы и разговоры о
какой-то дурацкой взрывчатке в его представлении совершенно не  вязались
с тем, как должно проводиться задержание опасного преступника. С  другой
стороны, этот здоровенный капитан мог, пожалуй,  без  помощи  опергруппы
задержать пятерых таких, как Муха.
   "Не расслабляться, - напомнил себе Муха. - Ничего еще  не  кончилось,
все только начинается."
   - Взрывчатка? - переспросил он. - Да господь с вами, откуда? Разве  я
похож на лицо кавказской национальности?
   - Похож, не похож, - проворчал  капитан,  проходя  в  комнату  и  без
приглашения разваливаясь в кресле. Сигарета продолжала дымиться у него в
зубах,  подпрыгивая  в  такт  словам  и  роняя  с  кончика  пепел.  Муха
озадаченно посмотрел на оставленные капитанскими ботинками грязные следы
и нерешительно двинулся следом. - Какая мне разница, похож или не похож?
   Мне ведено обойти  подъезд,  вот  я  и  обхожу.  Операция  "Вихрь"  -
слыхали? То-то. Документики ваши, пожалуйста.
   Муха полез  в  секретер  и  выкопал  паспорт.  Капитан  невнимательно
пролистал его и небрежно положил на колено.
   - Место работы? - спросил он, не  делая  попытки  что-либо  записать.
Собственно, при нем не было ни ментовской папки, ни какой-нибудь  сумки,
в которую можно было бы положить бланки протоколов и прочие  милицейские
причиндалы - один пистолет да сигарета, пепел с которой засыпал уже весь
подлокотник кресла.
   - Центроспас, - механически ответил Муха.
   Капитан сделал сложное движение бровями и нижней челюстью, выражая не
то удивление, не то вежливое сомнение в словах собеседника.
   - Спасатель, значит? И удостоверение имеется?
   Муха предъявил удостоверение и тут же вспомнил, что почти  неделю  не
появлялся на работе.
   - Я, собственно, собираюсь оттуда уволиться, - зачем-то сообщил он.
   - Да я уж вижу, - с  непонятной  иронией  сказал  капитан,  кивая  на
сумку, стоявшую рядом с распахнутым шкафом. - Далеко собрались?
   - Я? К тетке, в Тверь, - ляпнул Муха первое,  что  пришло  в  голову,
немедленно об этом пожалев. - Болеет тетка, - добавил он, - уход  нужен.
А в чем, собственно...
   - С отъездом придется повременить, -  перебил  его  капитан,  и  Муха
почувствовал, что у него слабеют ноги. - Тетка - это,  конечно,  хорошо,
но  с  работы  вам  нельзя  увольняться  ни  в  коем  случае.  С   такой
благородной, очень нужной людям работы... Кстати, а зачем вы побрились?
   - Как это? - растерялся Муха. Ему пришло в голову, что этот  мент  не
то пьян, не то обкурился. А может быть, это вовсе и не мент? -  Что  же,
прикажете небритым ходить?
   - Ну, до сих пор ведь ходили! - живо возразил капитан. - И не  просто
небритым, а даже при бороде. Зачем бороду сбрил, а?  Думаешь,  так  тебя
никто не узнает? Когти рвануть собрался, а? - Он вдруг перегнулся  через
подлокотник, рывком подтащил  к  себе  сумку  и  заглянул  внутрь.  -  А
деньжищ-то! Да на эти деньги бедную тетушку можно в Швейцарию отправить,
пусть лечится. Или две новых купить.., пойти на  Тверскую  и  купить  со
всеми потрохами. В крайнем случае, разобрать на запчасти.  Как  Снегову,
а?
   - Не понимаю, о чем вы говорите, - сказал  Муха  и,  не  удержавшись,
бросил быстрый взгляд на дверь.
   Капитан перехватил этот взгляд и вскинул пистолет.
   - Даже не мечтай, - предупредил он. - Да и куда ты побежишь, дурачок?
Убегать тоже надо уметь, понял?
   Он встал, вынул из кармана наручники и защелкнул стальные браслеты на
запястьях Мухи.
   - Это произвол, - слабо запротестовал Муха. - Что вы себе позволяете?
Какая Снегова?
   - Которую ты пришил в ее квартире,  -  любезно  пояснил  капитан.  Он
зачем-то вышел в прихожую и принялся  рыться  в  ящике  с  обувью.  Муха
уронил голову на грудь - все было кончено.
   Капитан вернулся, неся в левой руке кроссовок.
   - На, - прорычал он, суя грязную подошву под  нос  Мухе,  -  любуйся,
козел! Твоя визитная карточка.
   Ты ведь у нас неуловимый скалолаз, так? Ты ведь у  нас  знаменитость,
как же можно без автографа!
   - Сорок второй, самый ходовой, - с трудом шевеля непослушными губами,
сказал Муха. - Знаете, сколько в Москве таких кроссовок? Подошва  литая,
это вам не отпечаток пальца. Козла отпущения ищете, да?
   Не на кого висяк повесить?
   Капитан не глядя  швырнул  кроссовок  обратно  в  прихожую,  отряхнул
пальцы и вдруг ухмыльнулся.
   - А ты молодец, - сказал он. - До последнего  брыкаешься,  да?  Сразу
видно, что до сих пор не привлекался и даже в мойку не попадал. Ни хрена
не знаешь, как мы работаем. Даже если бы не было твоего друга  Кораблева
и этого твоего башмака, мы бы все равно доказали,  что  это  ты..,  даже
если бы это случайно был не ты. Мы все можем доказать, понял? Что черное
- это белое и что белое - это бледно-лиловое в зеленый горошек. Что ты -
это вовсе не ты, а, к примеру,  Шурака-Кочегар,  за  которым  двенадцать
трупов и который два месяца назад бежал из колонии строгого режима...
   - Черта с два, - огрызнулся Муха, поняв, что терять нечего. -  Ничего
вы не докажете. Я вам не Кочегар  какой-то.  Я  -  это  я.  Меня  знают,
документы у меня в порядке...
   - Уверен, экспертиза покажет, что они фальшивые,  как  трехдолларовая
бумажка, - небрежно вставил капитан. - И потом, кому ты, на хрен, нужен?
Доказывать про него что-то... Шлепнут тебя при попытке к бегству, и  вся
недолга. Улики против тебя есть, свидетельские показания  есть,  а  чего
нет - состряпаем на скорую руку.  Знаешь,  сколько  "глухарей"  на  тебя
списать  можно?  В  историю  криминалистики  войдешь,  это  я  тебе  как
специалист гарантирую.
   Муха закусил губу, потом вдруг  расслабился,  плюхнулся  на  диван  и
попытался забраться в задний карман джинсов скованными руками.
   - Сидеть спокойно, - с угрозой сказал Нагаев.
   - Брось, капитан, - ответил Муха. - Я курить хочу, понял? И не  строй
из себя следователя по особо важным делам. У тебя  ведь  ни  ордера,  ни
хрена... Кто-то наклепал на Кораблева, Кораблев наклепал на  меня...  Ты
из этого, что ли, дело шить собираешься?
   - Я ведь тебе, кажется, уже все объяснил, - процедил Нагаев.
   - А теперь я тебе объясню. Я не урка, тонкостей этих не знаю, только,
будь все так, как ты мне тут расписал, ты бы ко мне вот так не пришел. А
если бы я в тебя пулю сквозь дверь влепил? А если бы я просто  в  окошко
вылез? Никто не знает, что ты здесь,  а  значит,  у  тебя  ко  мне  свой
интерес имеется. Угадал? Вижу, что угадал. Ну, чего тебе надо? Денег?
   - Деньги твои - вот они, -  сквозь  зубы  процедил  Нагаев,  небрежно
вынимая из сумки увесистый полиэтиленовый пакет. - Могу  придушить  тебя
голыми руками и уйти вместе с деньгами. Ты мне на хрен  не  нужен..,  да
ведь я, кажется, уже об этом говорил. Сейчас поедем в  одно  место,  там
тебе скажут,  кому  ты  нужен  и  зачем.  Будешь  хорошо  себя  вести  -
сработаемся. Ну, а если что - не обессудь, Наручники  я  с  тебя  сниму,
только давай без фокусов.
   - Уговорил, - сказал Муха и вытянул перед собой скованные руки. - Без
фокусов так  без  фокусов.  Я,  конечно,  чист  перед  нашим  российским
законом, но тебе, как видно,  ничего  не  втолкуешь,  поэтому  лучше  не
дергаться и подождать встречи с людьми поумнее. Я правильно тебя понял?
   - В общих чертах, - проворчал Нагаев,  вынимая  из  кармана  ключ  от
наручников.
   Муха мысленно усмехнулся. Все его чувства сейчас дремали:  он  больше
не испытывал ни страха, ни раскаяния, ни надежды, временно превратившись
в автоматическое устройство, перед которым стояла  единственная  задача:
выбраться из этой передряги целым и невредимым. Мент что-то  замыслил  -
что-то очень недоброе, судя по его подлой физиономии, - но у  Мухи  было
одно преимущество: Нагаев практически ничего о нем не знал,  сам  будучи
видимым  почти  насквозь  и  понятным,  как  сигнал  светофора.   "Тварь
продажная, - думал Муха, растирая запястья, которые вовсе не  болели,  -
мусорюга, я тебе устрою сюрприз."
   Он снял с вешалки и протянул Нагаеву свою куртку.
   Капитан ощупал и охлопал ее со всех сторон и, убедившись, что  в  ней
не припрятано оружие,  вернул  Мухе.  Муха  оделся  и  первым  вышел  из
квартиры. На лестничной  площадке  он  наконец  закурил  и  остановился,
поджидая возившегося с норовистым замком капитана.
   - - Три оборота, - подсказал он, с удовольствием дымя сигаретой.
   - Не учи ученого, - буркнул Нагаев. Он повернул ключ еще раз, и  тот,
наконец, вышел из скважины, где, как казалось капитану, засел намертво.
   Пока Нагаев ковырялся в замке, Муха вызвал лифт.
   Они погрузились в кабину и без приключений спустились на первый этаж.
   - Не дрейфь, скалолаз, - ободряюще сказал Нагаев, когда они вышли  на
крыльцо. - М