ри этом свободным человеком, даже не думать о  том,  что  сутками  напролет
твое передвижение ограничено каменными стенами. Но стоит только понять,  что
из заточения ты  не  выберешься  по  собственной  воле,  тут  же  начинаются
душевные терзания.
   Аркадий Галкин, наконец,  устал  от  скандалов  с  охраной.  Ему  уже  не
доставляло удовольствия мучить Антона и других охранников своими  выходками.
Счет получался не в его пользу, он тратил  энергии  больше,  чем  забирал  у
собственных тюремщиков, и достаточно быстро выдохся. Он понял, что  напором,
наглостью  свободы  ему  не  добиться.  Единственный  человек,  который  мог
предоставить ему выход в мир, был его отец. Но, как говорится,  Бог  высоко,
до него не докричишься.
   - Хрен с вами! - нагло произнес Аркадий Галкин,  когда  в  очередной  раз
охранник не пустил его даже на крыльцо.
   Внутри  дома  царил  сумрак,  Антон   распорядился   опустить   на   окна
металлические роллеты.
   - Подонки! - вяло ругался Аркаша, бредя по коридору.
   Передвигаться внутри дома ему не возбранялось. Зашел на кухню,  распахнул
холодильник. Деликатесов  тут  хватало,  но  душа  Галкина-младшего  жаждала
чего-то большего. Просто есть для него было унизительно.
   - Выпить что-нибудь есть? - обратился он к охраннику.
   Тот, не желая вызывать бурю ненависти, спокойно ответил:
   - Борис Аркадьевич распорядился все спиртное из дома убрать.
   "Еще один удар!" - подумал Аркаша. Все его  основные  страсти  -  машины,
деньги, женщины и спиртное - находились вне пределов досягаемости.
   В гостиной Аркаша попытался включить  телевизор,  но  сколько  ни  щелкал
кнопками пульта, тот не оживал.
   Наконец, он увидел, что силовой шнур нагло перерезан ножницами.  Зачищать
контакты, соединять их было ниже его достоинства.
   "Сука! Все из-за этой суки!" - подумал он о Лиле.
   - Трахалка ходячая! - выругался он, хотя вряд ли сумел бы объяснить,  что
обидного в этом определении, под которое можно  подвести  практически  любую
женщину и любого мужчину.
   Этот дом Аркадию не был знаком, подолгу он в нем не жил. И спроси  сейчас
кто-нибудь Аркашу, сколько в нем комнат, он не сумел бы ответить даже  после
пятиминутного раздумья, как и не знал сейчас, сколько в доме охранников.
   "Умом тронуться  можно!  -  Галкин-младший  как  неприкаянный  бродил  из
комнаты в комнату, с этажа на этаж, не зная, чем себя занять.  -  Впасть  бы
сейчас в  зимнюю  спячку,  -  мечтательно  подумал  он,  -  как  медведь,  и
проснуться к самому освобождению", - и вновь в  памяти  всплыло  ненавистное
лицо Лили.
   - Все из-за нее, - пробормотал он, -  поперся  встречать  в  Шереметьево.
Жива была бы, на такси приехала. Как же, летел дурак, боялся опоздать. И вот
теперь благодарность. Мало ей было моих денег! С папашкой трахалась, из него
тянула, - Аркаша даже не вспомнил, что с Лилей его познакомил отец. -  Сука,
мало того, что за деньги трахалась, так и потом меня продала. Ничего, отец с
сыном всегда общий язык найдут, а чужой человек  чужим  и  останется,  пусть
даже временно она сумела надо мной взять верх.
   Аркаша обнаружил второй телевизор в комнате, которую решил  облюбовать  в
качестве спальни. Но и тут шнур был аккуратно перерезан.
   - Уроды!
   Он вынул шнур из розетки и попытался вручную и с помощью зубов  зачистить
провода. Изоляция оказалась достаточно прочной, Аркаше даже показалось,  что
он выкрошил низ одного из резцов. Покопался в недрах кроватной тумбочки,  но
ничего подходящего  не  обнаружил,  лишь  прошлогоднюю  газету  и  небольшое
карманное издание "Библии". Со злостью запустил святым писанием  в  погасший
экран телевизора. Странички вывалились из обложки и рассыпались по полу.
   - Галиматья все это!  -  Аркаша  покопался  в  карманах,  вытащил  связку
ключей.
   Как и у каждого состоятельного человека  их  у  него  было  много,  целая
дюжина - от нескольких квартир, от загородного дома, от машин,  от  гаражей.
Если бы ему приходилось носить с собой ключи от всех замков, понадобился  бы
небольшой портфель, с собой же у Аркаши были сейчас самые необходимые.
   "От Лилькиной квартиры, - он с ненавистью посмотрел  на  длинный,  словно
штопором закрученный ключ, и попытался им содрать изоляцию с провода. Металл
лишь  скользил  по  плотному  пластику.  -  Должны  же  в  этом  доме   быть
инструменты!" - и Аркаша отправился на поиски.
   В квартире найти место, где  держат  инструменты,  несложно.  Мест  таких
немного - антресоли, пространство под ванной, кухонный шкафчик. В частном же
доме сам черт ногу сломает. В своих поисках  Аркаша,  особо  не  подгоняемый
временем, добрался до чердака.
   Лестница в торце мансарды почти вертикально уходила вверх,  и,  чтобы  не
свалиться с нее,  приходилось  держаться  за  прибитую  к  деревянной  стене
толстую веревку. Чердак был небольшой, почти  все  пространство  под  крышей
занимали комнаты. Пробираться  приходилось,  пригнув  голову.  Два  слуховых
окна, давно не мытые и заросшие паутиной, освещали помещение.
   Аркаша отыскал старый велосипед, разобранную кровать, пару жестяных леек.
Единственной надеждой оставался грубо сколоченный из мохнатых на ощупь досок
шкаф, зажатый между стропилами. Дверца его никак не хотела открываться, пока
Галкин-младший  не  обнаружил  незамысловатую  защелку  -  толстый  загнутый
гвоздь.
   Когда дверца открылась, Галкин ахнул. На нижней полке стоял пластмассовый
ящик, а в  нем  стройными  рядами  выстроились,  двадцать  бутылок  водки  с
винтовыми пробками. Еще три бутылки лежали  наверху.  Обычно  разборчивый  в
выпивке, Галкин даже не стал задумываться, какого завода и  какого  качества
водка.
   "Да с таким багажом, - подумал он, - можно от Москвы до  Владивостока  на
поезде проехать, и время пролетит, как один день!"
   Охранники сидели на первом этаже в специальной комнатке,  сообщавшейся  с
холлом, чтобы держать под контролем дверь, выходившую на крыльцо.
   Добычу вполне могли отобрать, и Аркаша принялся  рассовывать  бутылки  по
чердаку и по мансарде. Для этого он использовал все обнаруженные им тайники.
Привязывал бутылки под матрасами кроватей, засовывал  их  между  решеткой  и
черепицей. Три бутылки засунул под куртку и подошел к слуховому окну. Отсюда
участок был как на ладони.  Старые  деревья  тут  не  росли,  только  кусты,
цветочные клумбы.
   Неподалеку от крыльца стоял джип с открытой дверкой.  В  замке  зажигания
торчали ключи, и брелок мерно покачивался под порывами ветра. Проезд  вел  к
воротам, сколоченным из досок и обитых снаружи жестью. Вид машины  вызвал  у
Аркадия Галкина такую же бурю эмоций, какую мог вызвать вид голой женщины  у
человека, несколько лет отсидевшего в тюрьме и недавно ступившего в  обычную
жизнь.
   Увиденное моментально изменило планы  Аркаши.  Если  до  этого  он  хотел
просто напиться, то теперь почувствовал, что и часа не пробудет в заточении.
В ситуации, когда человеку чего-то позарез захотелось, мозг  работает  очень
быстро. Человек даже не думает, интуиция сама подбрасывает ему решения.
   Слуховое окно, в отличие от роллет, приводимых в движение с  центрального
пульта, открывалось легко. Раму держали лишь четыре гвоздя. Аркаша аккуратно
отогнул их топором, найденным на чердаке, и поставил ее возле стены.  Свежий
воздух ударил ему в лицо.
   Галкин-младший высунул голову и осмотрелся.  Весь  фасад  дома  покрывали
шпалеры для дикого винограда  или  хмеля  -  в  ботанических  тонкостях  сын
олигарха не разбирался. По ним вполне можно было спуститься  вниз.  Но  пока
еще он  чувствовал,  что  охрана  бдительна.  Пока  он  слоняется  по  дому,
охранники спокойны, но если хоть на секунду в  доме  прекратится  шевеление,
они сразу же насторожатся и придут с проверкой.
   "Сюда они не станут ходить, особенно, если я буду внизу".
   Спрятав три бутылки под куртку, Аркаша спустился в спальню. Охранник лишь
выглянул на лестницу и, убедившись, что Аркаша на месте, вновь исчез.
   Галкин, злорадно ухмыляясь, спрятал бутылки под кровать и громко крикнул:
   - Эй, тюремщики, пайку несите!
   - Дождись обеда, - крикнул охранник снизу.
   - Ты что, козел, не знаешь, у меня язва?  Если  откроется,  папашка  тебе
голову открутит!
   Внизу воцарилось молчание, потом послышалось шушуканье.
   "Советуются, что делать", -  подумал  Галкин,  у  которого  никакой  язвы
отродясь не было.
   Через пять минут недовольный,  но  молчаливый,  к  счастью  для  Галкина,
охранник появился с тарелкой в руках. На ней лежали три сорта бутербродов. В
свободной руке охранник нес бутылку минеральной воды.
   - "Боржоми" или "Ессентуки"? - поинтересовался Галкин.
   - Хрен его знает, - разглядывая итальянскую бутылку, сказал  охранник,  -
горы со снегом нарисованы, наверное, "Боржоми".
   - Ты что, не знаешь, где Кавказ, а где Альпы?
   - Не бывал, - сухо ответил охранник  и  спрятал  в  карман  татуированную
руку.
   - Я там каждый год бываю, на лыжах катаюсь, баб трахаю, денежки трачу,  -
при слове "бабы" у охранника появилась глупая ухмылка, которую Аркаша тут же
расценил  по-своему.  -  Слушай,  у   тебя,   случайно,   выпить   нету?   -
заговорщическим шепотом принялся говорить он, подбираясь к охраннику.
   - У тебя ж язва!
   - Самое дело "беленькой" полечиться. От всего помогает, дезинфицирует.
   - Нет, строго-настрого запрещено.
   - Неужели вы такие мужики, что выпить с собой не взяли?
   Охранник вздохнул. По его глазам было видно, что водка у него  припасена,
но, зная характер Аркаши, он не рискнул предложить ему водку.
   "Выберется на свободу, - подумал парень, -  обязательно  папаше  заложит.
Такой уж сучонок!"
   - Что ж, на  "нет"  и  суда  нет,  -  весело  блеснул  глазами  Аркаша  и
выпроводил охранника из спальни.
   Затем откупорил бутылку водки и, как святой водой,  принялся  кропить  ею
помещение. Облил себе грудь, подкладку куртки. Пустую  бутылку  поставил  на
ночном столике. Кропить из второй бутылки было уже практически нечего, и так
удушливый спиртовой запах стоял в небольшой спальне.
   "Черт, и умывальника тут нет! Хреновый дом", - подумал Аркаша и, наконец,
нашел, куда пристроить содержимое второй бутылки.
   - Даже если не удастся, у меня в запасе еще водка есть,  -  бормотал  он,
выливая водку в вазон с цветами.
   На дне бутылки осталось граммов сто, не больше. Аркаша взглянул на  часы.
С момента ухода охранника прошло десять минут.
   - Подожду еще пяток, а тогда устрою им представление! -  Аркаша  принялся
жевать бутерброды.
   Жуя, Галкин-младший рассуждал о своей жизни и о цене свободы. И  тут  его
осенило, он нашел корень зла.
   "Ах ты, сучара, это же все из-за тебя! Я здесь вообще ни при чем.  Ты-то,
падла, может, сейчас пьешь, трахаешься  с  кем-нибудь,  ходишь  где  хочешь.
Может, по подиумам маршируешь, деньги у  тебя  в  сумочке  хрустят.  Ничего,
будет и на моей улице праздник, а ты, Лилька, свое получишь!" -  Аркаша  еще
раз взглянул на часы.
   Отведенные им самим  пять  минут  прошли.  Он  приблизился  к  зеркалу  и
принялся на выбор корчить гнусные рожи.  Выходило  замечательно.  Он  пустил
слюну, измазал бутербродом с икрой рубашку на  груди,  смочил  минералкой  и
взъерошил волосы. Впечатление  было  такое,  будто  он  вспотел  до  мокрого
состояния.
   Аркаша отступил на шаг, чтобы увидеть себя в полный рост.
   "Ни дать, ни взять в стельку пьяный. Недопитая  бутылка  в  руке,  пустая
бутылка на столике,  искореженные,  погрызенные  бутерброды.  Картина  очень
убедительная. Еще бы обмочиться. Но это  уже  другой  жанр.  Во  всем  нужна
мера".
   Аркаша ногой распахнул дверь и принялся  горланить  песни  на  английском
языке. С бутылкой в руках  он  спускался  по  лестнице.  Увидев  выбежавшего
охранника, скроил рожу, поднял бутылку, пустил жидкую слюну и сказал:
   - Мужик, выпить хочешь? Не  хочешь?  И  не  надо.  И  не  успел  охранник
опомниться, как Галкин-младший засадил из  горла  остатки  водки,  а  затем,
пьяно  размахнувшись,  запустил  бутылку  в  стену.  Оступился  и  сполз  по
лестнице. Скатиться, конечно, было бы эффектнее, но на крутой лестнице можно
и шею сломать.
   - Эй, эй, - закричал охранник, - сюда! Этот козел нажрался!
   "За козла ты мне ответишь", - подумал Аркаша, продолжая пускать  слюну  и
хрюкать как свинья.
   Подошли еще два охранника. С завистью и с  пониманием  они  рассматривали
хозяйского сыночка. Тот якобы пытался подняться на  ноги,  но  сумел  встать
только на четвереньки. Он отрывал то одну руку от земли, то другую, но никак
не мог поднять сразу две.
   - Ну и нажрался! Где только водку взял, откуда у него водка? Ты же к нему
заходил?
   - Мужики, наша водка на месте, ни хрена я ему не давал.
   - У, ублюдок! Давай заволочем наверх, а то еще обмочится прямо здесь.
   - Он что, облевался, что ли? - глядя на размазанную икру, спросил один из
охранников.
   С Аркашей  особо  не  церемонились,  полагая,  что  он  пьян,  ничего  не
чувствует и, тем более, ничего не понимает. Его заволокли на второй  этаж  и
прямо в  одежде  бросили  на  разобранную  кровать.  Охранник  заглянул  под
кровать, там стояла еще одна бутылка.
   - Вот сука!
   Бутылку с водкой охранники конфисковали. Все равно хрен вспомнит, сколько
у него было, да и запретил Антон давать ему алкоголь.  Охранники  спустились
вниз и принялись совещаться, что делать, стоит ли  звонить  Антону.  Решили,
что не надо, как-никак, это они сами не доглядели.  К  тому  же  есть  повод
слегка расслабиться. Аркаша по их разумению будет спать часов пять-шесть, по
их расчетам он выжрал две бутылки водки. Пусть даже половину разлил, но  это
все равно изрядно даже для таких здоровяков, как они. Он не то что  убежать,
а вряд ли в унитаз струей попасть сможет.
   - Часа через два зайдем, глянем, как он. Чтобы блевотиной не захлебнулся.
   - Я его на бок положил.
   - Вот это ты правильно сделал. А то я однажды на Новый год чуть не погиб.
Если бы бабы рядом со мной не оказалось, так точно копыта  откинул  бы.  Так
"чачи" нажрался, что когда уснул, она через рот полезла, а я на спине лежал.
Баба меня спасла.
   - Бывает, - ответили ему.
   Охранники дверь  на  второй  этаж  не  закрывали,  чтобы  слышать,  когда
проснется Аркаша. Сами устроились  в  гостиной  возле  огромного  довоенного
бильярда. Единственная дорога к входной двери  просматривалась.  Они  решили
поиграть в бильярд на высадку.
   Аркаша слышал, как стучат шары,  как  постепенно  заводятся  игроки.  Уже
делались ставки в деньгах: вначале по пять, десять  долларов,  потом  в  ход
пошли двадцатки и полтинники.
   "Ну вот, самое время!"
   Аркаша вытащил  чистую  рубашку,  старую  вельветовую  куртку,  осторожно
переоделся. Засунул  в  карман  связку  ключей,  чтобы  она  не  звенела,  и
осторожно выскользнул в коридор.
   Через пять минут, держа в руках ботинки, он уже вылезал  сквозь  слуховое
окно на крышу. Спускаться по деревянным шпалерам было  не  так  удобно,  как
казалось сверху, и если бы Аркаша весил килограммов  на  десять  больше,  то
деревянные решетки наверняка бы хрустнули.  Осыпались,  шурша,  прошлогодние
листья, ломались стебли. Но никто из охранников, увлеченных игрой,  даже  не
услышал этого, у них в ушах стоял лишь стук шаров да шелестение купюр.
   Наконец, Аркаша ступил на твердую землю. Голова кружилась  после  высоты,
чувствовал он себя отвратительно. Даже  те  несчастные  сто  граммов  водки,
которые ему пришлось проглотить, ударили  в  голову,  как  всегда  бывает  в
минуты волнения,  тем  более,  что  водка  была  мерзкая,  такой  Аркаше  не
приходилось пробовать уже лет десять, со школьных лет.
   Он повернулся к дому и  сделал  непристойный  жест,  обращенный  ко  всем
охранникам.  Пригибаясь,  подобрался  к  джипу  и  вновь  почувствовал  себя
человеком, которому все дозволено,  словно  мощь  двигателя  влилась  в  его
мышцы. Аркаша не мог себе позволить просто так, ничего не сказав напоследок,
покинуть этот дом.
   Он истошно закричал:
   - Козлы вонючие! - и запустил двигатель. Он  понимал,  никто  не  решится
стрелять по хозяйскому сыну, сидящему в хозяйской машине. Охранники выбежали
на крыльцо, когда джип, набирая скорость, мчался к воротам.
   - Стой, урод! - кричал один из охранников. Он бежал вслед  за  машиной  и
размахивал пистолетом.
   Аркаша умудрился через плечо показать ему оттопыренный  средний  палец  и
тут же двумя руками вцепился в руль, потому что  до  ворот  оставалось  пару
метров. Он от страха закрыл глаза, когда машина врезалась в  толстые  доски.
Ворота разлетелись в щепки.  Галкин-младший  почти  не  почувствовал  удара.
Когда он открыл глаза, джип уже мчался по дороге.
   - На волю, вперед! - закричал он, прибавляя скорость.
   Охранник с пистолетом в руке безнадежно отстал, и  его  одинокая  фигурка
виднелась  в  зеркальце  заднего  вида.  Положение  у  охраны   было   почти
безвыходное. Машина на этот момент была только одна, и заключенный удрал  на
ней, преследовать его не на чем.
   Охранник, которого Антон назначил старшим, тяжело принимал решение:
   - Вы вдвоем бегите к  дороге,  останавливайте  кого  хотите,  предлагайте
деньги, попытайтесь его догнать и привезти назад. А я буду думать.
   Два охранника тяжело бежали по узкой дороге к далекому шоссе, на  котором
еще минуту назад виднелся джип. Когда же они выскочили на  широкий  асфальт,
джипа  и  след  простыл.  Никто  не  рисковал  останавливаться  возле   двух
здоровенных мужиков со зверскими лицами, облаченными в камуфляжную форму.
   Наконец, не выдержав, один из них выскочил прямо на дорогу и,  растопырив
руки, тормознул жалкого вида "жигуленок", хозяин которого вцепился в руль  и
вжал голову в плечи, от страха потерял дар речи и приготовился к  тому,  что
сейчас его выволокут за шиворот из машины и пристрелят.
   - Давай, дядя, гони! - услышал он и только тогда понял, что двое  мужиков
уже сидят в машине.
   - Куда? - нерешительно отозвался мужичок.
   - К Москве гони!
   Охранник, севший на переднее сиденье, запустил руку в  карман  и  вытащил
скомканные доллары. Он даже не стал их  считать,  это  был  его  выигрыш  на
бильярде.
   - Вот это все тебе, дядя, если догонишь ту машину.
   Мужик приободрился:
   - Сколько? - спросил он, не отрывая глаз от дороги.
   - Сам пересчитаешь, баксов двести будет. Мужик с гордостью сказал:
   - У меня движок после капиталки. "Жигули", несмотря на почтенный возраст,
шли мягко и резво.
   - Он? - спросил  мужик  пенсионного  возраста,  глядя  на  приближающуюся
ярко-красную "ауди".
   - Нет, джип догнать надо.
   Стрелка подобралась к ста сорока, благо, машина шла  на  спуск.  Она  уже
вибрировала так, что казалось, вот-вот отвалятся колеса или отлетят  дверки.
В салоне свистело и гудело, но деньги  вселяли  в  душу  хозяина  автомобиля
веру. Он, как истинный "совок", был убежден, что "Жигули" - лучшая машина  в
мире, во всяком случае, самая надежная и самая быстрая.
   Ему почему-то в голову не приходило, что его может сейчас остановить ГАИ.
В мужиках, забравшихся в салон, чувствовалась такая сила, что ему  никто  не
был страшен - ни ГАИ, ни ОМОН, ни ФСБ.
   - Быстрей, дядя! - торопил его пассажир, жарко дыша в затылок.
   Машин  становилось  больше,  маневрировать  сложнее.  И  наконец,   когда
"Жигули" подкатили к Кольцевой, стало ясно, что джип упустили.
   - Куда теперь? - поникнув головой, поинтересовался  шофер,  понимая,  что
денег ему не видать.
   - На Кутузовский, - сказал охранник, разглаживая на колене доллары.
   Когда пришло время прощаться, он взял двадцатку и, словно  взвесив  ее  в
пальцах, передал водителю.
   "Маловато будет", - хотел сказать тот, но слова застряли у него в  горле,
стоило встретиться взглядом с одним из пассажиров.
   - А в рыло не хочешь? -  словно  прочитав  невысказанный  упрек  возчика,
спокойно сказал амбал и захлопнул дверку так,  что  та  чуть  не  влетела  в
салон.
   Хозяин "Жигулей", продолжая сжимать в