ся  ему  таким  уж
верным - шансы, пожалуй, были пятьдесят на пятьдесят.
   Он снова вдавил педаль газа в пол кабины, идя  на  опасной  скорости.
Мимо промелькнула знакомая деревушка, название  которой  он  позабыл,  -
Илларион проскочил ее, не снижая скорости, непрерывно сигналя и поставив
левую ногу на педаль тормоза.
   До границы оставались считанные километры.
   Еще издалека он услышал приглушенный расстоянием  прерывистый  треск,
то затихавший, то вспыхивавший с новой силой, и  безошибочно  определил,
что это. Стреляли, в основном, из автоматов Калашникова, но он  различал
в общем хоре и отрывистые хлопки пистолетных  выстрелов,  и  раскатистый
кашель охотничьих ружей, и даже редкое буханье трехлинейной винтовки.
   - Вот козлы,  -  сказал  Илларион,  нашаривая  на  сиденье  револьвер
Архипыча.
   Наконец машина преодолела последний  поворот,  и  он  увидел  впереди
дымный костер догорающей машины, мутное пятно света, отбрасываемое чудом
уцелевшим  прожектором,  и  мигающие  вспышки  выстрелов.  Дорога   была
загромождена  беспорядочно  стоявшими  автомобилями,   между   которыми,
пригнувшись, перебегали темные фигуры. Мощные фары  "мерседеса"  ударили
по ним сзади, освещая  побоище  с  тыла.  На  мгновение  прятавшиеся  за
искалеченными машинами люди замерли, загипнотизированные этим  внезапным
ярким светом, но быстро  опомнились  и  врассыпную  бросились  в  разные
стороны, торопясь убраться с пути стремительно надвигающейся громадины.
   Многотонная  махина  прошла  сквозь  нагромождение  автомобилей,  как
пушечное ядро сквозь  кучу  спичечных  коробков,  с  грохотом  сминая  и
расшвыривая лакированные корпуса, в лязге, скрежете и снопах  высекаемых
из металла искр. Разбившись, погасла правая фара. Выскочив на  свободное
пространство, Илларион ударил по тормозам. Оставляя на  асфальте  черные
дымящиеся следы, машина юзом прошла еще несколько метров и остановилась,
напоследок  с  лязгом  боднув  стоявший  уже  по  ту   сторону   границы
автомобиль. Прятавшийся за ним латыш вскочил и бросился в темноту.
   Прихватив  с  сиденья  револьвер,  Забродов  выпрыгнул  из  машины  в
неразбериху возобновившейся перестрелки. Он торопился к  заднему  борту,
чтобы поскорее  расстегнуть  удерживающие  тент  крепления,  но  уже  на
полдороги понял, что опоздал,  -  там  обошлись  без  него.  Кто-то,  не
дожидаясь помощи извне, вспорол тент изнутри остро отточенным штыком. На
асфальте было полно спецназовцев, но они все еще продолжали сыпаться  из
необъятного кузова, стремительно разбегаясь  в  стороны  и  не  торопясь
открывать огонь. Впрочем, у Иллариона были все  основания  предполагать,
что они справятся.
   Вспыхнувшая было с новой силой стрельба  быстро  пошла  на  убыль,  а
вместо нее стали слышны звуки ударов,  какие-то  неразборчивые  вопли  и
звон бьющегося стекла.
   Рядом с  Илларионом  как  из-под  земли  возник  потный  и  ощеренный
старшина-контрактник  в  разорванной  и  сбившейся  на  сторону   черной
трикотажной маске. Забродов предусмотрительно  отступил  в  густую  тень
высокого борта, чтобы не попасть под горячую руку.
   - Где водитель? - прорычал старшина. - Покажите мне эту сволочь! Он у
меня свои права сожрет, космонавт, трах-тарарах!
   - Ну, я водитель, -  признался  Илларион,  выходя  из  тени.  -  Что,
растрясло?
   - Растрясло?! - старшина от возмущения хватанул ртом воздух  и  занес
пудовый кулак, примериваясь съездить Иллариону по шее.
   - Ну-ну, - сказал Забродов, - не надо горячиться.
   Старшина нерешительно замер, вглядываясь в него и все еще держа кулак
на весу.
   - Не понял, - сказал он. - Ты, капитан?
   - Привет, Антон. Что, сильно я вас прокатил?
   - Точно, Забродов, - сказал старшина и опустил кулак. - Хорошо, что я
тебя вовремя узнал. До сих пор, как  вспомню  твои  занятия,  все  кости
болят. А насчет прокатил.., сам знаешь, бывало и хуже. Слушай,  капитан,
это чего здесь такое творится?
   - Да местные  ребятишки  играли  в  "Зарницу"  и  малость  увлеклись.
Повырастали уже, а все по лесу с автоматами бегают. Ты, Антон,  когда  у
них игрушки отбирал, девушку не встречал?
   - Девушку? Нет, не встречал.
   Илларион взобрался на крышу  ближайшего  автомобиля  и  огляделся  по
сторонам. Все было кончено в считанные минуты, и  теперь  на  освещенное
пространство с двух сторон при помощи дубинок и  прикладов,  не  слишком
церемонясь, сгоняли участников перестрелки.  Вид  у  тех  и  других  был
слегка растерянный:  таможенники  никак  не  могли  взять  в  толк,  что
произошло, а бойцы спецназа ГРУ не  понимали,  почему  их  используют  в
качестве полицейских сил, как какой-нибудь ОМОН. Вся эта теплая компания
топталась по разбросанным на всем  протяжении  стодолларовым  купюрам  -
сумка с деньгами попала под колесо "мерседеса" как  раз  в  тот  момент,
когда  Забродов  затормозил,  и  ее  проволокло   по   всему   открытому
пространству, разрывая  в  клочья.  Кое-кто  из  пленных,  заметив  это,
пытался нагнуться, но конвоиры кратко и весьма болезненно пресекали  эти
попытки.
   Сколько  ни  вглядывался  Илларион,  ни  Старцева,  ни  Виктории  ему
заметить не удалось. Похоже было на то, что Старику удалось ускользнуть,
каким-то образом прихватив с собой девушку. Плешивого Илларион  видел  и
был вполне доволен тем, что с ним произошло, но Старцев исчез.  Илларион
закурил и некоторое время стоял, пытаясь сообразить, куда  мог  податься
хитроумный начальник таможни, но тут до его слуха донесся звук,  который
ни с чем нельзя было спутать: где-то неподалеку, на латвийской  стороне,
кудахтал  стартер.  Не  то  машина  была  неисправна,   не   то   подсел
аккумулятор,   но   натужное   кудахтанье,   замолкнув    на    секунду,
возобновлялось опять.
   В такие минуты Забродов полностью полагался на рефлексы  и  интуицию,
которые в данный момент кричали о том, что это именно Старцев,  и  никто
другой. Соскочив на  землю,  Илларион  бросился  в  ту  сторону,  откуда
доносились звуки, спотыкаясь в темноте о брошенное оружие,  а  один  раз
наступив на чью-то руку. Двигатель машины с ревом  завелся,  и  Илларион
побежал быстрее, рискуя сломать шею, но двигатель снова заглох. Забродов
уже видел цель - старенький трехдверный "фольксвагенгольф" с латвийскими
номерами. Боясь не успеть, он  выстрелил  на  бегу,  целясь  по  заднему
колесу.
   Старый  "смит-и-вессон"  басовито  гавкнул,  высоко  подбросив   руку
Иллариона, и левый подфарник "гольфа" брызнул во все  стороны  осколками
цветной  пластмассы.  Дверца  машины  со  щелчком  открылась,  и  оттуда
засверкали вспышки ответных выстрелов.  Илларион  насчитал  три  и  тоже
выстрелил по  этим  вспышкам,  разбив  зеркало  со  стороны  водителя  и
заставив стрелка отпрянуть обратно в машину.
   До "гольфа" оставался какой-нибудь десяток  метров,  когда  произошло
то, чего боялся Илларион. Из машины вышла Виктория, а  за  ней  поспешно
выбрался Старцев и повернулся  к  Иллариону,  прикрываясь  девушкой  как
щитом и приставив пистолет к  ее  голове.  Илларион  резко  остановился,
втянув левую руку вперед в предупреждающем жесте.
   - Тихо, тихо, - примирительно сказал он, как будто  заговаривал  зубы
агрессивно настроенной цепной собаке. - Все нормально. Все спокойно.
   - Брось оружие и стой  на  месте,  -  скрипучим  голосом  скомандовал
Старцев. Вид  у  него  был  совершенно  безумный,  а  свисавшая  рваными
клочьями  одежда  и  исцарапанное  ветками  лицо  только  усиливали  это
впечатление. На  его  левой  руке,  которой  Старик  зажимал  рот  своей
заложнице, Илларион с удивлением и  тревогой  заметил  две  пары  часов.
Похоже, шакал окончательно сбесился, решил Илларион и, далеко  отведя  в
сторону правую руку, разжал пальцы. Револьвер глухо брякнул об асфальт.
   - Все, - сказал Илларион, демонстрируя Старцеву пустые ладони, - все.
Только спокойно.
   Не переставая говорить, он осторожно приближался к Старцеву, надеясь,
что тот не заметит его маневра.
   - Стоять, я сказал, - хрипло прокаркал Старцев и ткнул  пистолетом  в
висок Виктории, которая испуганно дернулась и снова замерла.
   - Послушай, Иваныч, - с грубоватой фамильярностью заговорил Илларион,
- ты что, не видишь, что все пропало? Отпусти девушку, и пойдем. Я  тебя
пальцем не трону и никому не позволю. Ты же понимаешь, что тебе не уйти.
Что ты, в самом деле, как  маленький?  Это  не  кино  все-таки.  Тронешь
девушку, я тебе шею сверну. Брось пистолет, Иваныч, добром тебя прошу.
   - Уходи, Забродов, - сказал Старцев, начиная пятиться  и  увлекая  за
собой Викторию. - Пришить тебя надо, всю жизнь ты мне поломал, но уходи,
отпускаю.
   -  Ладно,  -  сказал  Илларион,  снова  начиная   осторожное,   почти
незаметное движение вперед, - я уйду, и ты уходи. Только девушку оставь.
   - Хрен тебе, - с горьким торжеством сказал Старцев. - Моя она, понял?
Этого ты у меня не отнимешь, паскуда ментовская, мусорюга. Если ты такой
добрый, зачем Плешивому ее отдал? А? Смотри, - обратился он к  Виктории,
сильно встряхнув ее, - молчит.
   - Не знал я, что у вас хватит дури и в самом деле стрельбу затеять, -
покачав головой, сказал Илларион. За всеми этими разговорами он  выиграл
еще три шага, метра полтора, и собирался выиграть еще.
   Осталось совсем немного, и до  Старпева  можно  будет  допрыгнуть.  -
Давай договоримся, как старые друзья, - предложил он. - Чего ты  хочешь?
Хочешь, я соберу те деньги, что по дороге разбросаны,  и  тебе  принесу?
Что тебе еще? Машину хочешь? Могу  пригнать  свой  "лендровер".  Отпусти
девушку.
   - Хрен тебе, - повторил Старцев. - Убери своих уродов  с  иностранной
территории и убирайся сам. И учти - еще шаг, и я ее пристрелю  на  твоих
глазах.
   - Да успокойся ты, ненормальный, - в увещевательной манере, в которой
обычно разговаривают с пьяными, сказал Илларион. - Ну, куда ты  пойдешь?
Так и будешь пятиться до самой Риги с пистолетом  в  руке?  Утро  не  за
горами. Как увидят тебя в такой позиции, даже разговаривать не станут  -
вызовут снайпера и сделают из твоих мозгов салат  с  горошком.  Не  уйти
тебе с ней, понимаешь? Беги один, пока я тебя отпускаю по старой памяти.
И думай быстрее, а то нас здесь застукают.
   Он ясно видел, что Старцев колеблется,  -  его  решимость  явно  дала
трещину, которая с каждой  секундой  становилась  шире.  Он  не  мог  не
видеть, что его положение и  впрямь  безнадежно,  а  Забродов  предлагал
выход - сомнительный, но все же пригодный для одного человека.  Пожалуй,
девчонка и вправду была бы обузой...
   - Быстрее, Иваныч, - дожимал Илларион.  -  Они  там  не  будут  вечно
пересчитывать твоих баранов. Решайся.
   Ствол упиравшегося в висок девушки  пистолета  нерешительно  дрогнул,
начиная уходить в сторону, и тут позади Иллариона  загремело  железо,  и
раздраженный голос Мещерякова произнес:
   - Дьявол, понавалили здесь... Невозможно  пройти!  Забродов,  где  ты
там?
   Илларион метнулся вперед, но было поздно  -  Старцев  спустил  курок.
Забродов  не  зажмуривал  глаз  и  очень  хорошо  рассмотрел,  как   все
произошло.
   Слишком хорошо.
   Именно поэтому Старцев умер раньше, чем тело Виктории  опустилось  на
асфальт.

Глава 14

   Илларион курил, наблюдая за тем, как трудятся два колхозных трактора,
растаскивая дорожный затор. Возле полосатого шлагбаума топтался  сержант
погранвойск, изнемогая под весом бронежилета и  избегая  смотреть  в  ту
сторону, где на помятом бампере грузового "мерседеса"  сидели,  как  два
воробья на жердочке, Забродов и Мещеряков.
   На некотором расстоянии от него бродил из стороны в сторону латышский
пограничник, время от времени бросая на друзей мрачные взгляды. Илларион
зажал окурок между подушечкой большого и  ногтем  указательного  пальца,
"выстрелил" им в сторону границы и немедленно полез  в  пачку  за  новой
сигаретой.
   - Да не казнись ты так,  -  сказал  Мещеряков,  тяжело  вздыхая  и  с
неловкостью отводя в сторону взгляд. Никогда до сих  пор  полковнику  не
доводилось видеть Забродова в таком состоянии, и это зрелище действовало
ему на нервы.
   - Это я ее убил, - упавшим голосом ответил Илларион.
   -  Что  за  чушь  ты  говоришь,  -  бурно  запротестовал   Мещеряков,
по-прежнему, впрочем, избегая смотреть на  Иллариона.  -  Ее  убил  этот
сморчок...
   Старцев.., и ты ровным счетом ничего не мог  сделать.  Тут  никто  не
смог бы, разве что хороший снайпер с удобной позиции.
   - Если бы не я, ее бы там не было.
   - Если бы да кабы... Ты действовал  по  обстоятельствам,  и  не  твоя
вина, что обстоятельства сложились не в твою пользу.
   - А чья? - с вялым интересом  спросил  Илларион.  Он  помолчал  и  со
вздохом добавил:
   - Старею я, наверное.
   - Точно, - начинал злиться Мещеряков. - Маразм уже налицо.
   Они помолчали, мрачно закуривая и по-разному думая об одном и том же.
Замызганный  трактор,  оттащив  на  обочину  последнюю   машину,   круто
развернулся  и  протарахтел  в  сторону  деревни.  Тракторист  испуганно
косился по сторонам из-под низко  надвинутой  кепки.  Было  шесть  часов
утра.
   - Жалко, - сказал Мещеряков, - латышей пришлось  отпустить.  Все-таки
юридически  мы  не  имели   права   задерживать   граждан   независимого
государства.., и вообще, так сказать,  вторгаться.  Шум  поднимать  они,
конечно, не станут, но оплеух мне Федотов  навешает,  это  уж  как  пить
дать.
   - По-моему, наша  контора  со  дня  своего  основания  только  тем  и
занимается, что вторгается куда попало.., причем, заметь,  как  правило,
никто не жалуется и не поднимает шума. Так что я не вижу, с какой  стати
Федотову быть недовольным. Просто учебная тревога, и ничего больше,  так
ему и объясни. Решил, мол, проверить боевую готовность.
   - Тебе легко говорить...
   - Да. Мне легко. Кстати, полковник, ты не подскажешь мне,  что  здесь
делает наш друг Сорокин?
   Он ведь, кажется, не по нашему ведомству? Или уже по нашему?
   Илларион не впервые сталкивался с милицейским полковником и был о нем
хорошего мнения, но его присутствие здесь было трудно объяснимо.
   Он просил Мещерякова  оказать  ему  помощь  в  приватном  порядке,  и
Мещеряков, как и положено настоящему другу, сделал все, что мог,  сильно
превысив при этом свои служебные полномочия, но вот при чем тут Сорокин?
   - Н-ну, - с некоторой заминкой пустился  в  объяснения  Мещеряков,  -
понимаешь, я решил, что представитель закона в таком щекотливом деле  не
помешает.., надо же кому-то сдать задержанных,  и  вообще...  А  Сорокин
все-таки свой, и все можно будет оформить, не  вдаваясь  в  подробности:
кто, да зачем...
   -  Э,  -  сказал  Илларион  и  низко  наклонился,  пытаясь  заглянуть
Мещерякову в лицо. - Ну-ка, ну-ка, покажи мне глаза свои бесстыжие!
   - Да  пошел  ты  к  черту,  честное  слово!  -  неискренне  взорвался
Мещеряков, вскакивая с бампера, словно тот его ужалил.  -  Что  я  тебе,
мальчик?
   - А вот я сейчас сниму с тебя штаны и при всем честном народе  выпорю
по заднице - заодно и посмотрим, мальчик ты или девочка!
   - Ну, чего привязался? - с отчаяньем в голосе спросил Мещеряков. -  В
чем дело?
   - Дело в том, что я терпеть не могу,  когда  меня  водят  за  нос,  -
признался Илларион. - Есть у меня такой недостаток. Ну, не томи.
   - А, чего там, - Мещеряков махнул рукой и снова уселся на  бампер.  -
Все равно ведь говорить придется. В общем, Сорокин давно  приглядывается
к одному номерному заводику в Москве. Было там какое-то дело,  связанное
с хищениями вольфрама и чего-то еще редкоземельного - я в этой химии  ни
бельмеса не смыслю, да и Сорокин, по-моему, тоже.
   Убили там кого-то, что ли, а дело замяли, потому что  замешан  в  нем
был какой-то эфэсбэшник...
   - Круглов, - уверенно сказал Илларион. - По кличке Квадрат.
   - А ты откуда знаешь?
   - Да уж знаю... Дальше пой.
   - В общем, дело это у Сорокина отобрали и на пушечный выстрел к  нему
не подпускали - завод, сам понимаешь, номерной и  шибко  секретный.  Ну,
полковника нашего, само собой, заело, потому что этот самый Квадрат, как
я понял, убил  кого-то  из  сорокинских  ментов  и,  как  водится,  ушел
безнаказанно...
   - Не ушел, -  снова  перебил  полковника  Илларион,  отрешенно  глядя
куда-то вдаль. Мещеряков некоторое время смотрел на  него,  собираясь  о
чем-то спросить, но передумал и продолжил рассказ.
   - В общем, действуя на свой страх и  риск,  полковник  наш  проследил
путь вольфрама до здешних мест и  с  тем  пришел  к  своему  начальству.
Начальство, само собой, обратилось  с  этим  делом  в  ФСБ  и  там,  как
водится, получило полный отлуп: чего, мол, вы не в  свое  дело  суетесь,
все под контролем и не мешайтесь под ногами.
   -  Ну  еще  бы,  -  коротко  усмехнулся  Илларион,  прикуривая  новую
сигарету. Он хмурился все сильнее и сильнее, и Мещерякову это  очень  не
нравилось.
   - И тогда Сорокин пришел ко мне, - продолжал он, - рассказал все  как
есть и попросил помочь. Сам понимаешь,  по  официальным  каналам  я  ему
поспособствовать никак не мог и совсем уж  было  собрался  извиняться  и
разводить руками, как вдруг вспомнил про тебя. Ну, и...
   - Ну, и подставил,  -  закончил  за  него  Илларион.  Повернувшись  к
Мещерякову, он смерил его каким-то любопытным взглядом, словно перед ним
был розовый жираф, а не полковник ГРУ. - Подставил ведь,  а,  полковник?
Даже ружья своего не пожалел.
   Растешь, однако. Начал с Корсики, а кончил Выселками, да так ловко...
Штирлиц.
   - Просто я не хотел, чтобы  у  тебя  сложилось  предвзятое  мнение...
Свежим, так сказать, взглядом... А, черт,  ну  виноват,  прости!  Ну,  в
морду мне дай, что ли!
   - За что же - в морду? - прежним упавшим голосом сказал  Илларион.  -
Ты подставил меня, я - эту девочку.., вот только она  никого  не  успела
подставить. Можно считать, что ей повезло.
   - Послушай, - сказал через некоторое время Мещеряков.  -  Я  понимаю,
что тебе сейчас тяжело и муторно, в особенности от меня...
   - Да, - сказал Илларион. - В особенности.
   - .. Но ты все равно послушай. Эти сволочи  тоннами  перекачивают  за
бугор стратегическое сырье.
   Тоннами! Распродажа Родины. Эта тема давно у всех на  устах.  Надоело
уже, но ведь это правда! Что же нашим детям останется?
   - Хреновый из тебя замполит, - сказал Забродов и,  согнувшись,  потер
растянутую лодыжку. - Эхе-хе... Неубедительно говоришь. Говоришь, а  сам
стесняешься. Это потому, что друзей подставлять - постыдное занятие!
   - Да! - выкрикнул Мещеряков, снова вскакивая и принимаясь  бегать  из
стороны в сторону.
   - Да! - повторил полковник, резко останавливаясь напротив  Иллариона.
- Стыдно! Мне вообще стыдно, что я живу  на  свете  и  ношу  полковничьи
погоны! Если бы ты  знал,  до  чего  мне  стыдно  выслушивать  некоторые
приказы! А особенно эти приказы выполнять...
   - Ты только жалости от меня не жди, - сказал Илларион.  -  Как-то  не
приучен я  жалеть  взрослых,  вполне  здоровых  дяденек  в  полковничьих
погонах. Тоже мне - узник совести.
   - Да пошел ты на..! - совсем рассвирепев, заорал Мещеряков.
   - Вот это уже разговор, - сказал Илларион. - Ладно, полковник, замнем
для ясности. Прощено и забыто. Если бы я не думал так же, как ты,  я  бы
давно уже был в Москве. Просто в следующий раз ты мне  прямо  говори,  в
чем дело, а  не  проявляй  заботу  о  моем  здоровье,  как  председатель
месткома, у которого в середине зимы горит путевка на Таймыр.
   - Да, - буркнул Мещеряков, - а ты меня пошлешь подальше.
   - Ну, и переживешь, - сказал Илларион. - Я ж не твой подчиненный, так
что авторитет не пострадает.
   - Дело пострадает, - вздохнул полковник.
   - Дело... Кстати, о деле, - оживился Илларион, - что  вы  собираетесь
делать дальше?
   - Кто это - мы?
   - Ты и твой Сорокин.
   - Лично я - ничего. А Сорокин, как я понимаю, вцепится в этот заводик
мертвой хваткой, да и в ФСБ кой-кому мало не покажется.
   - Ага. А что с Ригой?
   - А что с Ригой? Где мы, а где та Рига! Руки у нас ко