вят массой,  затопчут  ногами,  а
потом опрокинут на труп штабель кирпича и скажут, что так и было..
   В подвал вошли пятеро, и остолбеневший от неожиданности Баландин,  бросив
быстрый взгляд на Мосла, почти пожалел его: Мосол явно ожидал увидеть  вновь
прибывших еще меньше, чем сам Баландин.
   В проеме кирпичной арки стояли пятеро блатных из темниковского этапа. Они
молчали, равнодушно глядя прямо перед собой. Потом  они  расступились,  и  в
подвал неторопливо шагнул  грузный  приземистый  человек  с  низким  лбом  и
мощными  надбровными  дугами.  В  его  коротко  остриженных  волосах   густо
серебрилась седина, а маленькие черные глаза смотрели из-под густых бровей с
недоброй насмешкой. Это был знаменитый Арон - вор в законе,  пахан,  великий
знаток и ревностный хранитель  блатных  порядков,  гроза  беспределыциков  и
ссученных воров.
   Он неторопливо вынул  из  кармана  робы  пачку  ?Мальборо?,  прикурил  от
поднесенной спички, закинул голову назад, выпустил в потолок  струю  дыма  и
посмотрел на Мосла поверх своего великолепного семитского носа.
   - Разборки клеишь, Мосол? - негромко спросил он. -  А  кто  разрешил?  Ты
меня спросил, дружок? Знаешь, что за это полагается?
   - Не знаю и знать не хочу, - угрюмо ответил Мосол. -  Блатными  командуй,
Арончик, а меня не трожь, а то как бы пожалеть не пришлось.
   - Вот, - сказал Арон, оборачиваясь к своим людям,  -  видите?  А  ведь  я
говорил: где две головы, там телу каюк. Давно надо было с ними  разобраться,
а я все медлил, все ждал  чего-то...  Зря,  видно,  ждал.  Чего  от  дураков
дождешься, кроме глупостей? Старею я, наверное. Зато какой случай! А  ну-ка,
возьмите его!
   Мосла взяли. Это произошло тихо и почти без борьбы. Люди  Мосла  даже  не
пытались сопротивляться, когда их пинками выбивали  наружу  через  кирпичную
арку. Через несколько секунд Мосол стоял посреди подвала в  позе  распятого,
накрепко схваченный за  руки  с  двух  сторон.  Лица  блатных,  которые  его
держали, оставались бесстрастными, словно у скверно изготовленных манекенов.
   - Ну, - сказал Арон, оборачиваясь к Баландину, - а ты что скажешь, герой?
Так и будешь в одиночку со всем светом воевать? Ну, говори, я жду.
   Баландин пожал плечами. Молоток и заточка по-прежнему оставались у него в
руках.
   - А что говорить? - нехотя обронил он. - Я - человек конченый.  А  только
как хочешь, Арон, но этого пидора я убью.
   - А если его убью я? - с любопытством осведомился Арон.
   - Тогда убей и меня, - словно со стороны слыша собственный голос,  сказал
Баландин. - Потому что за ивой должок, и мне по барабану, кому его отдать  -
ему или тебе.
   Двое блатных шагнули вперед, как роботы, но Арон остановил  их  небрежным
жестом руки с зажатой между пальцами сигаретой.
   - Спокойно, - сказал он. - На первый раз прощаю, но имей в  виду,  что  с
ворами так не разговаривают. Слушай сюда, сявка.  Будешь  моим  быком.  Этот
мудак, - он кивнул в сторону Мосла, - твой. Остальных -  тех,  которые  тебя
вместе с ним опускали, - не трогай, заметут. Кум тебя пасет.  Будешь  хорошо
работать - дам мазу. Нет - подохнешь, как пес под забором. Все понял?
   Баландин молчал целую минуту.
   - Нет, - сказал он наконец,  и  блатные  снова  подались  к  нему.  Арону
пришлось повторить свой нетерпеливый жест, чтобы его псы  с  явной  неохотой
вернулись на место.
   - Чего ты не понял? - спросил Арон.
   - Что такое бык?
   Кто-то фыркнул в кулак. Арон сокрушенно покачал носатой головой.
   - Ну что за молодежь пошла? -  с  огорчением  спросил  он.  -  Серые  все
какие-то, тупые, как валенки... Куда смотрит школа?  Наша  советская  школа,
самая лучшая и прогрессивная школа в  мире...  Бык  -  это  боец,  понял?  Я
называю тебе имя, а ты делаешь так, чтобы это имя стало  пустым  звуком.  За
это ты живешь как король и ходишь в авторитете. Теперь понял? Выбирай: живой
бык или мертвый пидор.
   Баландин медленно кивнул.
   - - А чего тут выбирать? - сказал он. - Особенно если первое имя, которое
ты назовешь, - Мосол.
   - Вообще-то, быку мозги без надобности, - ответил Арон, -  но  когда  они
есть, это, бля буду, приятно.  Просто  для  разнообразия.  Ну  чего  ты  еще
ждешь?
   Мосол вдруг забился в руках державших  его  людей,  складываясь  пополам,
резко выгибаясь, выворачиваясь из захвата, мотая головой и  нечленораздельно
вопя. Его заломали, зажали ему рот, запрокинули  назад  голову,  схватив  за
волосы, и разорвали на груди рубашку.
   - Сюда, - сказал Арон, приложив длинный чистый палец  к  волосатой  груди
Мосла чуть правее и ниже левого соска. - Привыкай работать чисто.
   Баландин шагнул вперед, поднимая заточку,  и  улыбнулся  прямо  в  бешено
выкаченные, до краев полные животного ужаса глаза Мосла.
   Вечером, после отбоя, к нему подошел один из блатных. В руках у него были
состряпанная из механической бритвы  татуировочная  машинка,  комок  ваты  и
флакон с черной тушью. Операция заняла каких-нибудь полчаса. В конце  концов
блатной протер вспухшее, ноющее плечо смоченным в одеколоне ватным тампоном,
осмотрел результаты своей работы и удовлетворенно кивнул. Баландин  вывернул
плечо, наклонил голову и посмотрел вниз.
   Оттуда, с покрасневшего участка  воспаленной  кожи,  на  него  яростно  и
непримиримо глянула свирепо  наклоненная  голова  готового  к  смертоносному
рывку быка...
   - ..Еще вопросы есть? - спросил  Баландин.  В  горле  у  него  першило  с
непривычки - так много он не говорил уже много лет, а может быть, и  никогда
в жизни.
   Чек немного помолчал. Он снова вынул из кармана сигареты,  и  хромой  зек
заметил, что руки у его напарника больше не дрожат.
   - Вопросы есть, - невнятно сказал Чек, раскуривая  сигарету.  -  Вопросов
много, но я задам только один. Ты стихи писать не пробовал?
   - Чего?!
   - Стихи. Как это там... Однажды в студеную зимнюю пору лошадка  примерзла
пипиской к забору...
   Очень художественно излагаешь, я прямо заслушался. Так как насчет стихов,
бычара?
   Теперь замолчал Баландин. Некоторое время он  задумчиво  двигал  бровями,
катал на скулах каменные желваки, сердито хмурился, а потом вдруг хмыкнул  и
с треском ударил Чека по спине искалеченной ладонью.
   - Козел ты, сява, - сказал он. - Ох,  и  козел...  Но  человека  из  тебя
сделать можно, отвечаю.
   - Вот спасибо, дяденька, - поправляя на плече ремень сумки, ответил Чек.
   Он не знал, в чем причина, но рассказ Баландина поселил в его душе покой.
Теперь он окончательно уверился в том, что хромой  волк  не  отступит  и  не
станет отвлекаться на мелочи до тех пор,  пока  гнилое  сердце  Рогозина  не
остановится на середине удара.
   Это было все, что хотел знать о своем напарнике Чек.

Глава 14

   Проводив  председателя  присланной  прокуратурой   комиссии   до   дверей
кабинета, Канаш вернулся за стол и  с  удовольствием  закурил.  Его  лицо  с
сильно  выдающимся  вперед  утиным  носом  сохраняло  обычное  непроницаемое
выражение, но в душе Валентин Валерьянович  был  доволен  впервые  за  много
дней.  Собственно,  ничего  неожиданного  и  радостного  не  произошло,   но
очередное бесславное отступление  ищеек  из  прокуратуры  было  единственным
светлым пятном на грязно-сером фоне одолевавших Канаша неприятностей.
   Привычно контролируя выражение лица, Канаш думал о  Рогозине.  Рогозин  в
последнее время стал необычайно раздражительным, нервным и редко выходил  из
кабинета. Раньше он любил  часто  бывать  на  публике,  мозоля  глаза  своей
демократичной улыбкой стоимостью в полторы тысячи долларов,  но  теперь  его
положение резко  изменилось.  Канаш  с  трудом  сдержал  злорадную  ухмылку:
признанный мастер информационного каратэ пал  жертвой  собственного  оружия.
Десятки  газет,  сотни  фотографов,  телеоператоров,  репортеров  и  ведущих
информационных программ с жадностью смотрели ему в спину,  ожидая  малейшего
неверного шага, чтобы наброситься, повалить и разодрать на части. Если бы не
эти гиены, угрозы хромого зека были бы не страшны Рогозину: Баландин не  мог
предъявить ничего, кроме голословных утверждений, и при иных обстоятельствах
достаточно было бы просто обратиться в милицию, чтобы беспалый  волк  навеки
исчез с горизонта. В это время постучали в дверь.
   Вошел начальник технического отдела -  лысоватый,  сутулый,  одетый,  как
стареющий хиппи, но,  несмотря  на  свой  вызывающе  неряшливый  вид,  очень
компетентный специалист. В правой руке у него дымилась  неизменная  сигарета
(?Пегас?, - понял Канаш, недовольно поведя носом), а в левой он  держал  два
винчестера - те самые, которые Валентин Валерьянович собственноручно снял  с
компьютеров Чека после того, как стало ясно,  что  программист  окончательно
снюхался с Баландиным. Под мышкой  у  начальника  технического  отдела  была
зажата пластиковая папка, в которой белели листы какой-то распечатки.
   - Ага, - сказал Канаш, - отлично. А я как раз собирался вам звонить.
   С начальником технического отдела они были на ?вы?. Не то чтобы кто-то из
них особенно на  этом  настаивал,  но  между  ними  существовала  дистанция,
поддерживать которую оба считали  необходимым  в  силу  самых  разнообразных
причин. Очкастый хиппи во многом был для Канаша загадкой, но работал он  как
швейцарские часы, а  больше  от  него  ничего  и  не  требовалось.  Валентин
Валерьянович  много  раз  убеждался  в  его   стопроцентной   надежности   и
преданности интересам конторы и всякий раз тихо удивлялся, получив очередное
свидетельство этих качеств своего начальника технического отдела.
   - Я проверил оба диска, - негромко, почти без интонации  сообщил  тот.  -
Лично, как вы и просили.
   - Присаживайтесь, Андрей Яковлевич, - пригласил Канаш. - Есть что-нибудь,
заслуживающее внимания?
   Начальник технического  отдела  опустился  в  кресло  для  посетителей  и
осторожно положил увесистые блямбы жестких  дисков  на  край  стола.  Черный
металл негромко стукнул  о  матовое  дерево,  полупрозрачная  зеленая  папка
бесшумно легла  рядом.  Канаш  подвинул  пепельницу  поближе  к  посетителю,
который уже начал беспокойно оглядываться, держа свою вонючую  ?пегасину?  с
наросшим на конце кривым столбиком пепла подальше  от  собственных  джинсов,
которые, на взгляд Канаша, давно просились на помойку.
   Очкастый хиппи со степенью кандидата технических наук благодарно  кивнул,
стряхнул с сигареты пепел, воткнул ее в угол рта и зачем-то поменял  местами
лежавшие на столе винчестеры, словно тасовал карты.
   - В общем-то,  многого  добиться  мне  не  удалось,  -  сказал  он  своим
шелестящим голосом. - Чек - хороший работник.., был  хорошим  работником,  -
поправился он, заметив промелькнувшую на лице Канаша тень неудовольствия.  -
Поэтому все его рабочие файлы, конечно же, оказались  уничтоженными.  Стерто
все,  кроме  базовых  программ.  Но  по  какой-то  причине   он   не   успел
оптимизировать диски, так что кое-что  из  стертой  информации  мне  удалось
выудить и восстановить...
   - Только, если можно, без технических подробностей, - попросил Канаш.
   - Разумеется, - ответил его собеседник. - Я счел необходимым сделать  это
маленькое  вступление  просто  для  того,  чтобы  вас  не  удивлял..,   э..,
фрагментарный вид представленных документов.
   Щурясь от заползавшего под очки дыма, он подвинул к Канашу зеленую папку.
Канаш положил на папку каменную ладонь.
   - Благодарю, - сказал он. - Я обязательно с этим ознакомлюсь. А не  могли
бы вы на словах, кратко и сжато изложить самую суть того,  что  вам  удалось
обнаружить? Честно говоря, мне просто не верится, что вы вообще сумели  хоть
что-нибудь найти. Я слышал о том, что стертая информация сохраняется  еще  в
течение какого-то времени, но в это трудно поверить. По мне, так это  что-то
вроде россказней насчет  изображения  убийцы,  которое  сохраняется  на  дне
глазного яблока жертвы. Ведь  невозможно  же  срисовать  картинку  с  экрана
выключенного телевизора!
   - Откуда вы знаете? - проворчал начальник технического отдела и  полез  в
сигаретную пачку, забыв о дымящемся окурке, который торчал у него в зубах. -
Энергия никуда не исчезает, это должно быть вам  известно  еще  со  школьной
скамьи... Впрочем, вы ведь просили не вдаваться в  технические  подробности.
Так вот, как вы и говорили, в последние дни Чек занимался ?Кентавром?.
   - Да, - перебил Канаш. - И сказал мне, что ничего не нашел.
   - Боюсь, он вам солгал. Мне удалось обнаружить несколько довольно крупных
фрагментов какого-то текстового файла. Похоже, это было подробное  досье  на
сотрудника ?Кентавра? Аверкина. Этот Аверкин, насколько я понял,  в  прошлом
имел самое непосредственное отношение к спецслужбам...
   - А точнее?
   - Я понял так, что он служил в спецназе ГРУ и прошел все ?горячие точки?,
начиная чуть ли не с семидесятого года.
   Стареющий  хиппи  сделал  небольшую  паузу,  давая   Канашу   возможность
спросить, какие, к черту, могли быть ?горячие точки? в семидесятом году,  но
Канаш промолчал: ему, бывшему офицеру КГБ, все эти  точки  были  превосходно
известны.
   - Судя по  объему  собранной  Чеком  информации,  -  продолжал  начальник
технического отдела, - основной упор при атаке  на  ?Кентавр?  он  собирался
сделать именно на этого Аверкина.
   - Разумно, - сказал Канаш. - Фирма-то внешнеторговая. Головастый  парень.
Жалко такого терять. Лысый хиппи осторожно покашлял в кулак.
   - Валентин Валерьянович, - сказал он, -  вы  просили  меня  обойтись  без
технических подробностей... Вы не могли бы оказать мне такую же любезность?
   Канаш почесал указательным пальцем кончик своего  утиного  носа.  В  этот
момент у него был такой  вид,  словно  он  готов  рассмеяться.  В  следующее
мгновение он отнял руку от лица, и иллюзия развеялась.
   - Что ж, - сказал он, - это справедливое требование. Узкая специализация,
да? Итак, что дальше?
   - В принципе, у меня все, -  ответил  начальник  технического  отдела.  -
Подробности вы найдете в распечатке. Кстати, о подробностях. На мой  взгляд,
их чересчур много даже для самого подробного досье, если  оно  действительно
добыто в отделе кадров ?Кентавра?.
   - Вы думаете...
   - Все, что я думаю по этому поводу, я уже сказал, - сухо  перебил  Каната
начальник технического отдела. - Винчестеры останутся у вас?
   - Мне они не нужны, -  сказал  Канаш,  сохраняя  непроницаемое  выражение
лица. - Единственное, что мне нужно - это чтобы хранящаяся на них информация
не пошла гулять по свету. А впрочем... Вы правы. Пусть они  пока  побудут  у
меня.
   - Да, - вставая, сказал начальник  технического  отдела.  Он  по-прежнему
говорил тихо и ровно, но опытное ухо Канаша без труда  уловило  в  его  речи
саркастические нотки. - У вас они, конечно, будут сохраннее.
   Оставшись один, Валентин Валерьянович  Канаш  поморщился  от  наполнявшей
помещение вони отечественного табака, дотянулся  до  окна,  приоткрыл  раму,
включил вентилятор, закурил и откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя на
лежавшую рядом с черными коробками винчестеров полупрозрачную зеленую папку,
ha-строение,  поднявшееся  было  после  ухода  прокурорских  нюхачей,  снова
ухудшилось.  Канаш  привык  считать,  что  видит  своих  людей  насквозь,  и
преподнесенный Чеком сюрприз на какое-то время буквально выбил у него  почву
из-под ног. Дело было даже не в том, что Чек связался с Баландиным. В  конце
концов, окажись на его месте сам  Валентин  Валерьянович,  ему  пришлось  бы
очень  крепко  подумать,  как  поступить.  Во  всяком  случае,  ни  о  какой
лояльности по отношению к ?Эре? и лично Юрию Рогозину речи не идет. Конечно,
на свете живет масса амеб, по ошибке носящих брюки. ?Вы убили мою сестру?  -
говорит (или думает) такая амеба. - Но, боже мой, это  же  было  так  давно!
Забудем об этом, ведь мы же с вами интеллигентные люди! Кроме того,  вы  мой
шеф, а шеф, как известно, всегда прав?. Но Чек, как выяснилось, к числу амеб
не относился, и Канашу не нужно было долго ломать голову, чтобы понять, чего
добивается бывший программист. Если  он  не  потребовал  с  Рогозина  денег,
вместо  этого  снюхавшись  с  хромым,  значит,  деньги  его  не  интересуют.
Субтильный мозгляк с  музыкальными  пальцами  на  поверку  оказался  крепким
орешком и, похоже, жаждал рогозинской крови.
   Канаш коротко усмехнулся  уголками  своего  похожего  на  след  от  удара
топором  рта.  Ему  вспомнился  старый  тост,   услышанный   им   с   экрана
телевизора: ?Так выпьем же за то, чтобы  наши  желания  совпадали  с  нашими
возможностями!? Чек мог сколько угодно жаждать крови: напиться ему все равно
было не суждено, потому что на  пути  у  него  стоял  Валентин  Валерьянович
Канаш. Это была его главная обязанность - защищать Рогозина, а Канаш  всегда
добросовестно относился к своим обязанностям. По крайней мере, до  тех  пор,
пока его устраивала оплата.
   Месть... Канаш снова посмотрел на зеленую папку. Месть - чепуха,  но  вот
это... Судя  по  тому,  что  сказал  начальник  технического  отдела,  папка
содержала в себе настоящие неприятности. Если бы  нарытая  Чеком  информация
была  использована  так,  как  предполагалось  изначально  -  аккуратно,  по
назначению, продуманно и осторожно, - она послужила бы  отличным  оружием  в
конкурентной схватке с зарвавшимся ?Кентавром?.  Компромат,  подумал  Канаш,
это как змеиный яд.  В  малых  дозах  это  лекарство,  но  при  необдуманном
использовании  такого  лекарства   можно   запросто   откинуть   копыта.   А
использовать по своему усмотрению информацию, касающуюся спецслужб, это  все
равно что играть в ?русскую рулетку? с револьвером, в барабане которого  нет
ни одного свободного гнезда.
   Он потушил сигарету, открыл папку и потратил несколько  минут  на  беглый
просмотр ее содержимого. Очкастый хиппи, похоже, был прав: ни одна фирма  не
могла собрать такое полное досье на человека, когда-то имевшего отношение  к
главному разведывательному  управлению.  Канаш  снова  почесал  кончик  носа
согнутым указательным пальцем. Проклятый сопляк действительно как-то  проник
в тот темный, тщательно замаскированный чулан, в  котором  ГРУ  хранит  свое
грязное белье, и ухитрился при этом остаться в живых.
   "Надолго ли? - подумал Канаш, бесцельно  тасуя  листы  распечатки.  -  Он
солгал мне, сказав, что ничего не нашел на сотрудников ?Кентавра?. Значит, у
него была мысль использовать эту информацию по своему усмотрению.  Собрался,
наверное, шантажировать этого Аверкина... Надо  бы  найти  его  и  аккуратно
присмотреться:  может  быть,  наш  компьютерный  гений  вертится  где-нибудь
поблизости. А надо ли? Не лучше ли держаться от всего этого подальше? ГРУ  -
это тебе не кооператив ?Улыбка?, с этими ребятами шутки плохи. Как  было  бы
чудесно, если бы они свернули Чеку шею, не тронув при этом нашу контору.  Но
это, конечно, мечты. Если этот дурак уже вышел на  Аверкина,  его  наверняка
ищут по всей Москве. Хорошо бы найти его раньше, чем он загремит в  кутузку.
Найти и вежливо попросить замолчать, желательно - навечно..."
   На столе ожил селектор. Погруженный  в  свои  размышления  Канаш  заметно
вздрогнул, когда динамик издал мелодичный сигнал, в  котором  при  некотором
усилии можно было распознать первые такты ?Подмосковных  вечеров?.  Валентин
Валерьянович бросил листы  распечатки  в  зеленую  папку  и  утопил  клавишу
громкой связи.
   - Восьмой на первой линии, - без предисловий доложила секретарша.
   Секретарша у Канаша была немолодая, очень  некрасивая  и  дрессированная,
как немецкая овчарка. В свое время она перекладывала бумажки в том же отделе
Комитета, в котором служил Канаш, и Валентин  Валерьянович  считал,  что  ее
профессиональные качества с  лихвой  искупают  то  обстоятельство,  что  она
страшна, как смертный грех.
   Он отключил селектор и снял  трубку  многоканального  телефона,  чувствуя
привычное волнение охотника, напавшего  на  след  зверя.  Человек,  которого
секретарша представила как Восьмого, был старшим гру