коятка газового револьвера, в специальном кармашке на груди торчала рация. К нижней губе охранника прилип дымящийся окурок, а бритое мускулистое лицо выражало озабоченность пополам с раздражением.
     - Какого черта? - пробормотал он и, отлепив от губы окурок, выстрелил им в темноту. Окурок ударился о прут ограды и рассыпался красивым снопом оранжевых искр. - Как в девяностом году, ей-богу...
     Он нерешительно потянул из кармана рацию, и в это мгновение откуда-то сверху, из темноты, на него беззвучно обрушилось чье-то тяжелое тело. Не успев понять, что, собственно, происходит, охранник оказался сбитым с ног и надежно упакованным в обыкновенный джутовый мешок из-под сахара, откуда торчали только его ноги. Из недр мешка донесся приглушенный вопль. Напавший на охранника злоумышленник навалился на мешок всем телом, прижимая его к посыпанной гравием дорожке, и принялся шарить по грубому джуту ладонью, нащупывая сквозь ткань лицо охранника. Внезапно он зашипел от боли и затряс в воздухе рукой.
     - Быстрее, - негромко сказал ему бесшумно появившийся из темноты человек в черном комбинезоне и трикотажной маске. - Что ты возишься?
     - Кусается, гад, - пожаловался первый злоумышленник. - Чуть пальцы не отъел.
     Он наугад ткнул мешок локтем. Мешок коротко вякнул и затих.
     - Еще раз укусишь - голову оторву, - предупредил злоумышленник, снова нащупал сквозь мешковину рот охранника и принялся туго бинтовать его клейкой лентой прямо поверх мешка.
     - Быстрее, - повторил человек в маске и, оттянув рукав комбинезона, бросил взгляд на светящийся циферблат часов. - С такой подготовкой тебе только за паралитиками утки выносить.
     - А я виноват? - угрюмо огрызнулся первый, пеленая охранника по рукам и ногам все той же липкой лентой. - Сами приказали аккуратно...
     Человек в маске в ответ только махнул рукой и скрылся в караулке. Вскоре он вернулся, позвякивая связкой ключей, и принялся отпирать ворота. Тяжелые створки бесшумно распахнулись, легко поворачиваясь на заботливо смазанных петлях. Человек в маске что-то негромко сказал в микрофон укрепленной на наплечном ремне рации. В темноте коротко заквохтал стартер и приглушенно забормотал на холостых оборотах мощный дизельный движок. Потом там зажглись подслеповатые, закрытые жестяными колпаками с узкими прямоугольными прорезями фары, для пущей незаметности выкрашенные в синий цвет, и в открытые ворота медленно вкатился громоздкий "Урал" с тентованным кузовом. Клокоча движком и хрустя гравием, он скрылся за деревьями, и вскоре его мотор заглох где-то в отдалении. Человек в маске с помощью своего напарника, одетого так же, как он, закрыл ворота, но запирать их не стал. Потом они подхватили упакованного в мешок охранника, отнесли его в караулку и аккуратно положили на пол в углу. Они успели выйти из караулки и закрыть за собой дверь за секунду до того, как по улице мимо ворот медленно проехал милицейский УАЗик с включенной фарой-искателем. Когда его габаритные огни скрылись за углом, злоумышленники в трикотажных масках отлепились от стены и, присев на крылечко, стали спокойно и терпеливо ждать.
     Когда "Урал" с затянутым камуфляжным тентом кузовом остановился, из-под тента горохом посыпались люди, одетые точно так же, как и те двое, что остались у ворот. Они были похожи, как однояйцевые близнецы или, вернее, как оловянные солдатики из одного набора. В руках они держали короткие саперные лопатки; у двоих были ломы. Из кабины легко и почти бесшумно выпрыгнул человек, одетый в потрепанный армейский камуфляж. Маски на нем не было, но в тихой боковой аллее было темно, как в угольном подвале, и лица этого человека все равно было не разобрать. Он засветил карманный фонарик и провел лучом по земле. Потом луч скользнул вверх, выхватив из темноты кроны невысоких, аккуратно подрезанных деревьев.
     - Вот это, - сказал человек в камуфляже, указывая лучом фонаря на одно из них. - Аккуратнее, ребята. В общем, как договорились. Главное, не повредите корни.
     Люди в масках быстро, но без суеты обступили указанное дерево и, одинаково припав на одно колено, принялись сноровисто орудовать своими короткими лопатками. Земля летела во все стороны, вокруг дерева появилась и стала быстро углубляться кольцевая траншея с сильно скошенными наружу краями.
     К человеку в камуфляже подошел некто в маске, выглядевший более широким и приземистым, чем те, что умело и беззвучно копали землю в неверном свете карманного фонарика. Судя по повадке, это был командир.
     - Слушай, - негромко сказал он, - а ты точно знаешь, что делаешь?
     - Все нормально, - так же тихо ответил человек в камуфляже. - Поверь, я не выжил из ума. Это действительно нужно для дела...
     - Но? - чутко уловив многоточие в конце фразы, сказал приземистый.
     - Но попадаться нам все равно не следует, - со вздохом закончил человек в камуфляже. - Может получиться неловко.
     Приземистый тихо фыркнул.
     - Неловко, - повторил он, словно пробуя на вкус незнакомое кушанье. - Вот за что я тебя всегда любил, так это за умение выбрать нужное слово. Мне бы так научиться!
     - А ты читай побольше, - посоветовал человек в камуфляже. - Я имею в виду художественную литературу. Поверь, у беллетристов словарный запас богаче, чем у тех, кто писал уставы строевой, караульной и гарнизонной служб.
     Глядишь, лет через десять и у тебя не будет проблем с поиском нужного слова.
     - Кто про Что, а вшивый про баню, - буркнул приземистый, для которого совет читать побольше художественной литературы, похоже, не явился откровением, и повернулся к тем, кто копал траншею.
     - Живее! - прикрикнул он шепотом. - Что вы там ковыряетесь, как банда пьяных гробокопателей в выгребной яме?
     Теперь настала очередь человека в камуфляже фыркать в кулак.
     - Беру свои слова обратно, - сказал он. - Зря ты скромничал, со словарным запасом у тебя полный порядок, и с образной речью тоже.
     Приземистый самодовольно хмыкнул.
     - Положение обязывает, - сказал он. - Где ты видел прапорщика, который не умел бы лаяться? - Он снова посмотрел на часы и недовольно крякнул. - Долго, - сказал он. - Вот если бы можно было просто проложить вокруг этой хреновины детонирующий шнур...
     - Ага, - насмешливо подхватил человек в камуфляже. - А потом залечь в кустах и отстреливаться от ментов, которые слетятся сюда со всего города. Куда как весело!
     И потом, мне дерево нужно, а не охапка щепок.
     - Так я же и говорю - если бы, - огрызнулся приземистый. - Ох, чует мое сердце, плохо мне завтра будет!
     - Не ной, Матвей, - утешил его человек в камуфляже. - Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут.
     А если будет плохо, значит, кое-кому тут на пенсию пора. Квалификацию, значит, кое-кто потерял - Тебя не переспоришь, - проворчал приземистый. - Моя бабка про таких, как ты, говорила: в рот колом не попадешь. Не знаю, что она имела в виду, но это точно про тебя.
     Между тем кольцевая траншея вокруг дерева росла вширь и вглубь, постепенно превращаясь в воронку, из центра которой торчал цилиндрический островок переплетенной корнями почвы. Человек в камуфляже подошел к краю воронки, посветил фонариком вниз и сказал:
     - Пожалуй, достаточно. Начинайте подрезать. Только аккуратно, ребята, не повредите корни. Я за это дерево головой отвечаю.
     Снова замелькали лопаты, полетела земля. Потом со дна воронки раздался приглушенный голос:
     - Готово. Грузим, пацаны. И-и-и-и - взяли!..
     Верхушка дерева дрогнула, немного накренилась и вдруг начала плавно подниматься. Человек в камуфляже и его приземистый собеседник торопливо вернулись к машине и осторожно, стараясь не шуметь, откинули задний борт. Со стороны воронки доносились звуки глухой возни, там кряхтели, сопели и тихо, но очень прочувствованно матерились; из-под тяжело ступающих ног с шорохом сыпалась на дно воронки земля, и беспорядочно, как от порывов предгрозового ветра, шелестели листья. Человек в камуфляже и его приземистый приятель, которого он называл Матвеем, отошли в сторонку, чтобы не мешать. Мимо них, приседая от натуги, пронесли выкопанное вместе со здоровенным куском прикорневой почвы дерево. Почвы было много, кубометра два, а то и все три, и люди, тащившие этот рассыпающийся в руках, крошащийся, неимоверно тяжелый земляной цилиндр, переставляли ноги с заметным усилием.
     - Ну, мальчики, - сказал человек в камуфляже, подставляя под цилиндр плечо, - еще один рывок!
     - Кто воздух испортил? - с натугой спросил кто-то.
     Послышался сдавленный смех, верхушка дерева дрогнула и опасно накренилась.
     - Ааат-ставить! - тихо скомандовал приземистый. - Приготовились.., и - раз!
     Земляной цилиндр вместе с деревом плавно взлетел в воздух и приземлился в кузове грузовика. Мотор сразу же завелся. Люди в масках начали сноровисто карабкаться в кузов. Вскоре грузовик уже был у ворот, где в него запрыгнули те двое, что оставались возле караулки. Тяжелые створки ворот, тихо лязгнув, сомкнулись, грузовик рыкнул, зажег синие маскировочные фары и неторопливо скрылся за углом.
     - Вы слушали ночной выпуск "Новостей", - сказал приятным женским голосом стоявший на столе в караулке приемник. - С вами радиостанция "Маяк". Предлагаем тем, кто не спит, послушать легкую музыку.
     Лежавший в углу джутовый мешок откликнулся на это предложение возмущенным мычанием и несколько раз дернул связанными липкой лентой ногами в высоких армейских ботинках.

***

     Телефон зазвонил в начале двенадцатого. Илларион Забродов не удивился, поскольку ждал этого звонка. Он отставил в сторону грабли, которыми рыхлил землю вокруг яблони, сдвинул на затылок соломенную шляпу и вынул из кармана настойчиво пиликавший мобильник.
     Как он и предполагал, звонил Сорокин.
     - Ты на месте? - спросил он, забыв даже поздороваться.
     - А где же мне быть? - удивился Илларион, неторопливо вынимая из другого кармана сигареты. - Несу трудовую вахту.
     - Меня ты подсиживаешь, а не трудовую вахту несешь, - проворчал Сорокин. - Теща, как посмотрит на этот твой парадиз, до самой смерти меня пилить не перестанет. "Ах, Илларион, ох, Илларион!.. Какой мужчина! Не то что ты..."
     Забродов закурил, убрал сигареты и зажигалку в карман и критически осмотрел плоды своих трудов. "Пожалуй, сойдет", - решил он и, подхватив грабли, пошел на веранду, в тенек.
     - Я вообще не понимаю, зачем ты там сидишь, - сказал Сорокин, и Илларион без труда уловил в его голосе нотки раздражения. - Умничаешь чего-то, темнишь... У тебя там что-нибудь прояснилось с этой яблоней?
     - У меня нет, - кротко сказал Забродов. - А у тебя?
     - А у меня зато полная ясность! - больше не скрывая своего дурного настроения, сердито сообщил Сорокин. - Сегодня ночью с опытной делянки покойного Азизбекова еще одно дерево сперли. И тоже яблоню.
     - Ай-яй-яй, - огорченно сказал Илларион. - Совсем обнаглели, сволочи.
     - То-то и оно, что обнаглели, - проворчал Сорокин. - Вырубили на улице освещение, напали на сторожа, надели ему на голову мешок, связали, загнали прямо на территорию грузовик, выкопали дерево и укатили.
     - И, конечно, никаких следов, - предположил Илларион.
     - Следов сколько угодно, - возразил Сорокин. - Воронка осталась, как после взрыва пятисоткилограммового фугаса, и натоптано вокруг нее так, будто там человек двадцать сшивалось. И все, заметь, в армейских ботинках. На дорожке - следы протектора какого-то тяжелого грузовика, возле ямы кто-то забыл саперную лопатку...
     Забродов поморщился, как от зубной боли. "Специалисты, - подумал он. - Нинзя-черепашки. Детский сад..."
     - Оборзели, - сказал он. - Что ж, при таком количестве улик тебе, как говорится, и карты в руки. Могу даже версию подкинуть. Тяжелый грузовик, армейские ботинки и саперная лопатка - это же все из одной оперы. Просто какой-нибудь тыловой генерал свихнулся на садоводстве и использует личный состав в своих шкурных интересах. Дачу солдатики ему уже построили, а теперь обеспечивают зеленые насаждения.
     А что? Милое дело!
     - Звучит логично, - с сомнением произнес Сорокин. - Так что же ты мне предлагаешь - пройтись по генеральским дачам и провести опрос на предмет выявления воришки в погонах с большими звездами? Знаешь, куда меня пошлют у первой же калитки?
     - Знаю, - с удовольствием сказал Илларион. - Но есть способ этого избежать. Очень простой способ.
     - Кончай темнить, - сказал Сорокин, - мне работать надо. Что это еще за способ такой?
     - Очень простой способ, - повторил Илларион. - Гласность. Погоди, не ори! Ты послушай сначала. Тебе надо через вашу пресс-службу дать по всем информационным каналам сообщение: дескать, так и так, из ботанического сада похищена яблоня редкой и ценной породы. Это второе похищение за текущий месяц, и оно заставляет предположить, что кто-то из высших чинов Министерства обороны интересуется работой покойного профессора Азизбекова. Просьба к упомянутым чинам оказать посильное содействие... В общем, что-нибудь в этом роде. После такого обращения тот генерал, который не пустит тебя на свой участок, и будет искомым клептоманом с ботаническим уклоном.
     - Тьфу, - после короткой паузы с чувством сказал Сорокин. - Я думал, ты умнее, а ты несешь какой-то бред...
     Или это неудачная шутка? Да через десять минут после опубликования этого твоего сообщения от обеих яблонь останутся только головешки горелые.
     - Не останутся, - сказал Илларион. - Не могу тебе ничего объяснить, но обещаю: с яблонями все будет в порядке.
     Ты, главное, напирай на то, что эти кражи - дело рук военных. Мол, все улики на это указывают - саперные лопатки, следы армейских ботинок, отпечатки протекторов армейского "Урала"...
     - А ты откуда знаешь про "Урал"? - подозрительно спросил Сорокин. - Я тебе марку машины не называл.
     "Детский сад, - снова подумал Илларион. - Как есть детский сад! Сочла мама сливы и видит: одной не хватает.
     Кто, говорит, сливу с косточкой съел, тот непременно к ужину умрет. А мальчик испугался и говорит: "Не правда, я косточку выплюнул!" Все дети засмеялись, а мальчик заплакал...
     Что-то в этом роде. Толстой Лев Николаевич это написал. Потрясатель умов, зеркало русской революции. Тоска..."
     - Догадался, - сказал он. - Просто саперные лопатки, армейские ботинки и "Урал" очень хорошо сочетаются. Хорошая машина - "Урал". Надежная. Так ты дай сообщение, полковник. Непременно дай, ладно? Очень тебя прошу.
     - Темнишь, - сказал Сорокин.
     - Допустим, темню. И сам темню, и тебя пытаюсь использовать втемную. Видишь, какой я честный?
     - Сволочь ты, - с тоской сказал Сорокин. - Симулянт.
     Черт меня дернул с тобой связаться... Я думал, ты действительно хочешь помочь, а ты окопался у меня на даче, жрешь мою редиску, заедаешь моим зеленым лучком да еще и издеваешься.
     - Была у зайца избушка лубяная, а у лисы - ледяная, - сказал Илларион. - Так, что ли? Не плачь, зайчик, не плачь, серенький, мне твоя избушка даром не нужна. Ты скажи, я тебя хоть раз подводил? Было такое, чтобы я слова не сдержал?
     Ну, так и не ной. Я понимаю, что тебе на все эти яблони и груши плевать с высокой колокольни. Скажи мне лучше, как у тебя дело об убийстве директора ботанического сада продвигается? Если, конечно, это не секрет.
     - Секрет, - буркнул Сорокин. - Никак не продвигается.
     - Вот видишь. Ты потерпи, полковник, скоро они сами к нам прибегут и начнут в СИЗО проситься, это я тебе, можно сказать, гарантирую. Совсем чуть-чуть осталось.
     - Сказочник, - проворчал полковник. - Твои бы слова да богу в уши!
     На плечо Забродова легла теплая узкая ладонь. Он рассеянно улыбнулся и потерся о ладонь давно не бритой щекой, на которой серебрилась короткая седеющая борода.
     - Кстати, - сказал он, стараясь, чтобы Сорокин не понял по голосу, что он улыбается, - а что говорит по поводу этой последней кражи эта.., как ее.., ну, симпатичная такая, жалобщица эта твоя - Беседина, что ли?
     Лежавшая у него на плече ладонь убралась и легонько шлепнула его по затылку, сдвинув на глаза соломенную шляпу. Забродов сделал испуганное лицо и прикрыл голову свободной рукой.
     - Да ничего она не говорит, - раздраженно бросил полковник. - Нет ее! За день до кражи взяла отпуск за свой счет и куда-то съехала. Даже подозрительно.
     - Да, - самым серьезным тоном согласился Илларион, снова сдвигая шляпу на затылок и оглядываясь через плечо назад и вверх. Глаза у него смеялись. - В самом деле подозрительно. Может, она и есть главная злоумышленница?
     Ему снова надвинули шляпу на самые глаза и вдобавок прихлопнули ее сверху, насаживая поглубже. Забродов втянул голову в плечи. Разговаривать в таких условиях было трудно. К тому же его основательно клонило в сон. "Старею, - подумал он. - Всего-то одну ночку не поспал, и уже глаза слипаются..."
     Он осторожно откинулся назад и лег спиной на теплые, .чисто отмытые доски веранды.
     - Сомнительно, - бубнил в трубке голос Сорокина. - И мотива я не вижу, и возможностей таких у нее нет - ни финансовых, ни технических... Хотя нового директора ботанического сада ей любить было не за что. Но, опять же, уж очень профессионально его уделали. Беседина на меня такого впечатления не произвела...
     - Какого? - подавляя зевок, спросил Илларион.
     - Профессионалки, - ответил Сорокин.
     - Ну так и забудь о ней, - легкомысленно сказал Илларион. В наказание за эти слова ему на грудь поставили ногу и слегка надавили. Забродов на манер удавленника до самого подбородка высунул язык и старательно скосил к переносице выпученные глаза. У него над головой хихикнули, и нога убралась, оставив после себя легкое ощущение потери. - Ты, главное, сделай, о чем я тебя просил. Сообщение дай, полковник. Обязательно.
     - Мне за это сообщение господа генералы задницу в клочья порвут, - с тоской сказал Сорокин.
     - Постесняются, - возразил Илларион. - Рвать тебя в клочья - значит признавать свою вину. А они ж ни в чем не виноваты! То есть у них у каждого рыльце в пушку, и именно поэтому они тебя встретят с распростертыми объятиями: на, смотри, не брали мы твоих деревьев! Это брали, и это брали, и еще вон то, то и то, а деревья - нет, не брали, можете сами убедиться. И каждый будет про себя прикидывать, кто же это из его коллег так опарафинился - Иван Иваныч или Сидор Петрович? Ниже он по званию или выше? Если ниже - хорошо, потому что после такого скандала он тебя уже не подсидит, а если выше, так это еще лучше, потому что, глядишь, в верхах вакансия появится... Так что давай сообщение и ничего не бойся. Собери пресс-конференцию и подробненько проинформируй общественность о ходе расследования.
     - А ты точно знаешь, что делаешь? - спросил Сорокин.
     Илларион улыбнулся. Это и впрямь было забавно.
     - Да, - сказал он. - Уверен. Дай сообщение, полковник, это моя личная просьба. Я бы приказал, если бы мог тебе приказывать, но приказывать я не могу и поэтому прошу. Ты старше меня по званию и служишь в другом департаменте, не в том, в котором служил я, следовательно, мои приказы, отданные тебе, не имеют законной силы. Я могу только просить тебя, а ни в коем случае не приказывать, - Пошел к черту, кретин! - прорычал Сорокин, поняв наконец, что Забродов просто валяет дурака, и в трубке зачастили короткие гудки отбоя.
     - Вот так, - сказал в пространство Забродов, убирая в карман мобильник и лениво принимая сидячее положение. - Стараешься, стараешься, и за все твои старания тебя в конце концов обзывают кретином и посылают к черту.
     - Бедный ты мой, - с улыбкой сказала Анна, поправляя упавшую на лицо прядь. - Я слышала, ты действительно очень старался. Ты приложил буквально нечеловеческие усилия к тому, чтобы тебя обозвали кретином и послали к черту.
     По-моему, если бы Сорокин мог до тебя дотянуться, ты бы еще и по шее схлопотал.
     - Ага, - сказал Илларион, радостно улыбаясь. Он не притворялся. Смотреть на Анну было до ужаса приятно, и губы у него сами собой расползались в улыбке.
     - Не понимаю, - старательно хмуря красивые брови, сказ