нтов, чьих-то сыновей,  старух
и наручники, почему-то то и дело поминая прокуратуру.
   - Молчать! - рявкнул Северцев, и майор заткнулся на полуслове. -  Что  ты
там лопочешь, как макака? Говори толком, в чем дело.
   Жангалиев, похоже, немного пришел в себя и начал снова.
   - Час назад, - сказал он, - патрульмая машина выехала по вызову в Тушино.
   По указанному адресу был обнаружен милицейский автомобиль  со  спущенными
шинами и выведенной из строя системой зажигания. Автомобиль стоял  во  дворе
дома, где проживает мать Климовой. В настоящее время  у  нее  находится  сын
Климовой. Похоже, хозяин, Рябцев послал туда своих людей,  чтобы  они  взяли
мальчишку... Видимо, хотел нажать на Климову...
   - Ну, - подтолкнул его Северцев, - что ты опять увяз?
   - Оба наших человека были в машине, - упавшим голосом сказал Жангалиев.
   - Убиты?
   - Если бы... Живы и здоровы. Сидели в  чем  мать  родила,  прикованные  к
баранке наручниками. В машине на видном месте обнаружены  позолоченные  часы
"Ролекс",  золотая  цепочка  и  бумажник  с  полутора  тысячами  долларов  и
документами на имя гражданина США Фрэнка Меррилла...
   - Козлы...
   - Так точно. Но это бы еще полбеды. Не знаю, что с ними  было  и  кто  их
взял на пушку, но они начали колоться, как  только  увидели  погоны.  Причем
наперегонки... Оказывается, эти же два урода ездили к  старику  букинисту  и
занимались уликами, обнаруженными в  квартире  Забродова.  Кроме  того,  они
несколько раз отвозили людей к вам на дачу. Их послушали две минуты, а потом
отвезли в прокуратуру, прямо как есть, в натуральном виде...
   - Их надо убрать.
   - Поздно, хозяин. Думаю, они уже сказали все, что знали.
   - Откуда информация?
   - По обычному каналу.
   - Вот что, Жангалиев. Это все очень плохо для нас  обоих,  но  это  можно
пережить, с этим можно  справиться.  Сейчас  необходимо  найти  Забродова  и
покончить с ним во что бы то ни стало...
   - Какого Забродова? Я же своими руками...
   - Не зли меня, майор. Ты своими руками упустил эту сволочь, и  теперь  он
не успокоится, пока не загонит нас с тобой на два метра под  землю.  Или  ты
думаешь, что он тебя плохо разглядел?
   - Нет, так я не думаю... Подозреваю, что это он... в Тушино.
   - Больше некому. Он слишком много знает. Его надо стереть с лица земли. И
вот что: сейчас он ездит на белых "жигулях" шестой модели. Я не знаю  точно,
но возможно, что у машины выбито заднее стекло.
   - Я могу связаться с Рябцевым?
   - С кем?! Ах да, ты же не в курсе... Рябцев убит. Забродов вышел на  него
и заставил провести себя ко мне на дачу. Здесь он устроил  черт  знает  что,
умыкнул Климову и сбежал. Рябцева застрелил один  из  моих  людей.  Так  что
попробуй связаться с нашими в ГАИ и,  вообще,  подними  всех,  кого  сможешь
найти.
   Полковник Северцев положил трубку, подумал  немного  и  снова  взялся  за
аппарат. Он позвонил своему человеку в прокуратуру, но тот не отвечал,  хотя
полковник выждал у телефона добрых  три  минуты.  Он  набрал  еще  несколько
номеров - с тем же результатом.
   - Уже сбежали, крысы, - сквозь зубы прошипел он. Похоже было,  что  круги
по воде расходятся на удивление быстро. Оставалось последнее средство.
   Он позвонил шефу и долго ждал, пока мордатый майор,  заменявший  генералу
секретаршу  (иногда,  в  минуты  наиболее  сильного  раздражения,  полковник
позволял себе думать, что майор, возможно, заменяет секретаршу не только  за
письменным столом), соединит его с самим. Сам взял трубку и промычал  в  нее
что-то нечленораздельное. "Жрет, сволочь", - подумал Северцев, у которого со
вчерашнего дня не было во рту ни крошки.
   - Товарищ генерал, это Северцев.
   - Ты чего, полковник, соскучился? Мы же два часа, как расстались.
   Генерал был настроен благодушно, несмотря на бессонную ночь.
   -  Товарищ  генерал,  возникли  непредвиденные   проблемы.   Боюсь,   что
потребуется ваше вмешательство.
   - Ну, что там у тебя опять? Северцев кратко обрисовал суть проблемы.
   - Надо как-то замять это дело, това...
   - Ты что же это, Северцев? - перебил  его  генерал.  -  Ты  что  же  это,
братец?
   Что ты мне такое говоришь? Что ты мне, понимаешь,  хочешь  предложить?  Я
смотрю,  ты  совсем  зарвался,  полковник.  Решил,  что  все  можно?   Людей
похищаешь,  улики  какие-то  подбрасываешь...  Я  слышал,  и  камерой  пыток
обзавелся, как чечен неумытый... Ты меня в свои темные делишки не  путай!  Я
тебе  не  позволю  армию  позорить  и  покрывать  тебя  не  стану.   Хватит,
допокрывался, вырастил у себя  под  боком  террориста,  мафиози,  крестного,
понимаешь, отца... Дачу у него разгромили, понимаешь... Не  надо  дворцы  на
ворованные деньги строить, вот и нечего будет громить.
   Генерал выдержал небольшую паузу.
   - На твоем месте полковник, - заключил он наконец свою пламенную речь,  -
я бы застрелился. Как офицер и россиянин.
   - На вашем месте, товарищ генерал, - сказал Северцев, - я  бы  хорошенько
подумал. Как умный человек - головой.
   - Что?! - взревела трубка густым генеральским басом, но Северцев придушил
этот вопль, с силой обрушив трубку на рычаг. Ему  некогда  было  выслушивать
благоглупости: нужно было срочно подготовить  копию  секретного  досье  и  с
верным человеком отослать генералу.  Пусть  ознакомится  и,  пока  еще  есть
время, пересмотрит свою позицию.
   Северцев ждал чего-нибудь в этом роде, но не  так  скоро  и  не  в  такой
откровенной форме. Генерал загребал  жар  его  руками,  сам  все  это  время
оставаясь как бы за кулисами, и теперь решил воспользоваться удобным случаем
и избавиться от набравшего слишком большую силу подчиненного.
   - Врешь, приятель, - сказал Северцев вслух, - ты меня вытащишь.
   Тут до него дошло, что в его распоряжении совсем немного времени. Хорошо,
если два рябцевских сержанта не знали о том, что Климова содержится  на  его
даче.
   Тогда, возможно, за ним придут  не  сразу  -  сначала  установят  слежку,
какое-то время походят вокруг, и  лишь  потом  подступят  вплотную.  Ничего,
решил он, пусть следят: если удастся прижать  генерала,  все  это  не  будет
иметь ровным счетом никакого  значения.  А  знать  о  Климовой  сержанты  не
должны, поскольку доставили ее сюда не они. А  это  означало,  что  какое-то
время в его распоряжении все-таки имеется. Пусть немного, пусть даже не дни,
а всего лишь часы, но он собирался воспользоваться ими с наибольшей  пользой
для себя.
   Однако прежде всего нужно  было  устранить  спецназовца.  Вообразив  себе
Забродова, сидящего в ветвях березы  с  винтовкой,  полковник  передернулся:
картинка получалась очень даже жизненная. В конце концов, это именно то, что
Забродов умеет лучше любого наемного киллера: пришел, увидел, убил  и  ушел,
не оставив следов. То, что он устроил ночью на даче, было скорее психической
атакой - шум, дым, стрельба и  ни  одного  пострадавшего,  если  не  считать
Рябцева да дурака-охранника, который, скорее всего, сам подлез под пулю.
   Раз за разом перемалывая все это жерновами усталого мозга, полковник, тем
не менее, не сидел без дела. Он принес из гостиной двухкассетный магнитофон,
вынул из сейфа кассеты с записями своих разговоров с  шефом  и  приступил  к
копированию. По  мере  того,  как  работа  продвигалась  вперед,  настроение
полковника понемногу стало приходить в норму. Время от  времени  он  включал
звук и прослушивал  наиболее  интересные  куски,  как  меломан  прокручивает
любимые записи, каждый  раз  находя  в  знакомых  мелодиях  новую  прелесть.
Северцев предвкушал ту бурю чувств, которую вызовут в душе товарища генерала
эти записи, и в особенности те их фрагменты, которые он сейчас  прослушивал.
Нет, против таких аргументов генерал вряд ли  что-нибудь  сможет  возразить.
Если его, Северцева, заметут, то и шефу не удастся выйти сухим из воды.
   Северцев жалел сейчас об одном: его досье  не  было  полным.  Не  хватало
главного козыря - пакета документов, касавшегося  последней  партии  оружия,
отправленной в Чечню через подставных лиц.  Именно  копии  этих  документов,
записанные на компьютерной дискете, вез Рахлину тот  капитан,  которого  они
едва не упустили.
   Дмитрий Антонович сильно сомневался, что дискета попала по назначению.
   Рахлин не стал бы выжидать, а ударил бы сразу, тем более,  что  он  давно
уже копал под  шефа  и,  как  предполагал  Северцев,  успел  накопать  много
интересного. Дискета была всего лишь завершающим штрихом к портрету генерала
армии Драчева, последней соломинкой, которая должна была сломать спину этого
спесивого верблюда, возомнившего себя всесильным.
   Но дискета пропала  бесследно.  Разговаривая  с  генералом,  он  высказал
предположение, что дискета могла остаться в машине курьера. Может быть,  так
оно  и  есть?  Может  быть,  главный  козырь  лежит  в  болоте  на   глубине
каких-нибудь полутора  метров,  и  стоит  приложить  минимум  усилий,  чтобы
извлечь его оттуда?
   Мысль эта привела полковника в  большое  возбуждение.  Он  вскочил  из-за
стола и забегал по кабинету, огибая импортную офисную мебель,  пока  кассеты
синхронно крутились, дублируя  плоды  его  трудов.  Что  делать?  Необходимо
послать кого-то в окрестности рахлинской дачи, и плевать на то,  что  кто-то
может их заметить.
   Оперативность сейчас решает абсолютно все: кто смел, тот и съел.  Нет,  к
черту,  они  опять  все  испортят.  Сначала  их  обвел  этот  Алехин,  потом
Забродов... Где гарантии, что эти тупицы не погорят снова?
   Возглавить эту операцию должен он,  полковник  Северцев,  и  никто  иной.
Только тогда он сможет спать спокойно. Лишь имея на руках дискету и  пощупав
труп Забродова, можно браться за все остальное. Ведь генерала, кем бы он  ни
был, дураком не назовешь, и, даже ознакомившись со своим досье, он  в  обмен
на безопасность Дмитрия Антоновича Северцева потребует гарантий своей личной
безопасности. А какие могут быть гарантии,  пока  этот  бешеный  спецназовец
бродит на свободе?
   Дмитрий Антонович рывком выдвинул ящик  стола  и  извлек  оттуда  большой
тускло-черный "кольт". Это был тяжелый армейский пистолет, начисто  лишенный
всяческих финтифлюшек и дизайнерских изысков, созданный не для  того,  чтобы
производить впечатление, а для того, чтобы убивать. Дмитрий Антонович  лично
застрелил из него пять человек и, когда шеф  в  минуты  дурного  настроения
вдруг начинал обвинять его  в  том,  что  он-де,  тыловая  крыса,  не  имеет
представления о том, что это такое - убить человека, что он не нюхал  пороха
и способен только носить бумажки из кабинета в кабинет, Северцев старательно
прятал презрительную улыбку. Убитые им не были солдатами противника - каждый
из них по своей убойной мощи мог быть приравнен к  целой  роте,  если  не  к
полку. Если хорошо подумать, решил Дмитрий Антонович, подкидывая пистолет на
ладони, то как минимум двое из этих пятерых потянули  бы  на  целую  дивизию
каждый.
   Это не считая тех, кто по его приказу уехал подыхать в  Чечню.  Полковник
тайно гордился тем, что никогда не лукавил наедине с  собой.  Он  просто  не
испытывал в  этом  потребности.  Когда-то,  еще  будучи  курсантом  военного
училища, он выработал привычку называть вещи своими именами, когда рядом нет
рьяных стукачей, работающих на начальство не за страх,  а  за  совесть.  Эта
привычка очень сильно помогала в критические моменты, экономя силы,  которые
иначе были бы потрачены на самообман.
   Он никогда не говорил себе: "Такой-то офицер принесет больше пользы  там,
чем здесь". Он говорил по-другому: "Эта сволочь мне мешает, я должен  убрать
его любой ценой". Сформулированная таким образом задача становилась  простой
и  понятной,  хотя  для  ее  решения  порой  приходилось  проявить   немалую
изворотливость.
   За годы, потраченные  на  полное  опасностей  и  лишений  продвижение  по
служебной лестнице, ему не раз доводилось ходить над пропастью, но  ни  разу
он не был' так близок к ее краю, как сейчас.  С  другой  стороны,  и  ставка
никогда не была так высока. Заставить шефа выручить его из передряги сейчас,
когда он уже с легким сердцем поставил  на  своем  референте  жирный  крест,
значило окончательно показать генералу, кто  из  них  двоих  на  самом  деле
является хозяином, а кто - просто марионеткой, послушной  игрушкой  в  руках
умелого кукловода. Ради этого стоило рискнуть.
   Последняя  кассета  со  щелчком  перестала   вращаться   -   досье   было
сдублировано полностью. Немного подумав, полковник запер оригиналы в сейф, а
дубликаты сложил в большой конверт из плотного картона - это  он  возьмет  с
собой. Такое дело нельзя доверять кому  попало.  На  какое-то  мгновение  им
снова овладело раздражение: что же это такое, никому нельзя доверять!  Тупых
исполнителей сколько угодно, а  поручить  по-настоящему  тонкую,  творческую
работу, вроде этой, совершенно некому! Все изгадят,  а  потом  еще  и  денег
попросят.
   Впрочем, он давно смирился с тем, что чудес не бывает, а те немногие, что
все-таки происходят время от времени, имеют препоганое свойство приводить  к
крупным неприятностям. Чем не  чудо,  например,  это  внезапное  воскрешение
вроде бы убитого и утонувшего в глиняном карьере Забродова?
   Ничего, сказал он себе. Все, что ни делается - к лучшему.  Этот  мерзавец
лишь подстегнул его, заставив заняться тем, что давно следовало сделать.
   Он поднял телефонную трубку и отдал короткие распоряжения.  Через  десять
минут "мерседес" с полным баком и двумя вооруженными до зубов охранниками  в
штатском ждал его  у  крыльца.  Полковник  легко,  пружиня  натренированными
лодыжками завзятого теннисиста и лыжника,  сбежал  по  ступенькам  и  сел  в
машину. Они миновали дачный поселок, увлеченно судачивший по  поводу  ночной
стрельбы  на  полковничьей  даче,  свернули  на  шоссе,  и  через  несколько
километров водитель мигнул фарами бронетранспортеру, стоявшему на обочине  с
распахнутыми настежь люками. Бронетранспортер взревел обоими  двигателями  и
неуклюже пристроился в хвост "мерседесу",  напоминая  большого  беспородного
пса, решившего приударить за левреткой.
   Дмитрий Антонович откинулся на заднем сиденье, утонув в пахнущей  дорогим
одеколоном натуральной коже, и закурил  облегченную  американскую  сигарету,
рассеянно  поглаживая  свободной  рукой  лежавший  рядом  кейс,  в   котором
находился некий конверт из плотного картона. Он был собран и готов к драке.
   Драка будет - в этом он не сомневался, равно как и в том, кто  выйдет  из
нее победителем.

Глава 11

   Илларион  высадил  полковников  у  ближайшей  станции  метро.   Мещеряков
разворчался, но спорить не стал: машина его супруги и  в  самом  деле  имела
такой вид, что разъезжать на ней по городу, мягко говоря, не стоило.  Они  с
Сорокиным расстались в поезде метро - милицейский полковник  спешил  в  свой
департамент, а  Андрей  направился  на  Ленинградское  шоссе  выручать  свою
оставленную без присмотра машину. Машины на месте не  оказалось.  Взбешенный
Мещеряков добрался до работы на такси и из своего служебного кабинета первым
делом позвонил в ГАИ. Выяснилось, что он оставил машину в неположенном месте
и она была отбуксирована на штрафную стоянку. С  удовольствием  выругавшись,
полковник бросил трубку и решил на время забыть о машине - главное, что  она
была цела. Выручит он ее позднее, а  сейчас  его  дожидалась  масса  других,
гораздо более важных дел.
   Пока Мещеряков вводил начальство в  курс  последних  событий,  а  Сорокин
связывался с прокуратурой и сначала по  телефону,  а  затем  и  лично  давал
объяснения  по  поводу  странных  показаний  сержантов  Ковалева  и  Губина,
Илларион, пробравшись задворками, подъехал к автостоянке,  мимоходом  поймав
себя на странном ощущении - ему вдруг показалось, что он возвращается домой.
   - Куда это мы приехали? - спросила  Валентина  Климова,  проснувшаяся  от
воркотни Мещерякова, которого выгоняли из  машины,  и  весь  остаток  дороги
просидевшая на заднем сиденье с сухими, устремленными куда-то поверх  головы
Иллариона глазами.
   - В одно местечко, - уклончиво ответил  тот.  -  Надеюсь,  что  здесь  вы
будете в безопасности.
   - О чем вы говорите? Послушайте, я вам очень благодарна,  но  всему  есть
предел. Я должна немедленно повидать сына...
   Илларион остановил машину и обернулся к Валентине, перебросив правую руку
через спинку сиденья.
   - Вы напрасно беспокоитесь, - сказал он. - Ваш сын в полной  безопасности
вместе с вашей матерью. Они сейчас у одной из ее подруг. Я не скажу  вам,  у
какой именно, чтобы вы не наделали глупостей. Доверьтесь мне.
   - Я ничего не понимаю. Что происходит? Почему я должна  вам  доверять?  Я
ведь даже не знаю,  кто  вы  такой.  Рябцев,  например,  утверждал,  что  вы
сообщник Быкова.
   - Сейчас вам нужно быстро решить, кому из нас вы верите: мне или Рябцеву.
   Поймите, я в этом деле такой же посторонний, как  и  вы.  Меня  никто  не
спрашивал, хочу ли я, чтобы меня обвинили в целой серии убийств. И  вы  и  я
просто оказались у них на дороге. Я понимаю, как это  звучит,  но  поверьте,
что дело это куда серьезнее, чем убийство ваших близких.  Убийца  погиб,  но
дело не кончилось, и, пока оно продолжается, и вы, и ваш  сын  находитесь  в
большой опасности.
   - А вы?
   - Мне не привыкать.
   - Да, я заметила. Кто вы?
   - Я? Да как вам сказать? В данный момент я бы сравнил себя с  камешком  в
чужом ботинке или с бельмом на глазу. А вообще я пенсионер. Вы любите старые
книги? У меня неплохая коллекция...
   От ворот  автостоянки  отделилась  знакомая  фигура  и  ленивой  походкой
подошла к машине.
   - Ба, - сказал "Леннон", - знакомые  все  лица.  Что  это  вы  сделали  с
машиной?
   Он бесцеремонно просунул голову в салон через разбитое  заднее  стекло  и
зашелся в преувеличенном восторге.
   - А какая женщина! Никогда бы не  подумал,  что  борьба  за  правое  дело
приносит  такие  баснословные  дивиденды!  Красавица,  конечно,  только  что
вырвана из грязных лап злодеев?
   - Бросьте трепаться. Родин здесь?
   - Здесь, здесь, у нас как раз пересменка... Так вы не  удовлетворите  мое
невинное любопытство?
   - И не подумаю. Скажу только, что был момент, когда мне вас  отчаянно  не
хватало.
   - Вот видите! Никогда не отвергайте руку помощи.
   - Послушайте, нам как раз нужна помощь, а вы болтаете, как на философском
факультете.
   "Леннон" моментально перестал придуриваться и убрал голову из салона.
   - Загоняйте вашу тележку, - скомандовал он, - там поговорим.
   Илларион загнал  машину  на  стоянку,  заглушил  мотор  и  вышел,  жестом
попросив Климову пока оставаться  на  месте.  Он  обменялся  рукопожатием  с
подошедшим Родиным. Тот  бросил  быстрый  взгляд  на  простреленное  лобовое
стекло, но спрашивать ни о чем не стал.
   - Партия и Ленин - близнецы-братья, - сказал, посмотрев на них, "Леннон".
- Встреча двух настоящих мужчин.
   - Надоел он тебе, капитан? - спросил Родин.
   - Почему? Веселый парень, и руки золотые.
   - Это точно. Я вижу, у вас проблемы.
   - Эту женщину нужно спрятать на день-два,  -  сказал  Илларион,  кивая  в
сторону сидевшей в машине Валентины. - Причем спрятать ее нужно  так,  чтобы
не  нашли,  а  если  найдут,  чтобы  немедленно  об  этом  пожалели.  Можешь
организовать?
   - Запросто, - сказал Родин. - Я живу вдвоем с братом. Он сейчас все время
дома, готовится к поступлению в институт. Мешать он не  будет,  а  в  случае
чего любого узлом завяжет - ему до черного пояса всего ничего осталось.
   - Это он так говорит?
   - Да нет, я  как-то  проверял...  Признаться,  как  вспомню,  все  болеть
начинает.
   - Имей в виду, Слава, дело серьезное.
   - Я вижу, -  кивнул  головой  Родин,  снова  посмотрев  на  простреленное
стекло.
   Илларион перехватил его взгляд и тоже кивнул.
   - Вот и славно, - сказал он. - Вы не против такого варианта? - спросил он
у Валентины.
   - Мне все равно, - устало ответила та.
   - Вот и славно, - повторил Илларион и