ти.
   - Ах, даже так? - разом посерьезневшим голосом сказал Мещеряков. -  А
ты не разоришься на услугах связи?
   - Плачу не я, - утешил его Илларион. - Кончай болтать, полковник, ищи
адрес.
   - Да я уже ищу, - огрызнулся Мещеряков. - Не языком же я его  ищу,  в
самом-то деле... Так кто за тебя платит?
   - Уже никто, - сказал Илларион. - Увы.
   - Черт возьми, Илларион, - с горечью сказал полковник. -  Иногда  мне
хочется  загнать  тебя  в  бутылку  и  запечатать  горлышко.  А  бутылку
выбросить в Красное море, а еще лучше - в Тихий океан.
   - Не в бутылку, - сказал Илларион,  -  а  в  цистерну.  Желательно  с
коньяком. Тогда хоть в Марианскую впадину. Ты адрес ищешь?
   - Ищу... У тебя губа не дура. Я бы  тоже  посидел  на  дне  океана  в
цистерне с коньяком. Лет на сто хватило бы, как думаешь?
   - Тебя или коньяка?
   - Меня хватило бы и на триста... Погоди, тут  чертовщина  какая-то...
Не отключайся.
   В трубке раздался стук - видимо, полковник положил ее на стол,  чтобы
позвонить по другому телефону.
   Илларион слышал, как он что-то неразборчиво  говорит  в  этот  другой
телефон, постепенно повышая  голос  -  видимо,  что-то  у  него  там  не
заладилось. К тому времени как Забродов вывел джип на  шоссе,  полковник
уже орал во все горло:
   - Что значит нет доступа?! Вы мне это бросьте,  товарищ  майор!!!  Вы
думаете, что говорите?! Я вам что - телефонный хулиган? Вчера у меня был
доступ, а сегодня нет...  Сам  знаю,  что  виноваты!  Да,  вы  лично!  В
лейтенанты захотелось?! Да... Повторите еще раз,  я  не  успел  записать
пароль... Спасибо. И наведите порядок в своем  хозяйстве,  черт  бы  вас
подрал!
   Да, подумал Илларион, Зевс. Вот теперь самое время рассказать ему про
машину и умереть на месте от  акустического  удара.  Или,  как  минимум,
оглохнуть и всю жизнь ходить, одной рукой держась за  стенку,  а  другой
придерживая слуховой аппарат.
   Выехав на  шоссе,  Илларион  остановил  машину  и  выкурил  последнюю
сигарету. Здесь, в поле, были видны звезды, но полыхавшее впереди зарево
забивало их даже тут.
   - Уф, - сказал Мещеряков в трубку. - Слыхал?
   - Нет, - нагло соврал Илларион, - не слыхал.
   А что такое?
   - Хорошо, что не слыхал, - сказал Мещеряков, и  по  его  голосу  было
ясно,  что  это  действительно  хорошо.  Полковник  был  из   тех,   кто
по-настоящему переживал за службу и хотел, чтобы все было быстро,  четко
и эффективно. Случаи же, подобные тому,  что  Илларион  наблюдал  только
что, приводили его в неистовство. Более того, он их глубоко стыдился.
   За что я  его,  дурака,  и  люблю,  подумал  Илларион,  снова  заводя
двигатель.
   - Так ты нашел адрес? - спросил он как ни в чем не бывало.
   - Нашел, - все еще пыхтя и отдуваясь, проговорил Мещеряков. - Пиши.
   - Я запомню, -  сказал  Илларион  и  мягко  тронул  машину  с  места,
направляя ее туда, где  полыхало  огромное,  на  полнеба,  электрическое
зарево Москвы.

***

   Повинуясь не  вполне  осознанному  импульсу,  он  поставил  машину  в
сторонке  и  прогулялся  до  дома  Сивцова  пешком.  В  кармане   лежала
мещеряковская  "беретта",  передать  которую  в  чужие  руки  было   для
полковника, пожалуй, труднее, чем машину жены.  "А  ведь  он,  наверное,
решил, что я шлепнул Сивцова из его пистолета, - подумал вдруг Илларион.
- Неспроста же он хотел меня утопить. Вот чудак!"
   Он шел по темному микрорайону, между делом отколупывая с  одежды  уже
начавшую подсыхать грязь и радуясь тому, что никто не видит, на кого  он
похож.
   Должно быть, думал он, публика теряет в  моем  лице  увлекательнейшее
зрелище - этакий одичавший от скуки водяной,  который  решил  от  нечего
делать прогуляться по городу...
   Он посмотрел на часы.  Светящиеся  стрелки  утверждали,  что  с  того
момента, как он  увязался  за  Сивцовым  возле  "Борея",  прошло  меньше
полутора  часов.  Илларион  не  поверил  (время  было  так   нашпиговано
событиями, что, казалось, гонка по городу за красным  джипом  состоялась
позавчера) и поднес часы к уху. Часы исправно тикали.
   "Интересно,  -  подумал  Илларион,  -  что  сейчас  делает   Званцев?
Догадался ли, что мне удалось остаться на свободе  и  вступать  в  игру?
Боже, что за слог - "вступить в игру"! Бытие, однако же, и в самом  деле
определяет сознание."
   С некоторым трудом отыскав нужный подъезд,  он  поднялся  на  седьмой
этаж в развалившемся лифте, который конвульсивно содрогался и вообще вел
себя так, словно прикидывал, стоит ли ему  продолжать  мучиться,  ползая
вверх и вниз по этажам, или лучше покончить со всем этим, нырнув на  дно
шахты. С опаской  прислушиваясь  к  скрежету  и  металлическим  вздохам,
издаваемым  этим  чудом  техники,  Илларион  предавался  ностальгическим
воспоминаниям о лифте в доме Балашихина. Тем не менее на седьмой этаж он
прибыл без  приключений  и,  выйдя  из  кабины,  первым  делом  вывинтил
горевшую на площадке лампочку. Мир погрузился в кромешную тьму.
   Илларион нащупал кнопку звонка и надавил на нее большим пальцем левой
руки. Правой он в это время забрался в нагрудный карман и надавил там на
другую кнопку. Дверной звонок противно задребезжал.  То,  что  лежало  в
кармане у Забродова, промолчало.
   За дверью послышались быстрые шаги, и уже знакомый голос спросил:
   - Кто там? Это ты, Саня?
   - Угу, - сказал Илларион, уже убедившийся  в  правильности  избранной
тактики.
   Он оказался прав, но не совсем. Замок отперли, но дверь открылась  не
до конца: мешала стальная цепочка.
   В образовавшуюся щель  выглянуло  молодое  румяное  лицо  -  примерно
такое, каким представлял его Илларион. Сквозившая в выражении этого лица
озабоченность сменилась удивлением, а затем и испугом,  когда  открывший
дверь Василек разглядел стоявшего за дверью Забродова, с головы  до  ног
перепачканного подсыхающей грязью и очень решительного.
   - Угу? - спросил Илларион и сильно ударил по двери ногой.
   Закрепленная с помощью шурупов накладка, которая удерживала  цепочку,
с треском отскочила. Открывшаяся дверь сшибла Василька с ног,  опрокинув
на спину. Зазвенело стекло - судя по звуку, бутылочное. Илларион  быстро
шагнул в густо заставленную стеклотарой прихожую и запер за собой дверь.
   - Привет, - сказал он суетливо возившемуся среди опрокинутых  бутылок
Васильку. - Неприятности заказывали?
   Он шагнул вперед, и Василек, так и не успевший до конца разобраться в
своих конечностях, полуползком, полубегом шарахнулся  в  сторону,  звеня
посудой.
   - Я ничего не скажу, - дрожащим голосом заявил он.
   - А разве тебя о чем-то спрашивают? - удивился Илларион. -  Все,  что
мне нужно, ты рассказал по телефону.
   - А мня, - сказал Василек. Настала его очередь говорить междометиями.
   - Ну, - бодро сказал Илларион, - давай посмотрим, что тут у нас.
   Он действовал по наитию, не  вполне  представляя,  на  кой  черт  ему
сдался этот румяный красавчик вместе с пленным  содержателем  торгующего
жвачкой и сигаретами киоска.  Сейчас  Забродов  чувствовал  себя  чем-то
вроде ферзя, громящего тылы противника, но неспособного пока что  понять
замысел игрока, и ему это активно не нравилось.
   Он распахнул дверь в туалет,  затем  в  ванную,  ожидая  увидеть  там
прикованного  наручниками  к  змеевику  предпринимателя.   Позади   тихо
звякнуло стекло. Илларион не стал  оборачиваться:  он  и  так  прекрасно
видел Василька в зеркале над раковиной. Красавчик в сбившемся на сторону
модном галстуке подкрадывался к нему со спины, занося над головой пустую
четырехгранную бутылку. Насколько мог разглядеть Илларион, бутылка  была
из-под джина. "Прямо как когда-то в Порт-Саиде", - подумал Илларион. Ему
вдруг  очень  живо  вспомнился  тот  грязноватый  полутемный   кабак   и
крадущийся к нему с точно такой же бутылкой в руке араб. Фамилия "араба"
была, помнится, Кацнельсон или что-то в этом роде и работал он в Моссаде
- ясное дело, что не бухгалтером.
   Теперь все повторилось, сменились лишь декорации, да  веселый  "араб"
уже давным-давно  превратился  в  кучку  костей,  лежащую  в  неглубокой
могиле, вырытой в горячем желтом песке. Его вычислили и зарезали арабы -
настоящие арабы, - и теперь на смену ему пришел этот мальчишка в  модном
галстуке. Замена была явно неравноценная. Илларион даже расстроился.
   Он вежливо отступил в сторонку, пропуская  Василь,  ка  в  ванную,  и
отобрал у него бутылку. Увлекаемый инерцией, Василек пролетел мимо  и  с
шумом обрушился в ванну, оборвав пластиковую занавеску.  Илларион  вышел
из ванной и прикрыл за собой дверь, заперев ее снаружи на привинченный к
филенке шпингалет.
   Комнат было две, и в них Илларион не обнаружил ни чего  живого,  если
не считать пыльного  полузасохшего  куста  алоэ  в  глиняном  горшке  на
подоконнике. На журнальном столике в гостиной среди спортивных газет и -
почему-то - луковой шелухи лежала початая пачка "Мальборо".
   Забродов вынул из нее сигарету, закурил и с рассеянным видом  опустил
пачку в карман. Из прихожей доносились глухие удары  -  Василек  пытался
высадить дверь ванной.
   Интересно, подумал Илларион, зачем он это делает?
   - Перестань хулиганить, - негромко сказал он, и удары прекратились. -
Потерпи немного, скоро я к тебе приду.
   Василек не ответил: видимо, такая  перспектива  его  ни  капельки  не
грела.
   В кухне Забродов обнаружил мальчишку лет двенадцати, а может быть,  и
тринадцати.  В  детях  он  разбирался   слабо   и   всегда   предпочитал
рассматривать их издали с опасливым интересом, сильно  напоминавшим  ему
самому интерес,  с  которым  старая  дева  разглядывает  выставленные  в
витрине секс-шопа блестящие продолговатые штуковины.
   Мальчишка был вихрастый, худой, с совершенно зареванными глазами,  но
смотрел  при  этом  волчонком,  что  Иллариона  совершенно  не  удивило:
как-никак это и был тот самый  пленный  "предприниматель",  которого  он
ожидал  здесь  обнаружить.  Об   этом   красноречиво   свидетельствовали
связанные бельевой веревкой руки  и  широкая  полоса  липкого  пластыря,
которой был заклеен его рот.
   -  Здравствуйте,  юноша,  -  поздоровался   Илларион,   автоматически
переходя на тот полуироничный тон, к  которому  он  в  целях  самозащиты
прибегал  в  тех  редких  случаях,  когда  ему  приходилось  общаться  с
подрастающим поколением. - Сидим?
   Мальчишка не ответил, продолжая сверлить его глазами.
   - Надо же, какой ты сердитый, - сказал  ему  Илларион.  -  Потерпи-ка
секундочку...
   Он поддел ногтями уголок пластыря и резко дернул.
   Мальчишка немедленно попытался цапнуть его зубами, а когда ему это не
удалось, открыл рот и принялся пронзительно орать. Тут же  возобновились
глухие удары в  дверь  ванной,  и  вслед  за  этим  кто-то  -  наверное,
доведенные  до  белого  каления  соседи  -  яростно  забарабанил  чем-то
железным по трубам парового отопления.
   - Сумасшедший дом, - пробормотал он.
   Мальчишка сделал паузу, чтобы набрать в  грудь  воздуха,  и  Илларион
немедленно этим воспользовался.
   - Ты чего орешь? - поинтересовался он.
   Мальчишка застыл с открытым ртом.
   - - А вы чего? - ответил он вопросом на вопрос.
   - Я ничего. Шел вот мимо - дай, думаю, зайду...
   А ну, тихо! - крикнул он, повернувшись  в  сторону  ванной.  Удары  в
дверь прекратились. - Вот так. Давай-ка я тебя развяжу.
   - А потом чего? -  недоверчиво  спросил  мальчишка,  живо  отдергивая
руки.
   - Чего, чего, - проворчал Илларион. - Котлет  из  тебя  наделаю,  вот
чего. Ты что, дурачок? Домой пойдешь.
   Ну, давай руки, некогда мне с тобой!
   - А  вы  милиционер?  -  спросил  мальчишка,  предоставляя  Иллариону
возможность распутать узлы. Тон у него был такой,  что  Забродову  стало
ясно: никакого пиитета пацан к сотрудникам наших доблестных  органов  не
испытывает.
   - Нет, брат, - возясь с узлами, признался он. -  Я  пенсионер.  А  ты
почему спрашиваешь? Боишься милиции?
   - Вот еще, - скривился пацан. - У меня папка следователь. А спрашиваю
потому, что если вы не милиционер,  то  отсюда  лучше  линять  поскорее.
Этот, - он презрительно кивнул в сторону ванной, - ерунда, а вот который
с железными зубами...
   - Который с железными зубами - тоже ерунда, - сказал Илларион.  -  Ты
живешь-то далеко?
   - В Черемушках, - сказал мальчишка.
   - Вот черт, другой конец города... Да, одного тебя отпускать  нельзя.
Слушай, ты домой торопишься? Это я к тому, что было  бы  неплохо  нам  с
тобой здесь ненадолго задержаться. Чайку попьем, то да се...
   Пацан оказался на редкость понятливым.
   - А пистолет дадите? - быстро спросил он.
   - Какой пистолет? - сделал удивленное лицо Забродов.
   - Который в правом кармане. Рукоятка же торчит...
   - Ишь, чего захотел, - сказал Илларион, заталкивая пистолет поглубже.
   - Ну  дядь,  -  заныл  отпрыск  мадам  Лопатиной,  -  мне  же  только
посмотреть...
   Илларион не был знаком с этим молодым человеком, но быстро понял, что
деваться некуда - не драться же с ним, в самом деле! Он  вынул  пистолет
из  кармана,  извлек  из  него  обойму,  передернул  ствол,   выбрасывая
оставшийся в нем патрон, и вручил оружие мальчишке,  который  немедленно
расцвел и даже дышать перестал от удовольствия.
   - Ух ты, - сказал он, - вещь! Заграничный?
   - "Беретта", - пояснил Илларион и пошел выпускать Василька из ванной.
   Увидев мальчишку с "береттой" в руках, Василек побледнел и шарахнулся
назад, но налетел на Иллариона и был вынужден остановиться.
   - Вы что, псих? - спросил он у Забродова.
   - Угу, - сказал Илларион. - Мы с этим парнем работаем в  паре.  Давай
рассказывай.
   - Что рассказывать?
   - Не знаю, - пожал плечами Илларион. -  Расскажи,  как  ты  дошел  до
жизни такой. Про Званцева  расскажи,  про  Балашихина,  про  то,  как  у
Забродова пушку свистнули. Про пацана вот  этого  расскажи..,  в  общем,
давай по порядку и ничего не пропускай.
   - Вы пожалеете, - беря себя в руки  и  стараясь  говорить  угрожающим
тоном, заявил Василек. - От вас мокрого места не останется. Я  заявлю  в
милицию. Я...
   - Ладно, - сказал Илларион мальчишке, - разрешаю. Мочи его.
   Юный Лопатин сделал зверское лицо и, как заправский  гангстер,  взвел
курок большими пальцами обеих рук.
   Василек взвизгнул и снова попытался выскочить в прихожую,  протаранив
Иллариона. Забродов стоял как скала. Он  схватил  Василька  за  плечи  и
развернул его лицом к мальчишке.
   - Давай, - сказал он. - Не хочет разговаривать, пусть молчит.
   " Василек открыл рот - он уже хотел разговаривать, но сказать  ничего
не успел: мальчишка спустил курок.
   Раздался сухой металлический щелчок.
   - Не понял, - сказал мальчишка.
   - Бывает, - утешил его Илларион. - Осечка.
   Попробуй еще раз.
   Василек тяжело упал на колени: он был уверен, что попал в  руки  двух
маньяков. В воздухе остро запахло свежей мочой.
   - Да,  -  сказал  Илларион,  -  от  тебя  мокрое  место,  несомненно,
останется. Тебя как зовут, парень?
   - Юра, - сказал мальчишка.
   - Василек, - сказал Василек. - То есть, Леонид.
   - Очень  приятно,  -  сказал  Илларион.  -  Ну  что,  Василек-Леонид,
получится у нас с тобой разговор? Чтобы ты долго  не  раздумывал,  скажу
тебе по секрету:  Сивцова  не  жди.  Не  придет  Сивцов.  Так  что  тебе
выбирать, идти по делу свидетелем или...
   Он выразительно кивнул в  сторону  Юрия  Константиновича,  который  с
озабоченным видом ковырялся пальцем в стволе пистолета. Глаза у Василька
стали совершенно дикими. Илларион даже посочувствовал  ему.  Он  отлично
ощущал и старательно  нагнетал  царившую  в  этой  прокуренной  квартире
атмосферу. Его очень занимал  мальчишка.  Он  так  мастерски  подыгрывал
Иллариону, что тот и сам моментами  испытывал  что-то  вроде  раздвоения
личности и начинал всерьез думать,  что  этот  пацан  способен  спокойно
разнести  человеку  голову  из  крупнокалиберного  пистолета  полковника
Мещерякова. "Хорошо, что Мещеряков всего этого не видит, - подумал он. -
Наверняка рехнулся бы."
   Василек открыл рот, собираясь заговорить, но тут  на  столе  зазвонил
телефон, и он сразу захлопнул рот.
   - Ответь, - сказал Илларион, - но помни, что мы твои  лучшие  друзья.
Только мы с Юркой можем тебя спасти, понял? А можем и не спасти. Давай.
   Василек взял трубку. Он явно хорошо  умел  держать  нос  по  ветру  и
стремительно входил в роль лучшего  друга  Иллариона  Забродова  и  Юрия
Лопатина. Действуя в рамках этой роли, он зажал микрофон ладонью, сделал
выразительное движение глазами в сторону соседней комнаты и заговорщицки
прошептал:
   - Параллельный.
   Илларион кивнул, давая знать, что понял.
   - Держи его на мушке, - сказал он Юрке.
   Тот кивнул с самым серьезным видом  и  навел  пистолет  на  Василька,
держа его обеими руками, - в этом парне пропадал великий актер.  Василек
сделал обиженное лицо и укоризненно покачал головой, давая попять, что у
него и в мыслях не было никаких глупостей.
   Илларион прошел в спальню и снял трубку параллельного телефона.
   - Василек? - услышал он в трубке голос Званцева.
   Он с трудом узнал этот голос: в нем появились солидные начальственные
нотки, он казался бархатистым и даже каким-то  жирным..,  но  под  слоем
этого бархата и жирка  по-прежнему  ощущался  стальной  стержень.  -  Вы
почему до сих пор там? Санек приехал?
   - Приехал, - голос Василька прозвучал  несколько  испуганно,  но  это
вполне можно было отнести на счет трепета перед начальством.
   - Дай ему трубку, - потребовал Званцев.
   - А.., э... - растерялся было Василек, но тут же нашелся. - Он внизу,
Андрей Игоревич. У него там с машиной что-то, глохнет все время.  Он  по
дороге сюда пять раз заглох, матерится как сапожник...
   - А почему по сотовому не отвечает? - подозрительно спросил Званцев.
   - Так я же вам объясняю, - затараторил  Василек.  -  Он  ведь  почему
матерится? Он, когда в последний раз заглох, из машины вылез, трубка  из
кармана выпала, а он возьми и наступи... Так ругается, что  хоть  святых
выноси.
   - Черт знает что, - проворчал Званцев.  -  Ладно,  тогда  слушай  ты.
Только учти, дело ответственное, опасное...
   - Если вы мне не доверяете,  Андрей  Игоревич,  -  обиженно  произнес
Василек, - можете дождаться Сивцова. Я скажу ему, чтобы перезвонил  вам,
когда поднимется.
   - Ты еще  слезу  пусти,  -  посоветовал  Званцев.  -  Я  тебя  просто
предупреждаю: если с мальчишкой случится, как с деньгами,  я  тебе  ноги
повыдергиваю. Понял?
   - Понял, - кислым голосом сказал Василек. Он  явно  был  в  немилости
из-за каких-то денег, и Иллариону стало интересно:  что  это  за  деньги
такие?
   - Сделаете так, - продолжал  Званцев.  -  Пусть  Санек  позвонит  его
папаше и даст им поговорить. Это его успокоит на какое-то  время.  Потом
от пацана надо будет избавиться.
   - Отпустить? - уточнил Василек.
   "Дурак", - подумал Забродов.
   - Дурак, - озвучил его мысль  Званцев.  -  Передашь  Сивцову,  что  я
сказал, он разберется. Когда закончите, пусть позвонит  мне  домой  -  в
агентстве я сегодня уже не появлюсь. Только не дергайте меня по мелочам,
я занят. Будут вопросы - звоните Оле.
   Забродов поднял брови. У него была масса вопросов к одной Оле.  Может
быть, это как раз та?
   Разговор закончился. Илларион положил трубку и вернулся  в  гостиную.
Мальчишка по-прежнему держал Василька на мушке. У него, похоже,  затекли
руки - пистолет был тяжеловат для подростка даже  без  обоймы,  -  и  он
вышел из положения, усевшись на стул задом наперед и положив  предплечья
на спинку.
   - Как я его? - сказал Василек, кивая на телефон.
   Илларион развеселился: еще немного, и этот  молодчик  потребует  себе
именные часы за помощь в обезвреживании опасного преступника!
   - Нормально, - небрежно сказал он. - Лет пять  потренируешься,  и  из
тебя выйдет первостатейная проститутка.
   Он спохватился - все-таки здесь был ребенок.
   Но ребенок цвел, как майская роза, и явно наслаждался приключением.
   - Что ж, Василек, - сказал И