ше, закашлялся. Дым в самом деле становился все удушливей. Пожар распространился уже достаточно далеко от вышки и, раззадориваемый ветром, продолжал гнать в сторону барака.
     От влаги дождя, прошедшего вскоре после гибели Зины, солнце мало что оставило. Но все-таки иногда огонь натыкался на сырую хвою и тогда его заслоняли плотные облака дыма. Потом дым сносило ветром, и пламя радостно расправляло крылья.
     - Смотри-ка, - едва слышно прошептал Игорь. - Они в самом деле к тебе неровно дышат. Даже главарем считают.
     Но подтверждение забродовской версии ничего не меняло, особенно после сломанного носа.
     Игорь всегда видел себя со стороны, сам собой восхищался, а теперь вот не мог в точности представить свое лицо.
     - Я тебя не убью, - пообещал он. - Глаза выдавлю и оставлю в живых.
     - Спасибо. Мне за твоим человеколюбием не угнаться.
     Голоса спецназовцев вроде затихли, да и дым густой пеленой застилал все вокруг - даже соседние стройные сосны различались с трудом.
     Но противники не спешили продолжать схватку.
     Оба были не из тех, у кого чрезмерно кипит кровь, оба умели управлять своей яростью и не хотели просто так попасться на мушку.
     Оба оценивали бойцовские качества друг друга высокой меркой. Недаром Ладейников не спешил расстрелять инструктора. Он обдумывал красивую сцену - она должна была роскошно смотреться на экране. Забродов не относился к разряду жертв, для него нужен был свой особый сюжет, отличный от сюжета с Зиной. С жертвой расправляются.
     Врага побеждают, закапывая в землю. Так побеждают, чтобы не выглядеть рыболовом, заранее подцепившим рыбу на крючок.
     Теперь Ладейников пытался одолеть раненного, лишенного свободы действий врага и это его бесило. Даже в отсутствии камеры он по инерции продолжал играть ту или иную роль. Его устраивало множество ролей, но только не роль труса, не способного вдобавок воспользоваться огромным преимуществом.
     Сейчас бы следовало широким жестом швырнуть Забродову ключи от ручных и ножных "браслетов". Поколебать этим дух соперника и укрепить свой. Ладейников понимал это, но рука становилась чужой, он не мог ее заставить сделать нужное движение, как человек, впервые прыгающий с парашютом не может заставить себя шагнуть в пустоту.
     Теперь еще утрачен прежний его облик, который так запомнился зрителям... И лицо... Даже не ощупывая нос, Ладейников догадывался, что тот свернут набок, опух, превратившись в уродливый нарост. Боль почти ничего не значила, но вот потеря лица...
     Ощущения Забродова были совсем другими.
     Хотя и он давно не встречал столь серьезного противника. Этот симпатичный молодой человек оказался прежде всего феноменальным актером. Перехитрил его - спеца с огромным опытом и наметанным глазом. Даже теперь Илларион не мог поручиться, что разгадал Ладейникова до конца и в состоянии точно предугадать его действия.
     Вдруг Игорь резко метнулся из-за рябого камня в сторону реки. Он точно помнил, где выронил автомат, ему не нужно было лишней секунды, чтобы высмотреть оружие на мелководье.
     Вначале рука прошла сквозь плотный, низко стелющийся дым, утягиваемый ветром в сторону, противоположную течению Оби. Потом быстро окунулась в черную воду, в ее холодные струи - здесь, у берега течение было еще слабоватым, чтобы снести набитый деньгами мешок и, тем более автомат с полным магазином.

Глава 39

     Спустившиеся сверху спецназовцы высадились на остров. Посторонних в лагере больше не было, съемочная группа осталась в первоначальном составе - не хватало только бородатого Ильи.
     Шальная пуля с острова могла запросто зацепить любого, но будто колдовская сила тянула людей к берегу. Стояли, таращились, пытаясь разобраться в происходящем. Одни вытягивали шею, что-то бормотали про себя, другие будто окаменели.
     Фалько нервно гримасничал, скручивал пальцы.
     И наконец не выдержал - потребовал от операторов овладеть своими эмоциями и снимать. Рядом оказался Новиков в своем, теперь уже грязно-белом пиджаке и таких же грязных брюках с нелепо выглядящими золотыми лампасами. Бывалый шоумен чуть не поперхнулся. Даже ему с трудом верилось, что можно волноваться о чем-то другом, кроме как о спасении заложников. Неужели всякий профессионализм сопряжен с равнодушием к людям, даже профессионализм тех, кто призван их обслуживать?
     - Даешь панораму... Ты держишь в фокусе барак... Ты в свободном полете, если где какая активность, сразу укрупняешь, - Фалько быстро раскидывал указания, будто сдавал карты.
     Умолкнув, он снова перекосился от гримасы: прикусил нижнюю губу, прищурил глаз - по линиям морщин это чувствовалось даже под темными очками.
     Пламя, вспыхнувшее возле вышки с логотипом, вызвало дружный выдох у всех свободных от работы членов съемочной группы. Фалько вспомнил о своих планах устроить костер из трех-четырех деревьев, который операторам предстояло подать в лучшем виде. Теперь грозные обстоятельства и разгулявшийся над рекой ветер позволяли запечатлеть нечто действительно масштабное. Режиссера беспокоил только дым, который мог перекрыть обзор. К счастью, ветер дул не сюда, в сторону лагеря, а вдоль русла Оби. Это давало шанс получить приличную "картинку".

***

     Преступник не успел воспользоваться автоматом. Едва он распрямился, как получил удар сразу двумя ногами. Из-за своих кандалов Забродов мог наносить только такие удары: падая на спину и выбрасывая обе ноги вперед. Одна ударила противника в запястье, вторая - в живот.
     Пресс у Ладейникова своей прочностью превышал стенку толщиной в кирпич, которую Забродов свободно пробивал в годы службы. Хватка тоже была крепкой - автомата он не выпустил.
     Но все-таки от резкой боли пальцы свело судорогой. Сразу нажать спусковой крючок он не смог.
     Перехватил автомат левой, но Забродов выбросил ноги выше и нахлестнул короткую цепь на мощную шею Ладейникова.
     Тут у преступника потемнело в глазах - натянув ногами цепь, Илларион сдавил ему горло.
     Убийце нужно было максимально напрячь мышцы шеи, чтобы не дать стальной петле затянуться сильней. Но сила ног у Забродова была колоссальной, хрустнули шейные позвонки.
     Всем телом Игорь резко откинулся назад, но это положения не облегчило. Попробовал так же резко присесть и податься вперед, но вытянутые ноги противника удерживали на дистанции. Туман в глазах не проходил, пришлось дать очередь вслепую. Вместо того, чтобы ослабнуть - цепочка стиснула горло еще сильней.
     Теперь уже Ладейников не чувствовал в руке автомата. Ноги подкосились, и он забился в конвульсиях, поднимая фонтаны брызг, вспенивая черную воду. Если б не дым пожара, схватку неминуемо заметили бы спецназовцы. Но теперь оба врага продолжали бороться один на один.
     Задыхаясь от горечи, забивающей легкое, Забродов ни на мгновение не ослаблял хватку. Браслеты впивались в щиколотки, а он все натягивал и натягивал цепочку. Руками он бы не смог придушить "хозяина острова" - нелепое ранение не оставило этого шанса. Но вот ноги были в порядке и обязаны были довести дело до конца.
     Ладейников хрипел, бился о каменистое дно мелководья, пытался просунуть пальцы между цепочкой и лиловой, раздувшейся шеей. Его лицо со сломанным носом тоже раздулось, готовое вот-вот лопнуть. Уже ничего не напоминало того положительного героя, каким впервые предстал перед участниками конкурса этот молодой человек.
     Еще несколько секунд - и все было кончено.
     Отставному инструктору по прозвищу Ас не было нужды щупать пульс или прислушиваться к чужому дыханию. Полежав немного на спине, он перевел дух.
     Ключи от наручников могли выпасть в воду, пока Ладейников дергался в конвульсиях. Перспектива совсем не радужная. Нет, вот они здесь, в кармане штанов.
     Никогда Забродов не чувствовал удовлетворения перед телом поверженного врага. Освободившись от всех четырех браслетов, он сделал несколько растяжек. Наконец можно развести ноги в стороны. Давным-давно он не чувствовал такого резкого прилива сил. Несвобода в движениях стесняла не только физически, она давила и на душу, заставляя перегреваться вхолостую.
     Забродов почувствовал себя помолодевшим на десяток лет. И тут вспомнил о привязанном к дереву Илье. Что-то криков его о помощи не было слышно. Боялся вызывать недовольство убийцы?
     Или голос пропал - иногда это случается от страха. Его успели обнаружить, увести подальше от огня?
     Место Илларион запомнил отлично. Он рванул навстречу пламени, которое радостно, с треском пожирало одно дерево за другим. Не успевало обглодать несколько мохнатых елей с пригнутыми книзу ветвями, а уже хваталось за стройную, идеально прямую сосну.
     Там, где Ладейников оставил оператора, никого не было. Валялись остатки перерезанной ножом веревки. Нашли, значит. А кассета?
     Разворошив ногой старую хвою, Илларион увидел ее. Пусть плавится, пусть горит. Если б преступника пришлось судить, она могла бы фигурировать на процессе. Теперь большого толку от нее нет. Обойдется Ладейников без посмертной рекламы, хватит и той, что уже была...
     В это время раздался чей-то истошный крик.
     Это Леша Барабанов орал с верхушки дерева. Она гнулась под его тяжестью и могла вот-вот переломиться. Видать, совсем ошалел мужик от огня, иначе побежал бы к берегу, к воде.
     - Прыгай, мать твою! - послышался голос кого-то из спецназовцев.
     Огонь в самом деле подбирался уже близко.
     Освещенное оранжевым светом дерево застыло будто в трансе, не обращая внимания на ветер.
     Готовилось вспыхнуть в любой момент.
     Получив очередную порцию мата, Леша попытался слезть вниз - ухватился рукой за соседнюю ветку, переставил ногу. Но времени оставалось в обрез, он завопил и разжал пальцы.
     Но он не разбился, потому как очень скоро послышался его голос, приободрившийся и окрепший.
     Он теперь не вопил, а качал права, возмущенный происходящим до глубины души.
     - Я, блин, сам, своими силами ушел! Пока вы там чесались на берегу! А что вы хорошего сделали кроме пожара? Поймали этого подонка? Где он, могу я на него взглянуть? Значит ни хера не поймали! Весь остров к черту спалили, а человек ушел!

***

     Барак постепенно заполнялся дымом. Никто уже не имел сил возмущаться, что их бросили на произвол судьбы. Все кашляли, у всех слезились глаза. Вероника вспомнила, что большинство людей при пожарах гибнет не от огня, а от удушья.
     Связанные попарно кое-как, подбирались к выходу, но не могли помочь Ольге и Струмилину, которых преступник привязал к деревянным опорам.
     Первым высунулся Воробей, попробовал заорать во всю силу легких. Но только захлебнулся в невесть откуда взявшейся горькой мокроте. Выхаркнул ее на землю, тряхнул головой и смог наконец выкрикнуть:
     - Помогите! СОС! Мать вашу, СОС!
     Здесь, на открытом пространстве, дыма было ничуть не меньше. Единственная разница - он не клубился медленно и ядовито, а летел, сносимый ветром.
     - На помощь! - подхватила Вероника.
     Надо было давно кричать из последних сил, как только унюхали первые признаки дыма. Но кто мог знать, что он так скоро забьет все вокруг?
     Что теперь делать, зубами перегрызать веревки друг у друга?
     - Оленька, ты как?
     Почему их бросили в бараке? Чтобы не бегали по острову и не попались под горячую руку?
     Здесь ли вообще спецназовцы? Выстрелов больше не слышно, может, по реке пустились в погоню за Игорем? Где Света и Леша? Все ли с ними благополучно?
     Удивительное дело: когда опасность подобралась совсем близко, Вероника окончательно перестала думать о себе. Переживания о тех, кого она узнала на острове, окончательно заслонили собственное "Я", будто чужие фотографии, наклеенные поверх собственной.
     Только за Иллариона Вероника почему-то не волновалась. У кого бы из них хватило духа вернуться, когда повезло спастись? Убедить этого жуткого человека, увести за собой. Кто он, этот немолодой уже человек с такой характерной внешностью, вовсе не вызывающей сразу доверия в отличие от Игоревых ясных глаз?
     Но рассуждать, делать выводы, Вероника больше не могла. Она только кричала, звала на помощь.
     Вдруг широкоплечий человек с выпуклым лбом и ушами, плотно приросшими к лысой голове в самом деле нарисовался на белесом мутном фоне.
     Может, это бред, предшествующий окончательной потере сознания?
     Через секунду Вероника почувствовала, как ослабела веревка..
     - Туда беги, к берегу, - показал Забродов и кинулся внутрь барака.
     Спешить, она не будет. Вдруг кто-то не сумеет идти самостоятельно, у нее хватит сил подставить плечо, помочь.
     Шатаясь, появилась Ольга. Упала на колени, снова приподнялась. Выполз очухавшийся кандидат наук. Вдруг показалась фигура спецназовца - где он раньше был? Зачем затвор передергивать?
     - Лежать! Руки за голову! - скомандовал боец в камуфляже присевшему на корточки Забродову.
     Тот даже не стал оглядываться и разгибаться.
     Выбросил ногу назад, ударив чуть повыше ступни. Из-под спецназовца будто выдернули землю, как выдергивают ковровую дорожку - он опрокинулся на спину.
     Забродов тут же намертво прижал подошвой к траве руку держащую автомат. Показал скупым движением, что может сейчас ударить сверху вниз.
     - Тебе делать больше нечего? Тут люди скоро задохнутся, а вы охотой дурной занялись.
     Свой я, черт бы вас побрал - объясните, наконец, командиру. Табличку мне на груди повесить или на лбу написать? Кто ему вообще такую наводку дал?
     Боец молчал, собираясь с силами, чтобы провести контрприем.
     - Да успокойся ты, не пыжься. Сам отпущу.
     Убрав ногу, Забродов отступил от спецназовца и потянул к берегу Ольгу. Она словно начала потихоньку тлеть - во всяком случае волосы в прямом смысле слова дымились и при каждом мучительном выдохе, белесое облачко добавлялось к тому бесконечному шлейфу, который рвал на куски ветер.
     - Стоять, - приказал вскочивший на ноги спецназовец.
     - Не до тебя, - отмахнулся Забродов. - Женщинам бы лучше помог, чем в войну играть.
     Спецназовец прилепился сзади, будто конвоировал Забродова к берегу. Илларион отчасти понимал парня - с какой стати тот обязан верить ему на слово. Командир обозначил врагов. Все остальное - от лукавого.
     Сколько таких вот парней обучил, выпестовал сам Забродов. После гибели преступника бывшему инструктору стало легче и в то же время сложней. Руки и ноги теперь свободны, зато он остался единственным врагом. Его гнали, как зверя, но он ни при каких обстоятельствах не хотел причинить вреда охотникам.
     Пусть даже это ментовский спецназ, неважно.
     Выйдя в отставку, Забродов преодолел ведомственное соперничество. Пусть они допустили кучу ошибок. Пусть наплевали в первый момент на заложников, кинулись за добычей. Но ведь этот боец спешил сейчас в барак, на помощь. Даже обезоружить его совестно - подведешь парня под крупные неприятности. По-хорошему не поймет, по-плохому нельзя...
     У заложников не было сил плыть к берегу.
     Мышцы затекли от сидения в неподвижности, дышать даже сейчас получалось с трудом - хотя здесь, метрах в пятидесяти от барака, на оконечности Русского острова ветер отрывал дымное покрывало от поверхности земли.
     Огонь продвигался по-прежнему быстро. Но возле воды гореть было нечему - камни, сырая трава. Чтобы уберечься от жара, люди забрались по горло в реку и стояли так, наблюдая за пламенем.
     По всей видимой линии берега на этом участке только одна сосна подобралась совсем близко к воде. Высилась, окруженная со всех сторон камнями. Раскидистая, красивая, как на картинке, - ей доставалось всегда больше света, чем другим, за ту отвагу, с которой семечко когда-то взялось расти здесь, в одиночестве.
     Пожар никак не мог подобраться к сосне, огонь разочарованно шипел и дымился на влажных камнях. Потом вдруг откуда-то издали ветер будто специально принес обугленную ветку. Она застряла в роскошной кроне и скоро кончики соседних игл засветились красным пламенем.

Глава 40

     Информация об убитом преступнике ушла с Русского острова в Барнаул, столицу Алтая. Оттуда попала в Москву, Кожемякину.
     - Который из двух убит?
     - Тот что помоложе, Ладейников.
     Генерал Феофанов уже получил от москвичей оперативную информацию об этом человеке. Настоящая его фамилия была совсем другой. Он в свое время действительно работал под ней в милиции, был внедрен в одну из молодежных преступных группировок. Донесения давали много ценной информации, срок его "двойной жизни" продлили сперва на год, потом еще на полгода.
     За это время в человеке произошел сдвиг.
     В один момент это случилось или постепенно назревало - никто так и не понял. Вдруг в областном центре произошло несколько необычайно дерзких преступлений, на которые раньше никто не отваживался.
     Кто-то вывалил из тачки прямо на снег несколько проституток в чем мать родила, расписанных разноцветными похабными надписями. Вывалил не где-нибудь в темном закоулке, а перед самым горотделом милиции. Виновник акции успел скрыться так, что никто, в том числе дежурный, не засек номера машины. Проститутки были "под газом", но, даже придя в себя, не смогли толком ничего объяснить.
     Вскоре ограбили ночной магазин. Денег унесли не так много, зато забрали импортную выпивку.
     Продавца умертвили, умудрившись натянуть ему на голову презерватив.
     Следующая акция случилась на концерте известной питерской рок-группы. Проходил он на свежем воздухе в парке при огромном стечении слушателей в кожаных куртках на молниях и хмурого ОМОНа. Несколько человек вдруг выволокли на сцену коровью тушу, залитую свежей кровью со вспоротым животом и остекленелыми глазами.
     Милиция бросилась ликвидировать ЧП, расчищая себе дорогу резиновыми дубинками. Рокеры сами толком не поняли, что произошло, но безропотно подставлять спины и шеи не собирались.
     Дело кончилось колоссальным побоищем со сломанными ребрами и сотрясениями. Тогда впервые появились показания с приметами зачинщика дикой акции.
     В милиции долго не верили и считали простым совпадением схожесть этого незнакомца со своим молодым коллегой. Но "коллега" больше не выходил на связь, по домашнему не появлялся адресу, и пришлось признать, что "коллега" слишком вошел в роль.
     Его объявили в розыск, но целых четыре года преступник так нигде и не всплыл. Только потом, задним числом новый следователь удосужился связать в единую цепочку абсурдно-жестокие выходки в разных городах России. Следователь почти не сомневался, что это один и тот же гастролер.
     - А как же второй, главарь?
     Насчет второго из Москвы конкретных данных не поступало. Феофанов получил только устные разъяснения, что человек этот прошел отличную школу в одной из спецслужб и ухватить его будет очень непросто.
     - Тоже возьмем, никуда не денется.
     - А я, вот, не разделяю твой оптимизм. Почему не дождались подмоги, куда спешили?
     - Этот молодой позвонил, что ему все по барабану, дешевыми обещаниями его не купишь.
     Всех будет кончать и себя тоже. И сразу в этой чертовой палатке началась стрельба, - пересказал Феофанов донесение командира спецназа.
     - Сколько убитых?
     - Да нисколько, ребята подоспели мгновенно.
     Белоконь не пытался втереть начальнику очки. Но чем выше по инстанциям, тем сильней искушение приукрасить истину.
     - Прямо так уж и вовремя? Что он там, с закрытыми глазами палил? Это смертник был, отморозок. Главарь его на то и рассчитывал... "Винты" должны быть с минуты на минуту. Но ответственность на тебе, общее руководство с тебя никто не снимает. Я бы советовал самому вылететь на место. Потому как дело не доведено до конца.

***

     - Вы что, сдурели совсем? - накинулась Вероника на спецназовца. - Если б не он, вы бы сидели на том берегу, а мы бы здесь - между жизнью и смертью. А теперь перекрутили с ног на голову, чуть ли не в сообщники записали.
     - Проверят и разберутся.
     - Знаем, как вы там у себя проверяете.
     - В натуре, товарищ военный, - пробормотал из воды все слышавший Воробей. - Это ж Илларион