мал со мной шутки шутить.  Всех  зубами  порву,  имей  в
виду.
   - Ты о чем это, мужик? - раздался удивленный голос  водителя,  в  котором
Чек с  огромным  удивлением  расслышал  знакомые  интонации.  Он  готов  был
поклясться,  что  за  рулем  ?девятки?  сидит  Валентин  Валерьянович  Канаш
собственной персоной.
   - А вот об этом, - ответил хромой приятель Рогозина.
   Чек не видел, что он там делал, но в наушнике  раздался  какой-то  глухой
шум, потом кто-то страшно захрипел, а в следующее мгновение хромой  отступил
от машины, повернулся  к  ней  спиной  и  не  спеша,  ковыляющей  походочкой
бывалого зека пошел прочь, закуривая на ходу.
   Чек сбежал с крыльца, пересек площадь, лавируя в сплошном  потоке  машин,
перемахнул через металлическое ограждение тротуара, срезал угол  и  подбежал
к ?девятке?, стараясь не упускать из виду мелькающую в толпе  белую  рубашку
своего объекта.
   За рулем ?девятки? действительно сидел Канаш. Лицо у него было синее, как
у удавленника, он хрипел и сипел, стискивая обеими руками собственное горло,
но был, несомненно, жив. Его мутные от боли глаза остановились на лице Чека,
лицо мучительно сморщилось от нечеловеческих усилий. Наконец слова вырвались
наружу, и Канаш прохрипел:
   - Засек, паскуда, волчара рваный... Не  упусти,  Чек!  Чек  разогнулся  и
обвел взглядом людную площадь. Он смотрел на Канаша всего  две-три  секунды,
но за это время костлявый хромой человек в  белой  рубашке  с  чужого  плеча
успел бесследно исчезнуть в толпе.

Глава 7

   В то время, как Чек занимался игрой в шпионов и ломал голову над тем, что
имел в виду хромой угрюмый человек, говоря о  каком-то  ?деле  Свешниковой?,
его уже начали искать. Никто из занятых поисками сотрудников прокуратуры  не
знал, кого именно  и  по  чьему  конкретно  поручению  они  разыскивают,  но
зашедшее в очередной тупик расследование  деятельности  службы  безопасности
концерна ?Эра?  мало-помалу  начало  принимать  новое,  не  совсем  понятное
сотрудникам  пугающее  направление.  Люди  здесь  служили,  как  на  подбор,
опытные,  очень  неглупые  и  умевшие  видеть  подтекст,  так   что   хитрые
отвлекающие  маневры  и  наводящие  вопросы  следователей  никого  не  могли
обмануть: теперь они искали не компромат,  а  какого-то  вполне  конкретного
человека, связанного, судя по тематике задаваемых  вопросов,  с  программным
обеспечением  службы  безопасности   и   с   электроникой   вообще.   Поиски
продвигались вяло, поскольку их сильно затрудняла корпоративная солидарность
сотрудников ?Эры? с одной стороны и слабое понимание работниками прокуратуры
цели собственных расспросов - с другой.
   Полковник Мещеряков, который был тайным инициатором и вдохновителем  этой
не слишком  успешной  работы,  рвал  и  метал,  донимая  генерала  Федотова,
который, в  свою  очередь,  надоедал  частыми  телефонными  звонками  самому
генеральному прокурору. Сделанная Чеком глупость подняла на  ноги  множество
специалистов, которых оторвали от гораздо более  интересных  и  важных  дел.
Если бы Чек узнал о том, сколько народу пытается напасть  на  его  след,  он
бежал бы из Москвы на первой же подвернувшейся электричке.
   Канаш, пожалуй, мог бы догадаться, кого  с  такой  плохо  замаскированной
настойчивостью пытаются найти люди генерального прокурора, но он,  пользуясь
наступившей  паузой  в  делах,  отлеживался  дома,  приходя  в  себя   после
полученного от Баландина жестокого удара и провала установленной за  тем  же
Баландиным слежки. Он проклинал растяпу Чека  последними  словами,  даже  не
догадываясь о том, что объект его проклятий  заслуживает  гораздо  большего,
нежели пустое сотрясение воздуха.
   Илларион Забродов по  своему  обыкновению  самоустранился  от  всей  этой
суеты. На раздраженные упреки  Мещерякова  он  неизменно  отвечал  латинской
поговоркой, в приблизительном переводе звучавшей примерно так:
   "Там, где я ничего  не  могу,  я  ничего  не  должен  хотеть?.  Мещеряков
почему-то приходил от этой поговорки в ярость, начинал орать и  плеваться  в
трубку, а потом с грохотом обрушивал ее на рычаги, всякий раз подвергая ни в
чем не повинный телефонный аппарат смертельной опасности. Забродов осторожно
клал на место трубку стоявшего в его квартире аппарата,  пожимал  плечами  и
возвращался к своим книгам и метательным ножам.
   Он по-прежнему каждое утро выбегал в сквер  с  фонтаном,  чтобы  заняться
зарядкой, которая постороннему наблюдателю могла показаться  какой-то  особо
изощренной формой  самоистязания,  граничащей  с  суицидом.  Только  собаки,
выгонявшие своих хозяев на утренний променад в одно с Илларионом  время,  не
видели в его  занятиях  ничего  странного  или  предосудительного  и  охотно
присоединялись к нему в его одиноких пробежках.
   Так прошло два дня, а дождливым утром третьего,  вернувшись  с  пробежки,
которая в этот день состоялась на  час  раньше  обычного  времени,  Забродов
наскоро  позавтракал,  собрал  рюкзак,   вытащил   из-под   дивана   линялый
брезентовый  чехол  с  удочками,  погрузил  все   это   хозяйство   в   свой
потрепанный ?лендровер? и убыл в неизвестном направлении.
   Он мог сколько угодно дразнить Мещерякова,  демонстрируя  свое  полнейшее
равнодушие к затеянным полковником поискам, но наедине с  собой  у  него  не
было не обходимости кривить душой.  Приключившаяся  с  Аверкиным  неприятная
история сильно задела его за живое Он не видел ничего зазорного ни  в  своем
прошлом, ни в прошлом майора запаса Николая  Аверкина,  но  за  долгие  годы
привык к тому, что  оно  неприкосновенно  При  обычных  обстоятельствах  для
сохранения этой неприкосновенности достаточно было просто  держать  язык  за
зубами, и все коллеги Иллариона, как и он сам, в совершенстве  владели  этим
искусством. Но времена переменились, и молчания стало недостаточно для того,
чтобы прошлое было надежно ограждено от чужих любопытных глаз и  не  слишком
чистых рук.
   "На карту поставлено доброе имя спецназа, - думал Илларион,  ведя  машину
прочь от шумного центра. - А ведь прав был  Аверкин,  говоря,  что  все  эти
слова принадлежат девятнадцатому веку! Сейчас такую фразочку насчет  доброго
имени встретишь разве что в плохоньком романе или в  письме  ветерана  НКВД,
напечатанном  в  районной  многотиражке.  И  вообще,  многие  могут   счесть
понятия ?спецназ? и ?доброе имя? абсолютно  несовместимыми  несмотря  на  ту
разъяснительную работу, которую сейчас так активно ведет телевидение. Да бог
с ними, со многими, речь сейчас не о них. Речь о том, что  какая-то  сволочь
считает службу в спецназе ГРУ настолько зазорной, что  сведениями  подобного
рода можно торговать  наравне  с  другим  компроматом,  наподобие  групповых
снимков и документальных свидетельств миллионных взяток... Вот с  кем  нужно
провести разъяснительную работу! И я ее проведу на высшем уровне..."
   Он старался не думать о том, что мог  ошибиться,  подсказывая  Мещерякову
направление поисков, но мысли об этом упорно лезли в голову. В конце  концов
Илларион разозлился и вслух  обругал  себя  старым  припадочным  ослом.  Это
помогло ему немного успокоиться, и он стал рассуждать здраво.
   "Ну хорошо, - думал он. - Ну, допустим,  я  ошибся.  Возможно,  в  отделе
кадров Управления завелся  маньяк  или  просто  какой-нибудь  ?друг?  нашего
Аверкина, решивший испортить ему жизнь таким  вот  экстравагантным  способом
Если это псих, то беспокоиться вообще не о чем он либо выдаст себя сам, либо
его накроют на первой же медицинской комиссии, благо  у  нас  с  этим  делом
строго В остальных случаях найти этого типа будет сложнее  Тут  утешает  то,
что он потребовал денег. Даже если это была  неуместная  шутка  или  попытка
насолить, шутник обязательно явится на место передачи выкупа -  если  не  за
деньгами, то хотя бы просто для того, чтобы посмеяться, сидя в кустах Тут-то
мы его и прищучим, даже если для этого мне лично придется неделю просидеть в
засаде на каком-нибудь дереве Так что волноваться не о чем Вся  эта  история
от начала до конца отдает непроходимой глупостью, и трепать себе нервы из-за
этого нагромождения чепухи - последнее дело"
   Придя к  такому  выводу,  он  свернул  на  кольцевую,  состроил  зверскую
физиономию фанерному чучелу дорожного инспектора, торчавшему  на  обочине  с
поднятым жезлом, и разогнал машину до ста километров  в  час  Через  полтора
часа он уже забрасывал удочку в тихие воды лесного озера, надежно укрытого в
чаще  соснового  бора  Благодаря  какому-то  необъяснимому  чуду  вездесущие
дачники еще не  успели  возвести  по  берегам  этого  водоема  свои  дощатые
курятники Даже колхозный скот не приходил сюда на водопой, поскольку  берега
здесь довольно круто обрывались в воду, а коровы, хоть и  могут  при  случае
довольно долго держаться на плаву,  никогда  не  отличались  пристрастием  к
прыжкам с трамплина Действуя неторопливо и  обстоятельно,  Илларион  вырезал
несколько рогулек из росшего по берегам озера ивняка и воткнул их в песчаное
дно под самым обрывом Дождь  не  то  прекратился,  не  то  просто  не  успел
добраться до здешних мест, но погода была пасмурной, и мошкара ?толкла  мак?
над самой поверхностью воды Наблюдая за этим беспорядочным танцем и время от
времени прихлопывая  на  щеке  или  шее  очередного  кровососа,  Илларион  с
удовольствием думал о том, что клев обещает быть просто  отменным  Пристроив
удочки на рогульках, он опустился на корточки, закурил и стал  наблюдать  за
поплавками Это  было  самое  спокойное  и  умиротворяющее  занятие  из  всех
известных Иллариону Забродову - естественно, до тех пор, пока  не  начинался
настоящий  клев  или  поблизости  не  появлялся  другой  рыбак,  чьи  успехи
неизменно провоцировали Забродова на соревнование Пока что  клевом  даже  не
пахло,  и  никаких  рыбаков  поблизости  тоже   не   наблюдалось   Последнее
обстоятельство показалось Иллариону  подозрительным  ?Может,  здесь  никакой
рыбы сроду не было? - подумал он - Местные потому сюда и не ходят, а я сижу,
как дурак, и жду у моря погоды "
   - Ну и ладно, - сказал он вслух - Подумаешь  Нужна  мне  ваша  рыба,  как
зайцу стоп-сигнал Поплавок на крайней правой  удочке  немедленно  вздрогнул,
наклонился и косо ушел под воду - настолько стремительно, словно  на  крючке
сидел кит - Ага - хватая удилище, воскликнул Илларион - Заело С этой  минуты
покой закончился и  начался  сплошной  праздник  Иллариона  всегда  поражала
способность  безмозглой,  казалось  бы,  рыбы  изощренно  хитрить,  с  почти
человеческим упорством и  изобретательностью  пытаясь  объесть  наживку,  не
заглотив при этом  крючок  Это  была  битва  интеллектов  похлеще  шахматной
партии, но, поскольку очень многое  в  этой  схватке  зависело  от  опыта  и
быстроты реакции, перевес был все-таки на стороне  Забродова  ?Мещеряков  от
зависти удавится?, - подумал он, подсекая очередного  окунька  и  выбрасывая
судорожно бьющегося на крючке ?матросика? на  травянистый  берег  Забрасывая
удочку, он понял, что уже в течение довольно длительного промежутка  времени
слышит какой-то посторонний звук. Звук был смутно знакомый и в то  же  время
абсолютно неуместный на этом берегу среди молчаливых сосен и зарослей лозы.
   Где-то постоянно звонил сотовый  телефон.  ?Какой  это  кретин  додумался
притащить сюда мобильник?? - сердито подумал Илларион и тут  же  понял,  что
отлично знает этого кретина, потому что телефон звонил в его машине.
   Он  одним  прыжком  выбрался  из-под  обрыва  и  не  спеша   двинулся   к
?лендроверу?, втайне надеясь, что телефон умолкнет сам  по  себе.  Мобильник
продолжал  истерично  верещать,  и   непоколебимое   упорство,   с   которым
неизвестный абонент пытался испортить Иллариону рыбалку, яснее  всяких  слов
говорило о том, что звонит Мещеряков.
   -  Спишь,  пенсионер?  -  сварливо  поинтересовался   Мещеряков,   стоило
Иллариону поднести трубку к уху.
   - Нет, - сказал Илларион, - не сплю.
   - А что делаешь?
   Голос у Мещерякова был непривычно жизнерадостный.
   - Рыбу ловлю, - терпеливо доложил Забродов. - Ты по делу или как? У  меня
тут, понимаешь, такой клев...
   - Где это ?тут?? - сразу же спросил завистливый Мещеряков.
   - Дома, - сказал скрытный Илларион, - в унитазе. Только никому не говори,
а то понабегут разные... А у  меня  тут  местечко  прикормленное,  уютное...
Сам-то, конечно, приходи, я тебе мормышку дам. Знаешь, как с ней тут удобно!
   - Болван, - обиделся  Мещеряков.  -  Не  ты  ли  утверждал,  что  у  меня
казарменный юмор?
   - И буду утверждать, - мстительно сказал Илларион. - Отрывать человека от
хорошего клева, это, по-твоему,  что  -  признак  утонченных  манер?  Причем
заметь, ты занимаешься этим с монотонной регулярностью.
   - Нечего ездить на рыбалку с мобильником, - про ворчал Мещеряков. - Ну ты
будешь слушать или еще немного побрюзжишь?
   - А у тебя есть, что сказать? Неужели нашли?
   - Представь себе. Причем в тот самый момент, когда я уже решил, что ты..,
что мы с тобой ошиблись и надо начинать все с самого начала.
   - Признаться, такие мысли посещали и  меня,  -  сказал  Илларион,  бросая
последний тоскливый взгляд на свои  удочки,  концы  которых  торчали  из-под
обрыва, как мачты затонувшего на мелководье парусника.
   - Верю, - сказал Мещеряков. - Я ведь тебя, черта  седого,  знаю  вдоль  и
поперек...
   - Не хвастайся, полковник, - строго прервал  его  Илларион.  -  Настолько
хорошо я себя и сам не знаю. Бывает, выкинешь что-нибудь и удивляешься: черт
возьми, да я ли это? Ну так кто он, наш герой?
   - Хакер на твердом окладе, - сказал Мещеряков. - В точности так, как ты и
предполагал. Он у них был вроде как за штатом,  ни  по  одной  ведомости  не
проходил... Только учти, что мы не уверены,  он  ли  это.  Просто  очень  уж
подходящий типчик, один к одному накладывается на портрет, который ты нам  с
Аверкиным нарисовал. Юный компьютерный гений, мать его...
   - А сам он что говорит?
   - А сам он пропал,  вот  ведь  какая  штука.  Исчез,  как  корова  языком
слизала. Я уже обратился к Сорокину, он обещал разослать  по  своим  ребятам
ориентировку. Похоже на  то,  что  наш  молодчик  понял,  во  что  впутался,
испугался и подался в бега.
   - Ну и отлично! Чего еще желать? Сбежал, и черт с ним!
   - А если ему придет в голову светлая  идея  поправить  свое  материальное
положение путем продажи известных тебе материалов в какую-нибудь  бульварную
газетенку? Им ведь все равно, из какой мухи раздувать слона.
   - Это верно, - согласился Илларион. - Об этом я как-то  не  подумал.  Да,
его надо искать. Слушай, а как вы на него вышли?
   - Да ерунда сплошная, - фыркнул Мещеряков. - Один из членов  следственной
группы вспомнил, что, когда они вломились в офис,  рядом  с  охранником  был
какой-то парень. И парень, и охранник утверждали, что он не  имеет  никакого
отношения к ?Эре?. У следователя не было никаких оснований его  задерживать.
Просмотрел, как водится, его документы и отпустил с миром.  А  потом,  когда
все застопорилось, вспомнил. Вроде бы,  говорит,  они  с  охранником  как-то
странно переглянулись... А тут как раз  этот  самый  охранник  заступает  на
очередное дежурство. Наш следак и взял его в оборот. Колись,  говорит,  пока
за соучастие не упекли. Тут ему, можно сказать, повезло. Они  ведь  там  все
грамотные, у каждого ума палата и свой собственный взгляд  на  законность  и
конституционные права. А охранник - человек простой, от сохи, ничего,  кроме
порнографических журналов, уже лет десять не читал.  В  общем,  дрогнул  он.
Что, спрашивает, этот парень натворил? А  следак  ему  возьми  да  и  ляпни:
старушку, мол, топором зарубил. У него, у следака, дочь-старшеклассница, так
он, бедняга, как раз накануне ?Преступление и наказание? перечитал от  корки
до корки - чтобы, значит, доказать, что Достоевского читать не только нужно,
но и можно.
   Забродов фыркнул.
   - Смешно ему, -  проворчал  Мещеряков.  -  Короче  говоря,  наш  охранник
раскололся. Это, говорит, Чек. Больше, говорит, про  него  ничего  не  знаю:
Чек, и все. Знаю, говорит, что от компьютера сутками не отходит - ни  жратва
ему не нужна, ни выпивка, ни бабы... Ну, а остальное,  сам  понимаешь,  было
делом техники. Адрес его у нас есть, но самого его по этому адресу  нет  уже
двое суток - ни его, ни его машины... А в квартиру мы войти не можем, потому
что в деле замешана прокуратура, а они, как  тебе  известно,  бывают  просто
невыносимы. С одной стороны, никаких обысков без оформленного  ордера,  а  с
другой стороны, никаких ордеров без  веских  доказательств  того,  что  этот
самый Чек причастен к проникновению в компьютерную базу данных Управления...
Так что мы, похоже, опять в тупике.
   - Понял, - с протяжным вздохом сказал Илларион. - Уже  еду.  Эх,  пропала
рыбалка!
   Он выключил телефон, закурил новую сигарету и вернулся на берег. Все  три
поплавка опять находились под водой, а  одна  из  удочек  даже  свалилась  с
рогульки и теперь плавала в метре от берега. Илларион снял  с  крючков  двух
окуней и довольно крупную плотвичку, побросал их обратно в озеро, вздохнул и
вывернул туда же содержимое плававшей под корягой  рыбацкой  сетки  Сматывая
удочки, он насвистывал замысловатый жалобный мотивчик.
   Через  десять  минут  он  выбрался  на  проселок,  а  через  полчаса  его
тупоносый ?лендровер? защитного цвета на бешеной скорости  въехал  в  полосу
висевшего над Москвой моросящего дождя.

***

   Чек вовсе не подался в бега, как решил  полковник  Мещеряков.  Откровенно
говоря, он напрочь позабыл и об Аверкине, и о своем  гордом  единоборстве  с
засекреченным спрутом, с головой уйдя в поиски хромого волка, который на его
глазах так лихо отделал Канаша, знал что-то  о  гибели  его,  Чека,  сводной
сестры Анны и с помощью этой информации,  похоже,  крепко  держал  за  горло
могущественного президента концерна ?Эра? Юрия Валерьевича Рогозина.
   В этом странном, изуродованном жизнью  человеке  Чеку  чудилась  какая-то
мрачная загадка, имевшая,  к  тому  же,  непосредственное  отношение  к  его
собственной судьбе. Сколько ни уговаривал себя  Чек,  что  таких  совпадений
просто не бывает, уверенность в  том,  что  его  погибшую  много  лет  назад
сестру, хромого зека и  солидного  бизнесмена  Рогозина  связывает  какая-то
темная история, только крепла. Чтобы успокоиться, он даже открыл  телефонную
книгу и пересчитал занесенных в нее абонентов, носивших  фамилию  Свешников.
Таких оказалось чертовски много, и это только по Москве. А по всей России? А
в ближнем зарубежье? Да и в  дальнем,  если  поискать,  непременно  отыщется
сотня-полторы Свешниковых. Так почему же он решил, что речь  идет  именно  о
его сестре? Ведь в подслушанном им разговоре даже не упоминалось имя. Только
фамилия и срок - одиннадцать лет. Это, как понял  Чек,  был  срок  тюремного
заключения, который хромой собеседник Рогозина  отсидел  по  упомянутому  им
делу Свешниковой. Впрочем, это уже были домыслы, хотя  и  правдоподобные.  А
что касается самого срока... Что ж, бывает ведь, что у  людей  совпадают  не
только фамилии, но и имена, отчества, а порой  даже  и  даты  рождения.  Это
называется - полные тезки. А тут совпадение всего по двум пунктам: фамилия и
срок, который мог вообще относиться к чему-нибудь другому. Все это выглядело
вполне логично, но, несмотря на это, Чек  продолжал  мотаться  по  городу  в
надежде встретить хромого.  Им  овладело  что-то  вроде  затяжного  приступа
безумия. На протяжении двух ночей он спал всего по два-три часа, а на третьи
сутки не пришел домой вовсе, заночевав в машине где-то в Хамовниках.  Именно
утром третьего дня поисков на квартиру к нему явились посланные  Мещеряковым
люди, но Чека, разумеется, там не застали.
   Проснувшись на водительском месте своей ?хонды?, Чек сел,  привел  спинку
сиденья в нормальное  положение  и  с  некоторым  недоумением  огляделся  по
сторонам, морщась от неприятного хруста в затекшей шее.