таксист  и  дремлет.
Плафон же выключен. Ночная жизнь в этом районе не такая уж и бурная, это
не самый центр, где полно ночных магазинов, ресторанов, баров.
   Двое поздних гостей выбрались из подъезда. Такси по телефону вызывать
не стали, посчитали, что это дорого. По  лестнице  от  дома  спускались,
придерживаясь  за  перила,  ноги  ставили  неверно.  Мужчины,  казалось,
специально были подобраны для пары: один высокий, худой, другой низкий и
толстый. Низкий считал  себя  более  трезвым,  поэтому  постоянно  давал
советы, как лучше двигаться, чтобы не упасть.
   - Да ты  смотри...  -  дальше  шло  непечатное  слово,  употребляемое
толстым и низким так же часто,  как  употребляется  в  английском  языке
определенный артикль "the". - Лед повсюду!
   - Пошел ты! - худой остановился, перехватил руку, но не удержался.
   Покрытые  тонкой  коркой  льда  металлические   перила   предательски
скользнули  в  его  пальцах,  и  худой   кубарем   полетел   с   крутой,
искрошившейся бетонной лестницы.
   - Куда ты? - только и придумал, что сказать толстый, глядя на  друга,
который, кувыркаясь, достиг автомобильной стоянки и уже лежал на  спине.
- Живой, что ли?
   - Оооооо!
   Длинный встал на четвереньки, затем облокотился на  багажник  старого
"мерседеса", выпрямился.  Сработало  противоугонное  устройство.  Словно
зуммер телефона в начальственном кабинете,  взвыла  сирена.  Звук  гулко
отразился от соседнего девятиэтажного здания.
   Прошло всего секунд пять, как уже хлопнуло сразу несколько  балконных
дверей,  и  трое  автовладельцев  выглянули  на  улицу.  Двое  из   них,
успокоившись, что сигнализация сработала не в  их  машинах,  отправились
спать дальше, а тот, которому принадлежал  старый  "мерседес",  надсадно
закричал:
   - А ну пошли на хрен! Чего тут лазите?
   - Сам на хрен пошел! - крикнул высокий.
   - Живой,  значит,  -  резюмировал  толстый,  осторожно  спускаясь  по
обледеневшей лестнице.
   В соседней машине лаем отозвалась собака, посаженная туда  владельцем
для охраны. Короче, двое - высокий и низкий - шуму наделали много, ровно
столько, сколько могут наделать ночью двое пьяных мужиков.
   - Пошли, ну их всех на хрен!
   Владелец старого "мерседеса" стоял на балконе в  трусах  и  майке  и,
невзирая на холод, дождался-таки, пока двое пьяных  скроются  за  углом.
Машина наконец успокоилась и перестала мигать фарами.
   "Хорошая все-таки вещь, -  подумал  автолюбитель,  хотя  из-за  новой
охранной сигнализации ему почти каждую  ночь  приходилось  вскакивать  и
выбегать на балкон.
   То собака задерет лапу и обмочит колесо, а сигнализация сработает, то
кот спрыгнет с дерева на крышу, то какие-нибудь влюбленные  прижмутся  к
машине, а потом отпрыгнут от нее, как ошпаренные кипятком.
   "Но лучше не доспать,  чем  лишиться  собственности",  -  справедливо
заключил автовладелец и, выкурив сигарету, вернулся  в  спальню,  нырнул
под теплое одеяло к разомлевшей от сна жене.
   Пробравшись сквозь кусты, двое пьяных выбрались на тротуар к  стоянке
таксомотора.
   - Вот же хрень, - сказал высокий и худой, - как не надо,  так  всегда
машин навалом. Вот, помню, днем...
   - Так то днем, - протянул толстый и низкий,  -  а  теперь  -  мертвое
время. В этом глухом  районе  ночью  пассажиров  мало,  вот  таксисты  и
тусуются в центре, а здесь никого.
   Проехало такси с пассажирами. Высокий махнул рукой. В этот момент  он
напомнил своему толстому приятелю железнодорожный семафор.
   - Ты  чего  машешь?  Не  видишь,  что  у  него  колдыри  сидят,  хрен
остановится.
   - Я бы попросил, он бы по рации кого из друзей вызвал. Сказал бы, что
тут два пассажира мерзнут, мы бы и счетчик по прибытии оплатили.
   - Ага, разогнался! Так они тебе и приедут!
   На улице вновь стало пустынно, а от этого еще холоднее. Стоять пьяным
мужикам было  невмоготу,  требовалось  действовать.  Короткий  залез  на
скамейку и приложил ладонь ко лбу, словно рассматривал пейзаж 9 бинокль.
   - Эврика! - сказал он.
   - Чего?
   - Кажись, тачка стоит.
   - Где?
   - Ты со своей близорукостью хрен увидишь.
   - Хорошо, что ты дальнозоркий.
   - Зато ты можешь газету без очков прочесть, а я не могу.
   - Так далеко тачка-то?
   - На акведуке.
   - Эка ее занесло! А фонарь горит - не видишь?
   - Нет, фонарь не горит, вот те крест! - и  высокий,  стоя  на  лавке,
истово перекрестился, при этом чуть не потерял  равновесие,  и  если  бы
короткий не схватил его за руку, он наверняка упал бы головой в  грязный
сугроб.
   - ., твою мать .. Пойдешь, а он занят.
   - Так точно занят, - сказал короткий, - наверное, привез какую-нибудь
парочку, и те пошли потрахаться к речке.
   -  Самая  погода.  Хозяин  собаку  не  выгонит,  а  ты   говоришь   -
трахаться...
   - Так весна ведь.
   Короткий был по жизни оптимистом в отличие  от  своего  собутыльника,
который являлся отъявленным и патологическим пессимистом.
   - Ладно, давай двигаться. ;
   И они, обнявшись, напоминая карандаш и стирку, двинулись, пошатываясь
и петляя, к акведуку. Иногда они шлепали по лужам, причем  при  этом  их
лица принимали геройское выражение.
   - Хрен с ней, с водой! Мы столько с тобой  на  грудь  взяли,  никакая
простуда не прицепится, никаких бацилл не размножится.
   - Это ты так думаешь? -  скептично  заметил  высокий  и  остановился,
зажал одну ноздрю большим пальцем и ловко сморкнулся.
   Вот тут-то и случилась незадача, которая едва не привела к  размолвке
собутыльников. Сопля, вылетев из носа, подхваченная ветром,  изогнулась,
как червяк, дернулась, отрываясь от родимой ноздри, и повисла на лацкане
пальто у короткого.
   - Да ты что, одурел? Сморкнуться аккуратно не можешь, козел!
   - Прости...
   - Жердь! Оглобля!
   - Погоди, сейчас сниму.
   И высокий попытался снять. Но это ему не удалось.
   И тогда он просто-напросто  размазал  соплю  рукавом,  чем  привел  в
ярость, причем неописуемую, своего собутыльника-коротышку.  Тот  затопал
ножками, стал подскакивать, как мячик, размахивать кулаками.
   - Да я тебе, оглобля, сейчас все зубы вышибу! Сморкнуться  не  можешь
как следует!
   - Ну чего ты ноешь, чего вопишь?  Сейчас  ментов  набежит,  повинтят.
Испачкал пальто? Так, хочешь, сморкнись на меня? Вот, на, сморкайся! - и
высокий, расстегнув полы пальто, развел их в Стороны. - Ну,  ну,  давай,
сморкайся!
   - Да пошел ты! Лучше я отолью.
   - Только не на меня! Моча и сопли - разные материи.
   - Одна и та же материя, - уже начал отходить короткий.
   В темноте на льду забурлила горячая жидкость.
   - Вроде один сидит, - когда до  машины  оставалось  метров  двадцать,
сказал высокий. - Сидит и спит, и думать не думает,  что  ему  деньги  в
руки плывут.
   - Ага, - сказал короткий, застегивая молнию на куртке, - сперва  меня
завезет, потом тебя.
   - Нет, давай иначе  сделаем.  Моих  нет,  поедем  ко  мне,  -  сказал
длинный, - только в ночник заскочим, потому как дома - ни капли.
   - Идет.  Давай,  -  короткий  остановился  и  начал  считать  деньги,
раскладывая их на  две  кучки  -  одну  для  оплаты  такси,  другую  для
развлечения.
   Высокий же в  это  время  принялся  свистеть,  но  таксист  оставался
недвижим.
   - Да что такое!
   Тогда он наклонился, взял снега, сделал снежок и бросил в автомобиль.
Снежок попал в заднее стекло, но водитель остался невозмутим.
   - Во спит, видал?!
   - Видал, - сказал короткий, распихивая деньги по карманам.
   - Пошли разбудим.
   Они даже не стали стучать, как водится, в стекло,  а  просто-напросто
высокий зло схватил за ручку и дернул на себя дверь. Водитель  выпал  из
машины. Звякнула, упав на асфальт, монтировка.
   - Во, бля, - воскликнул высокий, присаживаясь на корточки, - да он же
сдох!
   - Как сдох? А кто нас повезет? -  до  него  еще  не  дошло,  что  они
действительно нашли мертвого человека.
   Но уже через пару минут все стало на свои места.
   В их пьяном сознании факт смерти водителя такси нашел  свое  место  и
теперь  они  стояли,  опираясь  на  капот  "Волги",  и  нервно   курили,
раздумывая, что же сделать.
   Вариантов имелось немного: выйти  на  дорогу,  попытаться  остановить
какую-нибудь машину и позвать  кого-нибудь  на  помощь.  Но  улица  была
пустынная, как-никак, три часа ночи.
   Но тут высокий сообразил:
   - Бля, - воскликнул он и ударил себя кулаком по лбу, - у  него  же  в
машине рация.
   - Рация? - недопонял короткий.
   - А, погоди, я кое-что придумал.
   Он обошел мертвого водителя и принялся нажимать  на  клаксон.  Машина
оглушительно сигналила, так продолжалось минут пять. Никто на  этот  шум
не появился.
   - Херня какая-то, - сказал  маленький,  вытягивая  рацию  и  крича  в
микрофон. - Ало! Ало! Всем, всем, всем! Внимание! Внимание!
   - Да ты что орешь, придурок, кнопку нажми, микрофон включи!
   - А, да, - тут же обмяк маленький, но  кнопку  нажал  и  завопил  еще
более бодрым голосом. - Всем, всем, всем! Возле акведука машина такси  с
мертвым водителем! Внимание, внимание! Всем,  всем,  всем!  -  из  него,
словно из мяча, вышел воздух.
   И едва он отпустил кнопку, как рация разразилась хором голосов:
   -  Какой  бортовой  номер?  Номер,  номер   назови,   где   находится
автомобиль!  Фамилию  водителя!  Двадцать  восьмой,  вы?  Сто  семьдесят
первый, вы?
   - Да, я.
   -   Ребята,   кто   ближе,   подъедьте,   посмотрите!    -    кричала
женщина-диспетчер.  -  Где  находится  машина?  Назовите  адрес!  С  кем
разговариваю?
   - Во понеслась! -  благодушно  ухмыльнулся  короткий.  -  Может,  нам
свалить?
   - Нет, не надо, все равно повинтят. Если сваливать, надо было  делать
это раньше. Зато хоть такси приедет.
   - И куда нас завезут, ты знаешь? -  скептично  поджав  губы,  заметил
высокий.
   - Нет. Думаю, домой или туда, куда мы скажем.
   - В задницу тебя завезут, в участок. Уж ночник, точно, накрылся.
   - Зато будет оправдание, где мы были. Справку-то они дадут.
   - Какую на хрен справку!
   Двое собутыльников сообщили по рации место, где нашли такси. И вскоре
здесь  уже  собралось  штук  десять  машин  такси,  "Скорая  помощь"   и
милицейский уазик. Милиционер ворчал,  что  двое  пьяных  затоптали  все
вокруг и вызывал по  своей  рации  криминалистов.  Часа  в  четыре  утра
появились и они. Весть  о  том,  что  убили  таксиста,  благодаря  рации
разнеслась по городу в мгновение ока, и уже на  всех  стоянках  таксисты
переговаривались,  обсуждая  случившееся.  Кто-то  успел   съездить   на
акведук.
   - Вроде бы задушили Сильванова Сергея.
   - Хороший мужик был, крепкий, главное. И машина не его, он на подмену
вышел.
   - Вот, блин, невезуха парню! А у него двое детей, да и  жена  звонила
диспетчеру, искала его. Вот невезуха, нашли, а он мертвый!
   - Ну, сука, поймать бы мерзавца! Я бы ему яйца вырвал, монтировку  бы
в горло засадил, развернул все в его башке.
   - С каждым может случиться,  -  говорил  умудренный  опытом  таксист,
поправляя шапку.
   - А еще говорят,  на  затылке  у  Сергея  крест  вырезали.  Наверное,
садисты какие или маньяки.
   Крест произвел  на  таксистов  куда  большее  впечатление,  чем  само
удушение. Каждый  рассказывающий  о  событии  обязательно  и  непременно
вставлял в разговор то, что  на  затылке  Сильванова  найден  крест,  по
живому вырезанный ножом.
   Один таксист тут же припомнил, что когда подвозил пьяного следователя
прокуратуры, тот рассказал ему о  маньяке,  который  задушил  уже  около
десятка человек в Москве и у каждого на затылке вырезал крест.
   И все убитые - мужики крепкие, словно маньяк специально  их  выбирал,
чтобы помериться силой.
   В общем, ночь для следственной группы выдалась  хлопотная.  А  наутро
пришла еще одна новость, ничуть не  лучше  предыдущей:  коллекция  Удава
пополнилась за один  день  сразу  двумя  жертвами.  В  подвале  дома,  в
бойлерной, обнаружили труп сантехника, который  пролежал  там  несколько
дней.
   Аварийная служба приехала по ночному вызову с опозданием, потому  как
из подвального окна валил пар, прорвало трубу. Но поскольку вода  никому
не текла на потолок, аварийщики не спешили. С фонарями они спустились  в
подвал.  Проводку  замкнуло,  света  не  было,  и  лучи  мощных  фонарей
выхватили плавающий в горячей воде труп, на котором спасались от  потопа
две крысы. Они уже успели обгрызть уши и нос. Естественно, горячая  вода
и пар уничтожили все следы, но, когда воду  откачали,  удалось  все-таки
установить, что сантехник был задушен и  на  его  затылке  тоже  вырезан
крест. Перед смертью он с кем-то пил водку, об этом говорили два стакана
и бутылка, в  которой  оставалось  спиртное.  Винтовую  крышку  или  сам
сантехник, или же его убийца успели закрутить.
   Расспросили людей, живших в  этом  доме.  Никто  не  мог  припомнить,
входил ли сантехник в подвал с кем-нибудь, выходил ли оттуда.  В  общем,
как всегда происходило с Удавом, не было никаких свидетелей, не  было  и
четких следов. Лишь фирменный знак - крест, вырезанный ножом.
   А вот такси на акведуке дало  больше.  После  тщательного  осмотра  в
салоне обнаружили  кровь,  которая  не  совпадала  по  группе  с  кровью
таксиста, да и ран у того на теле никаких не обнаружили.  Убийца  душил,
сидя на переднем сиденье, там же, на коврике и на обивке была обнаружена
кровь. На монтировке к крови прилипли нитки пальто, а может, и шарфа.
   Проверили. Такси брали не по вызову, скорее всего, тормознули  где-то
в городе, где именно, было не понять. Маршрут, по которому такси  ехало,
тоже выяснить не удалось. А кровь  -  второй  группы,  с  такой  группой
половина жителей Москвы могла попасть под подозрение. Кровь  исследовали
очень тщательно,  но  никаких  редких  болезней,  никаких  патологий  не
обнаружили.
   У одного из следователей  появилась  версия,  что  убийца  не  просто
маньяк,  а  человек,  прошедший  подготовку  в  спецподразделениях   или
спортсмен, потому как убивал наверняка и одним и тем же способом. Решили
проконсультироваться со спецслужбами, возможно, убийца когда-либо служил
в спецназе или в десантных войсках. Круг поиска, конечно же, сужался, но
не настолько, чтобы можно было предвидеть скорый успех.
   Но любую версию следует обрабатывать, причем до конца.
 
Глава 11 
 
   В последнее время  телефон  в  квартире  Иллариона  Забродова  звонил
довольно редко. Когда он отошел от дел, его почти  перестали  беспокоить
сослуживцы, делами уже не донимали. Звонили  обычно  букинисты  и  люди,
связанные с книгами. Иногда требовалась консультация, иногда  предлагали
что-то купить, что-то продать. И поэтому, когда утром зазвонил  телефон,
Забродов был абсолютно уверен, что это вновь звонят по поводу покупки им
девяностовосьмитомного словаря Брокгауза и Евфрона.  Его  донимали  этим
соблазнительным предложением вот уже вторую  неделю,  а  он  каждый  раз
отказывался,  но  не  окончательно,  желая  сбить   цену.   Что-что,   а
торговаться с книгоманами Забродов  умел  и  их  психологию  чувствовал,
потому что был одним из них.
   - Слушаю, - сказал он тоном человека, которого оторвали от важных дел
и у него на разговор есть максимум секунд тридцать, хотя до этого он  не
занимался ничем важным.
   Не назовешь же важным делом метание  ножей  в  спил  липы?  Хотя  как
сказать,  кому  что  дороже?  Иногда  умение  метать  ножи  пригождалось
Забродову  во  сто  крат  больше,  чем  знание  половины  изложенного  в
девяносто восьми томах словаря.
   - Извините, я говорю с Забродовым? - голос Илларион узнал  не  сразу,
хотя память у него на голоса была исключительная.
   - Извините, а я с кем разговариваю? - вместо ответа спросил он.
   - Полковник Сорокин Владимир Петрович.
   Забродов тут же мгновенно открутил в памяти ситуацию.  С  полковником
он столкнулся больше года тому  назад,  тот  занимался  делом  двух  его
воспитанников - Каверина и Сизова. Знакомство приятным назвать  было  бы
сложно. Но у каждого своя работа, каждый занимается своим делом.  Хирург
режет, патологоанатом вскрывает трупы, пекарь  печет  пироги,  а  мясник
разрубает  туши.  Так  что  неприязни  в  отношениях   между   ними   не
существовало. Даже случайно встретившись на улице,  они  самое  большое,
обменялись бы легкими кивками головы, ни у кого из них  не  возникло  бы
желание остановить другого,  поинтересоваться,  как  дела,  как  работа,
потому что милицейская работа полковника Сорокина совсем не интересовала
инструктора ГРУ.
   - Помню, - коротко сказал Забродов.
   - Мне нужно с вами встретиться.
   - Официально? - спросил Илларион.
   - Нет, что вы, мне нужна ваша консультация.
   - Это все по тому же делу? Я думал, оно закрыто.
   -  Дело  Сизова  и  Каверина  закрыто,  и  я  думаю,   вы   в   курсе
окончательного решения по нему.
   - Сам я не могу встретиться с вами, на это нужно разрешение.
   - Кто его может дать?
   - Никто, - сказал Забродов.
   Сорокин даже опешил от такого ответа.
   - Я не совсем вас понял... Вы что, отказываетесь, напрочь?
   - Нет, дело в том, что я уже не служу и человек  свободный.  Но  все,
что касается моего прошлого, за это, действительно, нужно разрешение.
   - Если я получу его у полковника Мещерякова, этого будет достаточно?
   - Попробуйте, - и тут же Илларион добавил, - до свидания.
   Даже не дождавшись ответа милицейского полковника, он отключил трубку
и взял в руки нож. И самозабвенно швырнул его, наперед зная, тот попадет
точно в центр спила. Так и произошло, нож вошел на половину лезвия.
   "Сейчас будет звонить Мещеряков", - с улыбкой подумал он и решил, что
за это время вполне успеет сварить кофе.
   Он сварил кофе, вернулся с чашкой в руке и  поставил  ее  на  столик,
посмотрел на трубку. Та словно ответила  на  взгляд  звонком,  вспыхнула
зеленая лампочка.
   Забродов поднес ее к уху, но не спешил говорить.
   - Алло! Алло! - неслось из наушников.
   "Точно, Мещеряков", - подумал  Илларион  и  на  его  губах  появилась
улыбка.
   Абсолютно точно копируя голос своей домработницы, он произнес:
   - Квартира Забродовых. Вас слушают.
   - Мне Иллариона, пожалуйста.
   - Кто его спрашивает?
   - Андрей Мещеряков.
   - А по отчеству как?
   Полковнику ГРУ Мещерякову пришлось назвать свое имя и отчество.
   - А по званию? - продолжал издеваться Илларион.
   Мещеряков растерялся. Подобной наглости от домработницы он  никак  не
ожидал.
   - Забродов дома или нет? Передайте ему трубку!
   - Ни о каких полковниках Мещеряковых они мне не говорили. Они  сейчас
отдыхают.
   - Как отдыхают?
   - Они лежат на диване с книжкой в руках.
   - Дайте трубку Иллариону, будьте так любезны!
   - Меня могут заругать, начнут бранить.
   - Я вам приказываю, дайте мне Забродова!
   -  Ты  в  своем  ГРУ,  полковник,  приказывай,  -  все  еще   голосом
домработницы сказал Забродов, - а здесь частная собственность, квартира,
так сказать, неприкосновенная территория. И каждый человек  имеет  право
на отдых.
   Наконец до полковника Мещерякова дошло, что над ним издеваются.
   - Ты!? - закричал он, уже зверея. - Если не  отдашь  трубку..,  черт,
вконец запутался...
   - Ничего  ты  мне  не  сделаешь,  -  мелко  захихикала  домработница,
буквально давясь своим смехом.
   И тут до Мещерякова дошло:
   - Илларион, ты сволочь,  скотина,  мерзавец!  Если  я  приеду,  то  я
тебя...
   - А я тебе дверь не открою, - сказал  Забродов,  -  все-таки  частная
собственность. Если, разве что, приедешь с ордером, тогда впущу.
   - С орденом приеду! - закричал Мещеряков. - С орденом!
   - А тебе что, небось, уже орден дали? Небось, орден  Сутулова  первой
степени?
   - Ты сволочь, Илларион, ты потерял рассудок, у тебя крыша поехала.
   - Ну ладно, короче. Здравствуй, Андрей, что тебе надо?
   - Мне ничего не надо, кстати.
   - Вот это мне нравится, - сказал Илларион, - а если ничего  не  надо,
какого черта человека от дел отрываешь? Я тут книжку интересную читал, а
ты звонишь.
   - Слушай, Илларион, тут вот како