т велся в основном о мелочах.
   - Все свободны, - сказал Федотов. - Мещеряков, задержись.
   Коллеги, выходя из кабинета, посылали полковнику  иезуитски-сочувственные
взгляды и молчаливые напутствия: кто-то сделал почти  незаметный,  но  очень
неприличный жест  весьма  натуралистического  свойства,  кто-то,  косясь  на
генерала, поднял на уровень плеча сжатый кулак  -  дескать,  но  па-саран...
Генерал перекладывал на столе бумаги, старательно делая вид, что  ничего  не
замечает.
   - Кофейку не хочешь?  -  спросил  генерал,  когда  за  последним  из  его
подчиненных закрылась дверь.
   - Не откажусь, - сказал Мещеряков, массируя  ладонью  лицо.  -  Извините,
товарищ генерал. Всю ночь не спал, устал, как собака, а  у  вас  тут  кресла
мягкие...
   - Стареешь, Мещеряков, -  сказал  генерал  и  распорядился  по  селектору
насчет кофе. - Может, коньячку?
   - На службе... - с сомнением протянул Андрей.
   - Не пудри мне мозги, полковник. Будто я не знаю, что ты в сейфе  у  себя
хранишь. Тебе какого: такого, как у тебя, или моего?
   - Даже марку знаете, - покачал головой Андрей.
   - Работа у нас с тобой такая, товарищ полковник. Так какого тебе?
   - Лучше вашего.
   - Губа не дура. А откуда ты знаешь, что мой лучше?
   - Работа такая, товарищ генерал.
   Генерал хмыкнул и полез  в  тумбу  своего  огромного  письменного  стола.
Пожилая секретарша принесла  кофе  и  тихо  удалилась,  неслышно  ступая  по
толстому, но уже порядком вытертому ковру.  Тишину  нарушало  только  мерное
тиканье больших напольных часов черного дерева, стоявших  в  углу  кабинета.
Пока генерал колдовал под столом, Мещеряков еще раз с  наслаждением  зевнул,
едва не вывихнув челюсть.
   Генерал вынырнул, наконец, на поверхность и поставил на  стол  бутылку  и
две коньячные рюмки. Андрей посмотрел на этикетку и понял, что не  прогадал:
коньяк и впрямь был отменный. Генерал наполнил рюмки.
   - Или тебе в кофе? - спохватившись, спросил он.
   - Никак нет, - ответил Мещеряков. - Что касается коньяка, тут я сторонник
раздельного питания.
   - Правильно, - одобрил генерал, - нечего  добро  переводить.  В  кофе  мы
потом еще нальем.
   Они выпили коньяк и принялись за кофе.
   - Докладывай, - сказал Федотов. - Где тебя по ночам носит? Я так понимаю,
что  все  же  не  у  бабы.  И,  кстати,  как  продвигается  твое   служебное
расследование?
   -  Насчет  расследования  пока  глухо,  товарищ  генерал,   -   признался
Мещеряков.
   - Боюсь, что нашего стукача мы возьмем только тогда, когда  Северцев  нам
его назовет. Вообще, создается  впечатление,  что  контакт  между  ними  был
разовый - других утечек информации мне обнаружить не удалось.
   - Так может, и нет никакого стукача?
   - А откуда у Северцева информация по Забродову?
   - Тоже верно. Боюсь только, что в таком случае этот гад так  и  останется
безнаказанным. Как я понял, Северцева голыми руками не возьмешь.
   - Как сказать, товарищ генерал.  Я  ведь  сегодня  ночью  был  у  него  в
гостях...
   - Посмотрите на него! - воскликнул генерал. - Сидит тут, пьет натуральный
кофе из генеральских запасов, наливается дорогим коньяком и утаивает  ценную
информацию!
   - Да ничего я не утаиваю, а что до коньяка, то можно было бы и повторить.
   - Ты ж на службе, - заметил генерал, опять наполняя рюмки.
   - А мне положен отгул за сверхурочную работу, - ответил Мещеряков.
   Они выпили по второй, и Мещеряков подробно описал события минувшей  ночи,
старательно обходя всякие упоминания о мебельном фургоне и его пассажирах.
   Генерала, однако, было не так-то просто провести.
   - Подожди, подожди, - сказал он. -  Это  что  же,  вы  втроем  штурмовали
дачу?
   - Н-ну, - замялся Андрей, - как вам сказать...
   - То-то я гляжу, начальник АХЧ жаловаться прибежал - фургон ему  какой-то
за ночь помяли и  никто  ничего  не  знает...  Без  Забродова,  конечно,  не
обошлось, тут и думать нечего.
   "Чертов Забродов, - подумал Мещеряков. - Ведь уже  давно  в  отставке,  а
накачки за него я получаю до сих пор".
   - Ладно, - махнул рукой генерал, - плевать на фургон. Люди-то целы?
   - Целы, - прекратил сопротивление полковник.
   - Ну и ладно, - повторил генерал. -Хорошо, с обвинением против  Забродова
вы, можно сказать, разобрались, но, как  я  понял,  ты  склонен  усматривать
здесь какую-то связь с делом Алехина?
   - И с убийством генерала Рахлина, - кивнул Андрей. - Мы предположили, что
Алехин  выполнял  поручение  генерала  и  был  убит  людьми  Северцева.  Это
подтвердил милицейский капитан, о котором я  вам  только  что  докладывал  -
Рябцев. Он сказал,  что  люди  Северцева  охотились  за  каким-то  курьером,
курьера убили, но груза при нем не оказалось, а его машина затонула в болоте
неподалеку от генеральской дачи. Как вы знаете, машина Алехина так и не была
обнаружена. Северцеву, похоже,  не  так  была  нужна  посылка,  которую  вез
Алехин, как то, чтобы она не дошла до адресата. Поэтому  машину  оставили  в
болоте. Мы пришли к выводу, что Алехин вез Рахлину какие-то важные сведения,
компрометирующие Северцева...
   - Не Северцева, - перебил Федотов, - а эту свинью, его шефа.
   - Вполне  вероятно.  Именно  поэтому  Алехин  был  убит,  а  вскоре  было
организовано   убийство   генерала    Рахлина.    Это,    конечно,    только
предположение...
   - Но очень похожее на правду, - сказал  генерал.  -  Они  не  могли  быть
уверены, что посылка исчезла, вот и подстраховались.
   - Так точно. Сразу после убийства Алехина, буквально на  следующее  утро,
Северцев явился к Забродову со своим предложением: убить  кого-то,  кого  он
пока не назвал. Видимо, имелся в виду  Рахлин.  Кто-то  вывел  Северцева  на
Иллариона, и тот обратился к нему, сочтя его вполне подходящим исполнителем.
После того, как Забродов отказался,  Северцеву  ничего  не  оставалось,  как
начать на него  давить,  отсюда  обвинение  в  убийстве.  Улики  в  квартиру
Забродова были подброшены людьми Рябцева, который работал на  Северцева.  Но
Илларион сумел сбежать и даже найти настоящего убийцу. Тем временем  убивают
Рахлина, и Забродов превращается в человека, который  слишком  много  знает.
Его  снова  пытаются  убить,  одновременно  обвинив  в   сообщничестве   при
совершении серийных убийств.
   - Судя по тому, что  он  вытворял  сегодня  ночью,  он  живей  живого,  -
удовлетворенно заметил генерал.
   - Ну, вы же его знаете.
   - Все это хорошо, - вздохнул генерал. - Северцев  у  нас  теперь  как  на
ладони, но вот Драчев все время остается в стороне. Без тех документов,  что
вез Алехин, нам его не взять.
   - Забродов предполагает, что документы могли остаться в  машине  Алехина.
Они были знакомы, и Илларион как-то  показал  ему  тайник  в  своей  машине.
Похоже, что Алехин мог устроить себе такой же.
   - Так надо срочно послать кого-то туда!
   - Полагаю, - сказал Мещеряков, - что Забродов давно уже там.
   Через час посланная полковником Сорокиным опергруппа, в составе  которой,
вызывая недоуменные  взгляды  хорошо  знакомых  между  собой  оперативников,
скромно помалкивал одетый в штатское полковник ГРУ Мещеряков, обнаружила  на
проселочной  дороге  "мерседес"  Северцева  со  смятым  передним  крылом   и
изувеченным багажником.
   Для того, чтобы определить,  кому  принадлежала  машина,  не  требовалось
сверять номера: хозяин автомобиля сидел на залитом  кровью  заднем  сиденье,
все еще держа во рту дуло армейского "кольта". Затылок  у  него  был  снесен
начисто, а у распахнутой настежь  водительской  дверцы  в  пыли  сохла  лужа
рвоты. Того, кто оставил эту лужу, можно было  понять:  выглядел  полковник,
как персонаж фильма Квентина Тарантино.
   - Вот это минет, - сказал Сорокин, нисколько не тронутый  видом  мертвого
тела.
   Оставив возле тела экспертов, оперативники поспешили дальше, и через пару
километров их внимание привлек небольшой  участок  придорожного  кустарника,
выглядевший так, словно  в  нем  недавно  дрались  гиппопотамы.  Продравшись
сквозь  кусты,  они  обнаружили  наполовину  ушедший  в  болото  серебристый
"опель", сплошь покрытый ломкой коркой уже начавшей подсыхать  грязи.  Салон
машины был пуст.
   Отодвинув плечистого опера, Мещеряков пошарил вокруг переднего сиденья  и
без труда обнаружил вскрытый тайник. Он обернулся к Сорокину и молча кивнул,
после чего вся компания погрузилась в машины. На всякий случай  решено  было
проехать немного дальше.
   Доехав до самого дачного поселка, они развернулись  -  на  дороге  ничего
заслуживающего внимания обнаружить не удалось. Опрошенные дачники  показали,
что часов в  десять  утра  слышали  со  стороны  дороги  звуки,  похожие  на
выстрелы, но ничего не видели и в  природе  звуков  могли  ошибиться:  звуки
доносились издалека и были приглушены холмами и лесом.
   Вызванное  Сорокиным  подкрепление  прочесало   дорогу,   обнаружив   три
пистолетных и более двух десятков автоматных  гильз.  При  более  тщательном
осмотре в придорожных кустах  неподалеку  от  того  места,  где  был  найден
затонувший в болоте автомобиль капитана  Алехина,  оперативники  нашли  труп
мужчины в черном костюме, убитого выстрелом в грудь. Рядом с трупом в кустах
валялся короткоствольный автомат с полупустым магазином  и  следами  недавно
произведенных из него выстрелов в канале ствола. Труп,  по  всей  видимости,
был перенесен сюда с дороги.
   Никаких следов Забродова Мещерякову и  Сорокину  обнаружить  не  удалось,
хотя, судя по всему, он здесь недавно побывал. Оставив Сорокина и его  людей
шарить в кустах и  разыскивать  свидетелей,  Мещеряков  вернулся  в  Москву,
надеясь, что Забродов даст о себе знать. Пару раз он пытался звонить ему  по
сотовому телефону, но Забродов как сквозь землю провалился.
   Посланная на дачу Северцева группа обнаружила  пустой  дом  и  нескольких
бесцельно слонявшихся по двору охранников, которые не могли ответить  ничего
вразумительного. Где хозяин, они не  знали,  а  начальник  охраны  прапорщик
Калищук укатил куда-то на своем джипе, не оставив никаких распоряжений.
   В подвале дома оперативники обнаружили хорошо оборудованную камеру  пыток
и два подготовленных к вывозу с территории дачи трупа, в которых  без  труда
удалось опознать капитана милиции Рябцева и одного из охранников полковника.
   Сорокину между тем сказочно повезло: ему удалось найти  двоих  прекрасных
свидетелей. Это были рабочие, подготавливавшие недалеко от поворота с  шоссе
на проселок площадку для установки грандиозного рекламного щита "Кока-колы".
Их  привезли  утром  и  должны  были  забрать  в  конце  рабочего  дня.  Они
рассказали, что видели свернувший в  сторону  дачного  поселка  "лендровер".
Минут через сорок туда же  свернул  шестисотый  "мерседес"  в  сопровождении
бронетранспортеa,  а  еще  через  некоторое  время  за   ними   проследовал
тентованный "урал" защитного цвета, который, по словам свидетелей, несся как
угорелый.
   Вскоре, по словам  тех  же  свидетелей,  "урал"  проследовал  в  обратном
направлении, а немного  погодя  на  шоссе  выехал  бронетранспортер  и  тоже
умчался в сторону Москвы. О "лендровере" и "мерседесе"  работяги  ничего  не
знали: либо обе машины остались в дачном поселке,  либо  они  их  просто  не
заметили, занятые работой.
   Насчет "мерседеса" можно было не беспокоиться  -  он  все  еще  стоял  на
проселочной дороге, дожидаясь прибытия аварийного  буксира,  хотя  труп  его
хозяина уже увезли. А вот куда подевался Забродов  вместе  с  "лендровером",
было непонятно. Он как сквозь землю провалился, и Сорокин начал  подозревать
самое худшее.
   - Слушай, полковник, - сказал он Мещерякову по телефону,  -  может  быть,
его поискать в болоте?
   - Поищи  лучше  БТР,  -  сердито  ответил  Мещеряков.  -  Не  "запорожец"
все-таки, должен найтись.
   Сорокин  вздохнул  и  взялся  за  розыски  бронетранспортера.   Один   из
свидетелей  запомнил  бортовой  номер,  и   вскоре   высокоумный   компьютер
Мещерякова вывел Сорокина на  "порт  приписки"  искомой  машины.  Через  час
полковник уже был в кабинете командира части и тут намертво увяз, уперевшись
в полное нежелание  хозяина  кабинета  сотрудничать  с  "ментами  погаными".
Толстый, все время  потеющий  полковник  сипло  орал,  размахивал  короткими
руками и поминутно утирал мокнущую лысину несвежим носовым платком.  Из  его
нечленораздельного рева Сорокин уяснил, что милиция полковнику не указ,  что
все вверенные его попечению машины уже двое суток не покидали боксов, и  что
он, полковник, не позволит пятнать честь и подрывать репутацию.
   Сорокин подвинул к себе телефон полковника и под его хриплые вопли набрал
номер Мещерякова. Прикрывая микрофон ладонью, он посвятил полковника  ГРУ  в
свои проблемы.
   - А кто это у тебя там  ревет  как  белый  медведь  в  теплую  погоду?  -
заинтересованно спросил Мещеряков.
   - А это  один  полковник  пытается  акустическим  ударом  сбить  пятна  с
мундира, - ответил Сорокин и широко зевнул:  ему  тоже  смертельно  хотелось
спать.
   Мещеряков велел ему продержаться еще хотя  бы  минут  десять  и  позвонил
генералу Федотову. Генерал выслушал его,  приказал  ждать  и  тоже  принялся
кому-то звонить. Через семь с половиной минут  в  кабинете  командира  части
раздался телефонный звонок.
   - Да! - рявкнул полковник в трубку и тут же попытался, не  вставая  из-за
стола, принять стойку "смирно". -  Есть,  тихо  сказал  он  через  минуту  и
осторожно положил трубку на рычаги, стараясь  не  смотреть  на  сочувственно
улыбающегося Сорокина.
   Через десять минут Сорокин уже беседовал с сержантом  и  тремя  рядовыми,
которые в это утро выезжали за город с полковником Северцевым.  Все  четверо
истово били себя в грудь, утверждая, что ехали всего лишь извлечь из  болота
утонувшую там машину - Северцев объяснил им, что его племянник с пьяных глаз
поехал кататься с бабой и слетел с дороги,  и  хорошо  еще,  что  совсем  не
утонул. К тому, что произошло позднее, ни сержант, ни его подчиненные готовы
не были, а просто подчинялись приказам.
   Сержант  признался,  что  именно  он  стрелял  из  автомата   по   скатам
"лендрове-ра" таков был полученный им приказ, да и потом, сказал он, те, что
ехали в "лендровере", первыми открыли  огонь.  Сколько  их  было  в  машине,
сержант не знал, но считал, что гнать машину по  ухабам  и  в  то  же  время
стрелять, высунувшись по пояс из  окна,  -  вещь  довольно  затруднительная.
Сорокин имел на этот счет особое мнение, но промолчал  -  ему  было  недосуг
объяснять солдатам, кто такой Забродов.
   Сержант продолжил рассказ, и у Сорокина волосы  встали  дыбом,  когда  он
услышал, что на битком набитом спецназовцами "Урале" к месту  событий  лично
прибыл  генерал  армии  Драчев,  отобрал  у  полковника  Северцева  какой-то
картонный  пакет  и  компьютерную  дискету  и  велел  расстрелять   водителя
"лендровера" на месте, что и  было  незамедлительно  сделано.  Наведя  таким
образом порядок, генерал отбыл  в  том  же  грузовике,  оставив  побежденных
зализывать раны.
   Сорокин схватился за голову, сгоряча  арестовал  сержанта,  трех  солдат,
командира части и зампотеха, и помчался звонить Мещерякову.
   Выслушав рассказ  Сорокина,  Мещеряков  длинно  и  чрезвычайно  витиевато
выматерился.
   - Вот именно, - согласился с ним Сорокин.
   - Что ж, - вяло сказал после длинной паузы Мещеряков, - ищите в болоте.
   - Ты думаешь, он все-таки там? - спросил Сорокин. - Но ведь Драчев уехал,
бросив машину на дороге. Как она могла попасть в болото?
   - Откуда я  знаю?  -  огрызнулся  Мещеряков.  -  Они  могли  вернуться  с
полдороги, или этот второй, который стрелял из  окошка,  когда  все  стихло,
уехал на Илларионовой машине.
   - А почему ты решил, что второй все-таки был?
   - Ну, Забродов все-таки не волшебник. Ты сам подумай,  Мегрэ:  как  можно
вести машину по нашим дорогам и одновременно палить по цели, висящей у  тебя
на хвосте? Нет, второй был, вот только кто он?
   - Да... А генерал-то опять выкрутился.
   - Ну почему? - без особой уверенности сказал Мещеряков.  -  У  тебя  ведь
есть показания этих солдат...
   - Это чепуха на постном масле, а не показания, - оборвал его  Сорокин.  -
Даже если они к утру от них не откажутся  -  а  они  откажутся,  помяни  мое
слово, - этим показаниям все равно грош цена. При его-то связях...
   - Да, это ты прав. Пристрелить его, что ли?
   - Это ты брось. Мы еще покувыркаемся. Жаль капитана, мировой был мужик.
   - Жаль, - старательно контролируя  голос,  сказал  Мещеряков.  -  Слушай,
полковник,  попробуй  найти  начальника  охраны  северцевской   дачи.   Этот
прапорщик очень уж своевременно исчез - похоже, он что-то знает.
   - Попробую, - вздохнул Сорокин. - Машина у него заметная, так что, думаю,
найдем. Навряд ли российский прапорщик возьмет и просто так бросит новенький
"чероки".
   - Жить захочешь - что угодно бросишь, - возразил Мещеряков.
   - Ну, будь здоров, полковник, - сказал Сорокин.
   - Будь здоров. Осторожнее там. Андрей аккуратно положил трубку и, закурив
сигарету, стал смотреть в  окно.  За  окном  стоял  солнечный  летний  день,
неприятно  контрастировавший  с  царившей  в  душе   полковника   промозглой
слякотью, поэтому он потянув за шнур, отгородился от солнца планками жалюзи.
Это не помогло, и тогда полковник Мещеряков залез в  сейф  и  одним  глотком
выпил с полстакана коньяку прямо из горлышка. Коньяк обжег пищевод, заставил
заслезиться глаза, но на этом его действие и закончилось. Сигарета  припекла
пальцы, полковник раздавил ее в пепельнице и тут же прикурил новую.
   Он знал, что  генерал  Федотов  ждет  его  доклада,  но  не  торопился  -
порадовать генерала ему было нечем.

Глава 13

   Направляемый и подгоняемый твердым стволом  автомата,  Илларион  Забродов
сошел с дороги и углубился в кустарник, слыша,  как  умело,  почти  бесшумно
ступает позади  него  спецназовец.  Судя  по  ухваткам,  это  был  настоящий
профессионал, и шансов уйти от него, находясь в  такой  невыгодной  позиции,
было ничтожно мало.
   Некоторую надежду внушало то, что до густо заросшего орешником овражка, о
существовании которого конвоир вряд ли мог знать, оставалось не  более  трех
шагов. Илларион подобрался, готовясь сигануть  в  непролазную  гущу  зеленых
ветвей, но конвоир вдруг заговорил свистящим шепотом, почти неслышным  из-за
доносившегося с дороги урчания работавших на холостых оборотах двигателей.
   - Беги, капитан. Я дам очередь по кустам, а ты притихни где-нибудь...  не
мне тебя учить.
   - Ты кто? - так же тихо спросил Илларион.
   - Какая, хрен, разница. Служили мы с тобой вместе. Кабы не ты, я бы тогда
костей не собрал. Все, кончай базар, я стреляю. Присядь, капитан.
   Илларион не стал уточнять, когда это "тогда", а просто пригнулся и, когда
над головой прогремела короткая  очередь,  колобком  скатился  в  овражек  и
затаился, прижавшись к земле.
   Глядя вверх, он увидел, как фигура спецназовца размытой тенью  скользнула
среди листвы и исчезла, а через несколько секунд на дороге взревел двигатель
отъезжающего грузовика.
   Илларион ползком выбрался из оврага и, удобно  лежа  в  кустах,  во  всех
подробностях пронаблюдал сцену отбытия полковника Северцева со свитой. Когда
бронетранспортер и "мерседес" скрылись из виду, Забродов  неторопливо  вышел
на дорогу и приблизился к своему сиротливо стоявшему с распахнутыми  настежь
дверцами "лендроверу". Покрышка  и  камера  левого  заднего  колеса  свисали
клочьями.
   Рядом с открытой дверцей валялся растоптанный  чьим-то  тяжелым  ботинком
сотовый телефон.  Подняв  с  земли,  Илларион  внимательно  осмотрел  его  и
зашвырнул в овраг.
   Насвистывая  сквозь  зубы  жалобный  восточный  мотивчик,  он  достал  из
багажника домкрат и гаечный ключ. Хвала аллаху, лежавшая на  капоте  запаска
нисколько не пострадала, и пять минут спустя Забродов был готов к отъезду.
   У него не было четкого плана предстоящей кампании. Разумеется,  в  первую
очередь