формировать об этом беднягу водителя. - Ты почему не
передал посылку? Только не говори, что попал  в  аварию.  Стоимость  ремонта
вычту из зарплаты, и все неприятности,  которые  я  буду  иметь  из-за  этой
посылки, я разделю с тобой поровну... А это большие деньги, учти.
   - Да нет, что вы, Юрий Валерьевич, - в боязливой и вместе с тем несколько
развязной манере ответил Алексей. - У меня аварий не бывает. Что уж  вы  так
сразу - неприятности, деньги... Не пришел ваш человек, вот  и  все.  Полчаса
его ждал, как вы велели.
   - Подождал бы чуть подольше, -  проворчал  Рогозин.  -  Небось,  калымить
торопился... А ты уверен, что он не пришел? Может, ты его проглядел? Толстый
такой, лысоватый...
   - В очках и с бородавкой на левой щеке, - подхватил водитель. -  Не  было
его там, Юрий Валерьевич, клянусь, не было. А ждать я не мог.  Полчаса,  как
вы велели, высидел, а больше  ну  просто  никак  не  получалось.  Там  такое
творится...
   - И что же там творится? - насмешливо спросил Рогозин, всем  своим  видом
давая понять, что готов выслушать очередную  байку,  но  не  обещает  в  нее
поверить. - Пожар? Землетрясение? День рождения мэра?
   - Заказуха, - веско сказал водитель. - Какого-то мужика подвалить хотели.
   - Хотели или подвалили? - спросил Рогозин, чувствуя неприятный холодок  в
груди.
   - Да я толком и не понял, - признался Алексей. - Шел мужик по площади,  и
вдруг хлоп на колени! И все плечо в кровище... С крыши, наверное,  пальнули.
Я, помнится, еще подумал: вот сейчас ему вторую впаяют, чтобы  наверняка.  А
тут эта машина...
   - Погоди, - сказал Рогозин. - Что с машиной? Что, машину задели?
   - Да нет же, - досадуя на непонятливость начальства, отмахнулся  Алексей.
- Ваша машина в полном порядке - ни пятна, ни  царапинки.  Другая  машина...
Выскочила,  понимаете,  прямо  на  тротуар,   к   этому   мужику,   которого
подстрелили. Мужик в машину, водила по газам, и  поминай  как  звали.  Лихой
водила, настоящий каскадер. С места в карьер, стольник, наверное, секунд  за
пять набрал - как ракета, ей-богу...
   - Так уж и за пять, -  недоверчиво  сказал  Рогозин,  борясь  с  желанием
грохнуть чем-нибудь об пол, а еще лучше - о голову этого  придурка.  Принес,
называется, радостную весть...
   - Ну, может, за шесть, - не стал спорить Алексей. - Машина у него  зверь,
спортивная ?хонда?...
   - Синяя, - подхватил Рогозин, - девяносто второго года. Я  одного  такого
знаю, на синей ?хонде?...
   - Нет, - с сочувствием сказал водитель, - не он это. Красная она была,  а
не синяя, и поновее - года этак девяносто шестого или девяносто восьмого,  а
то и вовсе годовалая. Я же говорю - ракета. Да и номер - в смысле, серия,  -
не старый, прошлым летом такие выдавали.
   - А ты, я вижу, настоящий сыскарь, - из последних сил  сдерживая  ярость,
сказал Рогозин. Он попытался улыбнуться, но  сам  почувствовал,  что  улыбка
получилась кривой, страшноватой, и поспешно поднес к губам  сигарету,  чтобы
скрыть исказившую лицо гримасу страшного разочарования. Хромой волк был жив,
и теперь, после неудачного похищения, непременно покажет свои  желтые  клыки
во всю длину. - Может, ты и номер запомнил? - как бы  между  прочим  спросил
он, затягиваясь сигаретой -  А  то  нет,  -  без  ложной  скромности  сказал
водитель и назвал номер - В кои-то веки увидишь что-то интересное, - добавил
он - Тут поневоле запомнишь все до мелочей - Это ты так считаешь,  -  сказал
Рогозин - А остальные, небось, полные штаны навалили с перепугу Уверен,  что
менты от этого  стада  баранов  ничего  не  добьются  Да  ты  не  стесняйся,
закуривай, - добавил он, видя, что водитель жадно косится на сигарету в  его
руках - Натерпелся, небось Так что менты?
   - Да в точности, как вы сказали, - ковыряясь в сигаретной пачке,  ответил
Алексей, - Бьются, как рыба об лед, свидетелей ищут. Никто ничего не  видел,
а кто видел, ни черта не может вспомнить - ни мужика этого, ни какого  цвета
была машина.
   - Ну, а ты чего же? - добродушно спросил Рогозин.
   Только он один знал, чего ему стоило это добродушие.
   - Помог бы родной милиции, которая тебя бережет.
   - Бережет, - криво ухмыльнувшись, повторил Алексей, -  Сначала  ловит,  а
потом стережет. Что я, больной - в заказуху путаться?
   - И то верно, - согласился Рогозин. - Водитель ты неплохой, жалко было бы
тебя потерять. Поэтому ты и вправду лучше помалкивай. Кто его  знает,  из-за
чего вся эта заваруха. Вляпаешься, а потом доказывай,  что  ты  не  верблюд.
Начнешь как свидетель, а кончишь как главный обвиняемый. Им ведь важно  дело
закрыть, посадить кого-нибудь для галочки. Почему, скажут, никто  ничего  не
видел, а ты видел? Пудришь мозги следствию,  отводишь  от  себя  подозрение.
Схлопочешь срок, а в зоне тебя найдут и замочат,  чтоб  помалкивал.  Да,  ты
прав ну их, этих ментов, куда подальше.
   - Вот и я так думаю, - сказал водитель.
   Когда он  ушел,  Рогозин  трясущимися  руками  схватил  со  стола  трубку
сотового телефона и набрал номер Канаша. Тот ответил сразу, будто  только  и
дожидался звонка.
   - Лажа, Юрий Валерьевич, - без всяких предисловий сказал он.
   - Сам знаю, что лажа, - сдавленно прошептал Рогозин, - Только  появись  у
меня, сволочь, я с тебя шкуру спущу.
   - Непредвиденные обстоятельства, - стал оправдываться Канаш, -  И  потом,
все под контролем. Я жду доклада от своего человека.
   - Сюда, - процедил Рогозин, - Быстро  Бегом,  мать  твою!  На  реактивной
тяге! Доклада он ждет начальник затраханный!
   Канаш прибыл через полчаса. Физиономия у него по-прежнему была  каменная,
как у идола с острова Пасхи, но на левой щеке багровела свежая царапина,  да
на строгом костюме местами виднелись какие-то наспех затертые пятна,  словно
Канаш, как одолеваемая блохами курица, купался в пыли.
   - Слушаю, - неприветливо сказал ему  Рогозин,  успевший  за  эти  полчаса
привести свои растрепанные чувства в порядок с помощью стакана виски.
   При взгляде на угрюмую рожу  Канаша  вызванная  спиртным  легкая  эйфория
начала стремительно улетучиваться, но Роюзин все  еще  продолжал  на  что-то
надеяться, потому что прежде Канаш никогда не подводил.
   - Дождался своего доклада?
   Канаш едва заметно пожал плечами.
   - Сам ничего не понимаю, - признался он, - Мой человек сидит  у  него  на
хвосте от самой площади, но почему-то молчит. Далеко ваш клиент уйти не мог,
я его хорошо угостил.
   - Плохо ты его угостил - грохнув по столу кулаком, рявкнул Рогозин. -  Ты
что, Канаш, стрелять разучился? - уже  тише  спросил  он,  сильно  подавшись
вперед и вытянув шею. - Что случилось? Что это  за  обстоятельства,  которые
помешали тебе выполнить элементарное поручение? И что это за твой человек  у
него на хвосте, когда я ясно сказал никаких посторонних?
   - Это не посторонний, - буркнул Канаш, - это необходимая страховка. Хорош
бы я сейчас был, если бы не позаботился поставить там наблюдателя.
   Он  понимал,  что  сел  в  лужу,  и  старался  выгородить  себя,  выдавая
самодеятельность Чека за плод своей предусмотрительности.
   - Ты и так хорош, - успокоил его Рогозин, - Стоишь  тут  и  мямлишь.  Где
клиент? Где, черт бы его побрал, этот твой  наблюдатель?  Нету?  Так  какого
дьявола ты мне тут очки втираешь,  будто  бы  у  тебя  все  под  контролем?!
Рассказывай, киллер недоделанный. Я сам, я сам... Мститель долбаный.
   Поигрывая каменными желваками на высоких скулах, Канаш сжато  описал  ход
событий Рогозин выслушал его, не перебивая, и хватил кулаком по столу.
   - Боже - простонал он -  С  какими  кретинами  приходится  работать.  Его
посылают сделать плевое дело, а он возвращается и рассказывает мне о битве с
каким-то лифтером. Так ты, говоришь, не знаешь, куда подевался клиент?
   - Не знаю, - подтвердил Канаш.
   Он уже начал понимать, что доклада от Чека не будет. Скорее всего, хромой
каким-то   образом   ухитрился   вывести   не   отличавшегося    богатырским
телосложением компьютерщика из строя. Подстерег где-нибудь  в  подворотне  и
треснул кирпичом по башке. У него, конечно,  винтовочная  пуля  в  плече,  и
нормальный человек на его месте сейчас бы  уже,  наверное,  помер,  но  этот
хромой лагерный волк, похоже, целиком сделан из крепкого железа  и  стальной
проволоки, а Чеку, опять же, много не надо покажи ему  издали  кулак,  он  и
обгадится.
   - Не знаешь, - с отвращением повторил Рогозин, - Зато я знаю. Слушай меня
внимательно. Этот гад был на площади не один. Он пришел с  приятелем,  и  ты
того приятеля проморгал. Приятель его  оттуда  и  увез,  пока  ты  занимался
отстрелом лифтера. Запиши приметы машины Красная  спортивная  ?хонда?,  года
примерно девяносто шестого - девяносто девятого,  номер.  -  Он  продиктовал
номер и только тогда заметил, что Канаш  стоит  неподвижно,  уставившись  на
него так, словно у Рогозина вдруг  выросла  вторая  голова  Каменная  маска.
Канаша  наконец-то  дала  трещину,  и  сквозь  нее   проглядывало   огромное
человеческое изумление.
   - Ты почему не записываешь? - подозрительно спросил Рогозин.
   - А зачем? - каким-то безнадежным тоном откликнулся Канаш, - Знаю  я  эту
машину, и приятель этот мне отлично знаком. Что же это он затеял,  щенок?  И
главное, зачем? Вот уж от кого не ожидал.
   - Что такое? - забеспокоился Рогозин. - О чем ты? Что  за  щенок?  -  Его
вдруг осенило, - Это что же и есть твой наблюдатель?
   Канаш обреченно кивнул
   - Ничего не понимаю, - сказал он - Зачем? Почему? Рехнулся  он,  что  ли?
Какая муха его укусила? Это же он,  наверное,  и  предупредил  клиента.  Тот
вдруг обернулся как раз тогда, когда проходил мимо его чертовой ?хонды? Юрий
Валерьевич, вам  фамилия  Чеканов  ни  о  чем  не  говорит?  Рогозин  честно
попытался припомнить, но не смог.
   - Нет, - сказал он, - А почему она должна мне что-то говорить?
   - Я просто подумал, - сказал Канаш, - а вдруг он имеет что-то против вас?
А тут этот хромой со  своими  наездами.  Ну,  парень  и  решил,  что  случай
удобный.
   - Чепуха, - сказал Рогозин, - Кем он у тебя работал?
   - Специалистом по компьютерному взлому, - ответил  Канаш,  -  Вундеркинд,
гений, второго такого днем с огнем  не  сыщешь.  И  что  это  ему  в  голову
взбрело?
   - Компьютерщик? - задумчиво переспросил Рогозин, - Ну, тогда твоя  теория
вообще ни к черту не годится Компьютерщик мог подставить меня тысячу  раз  а
сам при  этом  оставаться  чистеньким,  вне  подозрений...  Ты  же  спец  по
информационным диверсиям, что я тебе объясняю... Тут что-то другое. Вот что,
Валентин Валерьянович. Этих двоих надо найти. Плюнь на все - на прокуратуру,
на ?Кентавр?.., в общем, на все текущие дела, - и достань  мне  этих  двоих.
Разговаривать мне с ними не о чем, так  что  можешь  не  миндальничать.  Для
начала узнай все об этом своем компьютерном гении - кто он, что он, откуда и
почему. Все до мельчайших подробностей, ясно?  Что-то  ты  проглядел,  когда
брал эту сволочь на работу, чего-то не заметил. Может быть, это поможет тебе
в поисках. И еще... У меня к  тебе  личная  просьба:  сделай  все  сам,  без
посторонних.
   - Разумеется, - кивнул Канаш. - Благодарю за доверие.
   - Твердокаменный ты мужик, Валентин  Валерьянович.  Другой  бы  на  твоем
месте бежал от такого доверия, как от  чумы,  а  он  еще  и  благодарит.  Не
боишься?
   - Чего? - спросил Канаш и твердо посмотрел на Рогозина.
   Тот некоторое время пытался выдержать  его  взгляд,  но  в  конце  концов
сдался и отвел глаза.
   - Верно, - незаметно переводя дыхание, сказал он, - бояться нам  с  тобой
друг друга поздно.
   - Да, - согласился Канаш. - Вы на тот свет, и я вслед. И наоборот.
   Он вышел и через полчаса вернулся. Рогозин за это  время  успел  отменить
все назначенные на конец рабочего дня встречи и отправить домой обрадованную
такой щедростью секретаршу, велев ей повеселиться, за него,  пока  он  будет
заживо гореть на работе.
   Когда Канаш без стука вошел в кабинет, Рогозин  стоял  у  окна  и  сквозь
планки горизонтальных жалюзи любовался закатом. К вечеру небо очистилось,  и
запад горел надраенной красной медью, обещая на завтра  ненастье.  Начальник
службы безопасности позлорадствовал, заметив, что  его  могущественный  босс
стоит у окна так, чтобы его не было  видно  с  улицы.  Прежде  за  Рогозиным
такого не водилось.
   "Погоди, - думал Канаш, глядя на обтянутую белой рубашкой с  демократично
засученными рукавами спину Рогозина, - то ли еще будет! Вот вывалю  тебе  на
стол то, что я нарыл на Чека, ты у меня вообще припадочным сделаешься?.
   То, что обнаружили спецы из отдела кадров, копаясь в  личном  деле  Чека,
насколько понимал  Канаш,  могло  вогнать  Рогозина  в  глубокую  депрессию.
Похоже, у Чека действительно имелся давний счет к президенту ?Эры?, но Канаш
не видел своей вины  в  том,  что  принял  на  службу  потенциального  врага
Рогозина. Когда Чек проходил собеседование и проверку, Канаш понятия не имел
о существовании какого-то ?дела Свешниковой? и связи  с  этим  делом  своего
начальника. Зато теперь...
   "Сам виноват, - подумал Канаш, разглядывая спину Рогозина.  -  Надо  было
ввести меня в курс дела хотя бы в общих чертах. Не могу  же  я  обеспечивать
его безопасность с завязанными глазами!"
   - Что нового? - не оборачиваясь, спросил Рогозин.
   - Нового много, Юрий Валерьевич, - ответил Канаш. - Я  даже  не  знаю,  с
чего начать. Может быть, мне стоит подать в отставку?
   - Это и есть твои новости? - все так же глядя в окно, проворчал  Рогозин.
- Что за дикая идея?  Прости,  Валентин  Валерьянович,  но  меньше  всего  я
ожидал, что ты придешь ко мне только для того, чтобы ломать комедию.
   - Нет, это вы меня простите, Юрий Валерьевич, - непреклонно сказал Канаш.
- Если вы мне не доверяете, значит, я сижу не на своем месте.
   Теперь Рогозин обернулся. Он  приподнял  брови,  внимательно  разглядывая
Канаша, который стоял посреди кабинета, непоколебимый, как статуя Командора,
всем своим видом выражая упрямство и невысказанный упрек.
   - Та-а-ак, - протянул Рогозин, - любопытно... Так в  чем  же,  по-твоему,
выражается мое недоверие?
   - Вы ничего не сказали мне о деле Свешниковой, - ответил Канаш.
   - Верно, не сказал, потому что это тебя совершенно не касается.  -  Голос
Рогозина был спокойным и ровным, но Канаш видел, что  его  слова  прозвучали
для шефа как гром с ясного неба. - И, тем не  менее,  ты  в  курсе.  Значит,
шпионил, выслеживал, вынюхивал... Зачем? Но это  ладно,  об  этом  потом.  Я
никак не пойму, какое отношение имеет это быльем  поросшее  недоразумение  к
нашему с тобой делу.
   - Юрий Валерьевич, - сказал  Канаш,  -  я  понял,  что  моя  отставка  не
принимается. - Он сделал паузу, давая Рогозину возможность возразить, но тот
молчал. - Тогда давайте сразу договоримся: не темнить. Все очень серьезно, и
станет еще серьезнее, если вы не перестанете водить меня за нос. Если бы это
было недоразумением, вы не стали  бы  даже  разговаривать  с  этой  лагерной
рожей, а просто натравили бы на него наряд милиции или отдали бы через  меня
приказ намять ему бока и вышвырнуть из города. Но вы этого не сделали,  и  я
хочу знать, почему. Мне необходимо это знать, чтобы  понять,  каким  образом
выстраивать защиту.
   - Вот даже как? - Рогозин наморщил лоб и сильно  потер  переносицу.  -  А
впрочем, какая разница? Мы с тобой теперь одной веревкой связаны, стали  оба
мы скалолазами... Ты, Валентин Валерьянович, про меня  столько  знаешь,  что
эта доисторическая чепуха ничего не изменит. Просто неловко вспоминать...  В
общем, в молодости угораздило меня  попасть  в  неприятную  историю  с..,  с
изнасилованием. Я там был с боку припеку,  но  баба  умерла.  Этого  ублюдка
посадили, но он почему-то решил, что сидеть мы должны вместе, потому  что  я
сдуру сунулся помогать ему вывезти труп. Вот... А теперь  он  вышел,  как-то
разыскал  меня  и  стал  требовать  денег.  Опасности   он   для   меня   не
представляет..,  вернее,  не  представлял,  пока  ты  не  облажался  с  этой
стрельбой, но ты ведь знаешь наши газеты! Им только дай повод  зацепиться  -
так обольют грязью, что потом век не отмоешься.
   Канаш немного расслабился и, не спрашивая разрешения, уселся в кресло для
посетителей.
   - Ясно, - сказал он. - Вот  же  черт!  И  угораздило  меня  поставить  на
прослушку именно этого недоноска... Можно последний вопрос?
   - Валяй.
   - Эту.., потерпевшую... Ее, часом, не Анной Свешниковой звали?
   - Как будто. А что это меняет?
   Канаш  неторопливо  закурил,  сосредоточенно  скосив  глаза   на   огонек
зажигалки, и медленно, с расстановкой сказал:
   - Парень, который помог скрыться вашему хромому приятелю, - ее брат. Если
бы у них были одинаковые фамилии, я все понял бы сразу, как только услышал о
деле Свешниковой. Ведь упоминание о его погибшей сестре имеется в его личном
деле, и я про это знал, но думал почему-то, что она  тоже  Чеканова,  как  и
он... Понимаете, он был единственным  свободным  человеком,  у  которого  на
хвосте не висел десяток псов из прокуратуры, и я послал его  отследить  вашу
встречу с этим хромым.
   - Трах-тарарах! - сказал Рогозин. - А он, значит, услышал фамилию  сестры
и решил докопаться до правды самостоятельно... Но это же какой-то  индийский
боевик! Ведь в жизни так не бывает!
   - В жизни еще и не так бывает, - заверил его Канаш. - Просто в натуре все
это не так красочно и музыкально, да и времени  занимает  больше,  оттого  и
кажется скучным. Да вы не беспокойтесь, Юрий Валерьевич. Что они могут? Один
- раненый калека без паспорта, другой - сопляк, которого можно убить щелчком
по лбу... Машина у них заметная, и деваться им некуда. Я уже послал людей на
поиски, кое с кем созвонился, так что все будет в ажуре.  Да,  чтобы  вы  не
волновались... Я отдал приказ только найти машину,  ничего  больше,  никаких
контактов. Найти и  доложить  мне  лично.  А  дальше  уж  я  сам  как-нибудь
управлюсь.
   - Не хвастайся, - сказал Рогозин. - Ох, не хвастайся, Валентин! Два  раза
этот хромой черт тебя уже кинул. Смотри, чтобы и в  третий  раз  так  же  не
получилось. Пойми, еще одной попытки может просто не быть - ни для тебя,  ни
для меня. Теперь он перестанет звонить и начнет стрелять.
   Канаш засунул указательный палец под марлевый ошейник  и  сильно  оттянул
его книзу, словно тот вдруг начал его душить.
   - Разберемся, - пообещал он,  потушил  сигарету  в  пепельнице  и  вышел,
бесшумно ступая по натертому дубовому паркету.

Глава 11

   Николай Аверкин проснулся поздно и сразу  вспомнил,  что  в  квартире  он
один. Накануне он отослал жену и дочку в Калугу, чтобы те погостили у  тещи,
пока эта неприятная история с шантажом не  закончится.  Не  то  чтобы  семье
Аверкина что-то угрожало, но он считал, и в этом с ним согласились Мещеряков
и Забродов, что так  будет  спокойнее.  Мужчина  должен  выходить  навстречу
неприятностям один, не подвергая своих близких риску  и  по  возможности  не
причиняя им лишнего беспокойства. Вероятность того, что шантажист  попробует
давить на Аверкина, взяв в заложники кого-то из его  родных,  была  ничтожно
мала, но пока она существовала, Аверкин не хотел рисковать.
   На улице собирался предсказанный синоптиками ливень. Аверкин еще  немного
полежал в кровати, избегая смотреть на часы.  Перспектива  вставать,  варить
себе утренний кофе и пить его в полном одиночестве ничуть его не  прельщала,
но он чувствовал, что если не встанет сию же минуту,  то  потом  будет  весь
остаток дня зол на себя за бесцельно потраченное время.
   Он выбрался из-под простыни, которой укрывался, и посмотрел на часы. Было
начало девятого - время для него непривычно позднее, но в целом не такое  уж
полуденное, как он нафантазировал себе, лежа в  кровати.  Аверкин  распахнул
дверь в лоджию  и  вяло  помахал  руками,  изображая  утреннюю  зарядку.  Он
занимался своей физической подготовкой довольно  нерегулярно,  от  случая  к
случаю, когда в этом возникала  необходимость.  Сейчас