Неубедительно, -  сказал  Аверкин.  -  Несерьезно  это  все,  юноша.  А
впрочем... Ведь выхода у меня все равно нет, правда? Бог с вами, держите.
   Он вынул из сумки и  передал  молодому  человеку  пустую  коробку  из-под
обуви. Молодой человек взял коробку и снял с нее крышку. На его лице  начало
медленно  проступать  недоумение,  смешанное  с  обидой,  и   тут   Аверкин,
воспользовавшись тем, что руки у шантажиста  были  заняты,  вполсилы,  чтобы
ненароком не изувечить, ударил его кулаком в челюсть.
   Молодой человек кубарем слетел со скамейки, выронив пустую коробку.  Очки
слетели с его физиономии.
   Он попытался встать, но Аверкин толкнул  его  ногой  в  плечо,  опрокинув
навзничь, быстро извлек компакт-диск из приемного отсека ноутбука и встал.
   - Вот так, юноша, - сказал он. - В следующий  раз,  когда  вам  захочется
поиграть в эти игры, выберите себе партнера одной с вами весовой категории.
   Позади него едва слышно зашуршала, откатившись в  сторону,  потревоженная
чьей-то ногой еловая шишка. Скорее всего,  этот  шум  ничего  особенного  не
означал, но Аверкин, чьи нервы были на взводе, резко  обернулся,  оказавшись
лицом к лицу с незнакомым человеком.  Он  успел  разглядеть  только  глубоко
запавшие, недобрые глаза на туго обтянутой красновато-кирпичной сухой  кожей
костистой физиономии, и тут Баландин, коротко размахнувшись,  ударил  его  в
живот тем самым хлебным ножом, с помощью которого Чек извлек  из  его  плеча
пулю.
   Аверкин успел напрячь мышцы живота, и гибкое сточенное  лезвие,  войдя  в
них больше чем наполовину, обломилось с негромким щелчком. Баландин  коротко
зарычал и ударил Аверкина в грудь обломком ножа. Сталь скрежетнула по  кости
и намертво засела между ребрами. Аверкин упал.
   - Вставай, сука! - рявкнул Баландин на Чека,  который  стоял  на  коленях
возле скамейки, держась за челюсть. - Собирай свое барахло! Сваливаем, живо!
   Он поднял с  земли  пустую  коробку,  яростно  отшвырнул  ее  в  сторону,
вывернул наизнанку сумку Аверкина,  тоже  отшвырнул  и  принялся  обшаривать
карманы своей жертвы. Ему достались только кошелек с мелочью, пачка  сигарет
и ключи от квартиры.
   - Адрес его знаешь? - спросил он у Чека, который в этот момент застегивал
замок своей сумки.
   - Знаю.
   - Поехали к нему!  Должно  же  у  него  быть  хоть  что-то  ценное,  хоть
какие-нибудь бабки...
   Один за другим они нырнули в кусты и напрямик, избегая дорожек  и  аллей,
двинулись в сторону выхода из парка. На аллее, где  остался  лежать  Николай
Аверкин, еще долго слышался размеренный лай охотившейся за белками собаки.

***

   Валентин  Валерьянович  Канаш  остановил  свой  ?чероки?  перед  воротами
скромной двухэтажной дачи. За низеньким забором виднелся  ухоженный  огород,
по периметру обсаженный яблонями и грушами, ветви которых пригнулись к самой
земле под тяжестью созревающих  плодов.  На  грядках  среди  зеленой  листвы
желтели крупные кабачки, огнем горели оранжевые бока тыкв  и  красные  пятна
томатов. На посыпанной гравием площадке немного  левее  ворот  Канаш  увидел
дряхлый микроавтобус грязно-белого цвета.
   Хозяин дачи, плечистый здоровяк по прозвищу Чапай уже торопился к воротам
со стороны дома. Он был раздет до пояса, и солнце играло  на  его  загорелой
коже, под которой мягко  перекатывались  тугие  бугры  накачанных  мускулов.
Чапай открыл ворота и снова закрыл их, когда Канаш загнал машину во двор.
   - Ну что, орлы, - сказал  Канаш,  выходя  из  машины,  -  потрудились  вы
сегодня на славу. Я вам этого не забуду. Большое дело сделали!  Этот  говнюк
мне столько крови попортил, что вспомнить тошно. Вы с ним говорили?
   - Вы же не  велели,  -  ответил  Чапай.  -  Да  и  чего  с  ним,  козлом,
разговаривать? Если бы знать, о чем его спрашивать, тогда  бы  мы,  конечно,
его к вашему приезду раскололи. Он же мозгляк,  такого  пугни  чуток,  он  и
посыплется.
   - Это точно, - сказал Канаш. - А урожай у тебя, я вижу, ничего, мировой.
   - Год урожайный, - сказал Чапай. - Да и теща старается. Она  у  меня  как
трактор. Как встанет с утра пораньше кормой к  небу,  так  до  вечера  и  не
разгибается. И вроде бы даже кайф от этого ловит.
   - Ладно, - перебил его Канаш, которого  сельскохозяйственная  тематика  в
данный момент волновала в последнюю очередь. - Веди, что ли.
   Чапай проводил его в дом, услужливо открывая  перед  ним  двери,  забежал
вперед и откинул крышку устроенного по  старинке  погреба.  Канаш  осторожно
спустился  вниз  по  крутой  приставной  лесенке  и  очутился  в  неожиданно
просторном помещении с кирпичными стенами и  сыроватым  земляным  полом.  По
стенам тянулись казавшиеся бесконечными стеллажи, густо заставленные банками
- как пустыми, так  и  заполненными  всевозможными  соленьями,  вареньями  и
маринадами урожая прошлого года. С потолка на грязном  витом  шнуре  свисала
мутная лампочка, а прямо под лампочкой стоял деревянный стул, к которому был
с помощью бельевой веревки прочно прибинтован какой-то совершенно незнакомый
Канашу субъект лет двадцати пяти, длинноволосый, небритый и явно нуждавшийся
в том, чтобы его как следует помыли. Напарник Чапая по кличке Клюв сидел  на
ларе для картошки, бдительно следя за тем, чтобы пленник не дал деру.
   - Это что за обезьяна? - спросил Канаш, указывая на пленника. - Опять ты,
Чапай, за старое взялся? Сколько раз тебе говорить: кончай самодеятельность!
Засыплешься когда-нибудь на своих делишках! Из-за тебя  у  нас  неприятности
будут. Ладно, где у тебя мой человек?
   - К-как это? - переспросил  Чапай.  Он  казался  растерянным  и  явно  не
понимал, чего от него хотят. Более сообразительный  Клюв  медленно  встал  с
ларя и задумчиво ухватил  себя  всей  горстью  за  огромный  нос,  благодаря
которому и получил свое прозвище.  -  Как  это  -  где?  Да  вот  же!  Какая
самодеятельность, Валерьяныч, о чем вы?! Вот же он, он же ваш, а никакой  не
мой! Вы же сами велели...
   - Так, - сказал Канаш, начиная понимать,  что  его  опять  обвели  вокруг
пальца. - Та-а-ак... Я велел, да? Это  я,  по-твоему,  велел  привести  сюда
этого шимпанзе? Этого гамадрила? А ну, повтори, что я вам велел!
   - С-следить за стоянкой, - заикаясь  от  волнения,  сказал  Чапай.  -  За
к-красной ?х-хондой?. Сами ее  показали,  прямо  пальцем,  помните?  Велели,
когда придет хозяин, брать его за жабры и в-везти сюда. Вот мы и привезли.
   - Хозяин,  -  повторил  Канаш.  -  Хозяин  красной  ?хонды?,  а  не  этот
орангутанг!
   - Так он же и есть хозяин! - взмолился Чапай. - За стоянку заплатил, ключ
от тачки у него... Он же уехать на ней собирался. Что же  нам,  документы  у
него спрашивать? Вы бы нам хоть фотографию дали!
   - Я дал вам его описание,  -  сквозь  зубы  процедил  Канаш,  разглядывая
пленника, который с испугом переводил вытаращенные глаза с него на  Чапая  и
обратно.
   - Описание! - мало-помалу приходя в себя, воскликнул Чапай. - Так  он  же
под него подходит, под ваше описание! И возраст, и рост, и машина...  А  что
небритый, так лично у меня за сутки такая щетина вырастает, что два  раза  в
день бриться приходится.
   Пленник, который,  видимо,  раньше  всех  разобрался  в  ситуации,  вдруг
принялся мотать головой и громко мычать сквозь грязную тряпку,  которой  был
заткнут  его  рот.  Канаш  протянул  руку,   выдернул   изо   рта   пленника
импровизированный кляп и брезгливо вытер пальцы о штанину.
   -  Ты  кто  такой?  -  грозно  спросил  он,  испытывая  сильное   желание
сопроводить вопрос увесистой затрещиной. - Зачем полез в чужую  машину?  Где
ты взял ключ, недоносок?
   Пленник попытался ответить, закашлялся, всхлипнув, втянул в себя  воздух,
некоторое время отплевывался от пыли и застрявших во рту ниток и лишь  после
этого смог заговорить.
   - Ей-бо, начальник, я тут ни при чем, - прохрипел  он,  глядя  на  Канаша
слезящимися собачьими глазами. От него разило перегаром и застарелым потом с
такой силой, что Валентин Валерьянович не выдержал  и  отступил  на  шаг.  -
Подставили меня, мамой клянусь, подставили! Сто баксов обещали, а я  человек
небогатый, для меня и сотка - деньги... Ключ дали. Подгони, говорят,  тачку,
а мы тебе за это сотню отстегнем. Я сразу почуял, что тут что-то не так...
   - Зачем же в машину полез, раз  такой  чуткий?  -  без  особого  интереса
спросил Канаш, которому уже было ясно все, кроме одного: что теперь делать с
этим недоумком.
   Длинноволосый замялся. Чапай, в котором так и бурлила энергия,  подскочил
к нему со спины и  сделал  то,  о  чем  минуту  назад  мечтал  сам  Валентин
Валерьянович: с размаха съездил  пленнику  по  шее,  так  что  тот  едва  не
свалился на пол вместе со стулом.
   - Отвечай то, что у тебя спрашивают, сука! - проревел Чапай. В этом  реве
Канаш  без  труда  уловил  нотки  облегчения:   Чапай   был   доволен,   что
недоразумение разъяснилось. - Говори, падло, пока я тебе рыло не расковырял!
   Он снова занес над  головой  длинноволосого  увесистый  кулак,  но  Канаш
остановил его коротким движением указательного пальца.
   - Замолчи, - сказал он Чапаю. - Знаешь, как моя бабка говорила? Если  бог
ума не дал, руками не маши... На месте надо было разбираться, а теперь я без
тебя справлюсь. Работнички, мать вашу... Ну, - продолжал он, переводя взгляд
своих серых и непроницаемых, как булыжники, глаз, на пленника, -  так  зачем
же ты полез в чужую машину, если чувствовал, что делать этого не следует?
   - Так ведь.., ну.., так ведь сто  долларов!  Да  еще  этот,  с  железными
зубами, хрипатый... Как глянет, так и мороз по  коже.  Так  и  кажется,  что
вот-вот в глотку вцепится клешнями своими беспалыми...
   - Беспалыми, говоришь? - переспросил Канаш.
   - Жуть! - подтвердил длинноволосый. - На  правой  руке  двух  пальцев  не
хватает, а левая и вовсе как ухват. Рожа,  как  у  упыря  -  одни  мослы  да
железные зубы, глядеть страшно...
   Канаш с трудом сдержал вертевшееся на  языке  ругательство.  Ситуация  на
глазах выходила из-под  контроля.  Баландин,  которому  полагалось  если  не
подохнуть, то, по крайней мере,  еще  как  минимум  неделю  валяться  брюхом
кверху и справлять нужду под себя, приходя в норму после вчерашнего ранения,
остался на ногах и продолжал активно действовать.
   - А второй? - сдавленным от ненависти голосом спросил Канаш.
   - А что второй? Парень  как  парень,  моего  примерно  возраста,  с  виду
приличный... Сказал, что тачка его, только я не поверил.
   - Зря не поверил, - рассеянно сказал Канаш. - Тачка действительно  его...
Больше они тебе ничего не говорили?
   - Да нет...
   - Естественно. - Канаш вздохнул. - Ну, и что  прикажешь  теперь  с  тобой
делать?
   - Как  что?  -  Тон  длинноволосого  был  рассудительным,  но  мутноватые
поросячьи глазки беспокойно бегали из стороны в сторону. -  Как  это  -  что
делать? Отпустить, вот и все дела. Вы меня не знаете, я вас не  видел...  Вы
же сами сказали, что вам не меня надо. Ошибочка вышла, так я же не в  обиде.
С кем не бывает? Вы же не милиция, вам протокол  писать  не  надо  -  бумагу
марать, время тратить...
   Канаш, не слушая, повернулся  к  нему  спиной  и  встретился  взглядом  с
понимающими глазами Клюва, которые блестели по бокам его огромного носа, как
две переспелые вишни.
   - Вы догадались  хотя  бы  завязать  ему  гляделки?  -  спросил  Валентин
Валерьянович.
   Клюв развел руками.
   - Кто же знал, что это не тот? - негромко и растерянно сказал он. - Да  и
вы насчет этого никаких указаний не давали.
   - Черт бы вас побрал, - сказал ему Канаш. - Ну, что теперь делать с  этим
ублюдком?
   - А может, пусть идет? - неуверенно предложил Чапай. - Не мочить  же  его
теперь, в самом-то деле...
   Пленник, который к этому времени уже прекратил свою бессвязную речь  и  с
вполне понятным интересом прислушивался к  разговору,  вскинул  голову,  как
ужаленная слепнем лошадь.
   - Да вы что, мужики?! - воскликнул он. - Да за что же меня мочить?  Да  я
же.., я.., могила, вот! Христом-богом прошу, у меня батя инвалид, семь лет с
кровати не встает, он же помрет без меня на хрен, сгниет в  своей  хрущевке,
как мышь в трехлитровой банке...
   Его речь становилась все более бессвязной, в конце концов превратившись в
нечленораздельный  вой.  Канаш  поморщился  и  коротко  дернул  подбородком.
Понятливый Чапай размахнулся и ударил пленника по лицу.  Раздался  трескучий
звук, голова длинноволосого мотнулась к плечу, и он замолчал  на  полуслове.
Его нижняя губа буквально на глазах распухла, и на ней выступила кровь.
   - Не знаю, - сердито проворчал Канаш, - не знаю... Мне совершенно недосуг
заниматься чепухой. Решайте сами, как с ним быть, только имейте в виду: если
из-за этого у нас будут неприятности, я начну не с него, а с вас, и уж тогда
я буду точно знать, как мне поступить.
   Он повернулся на каблуках и двинулся к лестнице.
   - А машина? - спросил Клюв.
   - Что - машина?
   - Как быть с машиной - продолжать наблюдение или как?..
   - Забудьте про нее, - сказал Канаш. - Вы что же думаете, к ней теперь еще
кто-нибудь подойдет? Даже и не надейтесь, ребята. С машиной мы с вами сели в
лужу, так что сидите тут и ждите указаний.
   Он поднялся наверх, уверенно скрипя ступеньками  приставной  лестницы,  и
через минуту оставшиеся в  подвале  услышали,  как  гулко  хлопнула  входная
дверь. Клюв скорчил вслед своему начальнику пренебрежительную гримасу, вынул
из-за пояса джинсов ?ТТ? и повернулся к Чапаю.
   - Ну, так как? - спросил он. -  Сразу  пришьем  этого  хмыря  или  просто
отрежем ему язык?
   -  Христом-богом...   -   снова   заголосил   длинноволосый.   Клюв,   не
оборачиваясь, направил на него пистолет и взвел курок.
   - Еще раз вякнешь - получишь пулю, - спокойно сказал он. - Не мешай людям
разговаривать, козел. Так как, Чапай? Какой вариант  тебе  больше  в  масть?
Лично я за то, чтобы шлепнуть этого чудика. Нет человека - нет проблемы. А?
   - Вот забирай его к себе  домой  и  там  шлепай,  -  проворчал  Чапай.  -
Особенно из этой своей гаубицы. И так соседи  косятся,  а  ты  еще  стрельбу
устроить собираешься...
   - Можно ведь и без  стрельбы,  -  возразил  Клюв.  -  Неужели  у  тебя  в
хозяйстве ножа не найдется? Чапай недовольно поморщился.
   - Кровища, - сказал он. - Некогда мне тут с половой тряпкой ползать,  мне
еще карниз поправить надо, и вообще...
   Тут он заметил, что Клюв незаметно для пленника подмигивает ему и  корчит
страшные рожи, пытаясь что-то сказать без слов, и его осенило. Он  кивнул  и
сделал озабоченное лицо.
   - Вообще-то, можно его просто придушить, - сказал он. - И тихо, и  чисто,
и концы в воду. А язык резать бесполезно. Он же  грамотный,  наверное,  гад.
Сразу в ментовку поскачет заявление писать.
   Пленник, который был ни жив ни мертв от страха, издал тихий скулящий звук
и отчаянно замотал головой, давая понять, что никуда не поскачет и ничего не
станет писать. Говорить он не отваживался, хорошо помня о  сделанном  Клювом
предупреждении. Клюв обернулся и уставился на него через плечо.
   - Ну, чего мычишь, недоносок? - снисходительно спросил он. -  Побежишь  к
мусорам?
   Длинноволосый снова замотал головой с таким энтузиазмом,  что  засаленные
патлы несколько раз хлестнули его по небритым щекам.
   - А если они  сами  к  тебе  придут  и  станут  спрашивать?  -  продолжал
неумолимый Клюв, поигрывая заряженным пистолетом.
   Пленник опять замотал головой, не сводя слезящихся глаз с оружия.
   - И что ты предлагаешь? - насмешливо поинтересовался  Клюв.  -  Отпустить
тебя, что ли? Вот ты бы на моем месте что сделал - отпустил?
   Длинноволосый энергично закивал,  шмыгая  носом.  По  его  щекам  потекли
слезы, губы задрожали, кривясь в умильной улыбке. Клюв  недоверчиво  покачал
головой.
   - Да? А вот мне кажется, что ты бы  меня  давно  пришил,  чтобы  за  свою
задницу не волноваться.
   Он бросил короткий взгляд на Чапая, и тот немедленно включился в игру.
   - Да ладно тебе, Клюв, - сказал он примирительно. - Чего ты привязался  к
человеку? Ты же видишь, он нормальный парень. Не орел, конечно, но зато свой
в доску, не  стукач  какой-нибудь.  Правда,  мужик?  -  Длинноволосый  снова
кивнул, с надеждой глядя на Чапая. - Ну вот, видишь! Пускай бы  шел  на  все
четыре стороны. Он же не виноват, что мы с тобой лоханулись. Ты посмотри  на
него! Он же все понимает. Понимаешь  ведь?  Видишь,  понимает.  -  Он  вдруг
грозно сдвинул брови к переносице и одним стремительным движением  подскочил
к пленнику, нависнув над ним, как грозовая туча.  -  Что  ты  понимаешь?!  -
рявкнул он. - Что ты понимаешь, сучья морда?! Ну, говори, что ты понимаешь!
   Пленник испуганно отшатнулся и непроизвольно пискнул.
   - Ий-я.., я.., н-не знаю, - с трудом выдавил он, бегая глазами  по  углам
помещения. Смотреть в потное и злое лицо Чапая он был не в силах. - Н-ничего
не знаю, - уже более уверенно добавил он, поняв, что нащупал верный путь.  -
Ничего не видел, целый день спал с бодуна...
   - А? - спросил Чапай, оборачиваясь к Клюву.
   - Ну, не знаю, - сказал тот, очень удачно копируя Канаша. - По  мне,  так
проще его все-таки замочить.
   - И вот вечно ты так, - ворчливо сказал Чапай,  -  замочить,  замочить...
Прямо маньяк какой-то. Ты к психиатру не обращался?
   - Фильтруй  базар,  -  процедил  Клюв.  В  его  темных  глазах  искрилось
тщательно подавляемое веселье, но пленник этого видеть, конечно же, не  мог,
а если бы даже и смог, то все равно не понял бы, что так развеселило  одного
из его мучителей. - Я так понял, что мочить ты  его  не  хочешь,  а  хочешь,
наоборот, отпустить. В группе я  старший,  но  мы  в  твоем  доме,  так  что
положение у нас получается примерно одинаковое, и приказывать мы друг  другу
не можем. Голосовать тоже бесполезно, потому как нас всего двое.  Получается
тупик. Что делать? Предлагаю его разыграть. У тебя карты с собой?
   - Всегда со мной, - ответил Чапай.
   - Мужики... - проскулил пленник. Клюв стремительно  обернулся  к  нему  и
ткнул его в лоб стволом пистолета.
   - Я что сказал? - рявкнул он. - Сиди и не вякай. Мы с Чапаем сейчас вроде
парламента, а ты как бы  народ.  И  нечего  лезть  своим  небритым  рылом  в
государственные дела. Развели, понимаешь, плюрализм. Сдавай, Чапай.
   Чапай принялся тасовать засаленную колоду, незаметно косясь на  пленника.
Длинноволосый позеленел, как лежалый покойник. Его била  крупная  дрожь,  по
лицу струился холодный пот, перемешанный со слезами,  которые  непроизвольно
текли из мутных поросячьих глазок. Из носа тоже текло, и с распухшей  нижней
губы свисала длинная нитка розовой слюны.  Он  был  полностью  раздавлен,  и
Чапаю стало противно, как будто  перед  ним  сидел  гигантский  слизняк,  на
которого невзначай наехал грузовик.
   - Ты не переживай, браток, -  говорил  тем  временем  Клюв,  обращаясь  к
пленнику. - Все не так уж плохо.  У  тебя  шикарные  шансы  -  пятьдесят  на
пятьдесят. Если Чапай выиграет, дадим тебе на пиво и  отпустим  с  миром.  А
если выиграю я, мы все сделаем быстро и почти не больно. Но мне, знаешь  ли,
в картах  не  везет.  Я  все  больше  по  бабам.  С  бабами  у  меня  полное
взаимопонимание, а вот карта меня не любит... Ну что, Чапай, вскрываемся?
   Он бросил свои карты на стол и с улыбкой посмотрел на напарника. Если  бы
эта игра велась всерьез, судьба длинноволосого была бы решена:  Клюв  набрал
ровно двадцать одно очко, в то время как у Чапая  оказалось  семнадцать.  Но
это был спектакль, который с  теми  или  иными  вариациями  разыгрывался  не
первый раз, и поэтому Чапай, торжествующе хлестнув своими картами по  крышке
стола, воскликнул:
   - Ага! Сколько раз я тебе говорил: не лезь ты играть, если фарта нету...
   Он вынул из кармана пружинный нож и подошел к пленнику.
   - Ну что, брателло, - сказал он, - повезло нам с тобой сегодня. Отыграл я
тебя, так что с тебя причитается. Только имей  в  виду:  если  что,  я  тебя
из-под земли достану. Я тебя выручил, я тебя в