о стопам своего дяди.
   Вот оно! Все ясно. Конечно, именно из-за этого они призвали его.
   Карамон давно ждал - нечто подобное должно произойти.
   Проклятие! Почему они не оставляют его в покое! Если бы Палин не настоял,
он ни за что не пришел бы сюда. Тяжело дыша, Карамон сверлил  взглядом  лицо
Юстариуса, пытаясь прочитать мысли колдуна. Но с таким же успехом он мог  бы
пытаться прочесть заклинательные книги сына.
   Юстариус, глава Конклава Чародеев, был самым могущественным  колдуном  на
Кринне. Облаченный в церемониальную мантию, он сидел  на  огромном  каменном
троне в центре полукруга, образованного точно  такими  же  высокими  мощными
креслами. Ничто, кроме седины в  волосах  и  морщин  на  лице,  не  выдавало
преклонного возраста чародея. Как и двадцать пять лет назад,  когда  Карамон
впервые встретился с ним, взгляд верховного мага был острым, а тело сильным,
если не считать искалеченной левой ноги. Взор Карамона невольно  остановился
на изуродованной ноге мага, и тот протянул было руку, чтобы  одернуть  ткань
мантии, но передумал и опустил руку, криво усмехнувшись. Наблюдающий за  ним
Карамон подумал, что  унизить  Юстариуса  можно,  пожалуй,  только  телесно.
Ущемить дух и честолюбие мага невозможно.
   Давным-давно Юстариус был главой только одного  ордена  волшебников  Алых
Мантий. Орден отвернулся и  от  зла,  и  от  добра,  чтобы  следовать  своим
собственным  путем,  путем  нейтралитета.  Сейчас  Юстариус   правил   всеми
чародеями в мире. Это были, по-видимому. Белые, Алые и Черные Мантии.
   Каждый колдун ордена обязан  был  присягнуть  на  верность  Конклаву  вне
зависимости от личных целей и желаний. Так поступили большинство  магов.  Но
был еще Рейстлин, который сделал иначе...
   Тогда главой Конклава являлся Пар-Салиан из ордена Белых Мантий.
   Воспоминания вновь укололи сердце Карамона.
   - Я не вижу ничего общего между моим сыном и тем, о чем  вы  толкуете,  -
сказал воин ровным, твердым голосом. - Если вы хотите  встретиться  с  моими
мальчиками, то они в той комнате, в которую вы нас поместили после  приезда.
Я уверен, что вы можете в любой момент перенести  их  сюда.  Итак,  если  мы
покончили со светскими  любезностями...  кстати,  а  где  же  Пар-Салиан?  -
спросил вдруг Карамон,  оглядев  темную  комнату  и  скользнув  взглядом  по
пустому трону рядом с Юстариусом.
   - Он оставил пост главы Конклава лет двадцать  назад,  -  важно  произнес
Юстариус, - сразу после... событий, участником которых ты был.
   Карамон вспыхнул, но промолчал. Ему показалось, что на тонких губах эльфа
промелькнула легкая улыбка.
   - Во главе Конклава  встал  я,  а  главой  ордена  Черных  Мантий  вместо
Ла-Донны выбрали Даламара за его опасную и героическую работу во время...
   - Тех событий, - резко закончил за него Карамон. - Мои поздравления!
   Губы Даламара изогнулись в сардонической усмешке, а Юстариус лишь кивнул,
явно не желая отвлекаться от предыдущей темы разговора.
   - Для меня было бы большой честью познакомиться  с  твоими  сыновьями,  -
заметил он холодно, - особенно с Палином. Мне кажется, молодой человек горит
желанием стать магом.
   - Да, он изучает магию, если вы это имеете  в  виду,  -  резко  отозвался
Карамон. - Я не знаю, насколько серьезно он относится  к  своим  занятиям  и
собирается ли посвятить Им всю жизнь. Мы с ним никогда это не обсуждали.
   Даламар насмешливо фыркнул в ответ, но Юстариус мягко положил свою ладонь
на руку эльфа.
   - В таком случае, может быть, мы не правильно поняли то, что  слышали  об
устремлениях Палина?
   - Может быть, - процедил Карамон  сквозь  зубы.  -  Мы  с  Палином  очень
близки. - Голос его чуть потеплел. - Я знаю, он бы доверился мне.
   - Это вдохновляет - в  наши  дни  видеть  человека,  искренне  и  открыто
говорящего о любви к своим детям... - начал колдун мягко.
   - Ба! - перебил его Даламар, сбросив с руки ладонь мага. - Ты  мог  бы  с
тем же успехом сказать, что тебя вдохновляет видеть  человека  с  выколотыми
глазами! Ты, Карамон, был слеп много лет, когда твой брат  вынашивал  темные
замыслы и пока дело не оказалось почти непоправимым.
   Теперь ты слеп в отношении собственного сына...
   - Мой сын - хороший мальчик. Разница между ним и Рейстлином такая же, как
между серебристой и черной луной! Он не вынашивает никаких замыслов! Да  что
вы знаете о нем, вы... изгои! - Карамон в гневе вскочил.
   Воителю было за пятьдесят, но он был еще очень силен, так  как  постоянно
тренировался, обучая своих сыновей боевым искусствам. Он схватился  за  меч,
позабыв, что в Башне Высшего Волшебства ничто ему не поможет и что он так же
беспомощен, как овражный гном, столкнувшийся с драконом. -  А  что  касается
темных замыслов, то ты, Даламар, хорошо служил своему  господину,  разве  не
так?  Рейстлин  многому  тебя  научил.  Наверное,  тому,  о  чем  мы  и   не
подозреваем!
   - И я все еще ношу на своем теле след от его руки!  -  закричал  Даламар,
тоже вскакивая. Разорвав черную мантию, он обнажил грудь. На темной  гладкой
коже эльфа были видны пять ран, словно следы от пяти пальцев,  и  из  каждой
сочилась струйка крови, блестя на холодном свету. - Двадцать пять лет я живу
с этой болью...
   - Мне тоже больно, -  тихо  произнес  Карамон,  чувствуя,  как  душа  его
сжимается от страшных воспоминаний. - Зачем вы призвали меня сюда?  Чтобы  и
мои раны открылись и так же кровоточили?
   - Господа, прошу вас, - мягко, но властно произнес Юстариус. -  Следи  за
собой, Даламар. А ты,  Карамон,  сядь,  пожалуйста.  Не  забывайте,  что  вы
обязаны жизнью друг другу. Вы должны уважать существующую между вами связь.
   Эльф, запахнув разорванную мантию, сел. Карамон, пристыженный и сердитый,
тоже сел, откинувшись на спинку кресла и  стараясь  придать  лицу  спокойное
выражение. Ведь он клялся, что не позволит взять над собой  верх,  и  вот  -
потерял самообладание! Рука его осталась на рукояти меча.
   - Прости его, Даламар, - попросил Юстариус, снова кладя ладонь на смуглую
руку эльфа. - Он поддался ненависти и гневу. Ты прав, Карамон.
   Твой сын Палин - хороший мальчик. Хотя лучше  говорить  "человек",  а  не
"мальчик", ведь ему уже двадцать.
   - Только что исполнилось, - пробормотал Карамон, враждебно  посмотрев  на
колдуна.
   Верховный маг продолжал, не обращая внимания на колючий взгляд воителя:
   - И он, как ты  говоришь,  не  похож  на  Рейстлина.  Возможно.  Он  ведь
самостоятельный  человек,  родившийся  при  других  обстоятельствах,   более
счастливых, нежели те, с которыми столкнулись ты и  твой  брат-близнец.  Все
говорят, что Палин красив, добр и силен. На  нем  не  лежит  бремя  тяжелого
недуга, как на Рейстлине. Он предан своей семье,  особенно  братьям.  Те,  в
свою очередь, преданы ему. Не так ли?
   Карамон кивнул, не в силах вымолвить ни слова из-за внезапно подкатившего
к горлу кома. Взгляд Юстариуса стал вдруг пронизывающим. Он покачал головой:
   - Но кое в чем ты действительно слеп, Карамон.  О,  не  так,  как  сказал
Даламар. - Лицо Карамона вновь покраснело от гнева. - Нет, не  так,  как  ты
был слеп к злым делам брата. Это слепота, которой страдают все  родители.  Я
знаю. - Чародей улыбнулся и печально пожал плечами. - У меня есть дочь.
   Взглянув украдкой на Даламара,  верховный  маг  вздохнул.  Красивые  губы
эльфа сложились в едва заметную улыбку, и он  молчал,  уставившись  во  мрак
комнаты. . - Да, мы, родители, бываем слепы, - прошептал Юстариус, -  и  это
бывает некстати. - Наклонившись вперед, верховный маг  сцепил  пальцы.  -  Я
вижу, ты все сильнее беспокоишься, Карамон. Как  ты  догадался,  мы  позвали
тебя сюда не просто так. Боюсь, нужно что-то делать с твоим сыном.
   "Так и есть", - подумал Карамон, холодея. Вспотевшая рука нервно  сжимала
и разжимала рукоять меча.
   - Мне нелегко говорить об этом. Я буду резок и прям. -  Юстариус  глубоко
вздохнул, его лицо стало серьезным и печальным, тень страха легла на него. -
У нас есть доказательства, что дядя Палина, твой брат-близнец Рейстлин, жив.
Глава 2

   - У меня мороз по коже от этого места! - тихо  проговорил  Танин,  искоса
поглядывая на младшего брата.
   Палин притворился, что не расслышал замечания, и  сидел,  уставившись  на
языки пламени в камине, медленно потягивая из чашки темный, как смола, чай.
   - О, именем Бездны, прошу тебя, сядь! - сказал  Стурм,  бросив  в  Танина
несколько кусочков хлеба. - Ты доходишься, что пол провалится, а что там под
нами, одни боги знают!
   Танин лишь  нахмурился,  покачав  головой,  и  продолжал  расхаживать  по
комнате.
   - Клянусь бородой Реоркса, брат! - продолжал Стурм с  набитым  ртом  так,
что его трудно было понять. - Это местечко могло бы сойти за комнату в одной
из лучших гостиниц в самом Палантасе, а ты  думал,  мы  окажемся  в  темнице
драконидов. Хорошая пища, отличный эль, - он долгим глотком запил сыр,  -  и
наверняка мы нашли бы здесь приятную компанию, если бы ты не  вел  себя  как
болван!
   - Увы, мы не в Палантасе и вообще  не  в  гостинице,  -  сказал  Танин  с
сарказмом в голосе, поднимая с пола кусок хлеба. Раскрошив хлеб в руках,  он
стал раскидывать его по комнате, - Мы в Башне Высшего Волшебства в  Вайрете.
Сидим в заколдованной комнате, чертовы двери не открываются, нам  не  выйти.
Мы не знаем, что эти колдуны сделали с отцом, а ты только и думаешь,  что  о
сыре и эле!
   - Не только, - тихо  ответил  Стурм,  с  беспокойным  взглядом  кивнув  в
сторону младшего брата. Палин все еще сидел уставившись в огонь.
   - Да, - подхватил Танин мрачно, - я тоже думаю о нем! Он виноват  в  том,
что мы здесь! - Танин вновь принялся расхаживать взад и вперед  по  комнате,
всякий раз угрюмо пиная ножку стола. Увидев, как  Палин  вздрогнул  от  слов
брата, Стурм вздохнул и вернулся к своим упражнениям  в  меткости,  стараясь
попасть кусочками хлеба между лопатками Танина.
   Двух старших братьев можно было принять за близнецов,  так  они  походили
друг на друга. В действительности между ними был  год  разницы  в  возрасте.
Двадцатичетырехлетний   Танин   и   двадцатитрехлетний   Стурм    выглядели,
действовали и даже думали похоже.  Карамон  дал  им  имена  в  честь  своего
лучшего друга Таниса Полуэльфа и рыцаря-героя  из  Соламнии  Стурма  Светлый
Меч. Танин и Стурм часто разыгрывали из себя  близнецов,  и  самое  приятное
развлечение для них было, когда люди по ошибке принимали одного за другого.
   Рослые и сильные, они унаследовали от отца  великолепное  телосложение  и
открытое, честное лицо. От матери, разбившей в юности немало мужских сердец,
братья получили рыжие кудри и лукавые зеленые  глаза,  которые  повергали  в
такое смятение женщин. Тика Вэйлан, одна из красавиц Кринна и  прославленная
воительница, немного располнела с тех времен, когда  кастрюлей  дубасила  по
головам драконидов. Но  разухабистые  гуляки  по-прежнему  оборачивались  ей
вслед, когда она в пышной белой с низким вырезом блузе обслуживала столы.  И
мало кто покидал  трактир  "Последний  Приют",  не  вздохнув  от  зависти  к
счастливчику Карамону.
   Глаза Стурма озорно блеснули, он взглянул на Палина - тот не  смотрел  на
него, - тихо подкрался к поглощенному мыслями Танину  и  вытащил  свой  меч.
Стурм воткнул меч в пол под ноги Танину в тот момент, когда брат  повернулся
и пошел. Споткнувшись о меч. Танин рухнул на  пол  с  таким  грохотом,  что,
казалось, содрогнулась вся Башня.
   - Ах ты, тупоголовый овражный гном! - заорал Танин, поднявшись на ноги  и
бросаясь на брата, пытавшегося  увернуться.  Схватив  хохочущего  Стурма  за
воротник. Танин повалил его на стол, который  тут  же  опрокинулся  на  пол.
Танин уселся верхом на Стурма, и началась  их  обычная  шуточная  потасовка.
Такие разминки братьев превратили в щепки несколько трактиров в Ансалоне.
   Но тихий голос Палина помешал борьбе:
   - Прекратите немедленно, вы оба!  Не  забывайте,  где  вы  находитесь!  -
напряженно произнес он, поднимаясь с места.
   - Я помню, где я нахожусь, - угрюмо посмотрел на брата Танин.
   Высокий, как старшие братья, Палин был хорошо сложен. Но склонный  больше
к учению, чем к боевым искусствам, он не развил  такую  мускулатуру,  как  у
Танина и Стурма. Он тоже унаследовал волосы  матери,  но  не  ярко-рыжие,  а
другого оттенка, скорее  темно-каштановые.  Длинные  волосы,  зачесанные  на
пробор пряди, спускались по плечам мягкими волнами. Но было что-то в лице  и
руках Палина, напоминавшее порой его родителям то, что  они  хотели  забыть.
Стройный, с проницательным умным взглядом, который, казалось, видел  каждого
насквозь, Палин чем-то походил на своего дядю.
   Если не лицом, то выражением глаз. А уж руки Палина  были  совсем  как  у
Рейстлина. Тонкие, изящные, с ловкими,  проворными  пальцами,  перебирающими
хрупкие  колдовские  инструменты  с  таким  искусством,  что  Карамон  часто
разрывался между гордостью за сына и грустью, глядя на его манипуляции.
   Сейчас руки Палина были сжаты в кулаки, и он свирепо смотрел на  братьев,
лежащих  на  полу  среди  пролитого  эля,  кусков  хлеба,  разбитой  посуды,
недоеденного сыра и обломков стола.
   - Тогда попытайтесь вести себя по крайней мере с  достоинством!  -  резко
проговорил Палин.
   - Я помню, где я нахожусь, - повторил Танин сердито. Поднявшись на  ноги,
он подошел к Палину и с укором посмотрел ему в глаза. - И я помню,  кто  нас
сюда привел! Эти проклятые деревья, которые нас чуть не прикончили...
   - Ничто в Вайретском лесу вам не грозит, - произнес Палин, с  отвращением
глядя на беспорядок на полу. - Я говорил вам, но вы же не слушали меня. Этим
лесом управляют волшебники балини. Он защищают их от незваных гостей. А  нас
сюда пригласили. Деревья нас пропускали, не причинив никакого вреда. Голоса,
которые вы слышали, нашептывали, чтобы поселить страх в  вашем  сердце.  Лес
волшебный...
   - Послушай, Палин, - перебил Танин  "голосом  Старшего  Брата",  как  это
называл  Стурм.  -  Почему  ты  просто-напросто  не  бросишь  все  это  свое
колдовство? Ты причиняешь, боль отцу и матери, отцу больше всего.  Ты  видел
его лицо, когда мы  прискакали  сюда!  Одни  боги  знают,  чего  стоило  ему
вернуться в это место.
   Вспыхнув, Палин отвернулся, кусая губы.
   - Оставь братишку  в  покое,  понял,  Танин!  -  сказал  Стурм,  прочитав
страдание на лице младшего брата.
   Стерев со штанов эль, Стурм Как-то стыдливо пытался восстановить  стол  -
безнадежная затея, учитывая, что тот превратился в щепки.
   - У тебя были задатки хорошего воина, братишка, - сказал Танин убеждающе,
положив руку на плечо Палина и не обращая внимания на Стурма.
   - Давай, малыш. Скажи им всем, - Танин неопределенно махнул рукой, -  что
ты передумал. Тогда мы сможем уехать домой из этого проклятого места.
   - Мы понятия не имеем, зачем они нас сюда пригласили, -  возразил  Палин,
сбрасывая с плеча руку брата. - Возможно, я здесь вообще ни при чем! С какой
стати? - произнес он  запальчиво.  -  Я  еще  только  учусь.  Я  буду  готов
выдержать испытание лишь через несколько лет... благодаря отцу и  матери,  -
добавил он шепотом. Танин  не  расслышал  этого,  но  невидимый  наблюдатель
слышал все.
   - Да? И я, получается, чуть ли не людоед, - сердито возразил Танин.
   - Не отворачивайся, когда я разговариваю с тобой, Палин...
   - Да оставь ты меня в покое!
   - Эй вы оба... - вмешался было миротворец Стурм, но  в  этот  момент  три
брата внезапно обнаружили, что они в комнате не одни.
   Позабыв все ссоры, братья действовали мгновенно. Стурм, положив  руку  на
рукоять меча, вскочил на ноги с быстротой кошки и  присоединился  к  Танину,
который  заслонил  собой  безоружного  Палина.  Незваный  гость,   как   все
волшебники, не имел при себе ни меча, ни щита,  ни  доспехов.  Однако  Танин
мгновенно нащупал скрытый под одеждой  кинжал,  а  в  памяти  уже  крутилось
несколько защитных заклинаний, которые он сумел кое-как выучить.
   - Кто вы такой? - резко произнес Танин, таращась  на  стоящего  в  центре
запертой комнаты человека. - Как вы проникли сюда?
   - Что  касается  того,  как  я  проник  сюда,  -  располагающе  улыбнулся
незнакомец, - то в Башне Высшего Волшебства нет стен для тех, кто  знаком  с
магией. А зовут меня Дунбар Помощник Властелинов из Северного Эргота.
   - Что вам нужно? - тихо спросил Стурм.
   - Нужно? Всего лишь убедиться, что вам здесь удобно, - ответил Дунбар.  -
Вы мои гости.
   - Вы... волшебник? - изумленно спросил Танин, и даже Палин, казалось, был
слегка ошеломлен.
   Среди  собратьев-волшебников,  преимуществом  которых   были   умственные
способности, но не мускульная сила, этот человек безусловно был исключением.
Высокий, как Танин, с могучей грудной  клеткой,  которой  позавидовал  бы  и
Карамон. Под блестящей черной кожей на груди вздувались мускулы. Он мог  бы,
казалось, подхватить здоровяка Стурма  на  руки  и  с  легкостью  носить  по
комнате, как ребенка.  Одет  он  был  не  в  мантию,  а  в  яркие  шаровары.
Единственный намек на то, что он волшебник, пожалуй, исходил из  висящих  на
поясе мешочков и белого кушака, опоясывающего мощный торс.
   Дунбар захохотал так, что посуда задребезжала.
   - Да, я волшебник, - сказал он.
   Он проговорил слова команды, и сломанный  стол  с  невероятной  скоростью
сложился из обломков, пролитый эль исчез с пола, разбитый кувшин вновь  стал
целым и прыгнул на стол, где вскоре запенился свежим напитком.
   Появились жареное оленье бедро, ароматная буханка хлеба и  разные  другие
лакомства, от чего у Стурма потекли слюнки, и даже Танин охладил  свой  пыл,
хотя и продолжал смотреть с подозрением.
   -  Располагайтесь,  -  пригласил  Дунбар,  -  и  давайте  перекусим.   Не
беспокойся за отца, - добавил он, когда Танин открыл было рот, чтобы  что-то
сказать. - Он совещается по важным вопросам с главами двух  других  Орденов.
Садитесь! Садитесь! - Он усмехнулся, белые зубы блеснули на черном  лице.  -
Или, может быть, мне заставить вас сесть?.
   На это Танин отпустил рукоять меча и подвинул к себе  стул,  но  есть  не
стал, а сидел, враждебно взирая на Дунбара. Стурм, однако, принялся за еду с
большим аппетитом. Только Палин остался стоять, скрестив руки на груди.
   - Прошу, Палин, -  сказал  Дунбар  более  мягко,  взглянув  на  юношу,  -
располагайся. Вскоре мы присоединимся к твоему отцу, и ты  узнаешь  причину,
почему мы пригласили вас сюда. А пока прошу разделить со мной, хлеб-соль.
   - Благодарю, господин, - сказал Палин, почтительно поклонившись.
   - Дунбар, Дунбар, - махнул рукой волшебник. -  Вы  мои  гости.  Не  будем
соблюдать условности.
   Палин сел и начал есть, но было  очевидно,  что  делал  он  это  лишь  из
вежливости. Дунбар и Стурм, однако, наверстали то, чего  не  съел  Палин,  и
Танин вскоре оставил взятую на себя роль  защитника,  соблазнившись  запахом
лакомств и видом того, как другие наслаждаются едой.
   - Вы...  вы  сказали,  главы  двух  других  Орденов,  госп...  Дунбар,  -
осмелился произнести Палин. - Вы...
   - Глава Ордена Белых Мантий. Да. - Дунбар откусил  кусок  хлеба  сильными
зубами, запив его долгим глотком эля. - Я занял  этот  пост  после  отставки
Пар-Салиана.
   - Глава Ордена? - Стурм взглянул на великана  с  благоговением.  -  Но  в
какой области вы колдуете? Чем вы занимаетесь?
   - Держу пари, это посерьезней, чем отдирать крылья  у  летучих  мышей,  -
пробормотал Танин с набитым мясом ртом.
   Папина это, похоже, шокировало, он, нахмурившись, посмотрел на брата.
   Но Дунбар лишь снова захохотал.
   - Здесь ты прав! - воскликнул он. - Я Морской  волшебник.  Мой  отец  был
капитаном корабля, дед тоже. Но мне это не интересно. Мое искусство - магия,
а сердце принадлежит морю, вот я  и  вернулся  к  нему.  Теперь  я  управляю
волнами и могу поднять ветер или утихомирить шторм. Могу накрыть судно врага
мертвым штилем так,  что  мы  обгоним  его,  или  пустить  пламя  на  палубу
противника, когд