чно, нет, ваше превосходительство, - с улыбкой поклонился  капитан.
- Не желаете ли проверить корабельный журнал? - показал он на свою каюту.
   - Да, благодарю вас, - жестко сказал таможенник.  Они  ушли  с  палубы  в
капитанскую каюту. Дверь за ними захлопнулась.
   - Плоды! Я хочу получить мои плоды!  -  тараторил  торговец,  возбужденно
бегая по палубе. Он запутался в канатах и чуть не упал в открытый люк.  Один
из членов команды отбуксировал его прямым курсом к лейтенанту, который  умел
разбираться с подобными делами.
   - Я требую мои плоды! - задыхаясь, говорил торговец.
   - Прошу прощения, сударь, - ответил лейтенант, вежливо поклонившись  ему,
- но мы не можем разгрузить корабль, пока не получим дозволения таможни.
   - И сколько же мне ждать? - терзаясь душой, спросил торговец.
   Лейтенант бросил взгляд на капитанскую каюту. "Стаканчика  этак  три",  -
прикинул он.
   - Могу заверить вас, сударь... - начал было он. Купец принюхался.
   - Я чувствую запах! Пуа. Подгнивают!
   - Наверное, это рабы смердят, сударь, - сказал лейтенант  с  невозмутимым
лицом.
   - По крайней  мере,  дайте  мне  посмотреть  на  мой  груз,  -  взмолился
торговец, вынимая платок и вытирая лицо.
   Лейтенант немного подумал и согласился, что это можно сделать.  Он  повел
торговца  через  палубу  к  лестнице,  ведущей  в  трюм.  Они  прошли   мимо
пассажиров,  стоявших  вдоль  поручней,  приветственно   махая   друзьям   и
родственникам, пришедшим их встретить. Пассажирам тоже нельзя было сойти  на
берег, покуда их не допросят и не осмотрят их багаж.
   - Рыночная цена на пуа сейчас небывало  высока,  -  говорил  торговец,  с
трудом поспевая за лейтенантом. Спеша за ним, он  перепрыгивал  через  бухты
канатов, спотыкался, обходил винные  бочонки.  -  Из-за  пиратских  налетов,
конечно же. Это первая за двенадцать циклов партия пуа, которая добралась до
Паксара. Я получу огромные барыши!  Если  только  они  не  сгнили...  Матерь
Пресвятая!
   Перепуганный торговец вцепился в лейтенанта и чуть не  опрокинул  его  за
борт.
   - Л-люди! - дрожащим голосом проговорил он.
   Лейтенант, глянув на побледневшее, с выпученными глазами  лицо  торговца,
потянулся к мечу, высматривая в небе драконов.  Он  ожидал  увидеть  там  по
меньшей, мере целую их армаду. Но там были только облака.  Лейтенант  мрачно
воззрился на торговца. Тот по-прежнему трясся и показывал куда-то пальцем.
   Он действительно увидел людей. Двоих. Два  пассажира  стояли  поодаль  от
прочих. Люди были  одеты  в  длинные  черные  плащи.  Их  лица  были  скрыты
капюшонами - тот, что был ростом пониже, надвинул его особенно глубоко. Хотя
купец не мог видеть их лиц, он узнал в них людей. Ни у одного эльфа не  было
таких широких и мускулистых плеч, как у того, кто был повыше, и никто, кроме
людей, не мог носить одежды из такой грубой ткани да еще такого зловещего  и
несчастливого цвета, как черный. На борту  все,  даже  люди-рабы,  старались
держаться от них подальше.
   Лейтенант бросил меч в ножны с выражением чрезвычайной досады на лице.
   - Сюда, сударь, - сказал он торговцу, подталкивая разинувшего  рот  эльфа
вперед.
   - Но они... они же шатаются здесь свободно!
   - Да, сударь,  -  сказал  лейтенант.  Эльф  уставился  на  людей,  словно
зачарованный, и чуть не полетел в открытый люк.
   - Мы пришли, сударь. Смотрите, куда идете. Нам не хотелось бы,  чтобы  вы
упали и свернули себе шею, - сказал лейтенант, возводя очи горе  и,  видимо,
прося у небес сил устоять перед искушением самому сделать это.
   - Но разве они не должны быть в кандалах? В цепях или в чем  там  еще?  -
спросил торговец, осторожно спускаясь в трюм по лестнице.
   - Вероятно, сударь, - ответил лейтенант, собираясь спускаться  следом.  -
Но нам это запрещено.
   - Запрещено? - торговец с возмущенным видом  остановился.  -  Никогда  не
слышал такого. Кто это запретил?
   - Кенкари, сударь,  -  невозмутимо  ответил  лейтенант,  с  удовольствием
наблюдая за тем, как торговец бледнеет.
   - Матерь Пресвятая, - снова сказал эльф, но уже с  большим  почтением.  -
Почему же? - шепотом спросил он. - Если это не секрет, конечно.
   - Нет-нет. Эти двое из тех, кого люди называют "мертвыми  монахами".  Они
совершают святое паломничество  в  Храм,  и  им  позволено  беспрепятственно
доехать до Храма и вернуться, но при условии, что они  не  будут  ни  с  кем
разговаривать.
   - Мертвые монахи... Никогда бы не подумал... - сказал торговец, спускаясь
в трюм, где и нашел свои плоды пуа -  совершенно  крепкие,  хотя  и  немного
помятые вследствие трудного путешествия.
   Из капитанской каюты появился, отирая губы, таможенный чиновник. Щеки его
были сейчас куда розовее, чем до того, как он вошел в  каюту,  а  в  области
нагрудного кармана появилась заметная  выпуклость.  Лицо  его  было  уже  не
усталым, а довольным. Теперь  таможенник  занялся  пассажирами,  нетерпеливо
ожидавшими позволения сойти на берег. И тут лицо его помрачнело.
   - Кирские монахи, а?
   - Да, ваше превосходительство, - отозвался капитан. - Поднялись на борт в
Сунтасе.
   - Сложности с ними были?
   - Нет, ваше превосходительство. У  них  отдельная  каюта.  Сейчас  они  в
первый  раз  вышли  из   нее.   Кенкари   приказали   нам   довезти   их   в
неприкосновенности, - напомнил капитан все еще хмурому чиновнику. - Их особы
священны.
   - Ага, а для вас священна ваша прибыль, - сухо добавил чиновник. - Уж вы,
несомненно, содрали с них десятикратную плату.
   - Надо же  как-то  зарабатывать  на  жизнь,  ваше  превосходительство,  -
неопределенно пожал плечами капитан.
   Таможенник тоже пожал плечами. В конце концов, он свою долю получил.
   - Полагаю, мне придется задать им несколько  вопросов.  -  Таможенник  от
одной этой мысли брезгливо поморщился и вынул из кармана носовой  платок.  -
Мне-то можно задавать им вопросы? - нерешительно добавил он.  -  Кенкари  не
сочтут это оскорблением?
   - Конечно же, нет, ваше превосходительство. Да и  прочим  пассажирам  это
понравится.
   Таможенник   облегченно   вздохнул,   убедившись,   что   не    совершает
какого-нибудь ужасного нарушения этикета, и решил как можно скорее покончить
с неприятным для него разговором. Он подошел  к  двум  монахам,  по-прежнему
стоявшим на отшибе ото всех. Они  молча  поклонились.  Эльф  остановился  на
расстоянии вытянутой руки от них, закрыв платком нос и рот.
   - Откуда вы? - резко спросил таможенник на ломаном эльфийском.
   Монах снова поклонился, но не ответил. Таможенник нахмурился, но  капитан
торопливо подошел к нему и зашептал ему на ухо:
   - Им запрещено разговаривать.
   - Ах, да. - Таможенник немного подумал. - Ты говорить со мной,  -  сказал
он, хлопнув себя по груди. - Моя есть начальник.
   - Мы с Питриновой  Ссылки,  ваше  превосходительство,  -  сказал  высокий
монах, снова поклонившись.
   - Куда вы едете? - спросил таможенник, старательно не замечая  того,  что
этот человек прекрасно говорит по-эльфийски.
   -   Мы   совершаем   святое   паломничество   в   Храм   Альбедо,    ваше
превосходительство, - ответил первый монах.
   - Что в суме? - Таможенник грозно  посмотрел  на  грубые  мешки,  которые
держали монахи.
   - Это вещи, которые просиди нас привезти наши братья, - травы, снадобья и
прочее. Не хотите ли посмотреть? - смиренно спросил монах и открыл суму.
   Оттуда пахнуло  смрадом  разложения.  Можно  себе  представить,  что  там
находилось! Чиновник подавился, покрепче прижал платок  к  губам  и  замотал
головой.
   - Убери эту дрянь! Всех нас  перетравишь!  А  твой  приятель,  почему  он
ничего не говорит?
   - У него нет губ, ваше превосходительство, а также части  языка.  Ужасный
несчастный случай. Не желаете ли посмотреть...
   Таможенник в ужасе отскочил. Теперь он заметил, что руки  второго  монаха
скрыты черными перчатками и что его пальцы скрючены и покорежены.
   - Нет уж! Вы, люди, чересчур безобразны, - пробормотал  он,  правда,  про
себя. Не стоило оскорблять Кенкари, которые по какой-то  непонятной  причине
были в союзе с этими упырями. - С тобой все.  У  вас  пять  циклов  на  ваше
паломничество. Отдай свои бумаги портовым властям вон в том доме, чтобы  вам
разрешили идти.
   - Да, ваше превосходительство, - ответил монах, по-прежнему кланяясь.  Он
поднял оба мешка, закинул их на плечо и пошел, поддерживая  второго  монаха.
Шел он медленно, шаркая ногами,  согнув  спину.  Монахи  шли  к  сходням,  а
пассажиры, команда и рабы старались держаться от них как можно дальше.
   Таможенник вздрогнул.
   - У меня даже мурашки по  коже  пошли,  -  сказал  он  капитану.  -  Могу
поспорить, вы довольны, что отделались от них.
   - Это уж точно, ваше превосходительство, - ответил капитан.
   Хуго и Иридаль без всяких сложностей получили бумаги, которые  давали  им
право оставаться в королевстве Паксария в течение пяти  циклов,  после  чего
они должны были уехать, иначе их возьмут под стражу <Королевство Паксария на
континенте Аристагон является территорией эльфов клана Паксар. Самый большой
город Паксарии - Паксайя. Это портовый город. Хотя Паксар объединен  ныне  с
эльфами клана Трибус, Паксарам  позволено  якобы  управлять  их  собственным
королевством. Титул короля Паксара всего  лишь  номинальный,  однако  король
женат на одной из многочисленных дочерей императора Агах-рана>. Даже Кенкари
не смогли бы защитить своих братьев-монахов, если те  задержались  бы  здесь
сверх отпущенного им срока.
   Историю возникновения союза двух религиозных  сект  враждующих  почти  от
начала Аристагона рас можно было проследить вплоть до  времен  Кренки-Анрис,
эльфийки из клана Кенкари, которая открыла тайну магического  уловления  душ
умерших. В это время, вскоре после того, как менши были выселены из Верхнего
Царства, люди еще жили на Аристагоне, и хотя отношения  между  двумя  расами
быстро ухудшались, некоторые из людей и эльфов все же поддерживали дружеские
отношения и общение.
   Среди них был маг из людей, который много лет был знаком с Кренкой-Анрис.
Люди прознали о новой эль-фийской магии, которая  позволяла  сохранять  души
ушедших, но раскрыть ее тайну люди не могли. Кенкари хранили  эту  священную
тайну. Однажды этот маг, человек ученый,  пришел  к  Кренке-Анрис  молить  о
помощи. Он сказал, что жена его умирает. Он не мог перенести эту потерю.  Не
спасут ли Кенкари ее душу, если не могут спасти ее тело?
   Кренка-Анрис сжалилась над своим другом. Она пошла  с  ним  и  попыталась
уловить душу  умирающей  женщины.  Но  магия  Кенкари  не  подействовала  на
человека. Женщина умерла, и душа  ее  отлетела.  Ее  убитого  горем  супруга
охватила  навязчивая  идея  попытаться  уловлять  души  умерших  людей.   Он
странствовал по островам Аристагона, иногда и по пустынным землям Срединного
Царства, приходил к каждому смертному одру, бродил среди чумных  и  по  полю
битвы, пытаясь различными магическими способами уловлять души  умерших  -  и
все безуспешно.
   Во время своих странствий он приобрел последователей, которые  продолжили
его дело после того, как сам маг умер и его собственная душа отлетела прочь,
несмотря на отчаянные усилия его последователей  уловить  ее.  Последователи
его, называвшие себя Кирскими монахами,  продолжили  его  поиски  в  попытке
обретения магии, но из-за своего обыкновения приходить в дом бок  о  бок  со
смертью они становились все более непопулярны среди  людей.  Пошли  слухи  о
том, что они приносят смерть, и на них стали часто нападать  и  выгонять  из
домов и деревень.
   Чтобы защититься, Кирские монахи объединились и стали жить  в  уединенных
уголках Срединного Царства. Их попытки найти способ уловления  душ  свернули
на темный путь. Потерпев неудачу среди живых, Кирские монахи начали  изучать
мертвых в надежде понять,  что  происходит  с  душой  после  того,  как  она
покидает тело. Теперь они охотились за трупами, особенно  за  теми,  которые
живые оставляли в небрежении.
   Кирские монахи продолжали держаться особняком, насколько возможно избегая
общения с чужаками, гораздо более занимаясь мертвыми, чем  живыми.  Хотя  на
них по-прежнему смотрели  с  отвращением,  но  уже  без  страха.  Они  стали
признанными и даже желанными членами  общества.  Со  временем  они  оставили
поиск  магического  способа  уловления  душ,  вместо  этого  обратившись   к
поклонению смерти.
   И хотя через века взгляды Кенкари и Кирских монахов  на  жизнь  и  смерть
стали расходиться и были теперь весьма далекими, ни те, ни другие никогда не
забывали, что оба древа выросли из единого семени. Кенкари  были  среди  тех
немногих чужаков, которым дозволялось входить в Кирскую обитель,  а  Кирские
монахи были  единственными  из  людей,  .которые  могли  безопасно  посещать
эльфийские земли.
   Хуго, который вырос среди Кирских монахов, знал об этих связях и понимал,
что только под видом монахов они смогут безопасно  проникнуть  в  эльфийские
земли. Он и раньше успешно  использовал  это,  и  перед  уходом  из  обители
позаботился о том, чтобы припасти две черные рясы для себя и для Иридаль.
   В орден не принимали женщин, и  потому  было  необходимо,  чтобы  Иридаль
прятала руки и лицо, а  также  избегала  разговоров.  Это  было  не  слишком
сложно, поскольку эльфийское право запрещало Кирским монахам разговаривать с
эльфами. Да и ни один эльф не нарушил бы запрет. Эльфы  смотрели  на  них  с
отвращением и суеверным страхом, что позволяло Хуго и Иридаль  странствовать
без помех.
   Чиновник в портовой канцелярии выставил их с оскорбительной поспешностью,
швырнув им их бумаги с безопасного расстояния.
   - Как нам найти Храм Альбедо? - на хорошем эльфийском спросил Хуго.
   - Не понимаю. - Эльф покачал головой.
   - Ну тогда по какой дороге лучше всего  добраться  до  гор?  -  настаивал
Хуго.
   - Не говорить людской, - ответил эльф, отвернулся и вышел.
   Хуго вспыхнул, но ничего не сказал и не  стал  дальше  спорить.  Он  взял
бумаги, засунул их за веревку, которой он был подпоясан, и  снова  вышел  на
шумные улицы портового города Паксайи.
   Иридаль с благоговейным страхом и отчаянием смотрела из-под  капюшона  на
ряды домов, на извилистые  улицы,  на  толпы  народа.  Самый  большой  город
Волкарана легко вместился бы в рыночный район Паксайи.
   - Я и представить  себе  не  могла  такого  большого  и  густонаселенного
города! - прошептала она Хуго, хватаясь за его руку и придвигаясь поближе. -
Ты когда-нибудь бывал здесь прежде?
   - Так далеко в эльфийские земли меня мои дела не заводили,  -  ответил  с
мрачной ухмылкой Хуго.
   Иридаль в испуге глянула на бесчисленные пересекающиеся извилистые  улицы
города.
   - Как же мы найдем дорогу? Разве у тебя нет карты?
   - Только самого Имперанона. Все,  что  я  знаю,  так  это  то,  что  Храм
находится где-то в тех горах, - сказал Хуго, показывая на видневшиеся  вдали
на горизонте гряды гор. - Насколько я  знаю,  карта  улиц  этого  крысятника
никогда не составлялась. Большинство улиц тут не имеет названий,  а  если  и
имеет, то знают их  только  те,  кто  на  них  живет.  Мы  будем  спрашивать
направление. Идем.
   Они пошли по течению толпы,  двигаясь,  туда,  где,  как  казалось,  была
главная улица.
   - Похоже, что спрашивать о направлении будет довольно  трудно,  -  спустя
несколько мгновений шепотом заметила Иридаль. - Никто не подходит к нам! Они
только... пялятся...
   - Что поделаешь. Не бойтесь. Они не осмелятся причинить нам зло.
   Они продолжали идти  вдоль  улицы.  Их  черные  рясы  казались  дырами  в
разноцветном, ярком, живом  гобелене  идущей  по  своим  каждодневным  делам
эльфийской толпы. Где  бы  ни  появлялись  черные  фигуры,  привычная  жизнь
замирала.
   Эльфы переставали разговаривать, торговаться, смеяться или  спорить.  Они
замирали на бегу, останавливались на ходу. Казалось, жизнь замирала  в  них,
разве что глаза следили за двумя фигурами в черном, пока  те  шли  к  другой
улице, и там все повторялось сначала. Иридаль начало чудиться, что в руках у
нее плащ молчания и что она набрасывает его тяжелыми  складками  на  каждого
встречного, на все, что попадается им.
   Иридаль заглядывала, в глаза и видела в них ненависть, - к ее  удивлению,
ненависть не к тому, чем она была, а к тому, что она  несла  с  собой,  -  к
смерти. К напоминанию о смертности. Эльфы жили долго, но не бесконечно.
   Как казалось Иридаль, они с  Хуго  бесцельно  бродили  по  улицам,  хотя,
по-видимому, они шли к горам, пусть она уже  и  не  видела  их  за  высокими
домами.
   Наконец она поняла, что  Хуго  что-то  ищет.  Иридаль  заметила,  как  он
поворачивает из стороны в сторону окутанную  капюшоном  голову,  разглядывая
лавки и вывески на них по обе стороны узкой улочки.  Он  покинул  эту  улицу
безо всякой  видимой  причины  и  потащил  Иридаль  на  параллельную  улицу.
Остановился, разглядывая расходящиеся улицы, выбрал одну из них и  пошел  по
ней.
   Иридаль понимала, что сейчас напрасно  его  расспрашивать,  поскольку  он
наверняка ей не ответит. Но она вслед за Хуго стала  рассматривать  лавки  и
вывески на них. Рыночная площадь Паксайи делилась на районы. Рядом с  улицей
торговцев сукном лежала улица ткачей. Оружейники селились в  паре  кварталов
от лудильщиков, а лавки торговцев фруктами протянулись чуть ли не  на  милю.
Хуго повел ее по  улице,  образованной  лавками  торговцев  благовониями,  -
Иридаль чуть не задохнулась от запахов,  исходивших  из  парфюмерных  лавок.
Повернув налево, они вышли на улицу торговцев лечебными травами.
   Похоже,  Хуго  был  почти  у  цели.  Он  пошел  быстрее,  только  мельком
поглядывая на вывески на дверях лавок. Вскоре они прошли мимо самой  большой
лавки и, продолжая свой путь вниз по улице, направились  к  центру  Паксайи.
Здесь лавки были поменьше и погрязнее. Да и  толпы,  к  облегчению  Иридаль,
были не столь многочисленны, и народ здесь был победнее.
   Хуго бросил взгляд направо, наклонился к Иридаль.
   - Вам плохо, - прошептал он.
   Иридаль споткнулась,  послушно  схватилась  за  него,  пошатнулась.  Хуго
подхватил ее и посмотрел по сторонам.
   - Воды! - рявкнул он. - Прошу, дайте воды моему спутнику. Ему плохо.
   Те несколько эльфов,  что  были  на  улице,  испарились.  Иридаль  тяжело
повисла на руках Хуго. Он наполовину понес, наполовину поволок ее к крыльцу,
над которым  болталась  вылинявшая  вывеска  еще  одной  лавки,  торговавшей
целебными растениями.
   - Передохни здесь, - громко сказал он. - Я зайду попросить  воды.  Будьте
настороже, - еле слышно пробормотал он ей прежде, чем оставить ее.
   Иридаль молча кивнула, поглубже надвинула капюшон на  лицо,  однако  так,
чтобы видеть. Она вяло сидела там, где ее  оставил  Хуго,  тревожно  стреляя
глазами по сторонам. До сих пор ей не  приходило  в  голову,  что  их  могут
преследовать. Это казалось ей просто смехотворным, - сейчас  каждый  эльф  в
Паксайе знает и о них, и, возможно, о цели их путешествия, поскольку они  не
делали из этого тайны.
   Хуго вошел в  дверь,  не  закрыв  ее  за  собой.  Уголком  глаза  Иридаль
смотрела, как он подходит к прилавку. За  прилавком  тянулись  длинные  ряды
полок, уставленных склянками всевозможных форм, цветов и размеров, в которых
содержалось невероятное количество всяческих трав, порошков и снадобий.
   По своей природе эльфийская магия склонна к механике (то есть имеет  дело
с машинами) или к духовности (Кенкари). Эльфы  не  верят  в  то,  что,  если
смешать щепоть такой-то травки с  пригоршней  такого-то  порошка,  получится
прок, разве что при лечении. Лечебные снадобья не считаются магическими, это
просто полезная  вещь.  Эльф  за  прилавком  торговал  снадобьями.  Он  умел
приготавливать мази для лечения  фурункулов,  волдырей  и  золотухи,  делать
микстуры от кашля, бессонницы и сглаза. И, возможно,  под  прилавком  держал
пару любовных зелий.
   Иридаль не представляла, зачем Хуго сюда зашел. Но она была уверена,  что
уж ни