ивающие "славный  песик!"  и  "хороший
мальчик!" ни к чему не привели. Лимбек отчаялся.  Он  боялся,  что  его  бог
вот-вот умрет, и решился убедить собаку.
   - Послушай, - сказал он, - мы же не сделаем ему ничего плохого. Мы просто
хотим ему помочь! А для того чтобы помочь, надо вытащить его из этой  штуки.
Мы будем хорошо ухаживать за ним, честное слово!
   Пес перестал рычать. Он склонил голову набок,  насторожил  уши  и  слушал
гега, причем очень внимательно.
   - Ты можешь пойти с ним, - продолжал Лимбек. - Если что  не  так,  можешь
перегрызть мне глотку, я разрешаю!
   Пес сурово посмотрел на него.
   "Хорошо, я уступаю. Но имейте в виду, что мои зубы при мне!" -  Разрешил!
- весело сообщил Лимбек.
   - Кто разрешил? - спросила Джарре, но тут пес выпрыгнул из кабины к ногам
Лимбека.
   Геги тут же разбежались и попрятались. Одна лишь Джарре осталась на месте
- она ни за что не бросила бы своего любимого. Но пес и внимания не  обратил
на трепещущих гегов. Он смотрел только на хозяина.
   - Идите сюда! - пропыхтел Лимбек, ухватив бога за ноги. - Давай,  Джарре,
берись  за  этот  конец,  а  я  возьмусь  за  голову.   Так,   осторожней...
Осторожненько... Вот так...
   После того как Джарре преодолела страх перед псом, она была готова на все
- даже таскать бога за  ноги.  Она  бросила  испепеляющий  взгляд  на  своих
малодушных соратников, ухватилась за кожаные сапоги бога и потянула.  Лимбек
поддерживал бесчувственное тело и подхватил его за плечи.  После  этого  они
вместе опустили бога на пол.
   - Ох ты!  -  сказала  Джарре,  забыв  страх  от  жалости.  Она  осторожно
потрогала рану на голове и испачкала пальцы кровью. - Какой ужас!  Он  ранен
очень тяжело!
   - Я знаю, - ответил Лимбек с беспокойством. - А я еще  довольно  грубо  с
ним обошелся - мне пришлось вытащить его  из  его  корабля,  а  то  бы  ковш
раздавил нас.
   - Ой, какой он холодный! И губы синие... Будь он гегом, я сказала бы, что
он умирает. Но, может, боги все такие?
   - Нет, не думаю. Когда я его нашел, он такой не был. Ох,  Джарре,  неужто
он умрет? Это невозможно!
   Пес, услышав сострадание в  голосе  Джарре  и  увидев,  как  она  бережно
прикоснулась к его хозяину, лизнул ее руку и умоляюще уставился на нее.
   Джарре сперва вздрогнула, потом успокоилась, видя, что пес не  собирается
нападать на нее.
   - Ничего, не беспокойся. Все будет в порядке, - мягко сказала она и робко
погладила пса по голове. Пес позволил ей погладить себя и даже слегка махнул
хвостом.
   - Ты думаешь? - озабоченно спросил Лимбек.
   - Конечно! Смотри, вон, у него веки дрогнули! Джарре обернулась к  прочим
гегам и принялась отдавать приказания.
   - Во-первых, надо отнести его в теплое спокойное место, где  можно  будет
перевязать его и позаботиться о нем. Скоро уже пересменка. Нельзя, чтобы его
увидели...
   - Почему? - перебил ее Лимбек.
   - Потому! Сперва нужно, чтобы он  пришел  в  себя,  а  мы  обдумали,  как
отвечать на вопросы. Это должен быть величайший миг в истории нашего народа!
Мы не имеем права испортить его. Принесите носилки...
   - На носилках он не поместится, - заметил надувшийся Лоф.  -  Ноги  будут
свисать и волочиться по полу.
   - Да, в самом деле. - Джарре не привыкла иметь дела с такими  длинными  и
тощими существами. Она задумалась, и тут вдруг раздался звонкий удар  гонга.
- А это что такое?
   - Сейчас пол раздвинут! - ахнул Лоф.
   - Какой пол? - с любопытством спросил Лимбек.
   - Этот! На котором стоим! - И Лоф ткнул пальцем в металлические  пластины
у них под ногами.
   - Зачем? А, понятно! - кивнул Лимбек, увидев спускающиеся ковши - они уже
опорожнились и собирались снова вернуться на острова.
   - Бежим отсюда! - сказал Лоф. Потом оттащил Джарре в сторону  и  зашептал
ей на ухо:
   - Давай оставим бога тут! Когда  пол  откроется,  он  упадет  обратно,  в
воздух, из которого он явился. И собака его тоже.
   Но Джарре его не слушала. Она смотрела наверх, на вагонетки.
   - Лоф! - воскликнула  она,  дернув  его  за  бороду  (она  приобрела  эту
привычку за  время  общения  с  Лимбеком).  -  Вагонетки!  В  вагонетке  бог
поместится! Давай скорей! Скорей!
   Пол у них под ногами угрожающе задрожал, к тому же Джарре едва не выдрала
Лофу полбороды, так что он почел за лучшее сделать, что  ему  сказано.  Геги
бросились за вагонеткой.
   Джарре тепло укутала бога своим плащом. Они с Лимбеком  оттащили  бога  к
краю пола, как можно  дальше  от  центра.  Тут  явились  Лоф  и  компания  и
прикатили вагонетку по крутому скату, который вел на  нижний  уровень.  Гонг
прозвенел еще раз. Пес заскулил и залаял. То ли ему не нравился звук  гонга,
то ли он почуял опасность и подгонял гегов. Лоф настаивал на первом.  Лимбек
склонялся ко второму. Джарре приказала обоим заткнуться и заняться делом.
   Наконец гегам удалось уложить бога в вагонетку. Джарре  закутала  раненую
голову бога плащом  Лофа.  Лоф  попытался  возражать,  но  поимел  увесистую
оплеуху: Джарре была не в духе. Гонг  прозвенел  в  третий  раз.  Послышался
скрип канатов - ковши спускались. Пол загрохотал и начал  расходиться.  Геги
выстроились на краю разверзающейся пропасти и принялись толкать тележку  что
было сил. Тележка тронулась и поползла вверх. Геги пыхтели и потели,  а  пес
бегал вокруг и хватал их за ноги.
   Геги - народ сильный, но вагонетка была железная  и  весьма  тяжелая,  не
говоря уже о том, что в ней лежал бог. Она не была рассчитана на  то,  чтобы
катать ее вверх по скату, и все время норовила скатиться вниз.
   Лимбек  обратил  на  это  внимание,  и  в  голове   у   него   забрезжили
представления о весе, инерции и гравитации. Он, несомненно,  открыл  бы  еще
какой-нибудь закон физики, если  бы  не  смертельная  опасность.  Пол  внизу
окончательно исчез, ковши с грохотом уходили вниз, в пустоту, вагонетка была
ужасно тяжелая, и в какой-то момент  показалось,  что  геги  не  выдержат  и
вагонетка сейчас полетит вниз и унесет с собой и гегов, и бога, и собаку,  и
все на свете.
   - Ну, еще раз, взяли! - выдавила Джарре. Она уперлась в  вагонетку  своим
могучим плечом. Лицо у нее было свекольно-красным от напряжения. От  Лимбека
толку было мало: он и так был  не  особенно  силен,  а  после  пережитых  им
сегодня невзгод и вовсе ослабел. Но он трудился изо всех сил  и  делал  все,
что мог.
   - Лоф, - пыхтя, скомандовала Джарре, - если  эта  штука  покатится  вниз,
сунь ногу под колесо!
   Этот приказ Лофу ужасно не понравился. Он и так страдал  плоскостопием  и
не видел нужды доводить это до крайности. Поэтому  он  поднатужился,  уперся
плечом, скрипнул зубами, зажмурился и пихнул изо  всех  сил.  Вагонетка  так
резво рванулась вперед, что Лимбек упал и даже немного съехал вниз по скату.
А вагонетка тотчас оказалась на ровном месте. Геги,  отдуваясь,  поплюхались
на пол. Собака лизнула Лофа в нос - не сказать, чтобы гегу это  понравилось.
Лимбек выполз наверх на четвереньках и тут же свалился без чувств.
   - Только этого мне не хватало! - пробормотала Джарре.
   - Его я не потащу! - отчаянно заявил Лоф. Он начинал думать, что его папа
был прав: не следовало ему соваться в политику!
   Джарре сильно дернула Лимбека за бороду и хлопнула по щеке.  Это  отчасти
привело его в сознание. Он забормотал что-то насчет наклонных плоскостей, но
Джарре велела ему заткнуться, взять собаку и спрятать ее в вагонетке, вместе
с хозяином.
   - И скажи ему, чтоб помалкивал! У Лимбека глаза на лоб полезли.
   - Я? Эту... этого...
   Но пес, видимо, все понял и решил проблему сам: он запрыгнул в  вагонетку
и свернулся у ног хозяина.
   Джарре посмотрела на бога, сообщила, что он все еще жив и  даже  выглядит
немного получше теперь, когда его укутали. Геги завалили его мелкими кусками
коралита  и  всякой  дрянью,  которую  время  от  времени  выдавала  на-гора
Кикси-винси, прикрыли  собаку  мешком  и  покатили  вагонетку  к  ближайшему
выходу. Никто не остановил их. Никто не поинтересовался,  что  это  они  там
везут в вагонетке для руды. Никто не захотел узнать, куда они идут и что они
собираются  там  делать.  Лимбек  качал  головой  и  скорбел  о   недостатке
любопытства у своего народа. Джарре устало улыбнулась и сказала, что это и к
лучшему.

Глава 20
ЛЕК, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

   В  Лабиринте  каждый  инстинкт  должен  быть  отточен,  как  бритва,  ибо
инстинкты - это тоже оружие, которое может спасти тебе жизнь, и  иногда  они
выручают там, где не выручит сталь. Эпло уже почти  пришел  в  сознание,  но
инстинктивно  остерегался  показывать  это.  До  тех  пор,  пока   все   его
способности не вернутся к нему, надо лежать тихо, не стонать, не двигаться и
ни в коем случае не открывать глаз.
   Притворись мертвым - и, может быть, враг оставит тебя в покое.
   Голоса появлялись и исчезали. Он пытался понять, о чем  они  говорят,  но
это было все равно что ловить рыбу голыми руками:  голоса  выскальзывали  из
пальцев, он прикасался к ним, но смысла не улавливал. Голоса были  низкие  и
звучные и отчетливо различались в шуме и грохоте, от  которого  дрожало  все
вокруг и даже его собственное  тело.  Голоса  звучали  где-то  в  отдалении.
Похоже, они спорили, но не ссорились. Эпло понял, что ему ничто не угрожает,
и расслабился. "Это, наверно, Оседлые..." ***

   - ...Мальчик жив. Рана на голове довольно серьезная, но скорее  всего  он
оправится.
   - А эти двое? Родители, должно быть...
   - Убиты. Судя по всему, это Бегущие. Убили их сноги. А мальчика,  видимо,
сочли слишком маленьким, чтобы с ним возиться.
   - Ну нет. Сногам все равно, кого убивать. Скорее всего они его просто  не
заметили. Его хорошо спрятали в кустах. Если бы он не застонал,  мы  бы  его
так и не нашли. На этот раз это спасло ему жизнь,  но  вообще-то  стонать  -
дурная привычка. Надо из него это выбить. Я так понимаю, родители знали, что
им грозит. Стукнули мальчишку по голове, чтобы не  дергался,  и  спрятали  в
кустах, а сами попытались увести сногов подальше.
   - Мальчишке повезло, что это были сноги, а не  драконы.  Драконы  бы  его
учуяли.
   - Как его имя?
   Мальчик почувствовал, как чьи-то  руки  коснулись  его  тела,  -  он  был
обнажен, только  на  бедрах  была  узкая  повязка  из  мягкой  кожи.  Пальцы
скользили  вдоль  вытатуированных  знаков,  что  начинались   у   сердца   и
расходились по груди, по животу, по ногам (но подошвы  оставались  чистыми),
по рукам (кроме пальцев и ладоней) и по шее (на лице и голове  рун  тоже  не
было).
   - Эпло, - сказал человек, прочтя руну над сердцем. -  Он  родился,  когда
пали Седьмые Ворота. Значит, теперь ему около девяти.
   - Надо же, как долго прожил! И как это Бегущим удается  таскать  с  собой
детей? Ладно, идем отсюда. А то скоро  драконы  кровь  почуют.  Эй,  парень,
вставай! Очнись! Пойдешь сам. Мы тебя нести не можем.  Очнулся?  Ну,  вот  и
хорошо.
   Человек взял Эпло за плечо и показал ему  изрубленные,  истерзанные  тела
его родителей.
   - Смотри! Запомни это. И запомни  еще  одно.  Твоих  родителей  убили  не
сноги, а те, кто загнал нас в эту тюрьму и бросил здесь умирать. Ты  знаешь,
кто это? - Пальцы впились в плечо Эпло.
   - Сартаны, - ответил Эпло сдавленным голосом.
   - Повтори!
   - Сартаны! - громко сказал Эпло.
   - Верно. Не забывай этого, мальчик. Никогда не забывай...

***

   Эпло снова выплыл из глубин забытья. Вокруг снова все гудело  и  стонало,
но голоса были слышны отчетливо - те  самые  голоса,  которые  он  слышал  в
прошлый  раз.  Только  теперь  их,  кажется,  было  меньше.  Эпло  попытался
разобрать слова, но у  него  ничего  не  вышло.  Невыносимая  головная  боль
подавляла сознание. Надо было избавиться от нее.
   Эпло осторожно приоткрыл глаза и посмотрел сквозь  ресницы.  Единственная
свеча, стоявшая у него над головой, почти  не  давала  света.  Эпло  не  мог
понять, где он находится, но чувствовал, что рядом никого нет.
   Эпло медленно поднял левую руку и поднес ее к голове, к повязке. В темной
пропасти боли забрезжил слабый луч воспоминания.
   Тем больше причин побыстрее заживить рану.
   Эпло стиснул зубы и, стараясь не производить ни малейшего шума, стянул  с
левой руки закрывавшую ее повязку. Он не  стал  снимать  ее  совсем,  только
сдвинул так, чтобы открыть тыльную сторону кисти.
   Рука была покрыта татуировкой. По коже были разбросаны прихотливые линии,
завитки и изгибы, нарисованные синей и красной краской. На первый  взгляд  в
них не было никакого порядка и смысла. Однако  у  каждого  знака  было  свое
значение и назначение. Эти знаки были как слова, и,  соединяясь  с  другими,
соседними знаками, они составляли фразы1. Эпло, готовый застыть при малейшем
намеке на то, что за ним кто-то следит, поднял руку и прижал тыльную сторону
кисти к ране на лбу.
   Круг замкнулся. Из руки через голову, потом через плечо и  снова  в  руку
заструилось тепло. Теперь он уснет и, пока тело отдыхает, боль  уйдет,  рана
затянется, внутренние повреждения исцелятся, к нему вернется  память...  Уже
теряя силы, Эпло успел поправить повязку. Рука упала, ударившись обо  что-то
твердое. В руку ткнулся холодный нос... мягкая морда потерлась о пальцы...

***

   ...Эпло стоял с копьем в руке лицом к  лицу  с  двумя  хаодинами.  Он  не
чувствовал ничего, кроме гнева - огненной, бешеной ярости,  которая  начисто
выжгла страх. На горизонте виднелись Последние Врата.  Его  отделял  от  них
только большой луг. Когда Эпло вышел на него, луг казался пустым. И  с  чего
он взял, что Лабиринт его отпустит? Уж напоследок-то  он  непременно  должен
обрушить на него всю свою  мощь.  Но  Лабиринт  был  хитер.  Он  тысячу  лет
сражался с патринами и держал их в плену, прежде чем  самые  искусные  нашли
выход. Эпло  прошел  двадцать  пять  врат  , и  все  лишь  затем,  чтобы
погибнуть у Последних. Спасения не было. Лабиринт выпустил его  на  равнину,
где не  было  ни  дерева,  ни  камня,  к  которым  можно  было  бы  хотя  бы
прислониться спиной. И выставил против него двоих хаодинов.
   Хаодины - страшные враги. Они сотворены безумной  магией  Лабиринта.  Это
разумные создания, напоминающие гигантских насекомых.  Они  искусно  владеют
любым оружием (эти были с палашами). Хаодины ростом с человека,  закованы  в
прочный черный хитиновый панцирь. У них выпуклые глаза, четыре  руки  и  две
мощных ноги. Хаодина тоже можно убить - как и любую другую тварь  Лабиринта.
Но для этого надо попасть ему прямо в сердце, так чтобы он  умер  мгновенно.
Потому что, если он проживет хотя бы секунду, из пролитой им крови  появится
еще один такой же, и оба чудовища, живые и невредимые, снова вступят в бой.
   Перед Эпло  стояло  два  таких  чудища,  а  у  него  было  только  копье,
исписанное  рунами,  и  охотничий  кинжал.  Если  он  промахнется  и   ранит
противников, ему придется иметь дело  уже  с  четырьми  хаодинами.  Еще  раз
промахнется - их станет уже восемь. Нет, ему не уйти.
   Хаодины принялись обходить Эпло, один  справа,  другой  слева.  Когда  он
бросится на одного, другой нападет на него сзади. Единственный выход - убить
одного копьем, а потом драться с другим.
   Приняв решение, Эпло начал отступать, делая вид, что хочет  броситься  то
на одного, то на другого, вынуждая их держаться на расстоянии. Они следовали
за ним, играя с ним, зная, что ему не уйти. Хаодины редко  убивают  сразу  -
они любят позабавиться.
   Эпло разъярился до потери рассудка. Он уже не думал о спасении. Он  хотел
лишь одного: уничтожить этих тварей, а вместе с ними  -  весь  Лабиринт.  Он
вспомнил свою страшную жизнь и вложил  в  бросок  всю  боль  и  ярость,  что
накопились у него в душе. И еще он выкрикнул вслед копью  руну,  что  должна
была направить его полет в сердце врагу. И копье попало в цель. Оно  пробило
черный панцирь насекомого, и тварь рухнула навзничь,  испустив  дух  еще  до
того, как коснулась земли.
   И тут Эпло обожгло болью. Он  ахнул,  отпрянул  и  развернулся  лицом  ко
второму врагу. Он чувствовал, как по спине струится горячая кровь  из  раны.
Хаодины не владеют магией рун, но  так  давно  сражаются  с  патринами,  что
знают, в каких местах уязвимо их тело. Лучше всего  бить  в  голову.  Однако
хаодин пырнул его в спину. Видимо, он еще не собирался убивать его.
   Копья у Эпло больше не было. Он остался с кинжалом  против  палаша.  Надо
было либо проскользнуть под палашом и  подойти  вплотную,  либо  рискнуть  и
метнуть кинжал. Но это был всего лишь охотничий нож - Эпло снимал им шкуры и
резал мясо, - и на нем не было рун  полета.  А  если  Эпло  промахнется,  он
останется безоружным лицом к  лицу  с  двумя  врагами.  Но  бой  нужно  было
завершить как можно быстрее. Эпло терял кровь. Хоть бы щит был, что ли!
   Хаодин, видимо, догадался  о  колебаниях  Эпло  и  взмахнул  палашом.  Он
целился в левую руку, чтобы не убивать сразу, но обезвредить.  Эпло  заметил
удар, но успел только развернуться. Удар  пришелся  в  плечо.  Меч  разрубил
кость. От боли Эпло едва не потерял сознание. Он больше не чувствовал  левой
руки и тем более не мог владеть ею.
   Хаодин отступил назад, занося меч для нового удара. Эпло стиснул  кинжал,
пытаясь разглядеть врага через красный туман, застлавший ему глаза.  Он  уже
не заботился о своей жизни. Им овладела ненависть. Он был готов к смерти,  и
единственное, чего он хотел, - это забрать врага с собой.
   Хаодин взмахнул мечом, готовясь нанести еще один удар беспомощной жертве.
Эпло  ждал  удара  со  спокойствием  отчаяния,  в   оцепенении   -   отчасти
неподдельном. У него возник новый замысел. Правда, в результате он  погибнет
- но и врагу его не жить. И тут, когда меч уже опускался на Эпло, на хаодина
откуда-то сбоку метнулась черная тень.
   Хаодин, обескураженный этой непредвиденной  атакой,  изменил  направление
удара, целясь в нового  противника.  Эпло  услышал  визг,  скулеж  и  смутно
увидел, как что-то лохматое рухнуло наземь. Но Эпло было не до этого. Хаодин
повернулся к нему боком и открыл грудь. И Эпло ударил.
   Хаодин заметил опасность и попытался увернуться, но  Эпло  успел  подойти
вплотную.  Палаш  вонзился  Эпло  в  бок,  ломая  ребра.  Но  Эпло  даже  не
почувствовал этого. Он вонзил кинжал в грудь хаодина с такой силой, что  они
оба упали на землю.
   Эпло сполз с трупа врага. Встать он даже не пытался.  Хаодин  был  мертв.
Теперь и сам Эпло мог  спокойно  умереть,  как  и  многие  другие  до  него.
Лабиринт победил, и все же Эпло боролся с ним! Боролся до конца.
   Эпло лежал, чувствуя, как жизнь постепенно покидает его тело. Можно  было
попробовать  исцелить  себя,  но  ведь  для  этого  надо   сделать   усилие,
шевельнуться, а двигаться - больно... Он не хотел шевелиться.  Он  не  хотел
больше испытывать боли. Он зевнул - ему хотелось спать. Как хорошо -  лежать
и знать, что тебе уже никогда больше не придется сражаться!
   Тихое  поскуливание  заставило  его  открыть  глаза.  Эпло   не   столько
испугался, сколько рассердился: ну почему ему не дают умереть  спокойно?  Он
слегка повернул голову и увидел собаку. А, так вот  что  за  мохнатая  тварь
бросилась на хаодина! Откуда же она взялась? Должно быть,  бегала  по  лугу,
охотилась и примчалась к нему на помощь.
   Собака лежала на брюхе, уронив голову на лапы. Увидев, что  Эпло  смотрит
на нее, она снова заскулила и подползла поближе,  чтобы  лизнуть  ему  руку.
Эпло только теперь увидел, что она ранена.
   Из глубокой раны на спине собаки струилась  кровь.  Эпло  припомнил,  что
слышал, как она взвыла, когда хаодин рубанул ее мечом.  Собака  смотрела  на
него с надеждой, ожидая, что человек сделает что-нибудь с этой жуткой болью.
   - Извини, - сонно пробормотал Эпло, - ничем помочь не могу. Я сам умираю.
   Собака, услышав его голос, слабо вильнула хвостом и  продолжала  смотреть
на него все с такой же преданностью и доверчивостью.
   - Иди умирать в другое место! - сказал Эпло и нетерпеливо  махнул  рукой.
Боль пронзила его тело. Он