овершенно иначе. Бездна - это  не  что  иное,  как
отражение моего разума, и все, что до сих пор происходило,  случалось  из-за
меня ведь я путешествовал по своей собственной памяти!
   Властительница действительно в Обители Богов, потому что  я  считал,  что
она находится именно там. А Обитель Богов, в  свою  очередь,  может  быть  и
близко, и далеко - в зависимости от того, как я решу. Моя магия не работала,
ибо я сам усомнился в  ней,  а  вовсе  не  потому,  что  мне  мешала  Темная
Королева. Боги мои, я чуть было не победил самого себя!
   Но теперь я знаю, моя Такхизис! Теперь я все понимаю и могу победить!
   Обитель Богов в одном шаге отсюда, а Врата - в двух шагах!.. "
   - Рейстлин!..
   Голос  был  низким,  усталым,  измученным.  Маг  повернул  голову.  Толпа
исчезла, поскольку ее никогда и не  было.  Она  существовала  только  в  его
воображении.
   Поселок, край, континент - все, что пригрезилось ему,  -  все  исчезло  в
одночасье.  Маг  стоял  посреди  плоской,  унылой  пустоты.  Землю  и   небо
невозможно было отличить друг от друга, они были одинаково  пусты  и  тускло
светились сверхъестественными розово серыми красками. Едва видимый  горизонт
напоминал тонкий порез, сделанный словно острым ножом.
   Только  один  предмет  никуда  не  делся  -  четко  вырисовывающийся   на
однообразном фоне обгорелый столб, вокруг которого смрадно дымили остывающие
головни. У подножия столба лежало неподвижное тело, некогда  одетое  во  все
белое, но теперь обгоревшая ткань выглядела  почти  черной.  Запах  горелого
мяса был непереносим.
   Рейстлин осторожно приблизился.  Опустившись  на  колени  среди  все  еще
горячего пепла, он перевернул тело на спину.
   - Крисания, - констатировал он спокойно.
   - Рейстлин? - Лицо жрицы было страшно обожжено, пустые  глазницы  незряче
уставились в небо. С огромным трудом Крисания приподняла скрюченную руку, от
которой почти ничего не осталось, кроме обугленных костей и сухожилий.
   - Рейстлин? - простонала она в мучительной агонии.
   - Да, - отозвался маг.
   - Я проиграла, Рейстлин...
   - Нет, Крисания, ты не проиграла, -  ответил  он  ровным  невыразительным
голосом.  -  Я  не  пострадал,  и  моя  магия  снова  всесильна.  Теперь   я
могущественнее, чем когда бы то ни было за всю мою жизнь. Я пойду  вперед  и
одолею Темную Воительницу.
   Потрескавшиеся, опаленные губы Крисании разошлись в страшной улыбке.
   - Значит, мои молитвы были услышаны...  -  Она  задохнулась  от  приступа
боли, но рука ее по-прежнему слабо цеплялась за полу плаща Рейстлина. Слегка
отдышавшись,  молодая  женщина  прошептала  что-то  едва  слышное,   и   маг
наклонился пониже, чтобы лучше слышать.
   - Я умираю, Рейст...С каждой секундой я слабею, и долго это не продлится.
   Скоро Паладайн заберет меня к себе. Побудь со мной, Рейстлин, пока  я  не
умру...
   Маг бросил взгляд на умирающую и увидел перед собой лишь жалкие останки.
   Взяв ее за руку, он вдруг  вспомнил,  какой  Крисания  была  в  лесу  под
Кэрготом - тогда, когда он чуть не потерял над собой власть и не  сделал  ее
своей. Как светилась ее атласная кожа,  как  искрились  черные  волосы,  как
лучились глаза! Он помнил, помнил сиявшую в этих глазах любовь, помнил,  как
держал молодую женщину в объятиях, как целовал эту гладкую кожу...
   Одно  за  другим  Рейстлин  погасил  в  памяти  эти  воспоминания,  выжег
магическим огнем, а теплый пепел пустил по ветру.
   Затем он освободился от цеплявшихся за него страшных черных  пальцев,  на
которых странно желтели пластинки ногтей.
   - Рейстлин! - в ужасе выкрикнула Крисания, хватая руками пустоту.
   - Ты сыграла свою роль до конца, Посвященная. - Рейстлин говорил  голосом
ровным и холодным, как лезвие  серебряного,  кинжала,  который  он  носил  у
запястья. - Время не ждет. Уже идут к Вратам те, кто  попытается  остановить
меня. Я должен бросить вызов Владычице и выиграть мою последнюю битву  с  ее
слугами. Затем, когда я выиграю, я должен вернуться к Вратам и пройти сквозь
них прежде, чем кто-нибудь попытается меня остановить.
   - Рейстлин, не бросай меня! Не оставляй меня одну в этой темноте!
   Опираясь на свой магический посох, который светился теперь ярким холодным
светом, маг поднялся на ноги.
   - Прощай, праведная дочь, - промолвил он негромким, свистящим шепотом.  -
Ты мне больше не нужна.
   Крисания слышала удаляющийся шорох черной мантии и негромкое постукивание
посоха о землю. Сквозь едкий, тошнотворный дым и  запах  горелой  плоти  она
уловила слабый аромат розовых лепестков...
   Затем наступила тишина. Маг ушел. Крисания осталась одна; жизнь  покидала
ее тело, а иллюзии - разум и сердце молодой жрицы.
   - Ты прозреешь, Крисания, когда тьма ослепит тебя...бесконечная тьма...
   Это сказал ей Лоралон, эльфийский жрец, незадолго до гибели Истара.
   Крисания, наверное, заплакала бы, но огонь выжег не только ее глаза, но и
слезы.
   - Теперь я прозрела, - прошептала Крисания в темноту. - Я вижу так  ясно!
Я обманывала себя, я была для него ничем - игрушкой, пешкой, которую он  мог
как угодно передвигать по клеткам на доске в своей главной партии. Но и я, я
тоже использовала его! - Молодая женщина застонала. -  Я  использовала  его,
чтобы тешить свою гордость, свое тщеславие! Моя тьма делала  окружавший  его
мрак еще более глубоким. Теперь, если он и победит Властительницу,  то  лишь
затем, чтобы занять ее место!!!
   Глядя в небо, которого она не могла видеть, Крисания закричала от боли  и
отчаяния:
   - Я сделала это, мой Бог, и это моя вина! Я убила себя, убила наш мир! Но
ответь мне, Паладайн, разве могла я причинить ему больший вред?!.
   В вечной тьме, которая окружила Крисанию, горькими слезами обливалось  ее
сердце - вместо глаз, которых у нее не стало.
   - Я люблю тебя Рейстлин, - с трудом прошептала она. Острая боль  жгла  ее
тело сильнее огня. - Я не смогла бы сказать  об  этом  тебе,  не  смогла  бы
признаться в этом даже самой себе...Но  что  бы  изменилось,  если  бы  я  и
призналась?
   Крисания приподняла  голову;  боль  утихла.  Она  медленно  соскальзывала
куда-то, сознание понемногу уходило.
   "Хорошо, - подумала молодая женщина устало.  -  Я  умираю.  Пусть  смерть
поскорее настанет, она прекратит мои мучения".
   - Прости меня, Паладайн... - пробормотала Крисания и вздохнула.
   Послышался еще один вздох:
   - Рейстлин...
   И еще один, совсем тихий:
   - ...прости...
   ПЕСНЯ КРИСАНИИ Вода из песка и песок,  из  воды  Растят  континенты,  как
солнце - цветы.
   Не видят глаза, только дочь Паладайна И пальцами зрит - ее мысли чисты.
   Из темной воды ничего не возникнет - При первой молитве так думаем мы, Но
солнце и звезды - как на небе боги, Невидимы верящим лишь до поры.
   Песок из воды, и вода из песка, Цвет белый вобрал все живые цвета.
   И в память - страну, обретенную в вере, Вернется  он  светом  в  соцветье
листа.
   Прольются из праха ручьи  горьких  слез  На  то,  что  создать  на  земле
удалось.
   И освободится наш край от страданий.
   Чтоб радостней нам и счастливей жилось.

Глава 9

   Танис некоторое время стоял перед храмом, обдумывая слова мага. Затем  он
насмешливо фыркнул. Любовь должна победить, - это надо же!..
   Вытерев слезы, он с горечью покачал головой.  Похоже,  магия  Фисбена  на
этот  раз  бессильна.  В  пьесе,  действие  которой   развертывалось   столь
стремительно, любовь не получила даже  самой  маленькой  роли.  Давным-давно
Рейстлин посмеялся над чувствами своего брата-близнеца и  использовал  их  в
своих целях, в конце концов превратив Карамона в полубезумного,  бормочущего
что-то бессмысленное пьяницу, насквозь пропитавшегося "гномьей водкой".  Что
касается Крисании, то мрамор - и тот, пожалуй, более горяч и пылок, чем  эта
холодная дева. Ну а Китиара...Да любила ли она вообще?
   Танис осклабился. Он не собирался вспоминать  о  ней  снова,  однако  его
слабые попытки загнать в тайники души свои воспоминания,  похоже,  заставили
их вспыхнуть еще ярче. Внезапно он поймал себя на том, что  представляет  то
время, когда они впервые встретились  на  пустоши  вблизи  Утехи.  Обнаружив
молоденькую девушку, которая не на жизнь, а на смерть билась с целой  бандой
гоблинов, Танис ринулся на  помощь  и  был  с  позором  изгнан  разгневанной
воительницей, которой он, видите ли, испортил все удовольствие.
   Так Танис попал в плен. До того случая его сердце вроде  бы  принадлежало
изящной и хрупкой эльфийской принцессе Лоране, однако оба понимали,  что  то
была всего лишь детская влюбленность. Танис и Лорана выросли вместе, так как
отец девочки из жалости приютил эльфа-полукровку, мать которого  умерла  при
родах.
   Фактически именно из-за этого раннего влечения к нему Лораны  -  чувства,
которого ее отец никогда бы не одобрил,  -  Танис  покинул  свою  эльфийскую
родину и отправился по миру вместе со старым гномом-кузнецом Флинтом.
   Разумеется, Танис никогда прежде не встречал женщины, подобной Китиаре, -
отважной, дерзкой, прелестной и чувственной. Она не делала никакого  секрета
из того, что полуэльф показался ей привлекательным с первой же  встречи.  Их
наполовину притворная стычка закончилась сладострастной ночью  под  меховыми
одеялами в жилище Китиары. После этого они часто проводили время вдвоем  или
в компании друзей: молодого рыцаря по имени  Стурм  Светлый  Меч  и  сводных
братьев Китиары Рейстлина и Карамона.
   Услышав собственные протяжные вздохи, Танис сердито  тряхнул  головой.  С
него довольно! Собрав свои разбегающиеся мысли, он  решительно  отбросил  их
прочь, захлопнул дверь и повернул  ключ.  Китиара  никогда  не  любила  его;
просто он доставлял ей удовольствие, ей было приятно с ним - вот и  все.  Он
не давал ей скучать и за это был ценим ею...некоторое  время.  Когда  же  ей
представился шанс получить то, чего она на самом деле  желала,  -  власть  и
могущество, - Китиара оставила его не раздумывая.
   И все же, поворачивая ключ в  замке  воспоминаний,  Танис  снова  услышал
голос Китиары. Она повторяла слова, которые он уже слышал однажды в ту ночь,
когда была низвергнута Властительница Тьмы и когда  Китиара  помогла  бежать
ему и Лоране.
   - Прощай, полуэльф. Помни, я сделала это ради любви к тебе!
   Темная фигура, напоминающая  живое  воплощение  своей  собственной  тени,
возникла рядом с Танисом. Первое время Танис  разглядывал  ее  с  внезапным,
необъяснимым страхом, ибо на мгновение ему показалось, что он сам  ненароком
вызвал из собственного подсознания какое-то страшное видение. Однако  фигура
произнесла несколько приветственных слов, и полуэльф сообразил, что  на  сей
раз все обошлось и что перед ним - существо из плоти и крови.  Впрочем,  что
лучше, он сказать затруднялся.
   Вздохнув  с  некоторым  облегчением  и  в  то  же  время   опасаясь,   не
почувствовал ли темный эльф, насколько абстрактны были только что его мысли,
Танис кивнул в  ответ.  Он  был  наполовину  уверен,  что  Даламар  способен
угадать, о чем он только что думал. Слегка откашлявшись,  полуэльф  поспешил
перехватить инициативу.
   - Элистан?..
   - Умер ли Элистан? - спокойно переспросил Даламар. - О нет. Еще нет.
   Просто я почувствовал приближение человека, чье присутствие мне  было  бы
крайне тяжело переносить, и потому, видя, что мои услуги  больше  не  нужны,
откланялся.
   Отступив с дорожки на лужайку, Танис повернулся и встал напротив  темного
эльфа. Даламар еще не успел натянуть на голову свой черный капюшон, и рыцарь
хорошо видел его лицо, освещенное мирным мягким светом безмятежных сумерек.
   - Почему ты так поступил? - требовательно спросил он.  Даламар  с  легкой
улыбкой покосился на Таниса:
   - Как именно?
   - Пришел сюда, к Элистану.  Облегчил  его  страдания.  -  Танис  взмахнул
рукой.
   -  Насколько  я  успел  заметить,  каждый  час  и  даже  лишняя   минута,
проведенная на священной площадке храма, причиняют тебе адские  муки.  Я  не
могу поверить, что ученику Рейстлина может быть какое-то дело  до  страданий
простых смертных, - добавил он мрачно.
   - Нет, - ровным голосом ответил Даламар. - Ученик  Рейстлина  не  дал  бы
ломаного гроша и за жизнь любого из жрецов. Но этот ученик знает, что  такое
честь.  Его  научили  всегда  возвращать  долги  и  никогда  ни  у  кого  не
одалживаться.
   Ну как, соответствует это твоим представлениям о моем шалафи.
   - Соответствует, - неуверенно признал Танис. - Однако...
   - Я отдавал долг, не более того, - перебил его Даламар и  зашагал  дальше
по тропинке. Танис успел заметить на его лице болезненную гримасу; очевидно,
темному эльфу и впрямь было худо во  владениях  Паладайна,  и  он  стремился
выбраться отсюда как можно скорее. Танис с трудом нагнал его.
   - Дело в том, - продолжил Даламар, - что Элистан однажды пришел  в  Башню
Высшего Волшебства, чтобы помочь моему шалафи.
   - Рейстлину? - От неожиданности Танис остановился. Даламар  же  продолжал
идти, и рыцарю пришлось догонять его чуть ли не бегом.
   - Да. - Темный эльф говорил с таким видом,  будто  ему  было  все  равно,
слышит его Танис или нет. - Об этом  не  знает  никто,  даже  сам  Рейстлин.
Примерно год назад шалафи заболел. Ему было очень плохо, а я остался один  и
растерялся.
   Я ничего не знал об этой болезни и о том, как ее  лечить.  В  отчаянии  я
послал за Элистаном. И он пришел...
   - И он...вылечил Рейстлина? - потрясение спросил Танис.
   - Нет. - Даламар покачал головой, и его длинные черные волосы разметались
сзади по капюшону. - Болезнь шалафи неизлечима - это цена, которую он платит
за свое магическое искусство. Но Элистан сумел  облегчить  его  страдания  и
позволил Рейстлину отдохнуть и набраться сил. Сегодня я  просто  вернул  ему
долг.
   - Неужели Рейстлин тебе так...дорог7 - запинаясь, спросил Танис.
   - К чему все эти разговоры: любит -  не  любит,  плюнет  -  поцелует?  А,
полуэльф? - нетерпеливо перебил Даламар,  заметив,  что  за  разговором  они
оказались  уже  недалеко  от  площадки  храма,  на  которую  легли   длинные
прохладные тени, похожие на ласковые пальцы,  протянувшиеся,  чтобы  закрыть
глаза умирающему. - Как и Рейстлина, меня интересует  только  одна  вещь  на
свете - Искусство и то. могущество, которое оно дает. Ради этого  я  оставил
свой народ, свою родину, свое наследство, в конце концов. За это я был лишен
света.
   Рейстлин - шалафи, мой господин, он  владеет  Искусством,  как  никто  из
магов.
   Когда я вызвался шпионить для Конклава, я знал, что это может стоить  мне
жизни, однако для меня это была совсем небольшая цена за возможность учиться
магии у великого мастера. Как  я  мог  позволить  себе  потерять  его?  Даже
теперь, когда я думаю о том, что мне придется с ним сделать, о тех  знаниях,
которые безвозвратно пропадут с его смертью, я начинаю...
   - Что? -  резко  спросил  Танис,  испытав  внезапный  приступ  страха.  -
Начинаешь задумываться, не пропустить ли его сквозь Врата? Сможешь ли  ты  в
самом деле остановить Рейстлина, когда он вернется? Захочешь ли  ты  сделать
это?
   Даламар и Танис подошли к  самой  границе  парка.  Землю  укутали  мягкие
теплые сумерки, напоенные запахами новой жизни. Среди  осин  сонно  чирикали
поздние пташки. В городе загорелись огни -  то  были  выставленные  на  окна
подсвечники, которые своим светом освещали влюбленным дорогу  домой,  а  над
горизонтом поднялся мерцающий диск Солинари, словно и  боги  затеплили  свою
главную свечу, чтобы осветить ночь. И все же взгляд Таниса был устремлен  не
на прекрасную луну и красоты погружающегося в сон  города.  Глаза  полуэльфа
были словно прикованы к  единственному  пятну  ледяного  мрака,  тонущего  в
душистом полумраке весеннего вечера.
   Башня  Высшего  Волшебства  высилась  над  городом  -  грозная,   темная,
зловещая.
   В узких окнах не горел ни единый огонек, и Танис на мгновение  задумался,
кто или что встретит возвращающегося домой молодого мага.
   - Позволь, я расскажу тебе о Вратах, полуэльф, -  заметил  Даламар.  -  Я
поведаю тебе о них так, как рассказывал мне шалафи...
   Темный эльф проследил за взглядом Таниса, непроизвольно  устремившимся  к
самой вершине Башни, и заговорил приглушенным голосом:
   - Да, в той лаборатории, в углу, есть дверь  без  замка.  Пять  драконьих
голов, выкованных из серебра, охраняют ее. Загляни в нее, и  ты  не  увидишь
ничего,  одну  лишь  ледяную  пустоту.  Драконьи  головы  тоже   холодны   и
неподвижны.
   Это и есть Врата. Кроме них,  существуют  еще  одни  -  они  находятся  в
Вайретской Башне. Третьи  Врата,  о  которых  мы  знаем,  были  в  Истаре  и
перестали  существовать  одновременно  с  городом   во   время   Катаклизма.
Палантасские Врата некогда находились в Замане - так было  нужно  для  того,
чтобы оградить их  от  восставшей  черни  и  Короля-Жреца,  который  пытался
захватить  здешнюю  Башню.  Когда  же  Фистандантилус  уничтожил  магическую
крепость, Врата снова перенесли в Палантас.
   Что касается их происхождения и предназначения, то  все  трое  Врат  были
сотворены магами в незапамятные времена для того, чтобы владеющие Искусством
могли легко общаться между собой,  однако  их  создания  завели  их  слишком
далеко - в другие планы бытия...
   - В Бездну, - негромко вставил Танис.
   - В том числе и в Бездну, - подтвердил Даламар.  -  Слишком  поздно  маги
поняли, что за страшную дверь они приоткрыли, ибо через Врата кто угодно мог
войти в Бездну и выйти обратно. Таким образом, Властительница Тьмы  получила
доступ в наш мир, которого так давно и  настойчиво  добивалась.  Испугавшись
дела своих рук, маги с помощью жрецов Паладайна надежно - во всяком  случае,
так им  казалось  -  запечатали  Врата.  По  их  замыслу,  только  существо,
абсолютно преданное злу, отдавшее  мраку  всю  свою  душу,  могло  надеяться
добыть знания, необходимые для того, чтобы отворить эту  страшную  дверь.  И
только один человек - воплощение чистоты,  добра  и  непоколебимой  веры,  -
действуя в союзе со злом, мог удержать эту дверь открытой.
   - Рейстлин и Крисания.
   Даламар цинично улыбнулся:
   - В своей бесконечной мудрости  эти  жрецы  и  высохшие  старики-маги  не
задумывались о том, что объединить два столь разных начала может  великая  и
безумная любовь. Ты ведь и  сам  теперь  видишь,  полуэльф:  когда  Рейстлин
попытается вернуться из Бездны через Врата, я должен его остановить.  Потому
что следом за ним в наш мир явится Темная Королева.
   И все же эти объяснения не успокоили Таниса. Темный  эльф  осознавал  всю
величину грозящей миру опасности, хотя  выглядел  спокойным  и  уверенным  в
своих силах...Ну и что с того?
   -  Но  сможешь  ли  ты  остановить  его?  -  настойчиво  спросил   Танис,
непроизвольно бросая взгляд на грудь Даламара, где под черным бархатом -  он
знал это - зияли глубокие, кровоточащие раны, выжженные  в  смуглой  гладкой
коже.
   Темный эльф заметил его взгляд и невольно поднял руку к груди. Глаза  его
потемнели и наполнились тоской.
   - Я знаю пределы своих возможностей, полуэльф, - негромко  сказал  он  и,
улыбнувшись, чуть заметно передернул плечами. -  Буду  с  тобой  откровенен.
Если  бы  шалафи  возвращался  через  Врата,  обладая  всей  своей  силой  и
могуществом, которыми он потенциально владеет, тогда - нет, не  смог  бы.  И
никому другому это не по плечу. Но Рейстлин должен стать намного слабее.  Он
уже истратил немало сил на то, чтобы уничтожить в битве слуг  Властительницы
Тьмы и заставить ее выйти с ним один на один. Он будет слаб и  изранен.  Его
единственная надежда - выманить Такхизис сюда,  в  наш  план  бытия.  Только
здесь  Рейстлин  может  восстановить  свои  силы,  и  только  здесь   Темная
Воительница будет слабее всего.
   Тогда - да, я смогу его остановить, да и то лишь потому,  что  он  должен
серьезно пострадать в Бездне. И я хочу его остановить.
   Танис все еще сомневался; очевидно, это было видно по его лицу,  так  как
улыбка Даламара в