лучше,
чем здесь, снаружи. Подумай сам, - добавил он, глядя на изможденного  брата,
который прислонился к мокрому от пота и дождя боку лошади, -  мы  не  сможем
отправиться дальше,  прежде  не  передохнув.  Входите,  а  я  пока  пристрою
лошадей.
   Крисания, закутавшись в насквозь промокший плащ, стояла перед крыльцом по
щиколотку в  раскисшей  глине  и  устало  разглядывала  покосившуюся  хибару
постоялого двора. Она была согласна с Рейстлином - это  было  подозрительное
место.
   Как назывался этот постоялый двор, никто из них так никогда и  не  узнал,
поскольку над дверьми не было никакой вывески.  Единственным  признаком,  по
которому можно  было  определить,  что  это  гостиница,  а  не  сарай,  была
выставленная в разбитом окне дощечка: "Дабро пажаловать, путьник!". Сам дом,
выстроенный из грубо обтесанного камня, от старости по окна  врос  в  землю.
Крыша его во многих местах прохудилась, хотя то там,  то  сям  были  заметны
попытки подправить ее охапками свежей травы. Над разбитым окном был небрежно
приколочен небольшой навес, крытый соломой, - возможно, чтобы косой дождь не
заливал помещение. Во дворе не было ничего, кроме грязи и  кучи  надерганных
сорняков.
   Рейстлин пошел вперед и в открытых дверях оглянулся на  Крисанию.  Внутри
горел свет, а запах дыма сулил тепло очага. Крисания колебалась,  но  в  это
время порыв ветра сбросил  с  ее  головы  капюшон  и  холодные  струн  дождя
хлестнули жрицу по лицу. Вздохнув, Крисания вытащила ноги из чавкающей глины
и стала подниматься по ступенькам.
   - Добро пожаловать, сударь, добро пожаловать, сударыня!
   Голос раздался совсем рядом, и Крисания вздрогнула. В сумеречной прихожей
она не видела никого, кроме Рейстлина. Наконец  она  разглядела  в  углу  за
дверью подобострастно склонившуюся фигуру.
   - Нынче на улице довольно сыро,  -  продолжил  человек,  пренеприятнейшим
образом  потирая  руки.  Эта  его  манера,  а  также  засаленный  фартук   и
перекинутая через руку грязная тряпка натолкнули Крисанию на мысль, что  это
и есть владелец постоялого двора.
   Осмотрев внутреннее  убранство  грязной  прихожей,  жрица  подумала,  что
хозяин вполне соответствует своему заведению. Тот,  не  переставая  потирать
руки, подошел ближе, и Крисания почувствовала мерзкий запах прокисшего пива.
Жрица прикрыла лицо капюшоном и поспешно отступила. Хозяин в  ответ  на  это
улыбнулся пьяной, гнусной улыбкой, которая могла бы показаться глупой,  если
бы не хитрый огонек, блестевший в глубине его глаз.
   Крисания подумала, что она, пожалуй, предпочла бы вернуться под дождь, но
Рейстлин, бросив на трактирщика быстрый взгляд, уже распорядился:
   - Стол на троих, да поближе к огню.
   - Конечно, сударь, конечно,  -  залебезил  трактирщик.  -  Разумеется,  у
самого очага. В  такой  денек,  как  сегодня,  ничего  лучше  не  придумать.
Проходите, сударь, проходите, сударыня.
   Угодливо кланяясь, что отнюдь  не  соответствовало  выражению  его  глаз,
трактирщик провел гостей к грязному столу у очага. При этом он не спускал  с
посетителей внимательного и настороженного взгляда.
   - Господин, должно быть, колдун? - внезапно спросил он  и  протянул  было
руку, чтобы потрогать черный плащ Рейстлина,  но  тут  же  ее  отдернул  под
резким взглядом мага. - И, должно быть, из черных? Давненько  мы  не  видели
никого из ваших, - продолжил хозяин, но Рейстлин не  удостоил  его  ответом.
Очередной приступ кашля заставил мага тяжело опереться  на  посох.  Крисания
посадила его на стул у очага, и Рейстлин повернулся к огню...
   - Горячей воды, - распорядилась Крисания, сбрасывая плащ.
   - Что с ним такое? - подозрительно спросил хозяин. - Не жгучая лихорадка,
часом? Если так, то мне придется попросить вас оставить...
   - Нет, - заверила Крисания. - Его болезнь никому не причинит вреда.
   Опустившись на  скамью  рядом  с  Рейстлином,  она  гневно  поглядела  на
трактирщика:
   - Я просила горячей воды.
   - Сию минутку, сударыня, - скривил губы  хозяин.  Он  больше  не  потирал
ладони, однако, прежде чем отойти, спрягал их под своим засаленным фартуком.
   Крисания,  поглощенная  заботами  о  Рейстлине,   тут   же   позабыла   о
трактирщике.
   Она помогла магу снять мокрый плащ и расправила его на спинке  свободного
стула для просушки. Оглядев комнату, Крисания обнаружила несколько подушек и
устроила Рейстлина так, чтобы он мог откинуться на мягкое.
   Крисания опустилась на колени,  чтобы  снять  с  ног  Рейстлина  сырые  и
раскисшие башмаки, и тут почувствовала, что его руки легли ей на голову.
   - Спасибо, - прошептал Рейстлин.
   Крисания вспыхнула  от  удовольствия.  Карие  глаза  мага  показались  ей
горячее огня, а рука, откинувшая с ее лица мокрые пряди волос,  -  нежной  и
ласковой.
   Жрица была не в силах произнести ни слова.
   - Ты - его женщина?
   Хриплый голос трактирщика заставил Крисанию вздрогнуть.  Она  не  видела,
как он подошел, и не слышала его шагов. Поднявшись на ноги, жрица  гневно  и
одновременно стыдливо отвернулась от Рейстлина.
   - Эта госпожа принадлежит к  одному  из  знатнейших  родов  Палантаса,  -
раздался в дверях грозный голос. - И я  попросил  бы  тебя  говорить  о  ней
уважительно!
   - Да, сударь, конечно, - забормотал хозяин, подавленный видом исполинской
фигуры Карамона, внезапно возникшей на пороге. Вместе с гигантом в  харчевню
ворвался порыв холодного ветра и запах дождя. - Я не хотел никого  оскорбить
и надеюсь, мои слова не были поняты превратно.
   Крисания ничего не ответила. Полуобернувшись к хозяину,  она  нетерпеливо
повторила:
   - Принеси же, в конце концов, горячей воды!
   Рейстлин достал свой мешочек с целебными травами, бросил его на  стол  и,
закашлявшись, жестом попросил Крисанию приготовить настой.
   -  Кони  накормлены  и  напоены,  -  сообщил  Карамон,  нарушив  неловкое
молчание.
   - Мы не успели их загнать, так что через  час-другой  можно  отправляться
дальше.
   Нам лучше поспеть в Солантус дотемна.
   С этими словами он повесил перед камином плащ, и от него тут  же  клубами
повалил пар.
   - Кто-нибудь догадался заказать еды? - поинтересовался гигант.
   -  Нет,  я  только  попросила  вскипятить  воды,  -  откликнулась  жрица,
протягивая Рейстлину чашку с настоем.
   - Эй,  трактирщик,  вина  для  госпожи  и  для  мага,  воды  для  меня  и
чего-нибудь из еды. Живо! - распорядился Карамон. За несколько недель пути в
этом голом краю они научились есть все, что подавали  в  убогих  придорожных
харчевнях. Если, конечно, в них вообще что-нибудь подавали.
   - Осенние ненастья только начинаются, - сказал Карамон  Рейстлину,  когда
хозяин, шаркая башмаками, наконец удалился. - Чем дальше  на  юг,  тем  дела
будут хуже. Скажи, ты все еще  настаиваешь  на  своем  плане?  Путь  слишком
труден, ты можешь... не выдержать.
   - Что ты  хочешь  этим  сказать?  -  Рейстлин  попытался  приподняться  и
беспомощно застыл в неловкой позе.
   - Ничего, Рейст.  -  Карамон  покачал  головой.  -  Просто...  ты  сильно
кашляешь. От сырости твое самочувствие только ухудшится.
   Некоторое время Рейстлин пристально смотрел на брата, но в  конце  концов
поверил, что тот не имел в виду ничего сверх того, что  сказал.  Опустившись
на подушки, он хрипло заявил:
   - Да, я настаиваю на своем плане. Поверь, это наш единственный путь.  Для
тебя нет иной возможности снова увидеть свой любимый дом.
   - Много мне будет  от  этого  радости,  если  ты  помрешь  по  дороге,  -
проворчал Карамон. Рейстлин с горечью улыбнулся:
   - Меня трогает твоя забота, брат, однако за  мое  здоровье  опасаться  не
стоит. У меня хватит сил добраться туда, куда мы направляемся.
   - Сдается мне, у тебя есть кое-кто, чтобы заботиться о том, о чем ты  сам
и думать не желаешь, - мрачно откликнулся Карамон и поглядел на Крисанию.
   Та снова залилась краской и  хотела  было  что-то  возразить,  но  тут  в
комнате снова появился трактирщик.  Остановившись  возле  стола  с  котелком
какой-то полужидкой, но горячей бурды в одной руке  и  щербатым  кувшином  в
другой, он опасливо поглядел на троих посетителей.
   - Простите, что я спрашиваю об этом, господа, - жалобно промямлил  он,  -
но мне хотелось бы сначала увидеть ваши деньга. Что  поделать,  нынче  такие
времена...
   - Вот. - Карамон достал из кошелька серебряную  монету  и  бросил  ее  на
стол.
   - Этого хватит?
   - Да, сударь, конечно. -  Глаза  хозяина  алчно  сверкнули.  Расплескивая
похлебку, трактирщик поставил на стол котелок с кувшином и  схватил  монету.
При этом он  пугливо  покосился  на  Рейстлина,  словно  опасаясь,  что  маг
превратит ее в таракана.
   Спрятав деньги в карман, хозяин  зашел  за  стойку  и  вернулся  с  тремя
мисками, глиняными  кружками  и  ложками,  выточенными  из  коровьего  рога.
Поставив посуду перед гостями,  он  отступил  в  сторону  и  принялся  снова
потирать руки.
   Крисания взяла миску и, с отвращением осмотрев ее, ополоснула  оставшейся
горячей водой.
   - Господа желают еще что-нибудь? - спросил трактирщик таким голосом,  что
Карамон поморщился.
   - У тебя есть сыр и хлеб?
   - Да, сударь.
   - Тогда приготовь нам в дорогу корзину того и другого.
   - Вы... отправитесь дальше? - поинтересовался трактирщик.
   Крисания, заметив, как странно изменился голос хозяина, тут же посмотрела
на Карамона. Она хотела убедиться, что и он  не  оставил  без  внимания  эту
странность, но исполин с голодным  видом  принюхивался  к  еде  и  осторожно
помешивал в котелке ложкой. Рейстлин, казалось, и вовсе не  прислушивался  к
разговору. Взгляд его был устремлен на огонь, пальцы  стискивали  опустевшую
чашку.
   - Уж конечно мы  не  собираемся  ночевать  здесь,  -  отозвался  Карамон,
раскладывая склизкое варево по мискам.
   - Но вы не найдете ничего лучшего  по  дороге  в...  Куда,  говорите,  вы
направляетесь?
   - Не твоего ума дело, - холодно отрезала Крисания.  Взяв  в  руки  полную
миску, она поднесла ее Рейстлину, но маг,  бросив  взгляд  на  жирную  пищу,
отказался вялым взмахом руки.
   Крисания, как ни голодна она была, и сама  съела  всего  несколько  ложек
похлебки. Отставив миску и закутавшись в непросохший до  конца  плащ,  жрица
закрыла глаза и с содроганием подумала о том, что меньше чем через  час  она
снова будет трястись в седле под  стылым  дождем  на  дорогах  этой  унылой,
холодной страны.
   Рейстлин тем временем успел заснуть.  Тишину  нарушали  лишь  Карамон,  с
азартом  бывалого  солдата  хлебавший  из  миски  неаппетитное  варево,   да
трактирщик, который вернулся в кухню и гремел там посудой, собирая в  дорогу
путешественникам корзину с хлебом и сыром.
   Через час Карамон привел из стойла трех оседланных коней и вьючную лошадь
- последняя была тяжело нагружена, поклажу сверху укрывало  одеяло,  надежно
перетянутое крепкими веревками. Гигант подсадил по очереди брата и  Крисанию
в седла и вскочил на своего огромного жеребца. Хозяин постоялого двора вынес
корзину с едой. Не обращая внимания на дождь, который в  один  миг  промочил
его одежду, трактирщик  несколько  раз  поклонился  с  униженной  улыбкой  и
протянул Карамону провиант. Карамон коротко поблагодарил  хозяина  и  бросил
ему еще одну монету. Ухватив поводья вьючной лошади, исполин  первым  выехал
со двора.
   Крисания и Рейстлин последовали за ним,  зябко  кутаясь  в  сырые  плащи,
которые все еще хранили остатки тепла.
   Трактирщик  поднял  монету  из  грязи  и  с  ухмылкой   посмотрел   вслед
удаляющемуся  отряду.  Через  несколько  минут  из  конюшни  вышли  двое   и
присоединились к хозяину.  Тот,  подбрасывая  и  ловя  маленький  серебряный
кружочек, сказал, не поворачивая головы:
   - Передайте, они поедут по дороге на Солантус.

***

   Вечером маленький отряд попал в засаду.
   Путники, погруженные в свои  невеселые  мысли,  ехали  в  серых  сумерках
уходящего дня, под темными ветвями деревьев, с которых капала дождевая вода,
убаюканные тишиной осеннего леса, где не слышно было  даже  стука  копыт  их
собственных лошадей, так как землю  устилал  толстый  ковер  мокрой  листвы.
Никто из них не услышал ни бренчанья уздечек за кустами, ни короткого  лязга
стали. А через миг было уже поздно.
   Прежде чем путники успели понять, что происходит, какие-то  черные  тени,
словно гигантские птицы, бросились на  них  с  ветвей.  Все  было  проделано
быстро и четко.
   Один из нападавших приземлился на  круп  лошади  за  спиной  Рейстлина  и
ударил мага по голове с такою силой,  что  тот  потерял  сознание  и  мешком
свалился на землю. Второй зажал ладонью рот Крисании и приставил кинжал к ее
горлу. Для того чтобы свалить Карамона с коня и скрутить ему веревками руки,
потребовалось четверо дюжих мужчин, причем в результате один из них так и не
смог подняться.
   Крисания видела, как разбойник  навзничь  лежит  в  истоптанной  грязи  и
голова его неестественно свернута набок.
   - Он ему шею сломал, - сказал кто-то главарю, когда  тот  появился  из-за
укрытия полюбоваться на работу своих подручных.
   - Хорошая работа, ничего  не  скажешь,  -  холодно  заметил  главарь,  не
уточняя, что именно имеет в виду, и  посмотрел  на  Карамона.  Запястья  его
огромных рук были крепко  связаны.  Глубокая  рана  на  лбу  гиганта  сильно
кровоточила, и смешанные с дождевой водой алые струйки  крови  заливали  ему
лицо.
   Карамон моргал и отчаянно тряс головой, пытаясь стряхнуть с глаз кровавую
пелену; при этом он продолжал вырываться из рук разбойников, хотя  положение
его было, пожалуй, безнадежно.
   Оценив огромные мускулы Карамона, на которые опасливо  косились  бандиты,
вожак довольно покачал головой.
   Карамону наконец удалось стряхнуть с глаз  красные  капли  и  оглядеться.
Трое путников стояли в окружении по меньшей  мере  двух  или  трех  десятков
хорошо вооруженных разбойников.  Взглянув  на  главаря,  гигант  пробормотал
невнятное проклятье. Перед ним стоял самый  огромный  человек,  которого  он
когда-либо видел.
   Мысленно он немедленно вернулся к гладиаторским боям в Истаре и к  Раагу,
помощнику Арака. "Великан-полукровка", - сказал себе Карамон и выплюнул зуб,
который в потасовке ему выбили рукояткой меча. Вспоминая огромного великана,
помогавшего гному готовить бойцов в Истаре, Карамон  отметил,  что  главарь,
хотя и казался вполне человеком, унаследовал  от  одного  из  своих  предков
желтоватую кожу, свойственную расе великанов,  и  лицо  с  коротким  плоским
носом. Руки его были невероятной толщины  и  напоминали  корни  деревьев,  а
роста главарь был такого, что возвышался  над  Карамоном  на  две  с  лишним
головы. Ходил он странной подпрыгивающей походкой и носил длинный,  до  пят,
плащ.
   Арена научила Карамона внимательно оценивать противников и  подмечать  их
слабости, поэтому он стал внимательно следить  за  вожаком  разбойников,  и,
когда  порыв  ветра  раздул  плащ,  Карамон   с   удивлением   увидел,   что
великан-полукровка по колено  лишен  одной  ноги.  Отсутствующую  часть  ему
заменял стальной протез.
   Великан заметил взгляд пленника и с широкой ухмылкой шагнул к нему.
   Вытянув вперед чудовищную руку, главарь похлопал Карамона по щеке.
   - Я  всегда  ценил  достойных  противников,  -  сказал  он.  Затем  он  с
неуловимой быстротой сжал руку в кулак  и,  практически  без  замаха,  нанес
Карамону сокрушительный удар в челюсть. Гигант покачнулся и едва не увлек за
собою тех разбойников, что продолжали его удерживать. - Но за  смерть  моего
человека ты заплатишь, - закончил великан.
   Закутавшись в меховой плащ, он запрыгал на своем протезе к Крисании. Один
из грабителей все еще зажимал жрице рот, но глаза ее, потемневшие от  гнева,
говорили яснее всяких слов.
   - Разве это не удача? - обрадовался главарь. - До праздника Середины Зимы
еще ждать и ждать, а я уже получил подарок.
   Гулко рассмеявшись, вожак рванул с плеч Крисании плащ. Взгляд  его  жадно
ощупал фигуру жрицы, облепленную мокрым платьем, и остановился на груди.
   Великан снова протянул руку.  Крисания  отпрянула,  но  главарь  оказался
проворнее.
   Глаза его заблестели желтым огнем.
   - Что это за безделушка у тебя на шее, малышка?  -  схватив  Крисанию  за
плечо и не спуская глаз с  медальона  Паладайна,  хохотнул  великан.  -  Мне
кажется, она... тебе не идет. Эге, да это чистая платина! - присвистнул  он.
- Дай-ка ее сюда. Боюсь, когда мы будем страстно обнимать друг  друга,  твоя
побрякушка может невзначай затеряться...
   К этому времени Карамон уже вполне оправился от  удара.  Он  увидел,  как
толстые пальцы главаря сомкнулись на медальоне,  и  успел  заметить  мрачное
удовлетворение в глазах Крисании. В следующее мгновение  под  струями  дождя
вспыхнул чистый белый свет, раздался громовой треск, и полукровка  с  воплем
отшатнулся от жрицы.
   Остальные  грабители  тревожно  зароптали.  Бандит,  державший  Крисанию,
ослабил хватку. Жрица вырвалась из его рук и снова закуталась в плащ.
   Вожак поднял руку, и лицо его исказилось от  ярости.  Карамон  испугался,
что сейчас он ударит Крисанию, но тут кто-то крикнул:
   - Колдун приходит в себя!
   Полукровка медленно опустил руку и криво улыбнулся:
   - Ладно,  ведьма,  первый  бой  ты,  пожалуй,  выиграла.  -  Поглядев  на
Карамона, он добавил:
   - Обожаю соревнование - и в драке, и в любви. Сегодня, пожалуй, меня ждет
чудесная ночка.
   Главарь  знаком  приказал  своему  человеку  снова   схватить   Крисанию.
Разбойник повиновался с явной опаской. Затем полукровка подошел к  стонущему
Рейстлину.
   - Колдун - самый опасный из всех, - сказал вожак. - Свяжите ему  руки  за
спиной и заткните рот. Если он будет по-прежнему мычать - вырежьте ему язык.
   Это навсегда отучит его творить заклинания.
   - Почему бы не убить его прямо сейчас? - проворчал один из разбойников.
   - Давай, Брак, действуй, - немедленно обернулся к нему главарь. -  Возьми
свой нож и перережь ему глотку.
   - Только не я, - попятился головорез.
   - Не ты? Может, ты хочешь, чтобы я был навеки проклят за убийство черного
мага? - ласково спросил полукровка. - Ты хочешь, чтобы моя рука отсохла?
   - Нет... я не хочу этого, Стальной Костыль. Я... я сказал так сдуру.
   - Тогда поднапряги ум. Сейчас он не может причинить нам вреда. Взгляни...
   - Вожак указал на Рейстлина. Тот лежал в луже, и  руки  его  были  крепко
связаны.
   Рот мага был уже заткнут грязной  тряпкой.  Теперь  только  глаза  его  с
бессильной яростью мерцали из-под капюшона и  с  отчаянной  силой  сжимались
кулаки,  так  что  один  из  стоявших   поблизости   грабителей   неуверенно
поинтересовался, достаточно ли одной веревки.
   Возможно, главарь по кличке Костыль тоже подумал о  чем-то  подобном.  Он
подошел к Рейстлину и с размаху ударил его  в  висок  своей  железякой.  Маг
сразу обмяк. Крисания вскрикнула,  однако  ее  держали  крепко.  Карамон  с.
удивлением почувствовал, как короткая, острая боль пронзила его  сердце  при
виде неподвижного тела брата.
   - Теперь он какое-то время будет вести себя тихо,  -  с  Довольным  видом
сказал Костыль. - Когда вернемся в лагерь,  завяжем  ему  глаза  и  заставим
пройтись по скале. Если  он  сорвется,  значит,  так  тому  и  быть,  верно,
ребята?
   Его кровь не падет на наши головы.
   Кто-то  неуверенно  рассмеялся,  но  Карамон  заметил,  что   большинство
разбойников беспокойно переглядываются и качают головами.
   Но Костыль уже отвернулся от пленников и теперь рассматривал  нагруженную
вьючную лошадь.
   - Сегодня у нас  богатая  добыча,  ребята,  -  заметил  главарь  и  вновь
проковылял к Крисании. - Богатая добыча, - повторил  Костыль,  грубо  хватая
Крисанию за подбородок.
   Наклонившись, он грубо поцеловал ее  в  губы.  Крисания,  которую  крепко
держали за руки, не могла даже увернуться. Она и не  попыталась  бороться  -
возможно,  внутреннее  чутье  подсказало  ей,  что  именно  этого  вожак   и
добивается.
   Когда Костыль отпустил ее, жрица