Это  будет  моим  последним  уроком,  ученик;.  Постарайся
хорошенько его усвоить.
   Фистандантилус усмехнулся.
   - Ты еще молод и не можешь представить, как  ужасна  старость.  Я  хорошо
помню свою  первую  жизнь,  и  я  помню  то  жуткое  ощущение,  тот  гнев  и
разочарование, которые испытал, поняв, что я - один из величайших магов всех
времен - оказался заперт в немощном, дряхлом теле, которое вскоре  неизбежно
превратится в тлен. Мой разум был еще ясен и крепок, в своем искусстве я был
силен как никогда, однако мое могущество,  мои  силы  и  обширные  знания  -
все-все готово было в скором времени обратиться в ничто! Мой  мозг  стал  бы
пищей червей!
   Тогда я еще принадлежал к ложе Красных Мантий... Ты вздрогнул?
   Тебя это удивило? Между тем красную мантию я выбрал для себя  сознательно
- обдуманно и хладнокровно. Я  понял,  что  в  одежде  красного  мага  сумею
достичь большего. Можно научиться очень многому, держась золотой середины  и
черпая знания сразу из двух источников. Я обратился с  молитвой  к  Гилеану,
богу Равновесия, чтобы он позволил мне задержаться в этом мире и  продолжить
совершенствовать свое искусство. Но бог Книги не смог  помочь  мне  в  этом.
Люди были его творениями, а меня тяготила именно моя человеческая  натура  и
сознание  краткости  собственной  жизни.  Бог  Равновесия  посоветовал   мне
смириться со своей судьбой...
   Фистандантилус пожал плечами.
   - Я вижу в твоих глазах понимание, ученик. Право, мне жаль расставаться с
тобой. Почему-то мне кажется, что мы прекрасно бы поняли друг  друга.  Но  я
отвлекся. Короче говоря, я проклял красную луну и обратился ликом ко тьме.
   Владычица Тьмы услышала мою молитву и исполнила мою просьбу. Я  облачился
в черную мантию и посвятил себя служению Такхизис. За это она взяла  меня  в
свое царство, откуда я обозрел будущее и где узнал  тайны  прошлого;  Именно
великая Такхизис одарила меня этим красным камнем, чтобы, существуя в  своем
времени, я мог переходить из одного тела в другое. Когда  же  мне  захочется
перенестись в будущее, новое молодое тело уже будет ждать меня там,  готовое
вместить мою душу...
   От этих слов Рейстлина охватила дрожь. Ненависть  исказила  его  черты  -
ведь это  о  его  теле  говорил  сейчас  маг,  это  его  тело  было  готовым
вместилищем для души и разума этого мерзкого старика!..
   Но Фистандантилус не заметил смятения ученика.  Взявшись  за  полыхнувший
кровавым огнем камень, он поднял его над  грудью  Рейстлина  и  приготовился
произнести заклинание.
   Глядя на алый камень, мерцавший в свете магического  шара,  что  висел  в
центре лаборатории, Рейстлин почувствовал, как сердце его учащенно забилось,
а пальцы непроизвольно сжались в кулаки. С  восторженной  дрожью  в  голосе,
которую, как он надеялся, Фистандантилус примет за трепет  страха,  Рейстлин
прошептал:
   - Расскажи  мне,  как  он  действует,  учитель!  Расскажи,  что  со  мной
произойдет!
   Фистандантилус удовлетворенно улыбнулся. Его пальцы чуть шевельнулись,  и
рубин завертелся вокруг своей оси над самой грудью Рейстлина.
   - Я положу камень тебе на грудь, прямо на сердце, и ты почувствуешь,  как
жизненная сила схлынет из твоего тела. Думаю,  боль  при  этом  будет  почти
непереносимой. Но мучения не продлятся долго, ученик, особенно  если  ты  не
станешь сопротивляться. Уступи, и ты быстро потеряешь сознание. Поверь  мне,
борьба только продлевает агонию.
   - И что, при этом не  нужно  говорить  никаких  слов?  -  слабо  удивился
Рейстлин.
   - Конечно нужно, - откликнулся Фистандантилус  и  наклонился  над  плитой
так, что его глаза очутились напротив глаз ученика. Аккуратно поместив  свой
рубин на грудь Рейстлина, он ухмыльнулся. -  Сейчас  ты  их  узнаешь...  Это
будут последние слова, которые ты услышишь в своей жизни.
   Рейстлин почувствовал, как по телу его  пробежали  мурашки,  и  с  трудом
подавил желание немедленно вскочить с каменной  плиты  и  броситься  наутек.
"Нет, - сказал он решительно и с силой сжал  кулаки,  вонзив  ногти  в  кожу
ладоней, чтобы боль помогла ему отвлечься от  тревожных  предчувствий,  -  я
должен услышать слова заклинания!"
   Победив внутреннюю дрожь, он заставил себя лежать почти спокойно.
   Единственной слабостью,  которую  позволил  себе  Рейстлин,  были  плотно
закрытые глаза - он  не  мог  видеть  склоненное  над  ним  сморщенное  лицо
Фистандантилуса, не мог чувствовать на своих щеках его зловонное дыхание...
   - Вот и хорошо, - сказал надтреснутый голос, - расслабься...
   И Фистандантилус начал читать заклинание.
   Сосредоточившись на сложном заклятии, старый  маг  тоже  закрыл  глаза  и
принялся раскачиваться из стороны в сторону, не забывая при  этом  прижимать
оправленный в серебро рубин к груди Рейстлина. Потому  Фистандантилус  и  не
заметил, что каждое его слово беззвучно повторяется, потому и  не  расслышал
лихорадочного шепота своей мнимой жертвы. А когда он наконец сообразил,  что
в тайной лаборатории происходит не совсем то, что предполагалось, магическое
заклинание было уже закончено, и старый маг ждал, когда в его  дряхлое  тело
хлынет чужая жизнь, чтобы согреть своим теплом его древние кости.
   Но ничего не случилось.
   Опешив, Фистандантилус открыл глаза. Не  в  силах  скрыть  удивления,  он
уставился на молодого мага в  черном  плаще,  который  лежал  перед  ним  на
холодной каменной глыбе. И вдруг Фистандантилус,  издав  какое-то  невнятное
восклицание, в ужасе отшатнулся.
   - Я вижу, ты наконец-то узнал меня, - сказал Рейстлин и сел. Одной  рукой
он оперся о каменную плиту, а вторая скользнула в потайной  кармашек  черной
мантии. - Телу надоело ждать тебя в будущем.
   Фистандантилус  ничего  не  ответил.  Взгляд   его,   метнувшись   из-под
насупленных бровей к карману на мантии Рейстлина, словно пытался  проникнуть
сквозь плотную ткань. Впрочем, старый маг довольно скоро справился со  своим
волнением.
   - Неужели тебя послал сюда Пар-Салиан, юный волшебник?  -  спросил  он  с
издевкой, однако не отвел взгляда от кармана Рейстлина.
   Рейстлин проворно соскочил на пол. Свободной рукой он  откинул  на  спину
черный  капюшон  плаща,  давая  Фистандантилусу  возможность  увидеть   свое
подлинное лицо, а не ту простодушную маску, которую он старательно носил  на
протяжении нескольких месяцев.
   - Я сам перенесся сюда. Теперь я - хозяин Башни Высшего Волшебства.
   - Этого не может быть! - прорычал старик.
   Рейстлин улыбнулся одними губами, однако глаза его остались холодны.
   Блестящие, словно стекло, они отражали  старого  мага,  не  позволяя  ему
проникнуть в глубь его души.
   - Ты так думал, Фистандантилус, но ты  ошибся.  Ты  недооценил  меня.  Во
время Испытания, в обмен на спасение от огненного  шара,  ты  отнял  у  меня
часть жизненной силы. Ты заставил  меня  жить  в  разбитом  и  жалком  теле,
испытывая постоянные мучения, и обрек меня на зависимость от моего брата. Ты
научил меня пользоваться Глазом Дракона и сохранил мне жизнь, когда  я  чуть
было не скончался на пороге Большой Палантасской библиотеки. Во  время  Войн
Копья ты помог мне низвергнуть Владычицу Тьмы  обратно  в  Бездну,  где  она
больше не представляла опасности ни для мира, ни  для  тебя  самого.  Затем,
пожив в своем времени  и  набравшись  сил,  ты  вознамерился  перенестись  в
будущее и завладеть моим телом! Ты хотел стать мной!
   Рейстлин заметил, что  Фистандантилус  прищурился,  и  на  всякий  случай
крепче сжал в руке предмет, который прятал в кармане.  Старый  маг,  однако,
довольно мягко произнес:
   - Все это верно, но как ты собираешься исправить дело? Убить меня?
   - Нет, - тихо ответил Рейстлин, - я собираюсь стать тобой!
   - Глупец! - Фистандантилус сухо рассмеялся и поднес скрюченные  пальцы  к
рубиновому амулету. - Для этого тебе придется испробовать красный камень  на
мне. А он защищен от любой магии такими могущественными заклятьями,  что  ты
даже не можешь вообразить их подлинной силы, ничтожный колдун...
   Его голос осекся, когда Рейстлин наконец вынул из кармана то, что  прятал
там от глаз Фистандантилуса. В руке  его  лежал  точно  такой  же  рубиновый
амулет.
   - Защищен от любой магии, но не  от  ловких  рук  уличного  фокусника,  -
сказал молодой маг и осклабился. - Он не защищен  от  хитростей  балаганного
трюкача...
   Рейстлин увидел,  как  соперник  его  побледнел.  Взгляд  Фистандантилуса
метнулся к толстой золотой цепи, которую он сжимал  в  руке.  Теперь,  когда
наваждение рассеялось, старик понял, что ладонь его пуста.
   Оглушительный  треск  расколол  тишину.  Каменный  пол   под   Рейстлином
качнулся, и молодой маг, не удержавшись на ногах, упал на колени.  Фундамент
лаборатории треснул, и сквозь хаос звуков прорвался  голос  Фистандантилуса,
призывавшего в мир какое-то чудовище.
   Узнав заклинание, Рейстлин быстро  оградился  защитным  заговором,  чтобы
оттянуть время и дать себе возможность воспользоваться собственной магией.
   Повернув голову, он увидел, как  из  широкой  трещины  в  полу  вырвалось
огромное, мощное тело. Жуткий облик чудовища был  знаком  ему  по  кошмарным
видениям.
   - Хватай его, ну же! - завизжал  Фистандантилус  и  указал  на  Рейстлина
скрюченным, точно птичий коготь, пальцем.
   Вызванное им чудовище ринулось к Рейстлину с намерением обвить его  своим
могучим гибким телом и утащить в  расколовшую  пол  трещину.  Страх  охватил
Рейстлина, как только он понял, что чудовище из иного мира  пробует  на  нем
свою магическую силу. Поле защитного заклинания  трещало  под  его  яростной
атакой. Еще немного, и тварь сожрет его душу, а вслед  за  тем  проглотит  и
тело.
   Полное самообладание!  Годы  упорного  учения,  построенного  на  суровой
аскезе и самодисциплине, не пропали даром. Рейстлин почти мгновенно вспомнил
нужное ему заклинание. Как только он приступил к чтению магической  формулы,
к нему сразу же вернулась уверенность.
   Призрачная тварь заколебалась.
   Фистандантилус в ярости вновь велел чудовищу напасть на противника.
   Рейстлин приказал твари остановиться.
   Призрак смерил обоих магов мрачным взглядом налитых кровью глаз. Его тело
свивалось в тугие кольца и распускалось вновь, да и весь его облик то и дело
зыбко менялся. Оба соперника удерживали надежный контроль над тварью  и  при
этом не спускали друг с друга глаз, дожидаясь, кто первым  моргнет,  у  кого
первого дрогнут губы или шевельнется палец. Сейчас любое проявление слабости
могло оказаться гибельным.
   Но ни один из магов не шелохнулся, словно они вовсе потеряли  способность
двигаться. Рейстлин был выносливее, зато Фистандантилус черпал свою силу  из
тайных источников: он мог призвать и призывал себе на помощь незримые  силы,
которые поддерживали его в решительный момент.
   Первым не выдержало чудовище. Очутившись меж двух огней, между двух  сил,
толкавших  его  в  разные  стороны,  оно  не  могло   больше   противостоять
раздиравшему его напряжению. С пронзительным воем тварь разлетелась в клочья
и растаяла в ослепительной вспышке.
   Сила взрыва была такова, что оба мага отлетели к  противоположным  стенам
лаборатории. Отвратительное зловоние наполнило помещение, и  сверху,  словно
алмазный дождь хлынули осколки стекла. Стены и мебель почернели  от  копоти.
То  тут,  то  там  вспыхивали  маленькие   разноцветные   огоньки,   освещая
разгромленную лабораторию призрачным колеблющимся светом.
   Рейстлин первым поднялся на ноги и отер рукавом сочившуюся из  пореза  на
лбу кровь. Его противник не был так  проворен,  хотя  оба  знали:  поражение
чревато скорой и страшной гибелью. В неверном свете огней  оба  мага  мрачно
уставились друг на друга.
   - Вот до чего у нас дошло! - прохрипел Фистандантилус. - А  ведь  ты  мог
позволить мне довести дело  до  конца,  и  сам  бы  тогда  зажил  спокойной,
беспечной жизнью.  Я  готов  был  избавить  тебя  от  медленного  дряхления,
слабости и прочих неудобств,  которые  несет  с  собой  преклонный  возраст.
Почему ты так спешишь навстречу собственной гибели?
   - Ты сам знаешь ответ, - тяжело выдохнул Рейстлин. Его силы были почти на
исходе.
   Фистандантилус, не сводя с Рейстлина пылающих глаз, медленно кивнул.
   - Я уже говорил, -  пробормотал  он,  -  мне  жаль,  что  тебе  уготовано
небытие.
   Вместе - ты да я - мы могли бы сделать очень многое. Теперь же...
   - Жизнь - для одного, смерть - для другого, - закончил за него Рейстлин.
   Вытянув вперед руку, молодой маг  бережно  положил  рубиновый  амулет  на
каменную плиту и, услышав, как Фистандантилус бормочет заклинание,  поспешил
ответить ему собственным заклятием.
   Битва длилась очень долго, и двое хранителей Башни, извлекших это видение
из памяти  распростертого  перед  ними  черного  мага,  пребывали  теперь  в
глубокой растерянности.  До  сих  пор  действие  представало  перед  ними  в
мысленных образах  Рейстлина,  однако  внезапно  соперники  стали  настолько
близки, что стражи Башни видели схватку глазами сразу обоих магов.
   Фиолетовые молнии с сухим треском  срывались  у  противников  с  кончиков
пальцев, тела под прожженными черными  мантиями  корчились  от  боли,  вопли
ярости  заглушали  хруст  расщепленного  дерева  и  крошащегося  камня.  Жар
волшебного  пламени  плавил  каменные  стены,   обжигающие   ветры   терзали
соперников с неистовой яростью, огненные шквалы заливали коридоры, а  сквозь
зияющие провалы  в  полу  являлись  из  Бездны  по  зову  своих  повелителей
чудовищные призраки. Могучие стихии до  основания  сотрясали  мрачный  замок
Фистандантилуса, так что его крепкие стены начали трескаться и осыпаться.
   Внезапно один из магов с криком, исполненным ужаса и муки, рухнул на пол,
и изо рта его хлынула кровь.
   Но кто есть кто? Кто пал в этой схватке, а кто уцелел? Как  ни  старались
стражи Башни найти ответ, все было тщетно.
   Между тем победитель сам едва  держался  на  ногах.  Некоторое  время  он
собирался с силами, а затем медленно двинулся вперед по изуродованному полу.
   Его  дрожащая  рука  протянулась  к  каменной  плите  и  зашарила  по  ее
выщербленной  поверхности.  Наконец  обожженные  пальцы  нащупали  и  крепко
схватили оправленный в серебро рубин. Затем маг медленно  побрел  туда,  где
лежал его поверженный враг.
   Там, у распростертого тела, он опустился на колени и  положил  амулет  на
грудь своей жертвы.
   Побежденный маг едва  дышал  и  уже  не  мог  говорить,  но  взгляд  его,
устремленный на врага из-под черного  капюшона,  был  яснее  всяких  слов  и
грозил проклятием, столь страшным, что  даже  стражи  Башни  -  сами  будучи
порождениями преисподней - почувствовали дуновение такого леденящего холода,
что их собственное мучительное существование в сравнении с ним было  подобно
купанию в теплых струях южного моря.
   Победитель некоторое время колебался. Разумеется, он без труда  прочел  и
понял невысказанное проклятие в блестящих черных глазах, и душа его в страхе
смутилась увиденным. Наконец он решился. Тонкие губы упрямо сжались, и маг с
силой прижал красный камень к груди побежденного.
   Тело на полу скорчилось и забилось в  мучительной  агонии.  Пронзительный
крик сорвался с губ поверженного мага и захлебнулся в  кровавой  пене.  Кожа
жертвы ссыхалась и трескалась, как древний пергамент, в то время как  широко
раскрытые глаза бессмысленно смотрели в  темноту.  Понемногу  тело  на  полу
превращалось в высохшую мумию.
   Победитель судорожно вздохнул и повалился рядом со своей жертвой. Он  сам
был ранен и чрезвычайно слаб, но в руке его сверкал красным огнем  волшебный
амулет, через который вливалась в него новая жизнь, обещавшая вскоре вернуть
ему  силы  и  принести  полное  выздоровление.  В  голове   мага   теснились
воспоминания о веках безраздельной власти и необоримого  могущества,  тысячи
заклинаний и магических формул, чудесные  и  жуткие  видения,  явленные  ему
сотни лет назад.  Но  к  этому  великому  знанию  примешивались  болезненные
воспоминания о брате-близнеце, о слабом, изнуренном недугами теле,  о  годах
жизни, проведенных наедине с тяжкой болью.
   Две  жизни  слились  в  одном  теле,  и  несметное  количество  странных,
несовместимых друг с другом воспоминаний то и дело сшибались в мозгу с такою
силой,  что  маг  непрерывно  вздрагивал,  словно   бился   в   предсмертных
конвульсиях,  как  бился  недавно  поверженный  им  враг.  Некоторое   время
победитель пристально  разглядывал  зажатый  в  своей  руке  кроваво-красный
камень, после чего прошептал в ужасе:
   - Кто я?

Глава 4

   Стражи,  мерцая  пустыми  глазницами,  скользнули  от  Рейстлина   прочь,
Рейстлин был еще слаб и не мог двигаться,  но  взгляд  его  следил  за  ними
неотступно.
   - Вот что я скажу вам, - маг обратился  к  ним  беззвучно,  но  хранители
прекрасно поняли его, - если вы осмелитесь еще раз прикоснуться  ко  мне,  я
обращу вас в прах, как обратил в прах его!
   - Да, Хозяин! - прошептали в ответ два голоса,  и  бледные  лики  стражей
растаяли во мраке.
   - Что... - сонно пробормотала Крисания. - Ты что-то сказал?
   Осознав, что она спала, положив голову  на  плечо  мага,  жрица  смущенно
вспыхнула.
   - Могу я... чем-нибудь помочь тебе? - спросила она.
   - Нужна горячая вода, - Рейстлин без сил откинулся навзничь, - для  моего
настоя.
   Отбросив с лица густые волосы, Крисания огляделась  по  сторонам.  Сквозь
окна сочился  серенький  свет.  Блеклый,  словно  пропущенный  сквозь  космы
тумана, он показался ей безрадостным и ненадежным. Волшебный посох Рейстлина
продолжал светиться ровным желтоватым светом,  освещая  середину  комнаты  и
отгоняя обитающих во мраке существ. Несмотря  на  то  что  свет  посоха  был
довольно ярким, тепла он не давал, и Крисания потерла озябшую шею. Все  тело
у нее затекло и одеревенело - должно  быть,  они  проспали  несколько  часов
кряду. В комнате по-прежнему было холодно и сыро, как в погребе.
   Крисания неуверенно покосилась на закопченный, холодный очаг.
   - Чем растопить - найдется, - пробормотала она закосневшим языком, - но у
меня нет ни кремня, ни трута. Я не смогу...
   - Разбуди моего брата! - перебил Рейстлин и тут же принялся жадно хватать
ртом воздух.
   Должно быть, он хотел сказать что-то еще, но лишь бессильно махнул рукой.
   Глаза его сверкали, лицо перекосилось от ярости.
   Затем маг успокоился, устало закрыл глаза и прижал ладонь к груди.
   - Пожалуйста, - прошептал он, - больно...
   - Конечно. - Крисания устыдилась своей  нерасторопности.  Стянув  с  себя
занавеску,  она  укрыла  ею  Рейстлина  и  заботливо  подоткнула  края.  Маг
благодарно кивнул, но сил на большее у него уже  не  было,  так  что  жрица,
дрожа от холода, поспешила к спящему Карамону.
   Крисания уже протянула руку,  чтобы  тряхнуть  гиганта  за  плечо,  но  в
последний миг внезапно заколебалась. Что, если гигант все еще слеп?  А  если
он прозрел, то не вознамерится ли снова убить Рейстлина?
   Но сомнения ее были недолгими. "Если  он  попытается  напасть,  -  решила
Крисания, тряся Карамона за плечо, - я  остановлю  его.  Я  сделаю  то,  что
однажды уже совершила".
   - Карамон, - позвала она негромко, - Карамон, проснись! Надо...
   - Что?! - Карамон стремительно сел, и его рука непроизвольно дернулась  к
рукоятке меча, которого у него не было. Карие глаза  воина  остановились  на
Крисании, и та, с облегчением и тревогой одновременно,  поняла,  что  гигант
видит. Впрочем, взгляд его оставался бесстрастным и пустым,  словно  Карамон
не узнал жрицу. В следующее мгновение исполин быстро оглядел комнату.
   Взгляд его вдруг помрачнел, на скулах шевельнулись  желваки,  и  Крисания
поняла, что гигант все вспомнил. Карамон холодно смерил ее  взглядом.  Жрица
попыталась было что-то сказать - извиниться или объясниться, - но не успела.
   - Госпожа Крисания, - с внезапной заботой в голосе воскликнул Карамон  и,
сняв с себя штору, протянул ее жрице, - здесь холодно. Набрось