здесь, она рядом со мной и позаботится обо мне. Все будет хорошо.
     - Ох, папа, папа! - рыдала Лаура. - Не оставляй меня!
     Карамон обвел глазами столпившихся вокруг него людей, едва заметно кивнул головой и чуть улыбнулся. Но глаза его продолжали кого-то искать.
     - Где же Рейстлин? - прошептал он.
     Лаура недоуменно подняла голову и потерянным голосом произнесла:
     - Папа, но ведь твой брат давно умер.
     - Он обещал подождать меня. - Голос Карамона зазвучал громче, хоть сам он заметно слабел. - Он должен быть здесь. Тика здесь. Не понимаю. Что-то неправильно. Тас... Что там сказал Тас насчет... Другое будущее...
     Его взгляд обратился к Герарду, и он подозвал рыцаря к себе.
     - Я попрошу вас... кое-что сделать, - произнес он. Дыхание с хрипом вырывалось из его легких.
     Герард опустился возле него на колени, несчастье, случившееся со стариком, тронуло его гораздо больше, чем он мог себе представить.
     - Я все сделаю, господин Карамон, - сказал он, - только скажите что.
     - Пообещайте мне... - шептал умиравший, - поклянитесь честью рыцаря...
     - Клянусь, господин. - Ему пришло в голову, что старик, должно быть, пытается попросить его позаботиться о дочерях или о внуках, один из которых был членом Соламнийского Рыцарства. - Что мне следует сделать?
     - Даламар должен знать... Отведите, пожалуйста, Тассельхофа к Даламару. - Голос умиравшего внезапно стал громким и отчетливым. Старик пристально смотрел на Герарда. - Обещаете? Вы можете поклясться, что выполните мою просьбу?
     - Но, господин... - молодой человек растерялся, - вы говорите о невозможном. Уже много лет никто не видел Даламара. Почти все уверены, что он давно умер. А этот кендер, который называет себя Тассельхофом...
     Карамон поднял руку, разбитую до крови во время падения, и крепко сжал пальцы рыцаря.
     - Обещаю вам, господин Карамон, - произнес Герард. Карамон улыбнулся. Он сделал выдох и больше уже не вдохнул. Его остекленевший взгляд остановился на рыцаре, рука даже в смерти продолжала сжимать пальцы Герарда. Рыцарь с трудом высвободил их и уставился на испачканную кровью ладонь.
     - Господин рыцарь, я буду счастлив пойти с тобой к Даламару, но завтра я не смогу, - послышался у его локтя всхлипывающий голос кендера, утиравшего слезы рукавом курточки. - Мне нужно произнести речь на похоронах Карамона.

4

Необычное пробуждение

     Рука Сильвана горела в огне. Ему не удавалось задуть пламя, и вокруг не было никого, кто бы мог ему помочь. Он стал звать мать или Самара, но никто не отвечал. Он злился, злился, злился на них. Как обидно, что они не обращают на него внимания. Затем Сильван вдруг понял, что они на него сердятся. Он подвел их, оставил в беде, и они к нему больше не придут...
     С громким рыданием Сильван проснулся. Открыв глаза, он увидел над собой серого цвета навес. Зрение отказывалось служить ему, и поначалу он принял навес за потолок могильного склепа. Снова почувствовав боль в руке, Сильван вспомнил про огонь и, превозмогая боль, принялся дуть, чтобы погасить его. Боль пронизывала руку и молотом стучала у него в голове. Не увидев вокруг языков пламени, он сообразил, что это ему приснилось. Но боль в левой руке не была сном, она была настоящей. Он попытался осмотреть руку, хотя каждое движение исторгало у него стон.
     Сомнений не оставалось. Рука была сломана в запястье, распухла до чудовищных размеров и приобрела какой-то зелено-красный цвет. Он упал на спину и, чувствуя к себе невыразимую жалость, стал оглядываться, удивляясь, почему мать не приходит, когда ему так плохо...
     - Мама! - Сильван так стремительно сел, что боль скрутила ему кишки и едва не вызвала рвоту.
     Он не помнил ни того, где находится, ни того, как здесь оказался. Он знал лишь, куда ему следует идти, знал, что должен привести помощь своим солдатам. Пытаясь определить, сколько времени прошло после его падения, Сильван огляделся. Ночь минула, высоко в небе сияло солнце.
     То, что показалось ему сплошным навесом, на самом деле было плотной листвой. Мертвые серые листья, неподвижно повисшие на мертвых ветвях. Это не было обычным осенним увяданием, когда листва красно-золотым потоком медленно слетает на землю. Из этих листьев, ветвей, стволов и корней жизнь словно высосали, оставив лишенную соков сухую, безжизненную оболочку.
     Такого количества сотен мертвых стволов Сильвану еще не приходилось видеть, и он отпрянул от гадкого зрелища. Но времени терять было нельзя. Ему следовало выполнить ответственное поручение.
     Небо над головой, чуть пасмурное, дрожало в странном мареве, которое юноша ошибочно принял за отголосок недавней бури. "Прошло не так уж много часов, - сказал он себе. - Армия в состоянии продержаться такое время. Еще не поздно привести помощь".
     Но сейчас нужно было наложить на руку лубок, и он принялся искать глазами крепкую палку. Думая, что нашел то, что нужно, он сжал пальцы, и палка рассыпалась у него в кулаке, обратившись в труху. Удивленный, он отдернул руку. Пыль оказалась влажной и жирной на ощупь. С отвращением он вытер пальцы о рубаху, мокрую от дождя.
     Его окружали деревья-мертвецы. Мертвыми были окрестные травы, кусты, упавшие ветки. Все вокруг казалось выжатым досуха.
     Ему доводилось что-то слышать об этом прежде... Он никак не мог припомнить, что именно, а времени вспоминать у него не было. С лихорадочной поспешностью Сильван стал шарить руками в траве и наконец нашел то, что искал. Хотя палку и покрывала пыль, она не была поражена этой странной болезнью. Стиснув зубы, он прижал ее к предплечью и, оторвав от рубашки полоску, стал пытаться придать руке правильное положение. Обломки кости задевали друг друга, издавая невыносимый скрежет. От боли и жуткого звука его опять затошнило. Едва не потеряв сознание, Сильван сел, прислонился спиной к дереву и опустил голову. Все его тело мгновенно покрылось потом.
     Наконец в глазах прояснилось, и боль немного отпустила. Плотно прижимая раненую руку к телу, Сильван, пошатываясь, стал подниматься на ноги. Ветер стих, и невозможно было понять, в какую сторону он дул прежде. Солнца не было видно за облаками, но с одной стороны они казались чуть светлее, и Сильван решил, что восток, вероятно, там. Повернувшись в противоположную сторону, он стал вглядываться в темную даль.
     Юноша не мог припомнить ни того, как он упал, ни того, что предшествовало его падению. Он решил рассуждать вслух, чувствуя, как успокаивают его звуки собственного голоса.
     - Последнее, что я помню, это дорога впереди, по которой я должен был идти в Сителност. - Он говорил на сильванестийском, языке своего детства, который так любила его мать.
     Перед ним возвышалась гора. Сильван стоял на дне ущелья, которое смутно помнилось ему по прошлой ночи.
     - Кто-то либо взбирался здесь, либо скатился вниз, - продолжал он, разглядев неровный след на серой пыли, которая покрывала склон горы. Затем Сильван горестно улыбнулся. - Этим кем-то, кажется, был я сам. Должно быть, я оступился в темноте и свалился. А это означает, - обрадованно добавил он, - что дорога совсем рядом. Мне не так уж далеко идти.
     С этими словами он принялся карабкаться вверх по крутой стене ущелья. Подъем оказался труднее, чем он ожидал, ибо дождь превратил серую пыль в глину, скользкую, как масло. Юноша дважды срывался вниз, и боль в руке едва не довела его до обморока.
     - Так ничего не получится, - сквозь зубы пробормотал Сильван.
     Он решил пробираться по дну ущелья, где идти было легче, пока не дойдет до места, где склон будет не таким крутым или где найдется каменный уступ, который можно было бы использовать в качестве лестницы.
     Он шел по неровному дну глубокого оврага, и в голове у него все плыло от усталости, страданий и страха. Каждое движение отдавалось болью в его измученной руке. Но он гнал себя вперед, с усилием выдирая ноги из серой глины, которая словно цеплялась за него, пытаясь увлечь вниз, похоронить в сухой мертвой растительности. Не отрывая глаз от края ущелья, Сильван пытался отыскать место, где мог бы выбраться наверх. Он проклинал эту серую могилу, как проклинает заключенный свою тюрьму.
     Жажда мучила Сильванеша. Он ощущал во рту вкус золы и тосковал по глотку воды, которым мог бы смыть его. На пути ему попался маленький пруд; его покрывала маслянистая, серая пленка, и юноша не смог заставить себя напиться из него. Спотыкаясь, он зашагал дальше.
     - Я должен добраться до дороги, - произнес он и стал повторять эти слова снова и снова, в такт им переставляя ноги. - Я должен идти, - как сквозь сон говорил он себе, - потому что если я умру прямо здесь, то превращусь в мерзкую серую мумию, и меня никто никогда отыщет.
     Ущелье внезапно уперлось в бурелом упавших деревьев и камней. Сильван выпрямился, сделал глубокий вдох и вытер пот со лба. С минуту он отдыхал, затем стал подниматься. Ноги его скользили на гладких камнях, и он не однажды снова оказывался на дне. Мрачный, выбившийся из сил, он упорствовал, решив любой ценой выбраться из ужасного ущелья. Выбраться, даже если это будет последним, что он сделает в жизни. Он лез все выше и выше, стремясь увидеть перед собой дорогу.
     Он всматривался в промежутки между стволами серых деревьев, уверенный, что дорога должна быть где-то рядом. Но глаза его застилал странный туман, в воздухе висела какая-то непонятная муть, деревья, казалось, колыхались перед ним.
     Сильван продолжал взбираться.
     - Это всего лишь мираж, - говорил он самому себе, - как бывает, когда в жаркий день видишь перед собой воду среди песков. Он исчезнет, когда я подойду ближе.
     Достигнув края холма, Сильван начал искать глазами дорогу. Он сконцентрировал на этом все мысли, чтобы не упасть.
     - Я должен найти дорогу. - Он снова зашагал вперед, повторяя эти слова в такт своим неуверенным шагам. - Дорога - это конец боли, дорога спасет меня и моих людей. Как только я достигну дороги, я наверняка встречу кого-нибудь из нашей армии. Я попрошу их выполнить то, что мне поручено. И тогда я лягу прямо на дорогу, и мои мучения кончатся, и я умру...
     Он поскользнулся и едва не упал. Страх вырвал его из этих мечтаний. Сильван замер, дрожа всем телом, оглядываясь, понуждая разум вернуться из спасительного убежища. Впереди, всего в нескольких футах от него, тянулась дорога. Он с радостью увидел, что окружающие его деревья выглядят уже не такими мертвыми. Их листва сохранила зеленый цвет, хотя немного поблекла и казалась пораженной той же странной болезнью. Кора во многих местах отваливалась, обнажая пятнистую сердцевину стволов.
     Но зато впереди он видел дорогу, хотя и она, и деревья колыхались у него перед его глазами; он решил, что, должно быть, повредил зрение, когда упал.
     "Наверное, я слепну", - подумал он.
     Напуганный, он резко обернулся и посмотрел назад. Зрение его прояснилось. Серые деревья выглядели четкими и неподвижными. Облегченно вздохнув, он вновь взглянул на дорогу. Необычное искажение вернулось.
     - Странно. Интересно, что это такое?
     И Сильван невольно замедлил шаги, пристально изучая возникшее искажение. У него было ощущение, что оно подобно повисшей в воздухе паутине, которая соткана ужасным пауком, находящимся между ним и дорогой, и ему не хотелось приближаться к нему. Внутреннее чувство предупреждало Сильвана об опасности, подсказывая, что паутина может опутать и высосать его, так же как она высосала эти деревья. Но за паутиной лежала дорога - его цель, его надежда.
     Ему удалось сделать еще один неуверенный шаг, и только. Идти дальше он не мог. Но до дороги оставалось всего несколько шагов, и он, стиснув зубы, попытался преодолеть их. Нет, он не мог двигаться. Вернее, двигаться он мог, мог идти налево, направо, назад, куда угодно, только не вперед.
     - Невидимый барьер! - пробормотал он. - Мертвые и умирающие деревья.
     На мгновение его захлестнула волна боли, отчаяния и страха, но, когда она схлынула, ответ пришел сам собой.
     - Щит. Это же щит! - произнес он, пораженный. Магический щит, который эльфы Сильванести возвели над своей родиной. Никогда не видев его прежде, он часто слышал его описание из уст Эльханы. Слышал рассказы разных людей о странном мерцании, о каком-то колыхании воздуха, производимом щитом.
     - Не может быть! - воскликнул Сильван в совершенном смятении. - Он не может находиться здесь! Я шел вдоль дороги, двигаясь на запад. И щит сейчас должен находиться к югу от меня. - Взглянув на небо, он попытался разглядеть солнце, но тучи уже сгустились, и увидеть его было невозможно.
     Ужасная догадка повергла его в горькое отчаяние.
     - Вдруг я заблудился и повернул назад?! - задумчиво произнес он. - Значит, я прошел весь этот путь... в неверном направлении.
     Слезы жгли ему веки. Мысль о том, чтобы вновь спуститься в ущелье и возвращаться по собственным следам, когда каждый шаг давался ему с такой неимоверной болью, была совершенно непереносимой. Он рухнул на землю, давая выход своему отчаянию.
     - Мама! Эльхана! - шептал он в агонии. - Прости меня! Я так виноват перед тобой! Я не приносил тебе ничего, кроме несчастий!
     - Кто здесь упоминает имя, произносить которое запрещено? - раздался неожиданный голос.
     Сильван вскочил на ноги. Он смахнул рукой слезы, стараясь разглядеть того, кто говорил с ним.
     Сперва он увидел только пучок свежих зеленых листьев и подумал, что обнаружил участок леса, не пораженный болезнью, которая сгубила остальную растительность. Но затем листва зашевелилась, сдвинулась, и из-за нее показались лицо, глаза, рот и руки. Перед Сильваном стоял эльф.
     Глаза его были серыми, как и все вокруг, и отражали царившую вокруг смерть и горе, которое нельзя было не испытывать при виде понесенных потерь.
     - Кто я, произнесший имя своей матери? - нетерпеливо переспросил Сильван. - Ее сын, разумеется... - Он шагнул вперед и протянул руку. - Но сражение... Скажи мне скорее, чем закончилось сражение?
     Эльф отпрянул.
     - Какое сражение? - недоуменно спросил он. Сильван, ничего не понимая, разглядывал его и вдруг увидел, что соседние кусты зашевелились и из них появилось еще несколько эльфов. До этого он не замечал, что кто-то следует за ним, и сейчас терялся в догадках насчет того, как долго это продолжалось. Он не узнавал никого из них, что, впрочем, было неудивительно. Далеко не каждого эльфийского солдата он мог узнать в лицо. Мать не одобряла его знакомства или дружбы с кем-либо из них, предполагая, что однажды он может стать их правителем.
     - Да сражение же! - нетерпеливо повторял Сильван. - Не могли же вы забыть, что ночью на нас напали великаны. Конечно, вы должны...
     И тут до него наконец дошло. Одеяние этих эльфов ничуть не походило на военную форму, скорее они были одеты как обычные путешественники. Они вполне могли не знать ни о какой битве.
     - Вы, должно быть, из дальней разведки, - устало проговорил Сильван. - Как раз вовремя. Прошлой ночью мы были атакованы целой армией великанов. Я... - Он сделал паузу, пытаясь собраться с мыслями. Кроме того, ему не хотелось говорить о своей неудаче. - Меня послали за помощью. Стальной Легион стоит гарнизоном в крепости около Сителноста. Вниз по этой дороге. - И он через силу махнул рукой. - Должно быть, я упал. Сломал руку. Потом пошел в неправильном направлении, и теперь мне придется возвращаться. Но у меня нет сил. Мне не справиться, но это можете сделать вы. Передайте донесение командиру Легиона. Скажите ему, что Эльхана в опасности...
     Он замолчал. Раздалось изумленное восклицание одного из эльфов. Тот, который первым подошел к Сильвану, подал знак, призывая к молчанию.
     Сильванеша охватывала все большая усталость. Мысль о том, как он смешон, прижимая к себе раненую руку, словно птица больное крыло, лишала его последних сил. Но выбора у него не было. Время близилось к полудню. Идти был он просто не в состоянии, он свалился бы на первом же шагу. Сильван попытался взять себя в руки, призвав на помощь все свое достоинство.
     - Вы, кажется, состоите на службе у моей матери, Эльханы Звездный Ветер, - заговорил он теперь уже с ноткой высокомерия. - Ее нет среди нас, но я, ее сын и ваш принц Сильванеш, нахожусь здесь, перед вами. Именем королевы и моим собственным я приказываю вам передать донесение в Стальной Легион. Постарайтесь же не опоздать! Иначе я потеряю терпение!
     Сильван понимал, что скорее, чем терпение, он потеряет сознание и упадет прямо перед ними, но не хотел показать солдатам свою слабость. Чтобы удержаться на ногах, принц протянул руку и оперся о ствол дерева. Эльфы не двигались. Они смотрели на него изумленно и недоброжелательно. Затем они бросили взгляд на дорогу и снова уставились на него.
     - Почему вы стоите здесь и смотрите на меня? - в негодовании вскричал Сильван. - Вы получили приказ! Извольте выполнять! - И тут его снова осенило. - Вы можете не бояться оставить меня одного. Со мной все будет в порядке. Идите же! Идите! Спасите наших людей!
     Глава эльфов подошел чуть ближе, его серые глаза впились в принца, словно он хотел заглянуть в самые глубины его души.
     - Что вы имели в виду, говоря, что пошли в неверном направлении?
     - Зачем вы теряете время на глупые расспросы? - гневно произнес Сильван. - Я доложу о вас Самару. Вас разжалуют. - Эльф невозмутимо продолжал ждать ответа. - К югу от дороги расположен щит. Я шел к Сителносту. Должно быть, я повернул в обратную сторону, когда упал. Потому что щит... дорога...
     Принц обернулся и изумленно огляделся. Он пытался что-то понять, но боль раздирала его на части и не давала думать.
     - Этого не может быть, - прошептали его губы.
     В каком бы направлении он ни шел, он смог бы достичь дороги, которая пролегала с наружной стороны щита. Но сейчас он находился по одну сторону щита, а дорога шла по другую. Он был за щитом.
     - Где я? - тихо спросил он.
     - Вы в Сильванести, - ответил эльф.
     Сильван закрыл глаза. Все пропало. Его постигла полная неудача. Он упал на колени и зарылся лицом в серую пыль. Откуда-то издалека доносились голоса.
     - Ты думаешь, это вправду он?
     - Да.
     - Откуда ты знаешь, Ролан? Может быть, он притворяется?
     - Вы сами видели его. Вы слышали его рассказ, слышали боль в его в голосе, видели отчаяние в его глазах. У него сломана рука. Посмотрите на синяки у него на лице, на разорванную и смятую одежду. Мы обнаружили след на берегу ущелья, след его падения. Мы слышали, как он разговаривал сам с собой, когда не знал о нашем присутствии. Видели, как он пытался достичь дороги. Как вы можете сомневаться?
     Молчание, затем раздался свистящий шепот
     - Да, но каким образом ему удалось проникнуть сквозь щит?
     - Наверное, ему помогли Боги. - И Сильван почувствовал на щеке мягкое прикосновение чьей-то руки.
     - Какие еще Боги? - послышался другой, скептический шепот. - Нет никаких Богов.

***

     Проснувшись, Сильван обнаружил, что к нему вернулись и ясность зрения, и острота восприятия. Только тупая боль в затылке путала мысли, и он был рад полежать спокойно, вбирая в себя внешние впечатления, в то время как мозг напряженно пытался понять, что же с ним произошло. Тогда он вспомнил дорогу...
     И попытался подняться.
     Твердая рука надавила ему на грудь, пресекая эту попытку.
     - Постарайтесь не двигаться слишком резко. Я перевязал вам руку и наложил мазь, чтобы ускорить выздоровление. Но вы не должны травмировать рану.
     Сильван огляделся. Поначалу ему показалось, что он продолжает спать, так как над его головой по-прежнему нависал серый свод склепа. Но нет, он не спал. Его, как и раньше, окружали больные деревья - безобразно серые, высохшие, умиравшие. Покров, на котором он лежал, был толстым слоем гнилой растительности. Молодые деревца и цветы в лесу были такими же поникшими и вялыми.
     Сильванеш внял совету эльфа и лег навзничь, скорее для того, чтобы дать себе время обдумать случившееся, чем из желания продлить отдых.
     - Как вы себя чувствуете? - Тон эльфа был по