бся. Но если ты, Лорана, говоришь, что я точно Тассельхоф, то я думаю, что теперь все ясно. За тобой-то не водились всякие ошибки или несправедливости. Можно, я тебя обниму?
     Тас повис у Лораны на шее, а она недоуменно переводила взгляд с Герарда на Палина, как бы ожидая их объяснений.
     - Вы это серьезно говорите? - непроизвольно спросил Герард. - О, прошу прощения, госпожа. - Он вдруг сообразил, что позволил себе усомниться в словах королевы-матери, и отчаянно покраснел. - Но ведь Тассельхоф Непоседа скончался больше тридцати лет назад! Как же такое может произойти? Если только не...
     - Если не... что? - спросил Палин.
     - Если только весь его рассказ не является чистой правдой. - И Герард глубоко задумался над этим неожиданным предположением.
     - Но, Тас, откуда ты все-таки взялся? - спрашивала в это время Лорана, одновременно отбирая у него одно из своих колец - как раз в тот момент, когда оно перекочевывало кендеру под рубашку. - Как только что сказал господин Герард, мы все считали тебя давно умершим!
     - Знаю, знаю. Я видел свою могилу. Конечно, очень миленькая. - Тас закивал. - Как раз около нее я и познакомился с господином Герардом. Только мне кажется, что о ней могли бы получше заботиться, понимаешь, разные собаки и все такое... и сама могилка не в очень хорошем состоянии. Как раз когда я был там, в нее ударила молния. Я услышал ужасный шум, и вдруг весь мрамор посыпался вниз. К тому же там ужасно темно. А те окна, которые вроде как освещают это место, так они...
     - Палин, может быть, мы пойдем куда-нибудь, - нетерпеливо прервал кендера Герард, - где можно было бы побеседовать с глазу на глаз.
     - Согласен. Лорана, этот рыцарь привез для меня грустную весть. Мой отец умер.
     - О! - Лорана прижала пальцы к губам, и ее глаза увлажнились. - О, как мне жаль, Палин! Сердце мое плачет о нем, хотя плакать, наверное, не нужно. Он счастлив сейчас, - добавила она с еле заметной завистью. - Они с Тикой наконец вместе. Пойдемте в комнаты, - пригласила она гостей и оглянулась, ища глазами кендера, который уже плескался в бассейне, где перетаскивал с места на место водяные лилии и терроризировал рыб. - Здесь нельзя откровенно говорить. Боюсь, что в моем саду стало небезопасно вести откровенные беседы.
     - Что случилось, Лорана? - встревожился Палин. - Почему ты так думаешь?
     Лорана вздохнула, и ее гладкий лоб прорезала морщинка.
     - Прошлым вечером во время маскарада я говорила с маршалом Меданом. Он подозревает меня в связях с повстанцами и настойчиво советует повлиять на них, с тем чтобы они прекратили свои мятежные действия. Они привели в настоящее бешенство драконицу Берилл, и она угрожает бросить на нас свои войска. Если это случится сейчас, то мы окажемся не готовы.
     - Не обращайте внимания на Медана, Лорана. Он озабочен только тем, чтобы спасти свою драгоценную шкуру, - успокоил ее Палин.
     - Думаю, что он рассказал мне это из добрых побуждений, - возразила Лорана. - Медан не больше нашего любит драконицу.
     - Он вообще никого не любит, кроме своей собственной персоны. Не позволяйте его озабоченному виду ввести вас в заблуждение. Медан избегает всего, что может быть неприятно Медану. Сейчас он, безусловно, находится в затруднительном положении. Если атаки и саботаж продолжатся, он будет освобожден от командования и, судя по тому, что я слышал о Повелителе Ночи Таргонне, не только от него. Медан легко может лишиться головы. А теперь, прошу прощения, я хотел бы пройти к себе и снять этот тяжелый плащ. Встретимся в главном зале.
     Палин удалился быстрым шагом, полы дорожного плаща развевались у него за спиной. Осанка у него была прямая, походка быстрая и уверенная. Лорана с тревогой провожала его глазами.
     - Госпожа, - Герард наконец обрел дар речи, - я согласен с Палином, вам не следует чересчур доверять маршалу Медану. Он принадлежит к Рыцарям Тьмы, и, хотя они и говорят о чести и самопожертвовании, слова их пусты и безжизненны, как и их души.
     - Я знаю, что вы правы. Но, видите ли, мне доводилось видеть, как из доброго зерна, упавшего в грязное и гадкое болото, вырастало прекрасное и сильное растение, несмотря на ядовитые миазмы, окружавшие его. И еще я видела, как из такого же зерна, на которое изливались благотворные дожди и щедро светило солнце, вырастало уродливое и гнилое растение, плод которого был горек.
     Она продолжала смотреть вслед Палину. Затем, вздохнув, покачала головой и обернулась:
     - Пойдем, Тас. Я хочу, чтобы ты и Герард посмотрели на чудеса, которые есть в моем доме.
     Радостно отряхиваясь, Тас стал выбираться из бассейна.
     - Герард, иди, пожалуйста, вперед. Я хочу поговорить с Лораной наедине об одной очень важной вещи. Это секрет.
     Лорана улыбнулась кендеру:
     - Очень интересно, Тас, рассказывай свой секрет. Только погоди минутку. Калиндас, - обратилась она к эльфу, все это время молча стоявшему в стороне, - проводите, пожалуйста, господина Герарда в дом, в одну из гостевых комнат.
     Калиндас сделал, как ему было приказано. Когда он водил Герарда по дому, голос его был дружелюбным, но руки с рукояти меча он не снимал.
     Когда они остались одни, Лорана повернулась к кендеру:
     - Ну, Тас, рассказывай свой секрет.
     Тас выглядел необычайно взволнованным.
     - Это очень, очень важно, Лорана. Скажи, ты уверена, что я Тассельхоф? Ты точно знаешь?
     - Да, Тас, совершенно уверена. - Лорана ласково ему улыбнулась. - Не знаю, почему и откуда, но я совершенно точно знаю, что ты Тассельхоф.
     - Видишь ли, я спрашиваю потому, что сам в этом не уверен.
     - Ты действительно немного изменился, Тас, это так, - продолжала Лорана. - Ты стал не таким веселым, каким я тебя помню. Возможно, это потому, что ты грустишь о Карамоне. Не надо, Тас. Он прожил прекрасную жизнь, полную любви, чудес и радостей. Конечно, в его жизни бывали и огорчения, и неприятности, но после пасмурного дня солнце сияет еще ярче. Ты был его лучшим другом, Тас. Он очень любил тебя. Не грусти, он не хотел бы видеть тебя несчастным.
     - Нет, я не поэтому такой грустный. Конечно, я ужасно страдал, когда Карамон умер, потому что это было так неожиданно, хотя я, конечно, знал об этом раньше. И у меня до сих пор встает странный комок в горле, вот здесь, когда я думаю о том, что его больше нет. Но дело не в комке, я к нему уже привык. Я о другом. Это такое непонятное чувство, с которым я не могу справиться, потому что раньше никогда не испытывал его.
     - Понимаю. Может быть, мы поговорим об этом позже, хорошо, Тас? - сказала Лорана и, поднявшись, направилась к дверям.
     Но Тас ухватил ее за рукав и держал изо всех сил.
     - Это началось, когда я увидел драконицу!
     - Какую драконицу? - Лорана резко остановилась и оглянулась на него. - Когда ты видел ее?
     - Когда Герард и я скакали в Квалинести. И она прилетела, чтобы посмотреть на нас. И я был... - Тас помедлил и продолжил трагическим шепотом: - Я думаю, что я... что я испугался. - Его глаза округлились от ужаса при таком признании, и он уставился на Лорану, явно ожидая, что она не устоит на ногах от удивления столь неслыханным обстоятельством и свалится в пруд.
     - Ты правильно сделал, что испугался. - Лорана совершенно спокойно приняла ужасную новость. - Даже умно. Драконица Берилл - настоящее чудовище, которое всем внушает страх. Ее лапы обагрены кровью множества жертв. Она - жестокий тиран, и ты не первый, кто испытывает страх в ее присутствии. А теперь нам надо идти; не следует заставлять ждать себя.
     - Нет, Лорана, послушай. Это же я испугался! Я, Тассельхоф Непоседа! Герой Копья! - Тас громко застучал кулаком себе в грудь. - Я, который никогда ничего не боялся! Даже когда эта дурацкая нога грозила вот-вот наступить на меня и раздавить всмятку, я и то не боялся. Конечно, думать об этом было неприятно, что и говорить, но это совсем другое. - Тут Тас глубоко вздохнул. - Нельзя быть Тассельхофом Непоседой и бояться.
     Кендер, без сомнения, был серьезно расстроен. Лорана задумчиво смотрела на него:
     - Да, ты прав, это совсем другое. Странно. Тебе ведь часто приходилось иметь дело с драконами, да, Тас?
     - Вот именно, очень часто, - с гордостью подтвердил кендер. - Причем с самыми разными. Всех цветов. С синими и красными, зелеными и черными, бронзовыми и медными, серебряными и золотыми. Я даже летал на спине у одного из них. Было очень здорово и славно!
     - И никогда не испытывал страха перед ними?
     - Никогда! Я даже думал, что они по-своему даже какие-то прекрасно ужасные. Мне приходилось бояться, но только за друзей, а за себя никогда. Вот.
     - Должно быть, так же было и с другими кендерами, - задумчиво сказала Лорана, - с теми, кого называют "сокрушенными". Некоторые из них испытали ужас перед драконами уже давно, во время Войны Копья и после нее. Наверное, это сходные чувства. Я никогда не думала об этом раньше.
     - Долгие годы люди о нас вообще не думали, - понимающе произнес Тас. - Так что не расстраивайся.
     - Нет, я расстроена, - вздохнула Лорана. - Нам следовало бы что-нибудь сделать, чтобы помочь кендерам. Но всегда мешало нечто более важное, что случалось в последний момент. Или нечто казавшееся более важным. Если это чувство не похоже на обычный страх перед драконом, тогда что же это такое? Может быть, чары?
     - Вот именно! - Кендер страшно обрадовался такому повороту дела. - Именно, чары! Проклятие! - Он прямо дрожал от возбуждения. - Драконица наслала на меня проклятие! Ты правда так думаешь?
     - Я точно не знаю... - начала Лорана, но кендер просто не мог слушать дальше.
     - Проклятие! Я проклят! - Он испустил блаженный вздох. - Драконы чего только со мной не делали, но проклятия еще ни разу не насылали! Это почти так же здорово, как было в тот раз, когда Рейстлин своим заговором зашвырнул меня в пруд с утками. Спасибо тебе, Лораночка. - И он принялся бешено трясти ее руку, при этом почти случайно сняв с ее пальца еще одно колечко. - Ты просто понятия не имеешь, какую тяжесть ты сняла с моей души! Я опять могу быть Тассельхофом! К тому же Тассельхофом Проклятым! Пойдем скорее расскажем Палину! Да, между прочим, а что вообще с Палином? - продолжал он свистящим шепотом. - Когда это он переметнулся к Черным Одеждам? Когда я видел его в последний раз, он был Магистром Ложи Белых Одежд! Его заставили? Или он сам изменился, как было когда-то с Рейстлином? И теперь кто-то другой опита... упита... обитает в теле Палина?
     - Черные Одежды, Белые, Алые - различие между ними теперь не так уж велико, Тас, - ответила Лорана. - Палин надел черные одежды потому, что хотел слиться с ночью. Но, послушай, - она удивленно взглянула на Таса, - Палин никогда не был Магистром Ложи Белых Одежд. Почему ты так решил?
     - Я не знаю, - задумчиво протянул Тас. - Я бы с удовольствием объяснил тебе, почему я так решил, но я в высшей степени растерян. А может, в моем теле тоже кто-нибудь упита... обитает? - предположил он, хотя, похоже, сам в это не очень верил.
     Со всеми этими странными чувствами в животе и комками в горле в нем оставалось не так уж много места для обитания кого-то еще.

16

Тассельхоф рассказывает

     Дворец, в котором обитала королева-мать, был возведен на краю утеса, возвышавшегося над Квалинести. Подобно всем эльфийским творениям, это здание сливалось с природой, выглядело частью пейзажа, чем, впрочем, и было. Эльфы-Каменщики вытесали его из скалы, на которой он стоял. Издалека дворец казался рощей, выросшей на широком карнизе на краю утеса. Только подойдя ближе, можно было разглядеть тропку, ведшую к нему, а ступившему на нее уже было видно, что деревья в действительности являются стенами, а их ветви - крышей прекрасного строения.
     Наружная северная стена главного зала была образована каменистым склоном выступающей террасы утеса. Она вся поросла цветами и небольшими, хрупкими деревцами, в ветвях которых пели птицы, и широкий пенящийся поток воды сбегал по ее склону, то тут, то там образуя прелестные озерца. И, так как среди них были и мелкие, и более глубокие, плеск воды в них различался по тембру, создавая удивительно музыкальную гармонию звуков.
     Тассельхофа совершенно покорило то, что водопад низвергался прямо по стене зала, и он тут же принялся карабкаться по камням, отважно скользя по их гладкой, влажной поверхности. Он громко вскрикивал от радости при виде каждого птичьего гнездышка, пытался рвать цветы, но умудрялся лишь с корнем выдирать редкие растения и наконец, когда уже почти добрался до самого потолка, был насильно сведен вниз Калиндасом.
     Это в самом деле был Тассельхоф. Чем больше Палин смотрел на него, тем больше убеждался, что это тот самый кендер, которого он знал больше тридцати лет назад. Палин заметил, что и Лорана внимательно наблюдает за кендером и в ее взгляде отчетливо сквозит изумление, смешанное с легким недоверием. Тут магу подумалось, что Тассельхоф все эти тридцать восемь лет мог спокойно бродяжить по миру, пока ему вдруг не взбрело в голову навестить своего друга Карамона.
     Но Палин тотчас отбросил эту мысль. Другой кендер, возможно, так бы и сделал, но не Тассельхоф, который был, как часто говаривал Карамон, кендером совершенно уникальным. Впрочем, возможно, не таким уж и уникальным он был, и если бы у людей нашлось время приглядеться к его собратьям, они вполне могли бы обнаружить, что кендеры способны на удивительно верную и преданную дружбу. Но если Тас не бродяжил по миру почти сорок лет, то где же он в таком случае был?
     Палин внимательно выслушал рассказ рыцаря о появлении Таса из Усыпальницы наутро после страшной штормовой ночи (это обстоятельство Палин счел особенно примечательным), о том, как узнал его Карамон, о последовавшей вскоре смерти старика и о его последних словах, сказанных Герарду.
     - Ваш отец был очень расстроен тем, что не видит рядом своего брата Рейстлина, потому что тот обещал ждать его. И вот тогда ваш отец обратился ко мне с тем поручением, о котором я уже говорил, - закончил свой рассказ Герард. - Он попросил меня отвести Тассельхофа к Даламару. Я полагаю, что речь шла о Темном Даламаре, чародее с довольно зловещей репутацией?
     - Думаю, да, - уклончиво ответил Палин, не настроенный выдавать свои мысли.
     - Согласно Мере, которой мы, рыцари, обязаны следовать, честь обязывает меня выполнить поручение умирающего. Но, поскольку чародей Даламар уже много лет как исчез из мира и никому не известно, где он находится, я не совсем понимаю, что мне следует делать.
     - Я этого также не понимаю, - заметил маг. Последние слова отца заинтриговали его, он прекрасно помнил, как твердо отец верил в то, что Рейстлин не оставит своей земной оболочки, пока его брат-близнец не присоединится к нему.
     - Мы ведь близнецы с Рейстлином, - говаривал Карамон, - и поэтому ни один из нас не оставит этого мира и не перейдет в следующий без другого. Боги даровали Рейстлину мирное упокоение, но они разбудили его во время Войны с Хаосом, и тогда-то он и сказал мне, что дождется меня.
     Рейстлин действительно однажды возвратился из мира мертвых. Он явился в таверну "Последний Приют" и провел там некоторое время с Карамоном. Как раз тогда он, по словам Карамона, и просил прощения у своего брата-близнеца. Но Палину никогда не приходило в голову подробно расспросить отца об этом и о его вере в своего неверного брата, поскольку, признаться, он считал эти отцовские разговоры довольно пустяшными.
     К тому же Палин полагал, что не вправе лишать Карамона его надежд. В конце концов, кто может знать наверняка о том, что происходит с душами умерших?
     - Этот кендер утверждает, что он путешествовал во времени и что сюда явился при посредстве магического устройства. - Герард покачал головой и улыбнулся: - По крайней мере, не скажешь, что такой довод догадается привести каждый воришка.
     - Никакой это тебе не довод, - вмешался Тас. Он уже несколько раз пытался перебить повествование рыцаря в самых ключевых его точках, так что тот даже напомнил ему о некоем платке, которым может опять воспользоваться. - И я вовсе не крал этот приборчик. Его мне дал Фисбен. И я вправду путешествовал во времени, даже два раза. В первый раз я опоздал, а во второй... я не знаю, что случилось.
     - Позвольте мне взглянуть на это магическое устройство, господин Герард, - обратился к рыцарю Палин. - Возможно, это поможет нам получить ответ.
     - Сейчас я тебе его покажу! - с готовностью предложил Тас и принялся рыться под рубашкой, заглядывать в отвороты коричневых брючек и ощупывать курточку. - Я точно знаю, что он где-то здесь...
     Палин бросил на рыцаря укоризненный взгляд:
     - Если этот артефакт так ценен, как вы нам рассказали, почему же вы в таком случае оставили его в распоряжении кендера - если он еще находится в его распоряжении?
     - Но я не отдавал его кендеру, господин, - защищался Герард. - Я отбирал его у Таса не знаю сколько раз. Но эта вещь постоянно к нему возвращается, и кендер говорит, что она так устроена.
     Сердце Палина забилось чаще, кровь быстрее побежала по жилам, руки, которые, казалось, навсегда остались холодными и онемевшими, словно ожили и согрелись. Лорана непроизвольно поднялась на ноги.
     - Палин! Вы не предполагаете, что это... - начала она.
     - Нашел! - перебил ее торжествующий голос кендера. Он как раз обнаружил таинственный инструмент в одном из своих ботинков. - Хотите подержать его, Палин? Он вам ничего плохого не сделает.
     Этот предмет был достаточно мал, чтобы уместиться в ботинке маленького кендера, но когда Тас принялся доставать его, то пришлось тащить обеими руками и изо всей силы. Хотя Палин не заметил, чтобы предмет изменил форму или увеличился в размере. Было похоже, что форма и размер его оставались неизменными, как бы ни менялись обстоятельства. Если что-то и менялось, так это взгляд наблюдателя, но не сам артефакт.
     Древние драгоценные камни - рубины, изумруды, сапфиры, алмазы - сверкали и переливались в солнечном свете, превращая его лучи в радужное сияние на стенах и на полу и ярко освещая полусжатые ладони кендера.
     Палин протянул было свою изуродованную руку к инструменту, но заколебался. Внезапно его охватил страх. Страх не перед тем, что этот предмет может причинить ему какой-нибудь вред. Ему было прекрасно известно, что это невозможно. Он видел эту вещь, еще когда был мальчишкой, - отец часто с гордостью показывал ее своим детям. Кроме того, Палин был прекрасно осведомлен о том, как этот артефакт устроен, это много раз описывалось в магических книгах, которые он штудировал в молодости. В Башне Высшего Волшебства хранились изображавшие его рисунки. Это действительно было устройство для путешествий во времени, один из самых великих и мощных магических артефактов, когда-либо созданных Мастерами Башен. Нет, оно не может причинить ему ничего плохого. Но оно может таить в себе для него огромную, неустранимую опасность.
     Опыт подсказывал Палину, какое удовольствие он испытает, коснувшись его: он знавал, какое наслаждение доставляет древняя магия, чистая, возлюбленная магия, та, которая приходила к нему свободной, не запятнанной чужими прикосновениями, которая была даром веры и благословением Богов. Ее присутствие и сейчас доносилось до него, но очень слабо, как доносится аромат розовых лепестков, давно высохших между страницами книги. Не аромат, а воспоминание об аромате. Именно потому, что это было всего лишь воспоминание, после наслаждения должна была прийти давно знакомая ему боль - щемящее, горестное чувство потери.
     Но он не мог справиться с собой. Побежали мысли о том, что, может быть, именно в этот раз он сумеет удержать свою магию. Может быть - именно сейчас именно эта вещь дарует ему власть над нею. "И магия вернется ко мне", - убеждал он себя.
     И Палин прикоснулся к древнему инструменту скрюченными, дрожащими пальцами.
     Слава... блеск... власть...
     Палин вскрикнул, и его пальцы сомкнулись вокруг устройства. Острые камни впились в его ладонь.
     Истина... красота... искусст