н
надолго задумался. Наконец он поднял голову и, свернув пергамент в трубочку,
несколько раз постучал им по ладони.
   - Ты прав, маг, это решает  все  проблемы.  Гном  вернулся  в  кресло  и,
прищурившись, посмотрел на своего одетого в черное собеседника.
   - Но я хочу  вручить  Дункану  кое-что  еще,  помимо  свитка.  Мне  нужно
нечто... особенно впечатляющее!
   - Что ваш народ считает "впечатляющим"? - спросил Рейстлин,  презрительно
кривя рот. - Несколько дюжин изрубленных на части тел?  Что  еще  ты  хочешь
получить?
   Аргат ухмыльнулся.
   - Голову твоего предводителя.
   Наступила тишина. Ни малейшим звуком  или  движением  не  выдал  Рейстлин
своих мыслей. Казалось, он и вовсе перестал  дышать.  Молчание  длилось  так
долго,  что  под  конец  оно  стало   казаться   Аргату   живым   существом,
могущественным и опасным.
   Девар вздрогнул, потом ухмыльнулся. Нет, он  будет  настаивать  на  этом.
Дункану придется объявить его героем, как этого ублюдка Хараса.
   - Хорошо, согласен. - Голос Рейстлина был ровным, лишенным всяких эмоций,
однако, когда он поднял голову, Аргат увидел блестящие глаза мага, и ледяной
холод их бездонных, черных глубин пронзил его буквально насквозь.
   - Согласен, - повторил маг. - Постарайся  только  исполнить  обещание,  и
получишь все, что требуешь. Аргат нервно и как-то жалко улыбнулся.
   - Тебя не зря называют Выбравшим  Тьму,  не  правда  ли?  -  спросил  он,
поднимаясь из-за стола и делая  слабую  попытку  рассмеяться.  Пергамент  он
заткнул за пояс.
   Маг не ответил, и Аргат, пожав плечами, повернулся к своим спутникам.
   Властным жестом он указал на стоящий в углу сундук. Гномы быстро  подошли
к нему и закрыли его ключом, который Рейстлин вынул откуда-то из-под  плаща.
Несмотря на то что девары были привычны к тяжелой работе, даже они  пыжились
и кряхтели, поднимая драгоценную ношу.
   Гномы-носильщики  первыми  выбрались  из  палатки.  Аргат   проводил   их
взглядом, затем повернулся  к  магу,  который  снова  был  едва  различим  в
сгустившейся тьме палатки.
   - Не беспокойся, мы не подведем.
   - Я и не беспокоюсь, - отозвался Рейстлин. Аргат вздрогнул; тон мага  ему
не понравился.
   - Видишь ли, Аргат, - продолжил Рейстлин,  развивая  свою  мысль.  -  Эти
деньги прокляты. Если кто-либо, прикасавшийся к этим деньгам (например, ты),
попытается меня обмануть, - кожа на его руках  почернеет  и  начнет  слезать
клочьями. Когда руки превратятся в мерзкие, отвратительно смердящие обрубки,
начнет  гнить  и  разлагаться  кожа  на  его  ногах.  Ему  останется  только
беспомощно наблюдать, как разлагается все его тело и заживо гниет плоть.  Он
будет постепенно умирать, испытывая адские муки.
   Аргат издал невнятный, сдавленный звук.
   - Ты лжешь! - с трудом проговорил он.
   Рейстлин снова промолчал. Аргат больше не  видел  его  и  не  ощущал  его
присутствия; мага могло  уже  и  вовсе  не  быть  в  палатке.  Единственными
звуками, которые доносились до него, были  смех  и  крики,  раздававшиеся  у
пиршественного костра, да и те стали слышны лишь тогда,  когда  он  отдернул
полог. В дрожащем оранжевом свете Аргат видел,  как  люди  и  гномы,  слегка
покачиваясь, передают друг другу чаши с вином.
   Вполголоса выбранившись, девар поспешил прочь, но даже на бегу  он  время
от времени тщательно вытирал руки о штаны.

Глава 6

   Пришел рассвет. Солнце Кринна выходило  из-за  горного  хребта  медленно,
неохотно,  словно  предчувствуя,  какие  страшные  картины   предстоит   ему
осветить.
   Но  время  нельзя  остановить,  как  невозможно  предотвратить  солнечный
восход.
   Поднявшееся над  вершинами  гор  светило  было  встречено  пронзительными
криками и звоном мечей о щиты. Так приветствовали солнце те, кто,  возможно,
видел его сегодня в последний раз.
   Радовался восходу солнца и Дункан, король горных гномов.  Стоя  на  самом
высоком бастионе крепости Паке Таркас в окружении своих  военачальников,  он
прислушивался  к  раздававшимся  вокруг  него  хриплым   воплям   воинов   и
удовлетворенно улыбался. Сегодняшний день должен  был  стать  самым  великим
днем в истории Торбардина.
   Только один гном не приветствовал восход солнца вместе с остальными.
   Дункану не было нужды даже оборачиваться, чтобы увидеть  его;  он  и  так
чувствовал за  своей  спиной  мрачное  молчание  ближайшего  друга,  которое
отдавалось в сердце короля, и этот немой звук  заглушал  -  казалось  ему  -
грохот всех боевых барабанов его армии.
   Отдельно от  остальных  стоял  на  вершине  башни  Харас,  славный  герой
гномьего племени. Рослый, одетый в сверкающие  доспехи,  с  огромным  боевым
молотом в руках, он был великолепен. Харас стоял, широко расставив  ноги,  и
глядел на восход. На его  глаза  навернулись  слезы,  и  две  крупные  капли
медленно ползли по щекам.
   Но никто на него не смотрел. Гномы избегали смотреть на  Хараса.  И  дело
было совсем не в том, что отважный воин открыто плакал  на  глазах  у  всех,
хотя слезы и считаются среди гномов детской слабостью. Никто  не  глядел  на
Хараса потому, что слезы беспрепятственно катились по его  гладко  выбритому
лицу.
   Харас сбрил бороду.
   Даже оглядывая равнину перед Паке Таркасом и пытаясь оценить силу врага и
выгодность занятых им позиций, видя сверкающие в долине  наконечники  копий,
Дункан не мог забыть потрясения, охватившего его в то утро, когда он  увидел
Хараса, взошедшего на бастион, с голым лицом. Отрезанную бороду гном  держал
в руках. Подойдя к краю смотровой площадки,  он  широко  размахнулся  и,  на
глазах у своего короля, швырнул ее вниз.
   Гномы, как правило, начинают отращивать бороду с  ранней  юности.  Борода
является предметом гордости не только  ее  обладателя,  но  и  всей  гномьей
семьи.
   Только в дни траура гномы перестают ее  расчесывать,  и  лишь  одна  вещь
может заставить взрослого гнома расстаться со своим главным украшением.  Без
бороды оставался гном, покрывший себя величайшим  позором.  Лишением  бороды
наказывали за самые страшные преступления - убийство, воровство, трусость  и
предательство.
   - Почему?.. - только и спросил Дункан у своего советника.
   Глядя в сторону, на вершины далеких гор,  Харас  ответил  королю  голосом
тяжелым и холодным, как скала:
   - Я буду сражаться в этой войне только потому, что ты  мне  приказываешь,
тан. Я поклялся тебе в верности, и моя клятва обязывает меня подчиняться. Но
я хочу, чтобы все знали,  что  я  считаю  для  себя  позором  убивать  своих
родичей, а также людей, которые не раз сражались бок о бок  со  мной.  Пусть
все знают и видят: сегодня Харас идет в бой, умирая от стыда.
   - Отличный пример ты подашь тем, кого  поведешь  за  собой.  -  Король  с
горечью покачал головой. - Вдохновляющий и достойный подражания...
   Но Харас замолчал и не проронил больше ни слова.
   - Тан!  -  закричали  сразу  несколько  голосов,  заставив  короля  снова
посмотреть на равнину. Он увидел, как четыре маленькие,  словно  игрушечные,
фигурки отделились от вражеской армии и быстро  поскакали  к  Паке  Таркасу.
Трое всадников держали в руках развевающиеся флаги. В руках у четвертого был
не то жезл, не то посох, конец  которого  сиял  ярким  белым  огнем,  хорошо
видным на большом расстоянии даже при свете солнца.
   Два знамени Дункан узнал сразу. Одно из них принадлежало гномам холмов, и
на нем были изображены молот и наковальня.  Такой  же  символ  имелся  и  на
королевском флаге, только на знамени Дункана он был другого  цвета.  Знамени
Всадников Равнин король никогда раньше не видел, но ошибиться он не мог.
   Зеленое полотнище, на  котором  был  начертан  знак  ветра,  пригибающего
степную траву, как нельзя  лучше  подходило  диким,  необузданным  варварам.
Третье  знамя,  как   догадался   Дункан,   наверняка   принадлежало   этому
выскочке-предводителю, который взялся неизвестно откуда.
   - Гхрм! - фыркнул король, с отвращением рассматривая девятилучевую звезду
и черный зигзаг на светлом поле. - Ему больше пристало  бы  иметь  на  стяге
эмблему Воровской гильдии и мычащую корову!
   Его генералы дружно рассмеялись.
   - И увядшие розы! - предложил кто-то из танов. - Я слыхал,  что  в  рядах
этой армии, среди  разбойников  и  землепашцев,  полно  бывших  Соламнийских
Рыцарей, поправших честь и уложения своего Ордена.
   Между тем четыре фигуры быстро приближались. Цветные знамена трепетали на
ветру, а из-под копыт коней вылетали клубы густой пыли.
   - Всадник  в  черном  -  это,  должно  быть,  Фистандантилус  собственной
персоной, - проворчал себе под нос король и нахмурился, так что  его  густые
брови наползли на самые глаза. Как и  все  гномы,  он  был  совершенно  чужд
магии, презирал ее и не доверял колдунам.
   - Ты совершенно прав, тан, - поддакнул кто-то из военачальников.
   - Его я боюсь гораздо больше всех остальных, - мрачно резюмировал король.
   - Ба! - Один из старых гномов самодовольно погладил бороду, заплетенную в
толстую косу. - Не бойся его, тан. Наши шпионы сообщили, что маг этот весьма
слаб здоровьем. Своей магией он пользуется исключительно редко, если  вообще
он на что-то еще способен. Большую часть времени этот  колдун  прячется  ото
всех в своей палатке. Кроме  того,  для  того  чтобы  разрушить  стены  Паке
Таркаса только с помощью магии, потребуется целая армия  таких  волшебников,
как он.
   - Наверное, ты прав, - задумчиво сказал Дункан и поднял руку, чтобы  тоже
погладить бороду, однако вспомнил о Харасе, и его пальцы неловко  повисли  в
воздухе. Отчего-то ему вдруг стало  крайне  неуютно,  и  Дункан  решительным
жестом сложил руки за спиной.
   - И все же продолжайте за ним присматривать. - Король возвысил  голос.  -
Эй вы, лучники! Мешок золота тому, кто сумеет подстрелить эту черную ворону!
   В ответ ему донеслось одобрительное гудение, которое  тотчас  же  стихло,
как только всадники остановились перед воротами  крепости.  Ехавший  впереди
человек - предводитель всей вражеской армии - поднял вверх открытую  ладонь.
Этот жест с древних времен означал предложение начать переговоры.
   Король пересек смотровую площадку, вскарабкался на каменный блок на  краю
бастиона, используемый как трибуна для оратора, и,  уперев  руки  в  бока  и
широко расставив ноги, посмотрел вниз с самым суровым и  мрачным  выражением
лица, на какое был способен.
   - Мы хотим говорить с вами! - прокричал снизу Карамон, и его мощный голос
гулким эхом отразился от стен крепости и окружавших ее крутых утесов.
   - Все уже сказано! - отозвался  Дункан.  Голос  гнома  прозвучал  так  же
внушительно, как и голос человека, хотя ростом Дункан был, пожалуй,  раза  в
четыре ниже Карамона.
   - Мы даем вам последний  шанс!  -  продолжал  генерал.  -  Верните  своим
сородичам то, что им принадлежит! (Верните людям то, что вы у них отняли!
   Поделитесь своими сокровищами, ведь мертвым они вам будут ни к чему!
   - Зато вы, если останетесь живы,  попытаетесь  отыскать  к  ним  дорожку,
верно? - насмешливо уточнил Дункан. - Все, что у  нас  есть,  мы  заработали
честным путем. Ради этого мы десятилетиями трудились не покладая рук в своих
пещерах под горами и создавали свое, а не отнимали чужое,  как  это  делаете
вы, явившись на готовенькое в компании свирепых варваров. Вот наш  ответ,  и
другого не будет!
   С этими словами Дункан взмахнул  рукой.  Лучники  уже  были  наготове,  и
теперь все они натянули  тетивы  своих  луков.  Рука  короля  опустилась,  и
одновременно сотни стрел со свистом рассекли воздух. Гномы,  собравшиеся  на
стенах  и  бастионах,  уже  приготовились  торжествовать,  представляя,  как
четверо врагов в панике кинутся прочь, спасая свои жизни.
   Но, увы, их постигло разочарование. Всадники не сдвинулись с места,  хотя
стрелы летели прямо в них. Только одетый в черное маг поднял руку с посохом,
И наконечники стрел  разом  вспыхнули,  а  древки  задымились.  В  несколько
мгновении грозные стрелы превратились  в  легчайший  пепел,  рассеявшийся  в
воздухе без следа.
   - А это наш ответ! - донесся снизу суровый и холодный голос Карамона.
   Развернув коня, исполин быстрой рысью поскакал обратно  к  своим  полкам.
Следом за ним помчались гном, варвар и одетый в черное маг.
   Дункан, услышав, как  его  воины  начали  вполголоса  переговариваться  с
недоумением и страхом,  и  увидев  полные  сомнений  взгляды,  которыми  они
обменивались,  постарался  как  можно  быстрее   совладать   с   собственной
неуверенностью. Обернувшись назад, он взмахнул кулаками, причем  его  борода
тряслась от гнева.
   - Что такое?! - свирепо спросил он. - Кажется, этот  балаганный  фокусник
напугал  вас  своими  штуками.  Вот  не  знал,  что  моя  армия  состоит  из
легковерных младенцев!..
   Под взглядом короля головы гномов опустились, а  на  их  лицах  выступила
краска стыда.
   Дункан спустился со своего возвышения и, подойдя к другому краю смотровой
площадки, взглянул вниз, в широкий двор крепости, образованный  естественным
образом - крутыми склонами гор, окружавших Паке Таркас. По  периметру  двора
виднелись пещеры, уходившие далеко в недра  гор.  Обычно  оттуда  доносились
запахи дыма и кузни, удары молотов о наковальни и стон раскалываемых камней.
Сегодня кузни и шахты были  закрыты,  зато  двор  кишел  гномами.  Одетые  в
тяжелые доспехи, вооруженные щитами, топорами и  боевыми  молотами  -  своим
любимым оружием для ближнего боя, -  они  разом  подняли  головы  и,  увидев
Дункана, снова разразились приветственными криками.
   - Война! Это война! - прокричал король, перекрывая шум  и  поднимая  руки
над головой.
   Крики внизу усилились, затем внезапно наступила тишина. Несколько  секунд
спустя гномы затянули песню.

   Глубоко под горой из руды и огня
   Возникают железо и сталь топора.
   Рукоятку потом для него подберем,
   А пока раскалим и слегка откуем.
   Так дыханье горы порождает войну,
   Для солдата топор - как отец и как брат.
   Ты под гору вернешься на смятом щите,
   Коль со славой не сможешь вернуться назад.
   И пусть в лоне горы топоры рождены,
   Они грезят во сне о холодных камнях,
   Где металл в рудной жиле до срока сокрыт,
   Ведь железо и камень от века родня.
   И солдатское сердце сродни топорам,
   Славной битве победной солдат был бы рад,
   Он под гору вернется на смятом щите,
   Коль со славой не сможет вернуться назад.
   Цветом красным железо похоже на кровь,
   Медно-желтым сверкает огонь золотой,
   Что в той кузнице мира горит и горит
   Под высокой и древней, как время, горой.
   Этот вечный огонь в наших жилах кипит,
   Как он греет и жжет, знает каждый солдат,
   Ты под гору вернешься на смятом щите,
   Коль со славой не сможешь вернуться назад.

   Кровь быстрее побежала по жилам Дункана при звуках этой суровой песни,  и
он почувствовал, как постепенно исчезают его сомнения - совсем как сгоревшие
в полете стрелы. Военачальники его армии уже  спускались  вниз  с  бастионов
Паке Таркаса, торопясь поскорее занять свои места во главе гномьих  отрядов.
Только один гном остался рядом с королем на смотровой площадке - Аргат,  тан
племени деваров. Задержался и Харас. Поглядев на  своего  советника,  Дункан
открыл рот, чтобы что-то сказать.
   Но герой гномьего племени гак мрачно и горько посмотрел на своего короля,
что  Дункан  замешкался,  а  Харас  быстро  поклонился  своему   королю   и,
повернувшись, сбежал вниз по лестнице, спеша возглавить отряд пехоты.
   Дункан проводил своего советника сердитым взглядом.
   - Да спалит Реоркс его бороду! - пробормотал он, тоже собираясь идти.
   Король непременно хотел присутствовать при том моменте, когда распахнутся
огромные ворота крепости, пропуская армию гномов на равнину.
   - Что он  о  себе  воображает?!  -  не  мог  успокоиться  Дункан.  -  Мои
собственные сыновья - и те не осмелились бы так  поступить  со  мной!  После
битвы придется поставить его на место, чтобы не забывался!
   Так, ворча себе под нос, король добрался до лестницы и готов  был  начать
спускаться, когда ему на локоть легла чья-то  рука.  Подняв  голову,  Дункан
увидел Аргата.
   - Я прошу тебя еще раз подумать,  о  король!  -  сказал  гном  на  грубом
деварском наречии. - Наш план - это  очень  хороший  план.  Оставь  им  этот
бесполезный кусок скалы!
   Он махнул рукой в сторону неприятельской армии, выстроившейся на равнине.
   -  Вот  увидишь,  они  не  станут  цепляться  за  Паке  Таркас,  а  будут
преследовать нас. Когда мы отступим в Торбардин, враг окажется  на  открытой
равнине. Тогда мы легко вернем себе обе крепости и - бац!..  -  Темный  гном
хлопнул в ладоши. - Они попались! Их армия застрянет  между  Торбардином  на
юге и Паке Таркасом на севере.
   Дункан смерил девара холодным взглядом. Этот  план  Аргат  представил  на
военном совете, и король еще тогда подумал о том, как он сумел сам до  этого
додуматься; обычно девары не хотели ничего  знать  о  военной  стратегии,  и
по-настоящему их занимала только доля добычи, которую  они  могут  получить.
Может  быть,  это  Харас  таким  хитрым  способом   пытается   предотвратить
вооруженное столкновение?
   Дункан сердито стряхнул руку Аргата.
   - Паке Таркас никогда не сдастся! - отрезал он. - Твой план  -  это  план
труса! Я ничего не оставлю этому сброду - ни одного медяка, ни одной  гальки
со двора моей крепости. Я скорее умру, чем оставлю Паке Таркас!
   Сердито топая башмаками по каменным ступеням, король стал спускаться,  то
и дело гневно фыркая в бороду.
   Аргат с насмешкой посмотрел ему вслед.
   - Возможно, так оно и будет, король Дункан!  Возможно,  ты  действительно
умрешь, защищая этот дурацкий кусок скалы. Но не Аргат, нет.
   Повернувшись к двум деварам, которые прятались в стенной нише,  терпеливо
дожидаясь его возвращения, Аргат дважды  кивнул  головой.  Гномы  кивнули  в
ответ и быстро исчезли.
   Стоя в одиночестве на башне крепости, Аргат наблюдал за тем,  как  солнце
поднимается в небе все выше и выше. Увлекшись этим зрелищем, он, сам того не
замечая, то и дело вытирал ладони о свои  кожаные  доспехи,  словно  пытаясь
отчистить их от какой-то невидимой грязи.
   Хай-гуг не был в этом  уверен,  однако  ему  казалось,  будто  происходит
совсем не то, что ожидалось.
   Тан  овражных   гномов   не   отличался   особой   сообразительностью   и
понятливостью в том, что касалось  стратегии  и  тактики  военных  действий,
однако  даже  он  понял,  что  гномы,   возвращающиеся   со   славой   после
победоносного сражения, не должны так шататься, вваливаясь в ворота крепости
разрозненными группами и отрядами, да и крови на их доспехах было,  пожалуй,
слишком много. Несколько воинов упали замертво  уже  во  дворе  крепости,  у
самых ног Хай-гуга, и он засомневался еще сильнее.
   Один, ну двое - это, пожалуй, еще куда ни шло. Во  всякой  войне  кому-то
случается погибнуть  -  это  он  понимал,  -  однако  количество  умерших  и
тяжелораненых увеличивалось просто катастрофическими темпами. В конце концов
Хай-гуг не выдержал и решил сходить посмотреть, в чем дело.
   Он сделал  всего  два  шага,  когда  за  своей  спиной  услышал  какую-то
непонятную возню. Хай-гуг тяжело вздохнул и обернулся. Он  совершенно  забыл
про ополчение, которым командовал.
   - Нет, нет, нет! - сердито закричал он, махая в воздухе руками. - Сколько
моя вас повторять: Стоять на Месте! Король  Дункан  сказать  Хай-гуг:  "Твоя
храбрые гуги Стоять на Месте! Это значит - Стоять на Месте, и все. Понятно?
   Хай-гуг оглядел отряд суровым и пристальным взглядом своего единственного
глаза. Этот взгляд заставил потупиться и покраснеть тех, кто устоял на ногах
во всеобщем смятении или уже успел подняться на ноги. Все овражные гномы - и
те, кто споткнулись о свои пики, и те, кто их выронили, и те, кто в суматохе
ткнули ими соседей, и те, кто валялись навзничь на земле, и  даже  те,  кто,
перепутав все на свете, развернулись в противоположную сторону,  -  все  без
исклю