ы залечить раны и скрыть под покровом новой растительности ужасные шрамы, оставленные Сном.
     Так возникло стремление все забыть. Портиос, много раз в борьбе со Сном рисковавший жизнью ради Сильванести, стал неприятен ее жителям тем, что напоминал о былых несчастьях. Он более не был их спасителем - он был чужаком, захватчиком, вторгшимся в их земли; он стал угрозой для сильванестийцев, стремившихся вернуться к прежней изоляции от остального мира. Портиос хотел вернуть их в мир, чтобы они делили его радости и печали, хотел упрочить их связи со всем королевством. С надеждой на это он женился на Эльхане Звездный Ветер, дочери Лорака. Теперь, в случае войны, эльфы не должны были чувствовать себя одинокими, ибо у них появились верные союзники.
     Но сильванестийцы и знать не хотели ни о каких союзниках. Что они могут потребовать за свою помощь? Не захотят ли они поселиться в их чудесной стране? Может быть, они надумают сочетаться браком с сильванестийскими сыновьями и дочерьми и тем самым разбавить светлую эльфийскую кровь? Изоляционисты объявили Портиоса и его супругу темными эльфами, которым под угрозой смерти было запрещено появляться на родине.
     Портиос и его семья были изгнаны. Генерал Коннал возглавил страну и объявил, что не уйдет "до возвращения подлинного короля, имеющего право на престол Сильванести". Эльфы Сильванести не отозвались на мольбы их родственников-квалинестийцев о помощи в борьбе с великой драконицей Берилл и Неракскими Рыцарями. Сильванестийцы не слышали ничьих просьб о помощи. Поглощенные только своими делами, они смотрели в зеркало жизни и видели лишь собственное отражение. Случилось так, что, пока они любовались им, в Сильванести вернулся Циан Кровавый Губитель, который терзал когда-то и едва не уничтожил их родину. О его возвращении сообщили кираты, охранявшие границы страны.
     - Не надо воздвигать щит! - твердили они. - Вы запрете в нашей стране ее злейшего врага!
     Но их никто не слушал. Эльфы не верили слухам о возвращении Циана. Эта страшная личность принадлежала далекому прошлому, его больше не существовало, он погиб во время Последней Битвы Драконов. Почти наверняка погиб. Ведь если это было не так, почему же он до сих пор не объявился? Почему не напал на Сильванести? Эльфы так боялись внешнего мира, что Главы Семейств приняли единодушное решение возвести щит на границах королевства. Когда он наконец был воздвигнут, эльфы Сильванести могли сказать, что исполнилось их заветное желание. Они верили, что щит спасет их: укроет от глаз остального мира. Они будут в безопасности, мировое Зло окажется бессильным против них.
     - Но мне кажется, что нашей стране не удалось укрыться от Зла, бродящего в мире, - говорил Ролан Сильвану. - Скорее мы заперли его у себя.
     На Сильванести опустилась ночь, но Сильвана радовали сгустившиеся сумерки. Весь долгий летний день они шли лесом и преодолели много миль, пока Ролан не решил, что щит остался далеко позади и можно отдохнуть, не подвергая себя опасности. Для Сильванеша этот день был полон чудес.
     Он много раз слышал, как мать с тоской, горечью и с сожалением вспоминала свою родину. Он помнил, как в детстве, в годы изгнания, когда его родители прятались с ним в какой-то пещере от подстерегавших их со всех сторон опасностей, мать часто и очень подробно рассказывала ему о Сильванести, чтобы утишить его страхи. Он мог бы закрыть глаза и увидеть перед собой не темноту, а изумрудные, серебряные и золотые краски родных лесов. В бездомных скитаниях он мог бы услышать не вой бесчисленных волков и гоблинов, а мелодичный звон колокольчиков в траве и сладкую музыку лютневого дерева.
     Но образы, созданные его воображением, бледнели перед тем, что он увидел в реальности. Ему не верилось, что такая красота может существовать на земле. Целый день он провел будто во сне наяву, созерцая дивные, волшебные творения, то и дело к глазам юноши подступали слезы счастья, а сердце начинало учащенно биться от радостного волнения.
     Деревья, чья прекрасная кора словно светилась серебряными мазками, возносили к небу грациозные арки ветвей, окаймленные серебристыми нитями листья сияли в солнечном свете. Широколистый кустарник обрамлял тропу, и на путников смотрели прекрасные, подобные языкам пламени цветы, которые насыщали воздух чудесным ароматом. Юноше казалось, что они идут не через огромный лес, а по ухоженному саду, в котором не может быть ни поваленных деревьев, ни сломанных ветвей, ни цепляющихся за ноги сорняков. Эльфы-Создатели Крон выращивали в своих лесах лишь самые прекрасные, самые плодоносные и самые благородные растения. Магическое искусство Создателей Крон простиралось на весь огромный лесной край вплоть до самых границ страны, где маячил щит, перед пагубным влиянием которого не могло устоять их умение. Леденящее дыхание смертоносного щита губило все живое поблизости от него.
     Сгустившиеся сумерки принесли отдых глазам Сильвана. Но ночь оказалась еще более прекрасной, чем день. Звезды изливали с небес сверкающее сияние, словно бросая вызов щиту. Лепестки ночных цветов тянулись к звездам, поили воздух экзотическим благоуханием, их свечение наполняло лес серебряным туманом.
     - Что вы имеете в виду? - спросил Сильван. Он не мог связать понятие Зла с той красотой, которую видели его глаза.
     - Та жестокость, которую мы проявили по отношению к вашим родителям, Ваше Величество, - ответил Ролан, - то, как наш народ отблагодарил вашего отца за его помощь, более походило на предательский удар в спину, чем на признательность. Когда я узнал об этом, мне стало стыдно за то, что я рожден в Сильванести. Но час расплаты грядет. Нас заставят ответить за наш позор и бесчестие, за высокомерную изоляцию от остального мира, за то, что мы прячемся за щитом в то время, когда погибают наши братья. За такую безопасность придется заплатить жизнью.
     Они остановились на отдых возле весело журчавшего ручья. Сильван был рад возможности отдохнуть: его раны опять начали причинять ему боль, хотя он не жаловался. Волнение и потрясение от внезапных перемен в его жизни лишали принца последних сил.
     Ролан ненадолго отлучился и вернулся со свежей, вкусной, как нектар, водой и фруктами. Он снова обработал раны Сильвана, и его почтительность и забота были приятны молодому человеку.
     "Самар швырнул бы мне какую-нибудь тряпицу и велел управляться самому", - подумал юноша.
     - Возможно, Ваше Величество хотели бы поспать несколько часов, - предположил Ролан после ужина.
     Сильван думал, что упадет от усталости, едва они остановятся, но ужин и краткий отдых вернули ему силы.
     - Я хотел бы знать как можно больше о моей родине, - заговорил он. - Матушка, конечно, многое мне рассказывала, но то, что случилось после... после ее изгнания, осталось ей неизвестным. Вы говорили о щите. - Сильван огляделся по сторонам. От красоты местности у него захватывало дух. - Но я вполне могу понять, почему вы так стремитесь защитить эту прекрасную землю, - он указал на светившиеся стволы деревьев, на звездные лепестки цветов, сверкавших в траве, - от врагов.
     - Да, Ваше Высочество. - Голос Ролана смягчился. - Некоторые считают, что никакая цена не может быть слишком высокой, когда речь идет о защите страны. Даже если это цена наших собственных жизней. Но если смерть унесет всех наших людей, то кто будет любоваться этой красотой? А если умрем мы, то лесам, я думаю, тоже не уцелеть, ибо души эльфов живут во всем, что их окружает.
     - Наш народ неисчислим, как звезды небесные, - чуть иронично произнес Сильван. "Что-то Ролан становится слишком патетичным", - подумал он.
     Тот поднял глаза к небу:
     - Но погасите половину этих звезд, Ваше Величество, и к миру вплотную подступит тьма.
     - Половину? - Сильван был поражен и даже напуган. - Не может быть, чтобы половину!
     - Именно так, Ваше Величество, - ответил Ролан, сделав паузу. - Половина населения Сильванести поражена губительным недугом. - Он опять немного помолчал. - То, что я рассказываю вам об этом, может быть сочтено предательством, за которое меня ждет тяжелое наказание.
     - Вас могут отправить в изгнание? - тревожно спросил Сильван. - Но это слишком жестоко! Изгнание из родной страны в неизвестные земли - такого не должно быть!
     - Никаких изгнаний у нас теперь не бывает, Ваше Величество, - ответил Ролан. - Нас нельзя выслать, так как наша страна огорожена щитом и эльфам не проникнуть сквозь него. Теперь другие времена: всякий, кто плохо говорит о генерале Коннале, бесследно исчезает. И никому не известно, что случается с ними.
     - О, но если это так, то почему эльфы не восстанут? - Сильван не верил тому, что слышал. - Почему они не сбросят этого Коннала и не потребуют убрать щит?
     - Потому что правда известна лишь немногим. Да и те не имеют никаких доказательств, которые подтверждали бы их слова. Мы можем выступить в Звездной Башне и сказать, что генерал Коннал сошел с ума, что он до того боится окружающего мира, что скорее предпочтет увидеть нас всех мертвыми, чем вернет Сильванести свободу. Мы можем сказать все это, но Коннал тут же поднимется с места и заявит: "Все, что говорили эти люди, ложь! Ликвидируйте щит - и Неракские Рыцари ворвутся в наши прекрасные леса с топорами, великаны станут калечить деревья, а великие драконы нагрянут и сожрут нас живьем". Вот что он скажет, и можете не сомневаться, что весь народ одновременно закричит: "Спаси нас! Защити нас, дорогой генерал Коннал! Нам не к кому больше обратиться!" И на этом все закончится.
     - Понимаю, - задумчиво протянул Сильван.
     Ролан не сводил глаз с ближайших деревьев, пристально вглядываясь в темноту между их стволов.
     - Но когда придете вы, Ваше Величество, - продолжил он, - люди вновь обретут веру. Вы - законный наследник сильванестийского престола. Но нам следует быть очень, очень осторожными. - Грустная улыбка искривила его губы. - А то как бы и вам не исчезнуть.
     Тишину нарушила мелодичная трель соловья. Ролан также засвистел в ответ, и рядом с ними вынырнули из тьмы трое эльфов. Те самые, которые первыми встретили Сильвана у щита нынче утром.
     Нынче утром! Подумать только, все это случилось только сегодня! Казалось, с тех пор миновали дни, недели, годы.
     Ролан подошел к вновь прибывшим и обменялся с ними рукопожатием и традиционным приветственным поцелуем в щеку.
     На эльфах были такие же плащи, как и на Ролане, которые маскировали их столь надежно, что даже сейчас, когда Сильван знал, где они стоят, ему было нелегко различить в темноте их фигуры.
     Ролан спросил, как прошло их дежурство. Они доложили, что подле щита все спокойно, "мертвая тишина", как с грустной иронией сказал один из них. И внимание всех троих обратилось на юношу.
     - Ты допросил его, Ролан? - Этот вопрос задал один из эльфов. Он не сводил сурового и подозрительного взгляда с Сильвана.
     Принц вскочил на ноги, чувствуя себя неловко. Он вежливо, как его учили, поклонился эльфам как старшим по возрасту, но тут же спросил себя, приличествует ли такое поведение наследнику престола. Это они должны были поклониться ему. И он в некотором замешательстве поглядел на Ролана.
     - Я не допрашивал его, - строго ответил тот. - Мы обсуждали кое-какие дела. Да, я убежден, что он на самом деле Сильванеш, подлинный Беседующий-со-Звездами, сын Эльханы и Портиоса. Наш законный король снова с нами, он вернулся. День, которого так долго ждал наш народ, наконец настал.
     Но три пары глаз изучали Сильвана, внимательно оглядывая его с ног до головы; затем эльфы снова повернулись к Ролану.
     - Он может быть самозванцем, - произнес один из них.
     - Уверен, что это не так. - В голосе Ролана звучала убежденность. - Я видел его мать, когда она была в этом же возрасте. Я сражался рядом с его отцом против страшного Сна. Он очень похож на них обоих, особенно на отца. Вот вы, Дринел, вы же много раз видели Портиоса. Видели еще совсем молодым. Взгляните на этого юношу. Разве вам не кажется, что он точная его копия?
     Эльф внимательно изучал лицо Сильвана; юноша смело встретил его взгляд.
     - Смотрите своим сердцем, Дринел, - продолжал Ролан. - Глаза могут ввести в заблуждение, но не сердце. Вы же слышали, как он говорил, когда не догадывался, что мы совсем рядом. Вы слышали его, когда он думал, что мы - солдаты из армии его матери. Он не притворяется. Я жизнью готов поручиться за это.
     - Я согласен, что он очень напоминает короля, и в его глазах есть что-то от королевы, - согласился Дринел. - Но каким чудом сын Эльханы проник сквозь щит?
     - Я и сам не знаю, как я проник сквозь него, - смущенно заметил Сильван. - По-моему, я просто провалился через него. Не помню. Но когда я хотел выйти обратно, щит не пропустил меня.
     - Он вновь и вновь бросался на щит, - подтвердил Ролан, - потому что хотел вернуться обратно, уйти из Сильванести. Разве стал бы делать это самозванец, которому стоило таких трудов оказаться здесь? Разве стал бы самозванец признаваться в том, что сам не знает, как прошел сквозь него? Нет, он выдумал бы какую-нибудь логичную и правдоподобную историю, в которую мы могли бы поверить.
     - Ты посоветовал мне смотреть сердцем, - заговорил Дринел, оглянувшись на двух других эльфов и словно посоветовавшись с ними взглядом. - Мы согласны. И хотели бы воспользоваться Правдоискателем.
     - Своим недоверием ты навлечешь на нас неприятности! - Ролан был в негодовании. - Что он о нас подумает?
     - Подумает, что мы осторожны и мудры, - пожал плечами Дринел. - Если ему нечего скрывать, он не станет возражать.
     - Оставим это на усмотрение Сильванеша. Хотя, будь я на его месте, я бы не согласился.
     - О чем вы говорите? - Недоумевающий взгляд Сильвана изучал лица собеседников. - Что такое Правдоискатель?
     - Магический заговор, Ваше Величество. - Голос Ролана был грустен. - Когда-то, в незапамятные времена, эльфы могли доверять друг другу. Доверять полностью. Тогда ни один эльф не стал бы обманывать другого. Но когда пришел Сон Лорака, все изменилось. Сон породил ложные образы эльфов Сильванести, которые близкие и друзья принимали за совершенную реальность. Их можно было видеть, слышать. Эти ложные образы вовлекали тех, кто поверил в них, в различные несчастья. Муж видел зовущую его жену и, приближаясь к ней, падал с обрыва. Мать видела охваченных пламенем своих детей и бросалась в огонь, а дети исчезали - это были всего лишь фантазмы.
     Мы, кираты, создали Правдоискатель, для того чтобы определять, где настоящие эльфы, а где фантазмы, где настоящая реальность, а где - порождения Сна. Фантазмы были пустыми, полыми внутри. У них не было воспоминаний, не было мыслей, не было чувств. Стоило положить руку на сердце, как мы тотчас узнавали, живое это существо или нет.
     Когда Сон кончился, должна была исчезнуть и необходимость в Правдоискателе, - продолжал Ролан. - По крайней мере, мы на это надеялись. Но тщетно. Сон исчез, исчезли скрюченные, кровоточащие деревья, исчезло уродство, исказившее облик нашей родины. Но оно извратило сердца некоторых из нас, они стали такими же пустыми, как сердца созданий, порожденных Сном. Отныне эльфы начали обманывать друг друга. Новые слова вкрались в наш язык. Человеческие слова. Такие, как "недоверие", "бесчестие", "ложь". Мы теперь вынуждены пользоваться Правдоискателем при общении друг с другом, и, право, мне кажется, что чем больше мы им пользуемся, тем больше он нам нужен. - Произнося последние слова, он мрачно посмотрел на Дринела, хранившего враждебное молчание.
     - Мне нечего скрывать, - отвечал Сильван. - Вы можете пользоваться вашим Правдоискателем, если вам угодно. Уверен, моя мать была бы опечалена тем, что ее народ вынужден прибегать к подобным мерам. Ей и в голову не приходило устраивать проверки тем, кто следовал за ней, равно как и они никогда не позволяли себе усомниться в ее верности данному ею обету заботиться о них.
     - Видишь, Дринел, - вспыхнув, произнес Ролан, - как ты позоришь нас!
     - Зато я узнаю правду, - невозмутимо отвечал тот.
     - Узнаешь ли? - вопросил Ролан. - Что, если магия подведет тебя и на этот раз?
     Глаза Дринела блеснули злым огнем, и он бросил на товарища разгневанный взгляд.
     - Придержи свой язык, Ролан. Я еще раз напоминаю тебе, что мы ничего не знаем об этом молодом человеке.
     Сильванеш молчал, не желая встревать в этот разговор, но для себя он сделал заметку на память. Вполне вероятно, что не только чародеи из армии его матери ощущали потерю магических сил.
     Дринел приблизился вплотную к Сильвану, который продолжал стоять неподвижно, прямо глядя в глаза эльфа. Тот вытянул вперед левую руку - расположенную ближе к сердцу - и положил ладонь на грудь Сильвана. Прикосновение его руки было невесомым, но Сильвану показалось, что оно проникло в самую его душу.
     Череда воспоминаний нахлынула на него; веселые и грустные, они поднимались со дна души, будто пробулькиваясь сквозь мысли и чувства, и текли в руку Дринела. Воспоминания об отце, суровом и непримиримом человеке, который редко улыбался и почти никогда не смеялся. О человеке, который никогда не выставлял своих чувств напоказ, никогда не говорил о своей любви к сыну, никогда не хвалил и даже, казалось, не замечал его. И вдруг в этом потоке воспоминаний особенно отчетливо мелькнуло одно - Сильван вспомнил о той ночи, когда они с матерью едва избежали смерти. Портиос сжал их обоих в объятиях, потом схватил сына на руки, прижал к сердцу и стал громко молиться по-эльфийски древним Богам, которых уже не было на Кринне. Маленький ребенок чувствовал холодные и мокрые слезы на своей щеке и не понимал, откуда они взялись, - ведь он не плакал. То были слезы его отца.
     Воспоминания, исторгнутые из глубины сердца юноши, стремительным потоком вливались в ладони Дринела.
     Выражение лица эльфа изменилось, в его глазах появились уважение и почтительность.
     - Вы удовлетворены? - холодно спросил Сильван. Воспоминания открыли кровоточащую рану в его душе.
     - Я вижу образ отца в его чертах, вижу образ матери в его сердце, - произнес Дринел. - Я заверяю вас в своей преданности, Сильванеш. И прошу других сделать то же самое.
     Дринел низко поклонился, прижав руку к груди, и два других эльфа повторили его жест. Сильван поблагодарил их, но в его сознании вертелась несколько циничная мысль о том, что цена этих словоизъявлений не слишком-то высока. Когда-то эти же самые эльфы заверяли в своей преданности его мать, а сейчас Эльхана Звездный Ветер была для них лишь немногим лучше разбойника, рыскающего в лесах.
     Если быть полноправным Беседующим-со-Звездами означало все время скитаться, укрываясь в могильных курганах и рискуя стать жертвой наемных убийц, то Сильван хотел бы избежать такой участи. Такая жизнь успела до смерти ему надоесть, хотя до сих пор он сам не отдавал себе в этом отчета. Сейчас он впервые говорил себе, что обижен - отчаянно, горячо, до слез - на своих родителей за то, что они обрекли его на такую жизнь.
     В следующую же минуту Сильван устыдился своего гнева. Он напомнил себе, что, возможно, его мать погибла или захвачена в плен, но эта мысль странным образом лишь подогрела его обиду. Сложные чувства, к которым теперь примешивалось чувство вины, смущали его и лишали сил. Ему было необходимо время, чтобы поразмыслить над этим, время и уединение. Присутствие этих эльфов, которые глядели на него как на экспонат в музее магических фигур, мешало ему.
     Эльфы продолжали стоять, и до принца дошло, что они ждут, когда он разрешит им сесть. Воспитанный при дворе (хоть и находившемся в изгнании), он мог в случае необходимости проявить свои аристократические манеры. Сильван позволил эльфам сесть, непринужденно заметил, что они, должно быть, устали, и предложил отведать фруктов и воды. Затем поднялся и извинился за то, что собирается оставить их общество и удалиться, чтобы совершить омовение.
     К удивлению принца, Ролан попросил его быть осторожней и посоветовал взять с собой меч.
     - Но зачем? - недоумевал юноша. - Чего здесь можно бояться? Я думал,