пьяный, оступался...
   Лай пса становился все громче, но Эпло, к своему удивлению,  улавливал  в
нем  странные  нотки.  Лай  больше  не  был  угрожающим  -  скорее  веселым,
радостным, словно пес приветствовал кого-то, кого хорошо знал.
   Может, на корабле спрятался  какой-нибудь  ребенок,  которому  захотелось
приключений? Но Эпло не мог даже вообразить  себе  ребенка-патрина,  который
решился бы на такую вопиющую глупость. Дети патринов, выраставшие  (если  им
удавалось прожить так долго) в Лабиринте, почти не знали детства, и  детские
забавы и приключения были не для них.
   Наконец-то он добрался до лестницы, ведущей в - трюм, и тут услышал голос
- тихий, слабый и жалостный:
   - Хороший песик... ну, тише, славный пес... иди, иди отсюда, а я тебе дам
вот этот кусочек колбасы...
   Эпло остановился. Голос показался ему знакомым.Это не был голос ребенка -
говорил взрослый мужчина, и Эпло знал его, хотя и не мог сейчас понять,  кто
это. Патрин пробудил силу рун, покрывавших его  руки.  Сплетение  магических
знаков засияло  ярко-голубым  светом,  озарившим  внутренности  трюма.  Эпло
шагнул вперед.
   Пес стоял на нижней палубе, широко расставив лапы, и лаял изо всех сил на
того, кто притаился  в  темном  углу.  Да,  Эпло  действительно  знал  этого
человека - лысеющая голова, редкие волосы, усталое, не слишком молодое лицо,
большие  глаза,  обычно  глядящие  мягко,  печально  и  ласково,  а   сейчас
расширенные от страха...  Тело  человека  было  тощим,  длинным  -  каким-то
нелепым, словно составленным из не слишком подходящих друг  к  другу  частей
других тел. Слишком большие руки и ступни ног, слишком длинная шея,  слишком
маленькая голова... Ноги-то и подвели его: он запутался  в  бухте  каната  и
рухнул на палубу.
   - Ты, - с отвращением проговорил Эпло, - сартан!
   Сидевший в углу оторвал взгляд от заливающегося лаем  пса,  которого  он,
судя по всему, хотел подкупить с помощью кусочка колбасы, позаимствованного,
между прочим, из запасов самого Эпло. Увидев  стоящего  перед  ним  патрина,
человек улыбнулся бледной, виноватой улыбкой и повалился в обморок.
   - Альфред! - Эпло глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и шагнул вперед.
- Как, бездна тебя забери, ты...
   Корабль стремительной стрелой влетел во Врата Смерти.

Глава 8
ВРАТА СМЕРТИ

   Стремительность  перехода  сбила  Эпло  с  ног,  бросила  навзничь.  Пес,
отчаянно  скребя   когтями   по   доскам,   пытался   удержать   равновесие.
Бесчувственное тело Альфреда заскользило по палубе. Эпло ударился  о  стенку
трюма, отчаянно  пытаясь  преодолеть  неведомую  силу,  вдавливавшую  его  в
дерево. Наконец корабль несколько выровнялся,  и  патрин  обрел  способность
передвигаться - с немалым  трудом,  правда.  Вцепившись  в  костлявое  плечо
лежавшего у его ног бесчувственного сартана, Эпло яростно затряс его:
   - Альфред! Будь ты проклят, сартан! Очнись!
   Веки Альфреда дрогнули, видно было, как  заворочались  под  ними  глазные
яблоки. Он тихо застонал, моргнул и, увидев  склонившееся  над  ним  мрачное
темное лицо Эпло, заметно встревожился. Сартан попытался  сесть,  но  в  это
время  корабль  качнуло,  и  он  инстинктивно  вцепился  в  руку  Эпло,  ища
поддержки. Патрин грубо стряхнул его руку:
   - Что ты тут делаешь? На моем корабле? Отвечай, или, клянусь  Лабиринтом,
я...
   Тут Эпло умолк. С кораблем творилось что-то неладное. Переборю!  и  борта
сближались,  грозя  сомкнуться  вокруг  него,  верхняя  палуба  стремительно
валилась вниз, грозя обрушиться на голову патрина, - он понял, что сейчас их
расплющит в лепешку, но в это время переборки разлетелись в стороны,  палуба
рванулась  вверх,  и  он  остался   в   пустоте   -   одинокий,   маленький,
беспомощный...
   Пес заскулил и пополз на брюхе к Эпло, ткнувшись  холодным  носом  в  его
руку. Хозяин благодарно похлопал пса по  загривку;  по  крайней  мере,  этот
огромный  черный  зверь  был  теплым,  живым...  настоящим.   И   непонятные
метаморфозы корабля прекратились - он снова стал тем кораблем,  который  так
хорошо знал Эпло.
   - Где мы? - испуганно и  ошеломленно  спросил  Альфред.  Судя  по  ужасу,
застывшему в его водянисто-голубых больших глазах, он только что пережил  то
же, что и Эпло.
   - Входим во Врата Смерти, - сумрачно ответствовал Эпло.
   Мгновение оба молчали -  затаив  дыхание,  настороженно  оглядывались  по
сторонам.
   - А, - вздохнул Альфред, кивая головой. - Это все объясняет.
   - Что объясняет, сартан?
   - Как я прибыл... э-э... сюда.  -  На  мгновение  Альфред  поднял  глаза,
встретившись взглядом с Эпло, но тут же снова опустил их. - Я не  хотел.  Вы
должны это понять. Я... понимаете, я искал Бейна. Того малыша,  которого  вы
увезли с Ариануса. Его мать с ума сходит от беспокойства...
   - Из-за ребенка, от которого она  отказалась  одиннадцать  лет  назад.  Я
сейчас разрыдаюсь от избытка чувств. Продолжай.
   Длинное худое лицо Альфреда слегка порозовело.
   - Она тогда была в таком положении... У нее не было выбора... Ее муж...
   - Как ты попал на мой корабль? - повторил Эпло.
   - Я... мне удалось определить местонахождение Врат  Смерти  на  Арианусе.
Геги посадили  меня  в  один  из  своих  "тяни-толкаев"  -  помните  эти  их
хитроумные изобретения? - и отправили прямо в глаз бури,  во  Врата  Смерти.
Едва я оказался там, как испытал странное чувство, словно  бы...  словно  бы
что-то растягивало меня, почти разрывая на части, а потом внезапно  и  резко
сжало, швырнуло назад... вперед... не знаю.  Я  потерял  сознание.  А  когда
пришел в себя, оказалось, что я лежу  здесь,  -  Альфред  беспомощно  развел
руками.
   - Должно быть, это и был тот удар,  звук  которого  я  слышал...  -  Эпло
задумчиво поглядел на Альфреда. - Ты  не  лжешь.  Насколько  я  слышал,  вы,
жалкие сартаны, не умеете лгать. Но и всей правды ты мне не говоришь.
   Альфред еще больше покраснел и прикрыл глаза.
   - Прежде чем вы покинули Нексус, - тихо проговорил он, - не испытывали вы
странных... ощущений?
   Эпло вовсе не хотелось отвечать на этот вопрос, но Альфред воспринял  его
молчание как подтверждение своей правоты.
   - Ощущение, похожее на зыбь - на рябь на воде?  И  вас  от  этого  начало
тошнить? Боюсь, это был я, - слабым голосом проговорил он.
   - Можно было догадаться. -  Патрин  уселся  на  корточки  и  бесцеремонно
уставился на Альфреда. - И что же, во имя Разделения,  мне  теперь  с  тобой
делать? Я...
   Время замедлилось. За время, пока последнее слово сорвалось с  губ  Эпло,
казалось ему, прошел год - и еще год прошел, прежде чем он сам  услышал  то,
что сказал. Он протянул руку, чтобы схватить Альфреда за гофрированный шарф,
обмотанный вокруг тощей шеи. Его  рука  продвигалась  вперед  с  невероятной
медлительностью. Эпло попытался ускорить  движение  -  оно  замедлилось  еще
больше. Воздуха не хватало - слишком медленно он  вливался  в  легкие.  Эпло
подумалось, что прежде чем он  успеет  вдохнуть,  ему  придется  умереть  от
удушья.
   Но невероятным образом он двигался стремительно -  слишком  стремительно.
Его рука схватила Альфреда и трясла его,  как  собака  трясет  крысу,  чтобы
вышибить  из  нее  дух.  Он  что-то  кричал  -  слова  лились   нескончаемым
неразборчивым потоком, а Альфред отчаянно боролся, пытаясь  ослабить  хватку
патрина, и все пытался что-то ответить, но слова вырывались из его горла так
стремительно, что пролетали мимо, не достигая сознания Эпло. Пес валялся  на
боку, поворачиваясь со скоростью ленивой черепахи -  и  был  уже  на  лапах,
метался по палубе как одержимый.
   Разум Эпло пытался совместить несовместимое, как-то  разобраться  в  этом
потоке времени, стоявшего на месте и в то же время бешено несшегося  вперед.
Но все, что он мог сделать, -  сдаться  и  умолкнуть.  Он  пытался  побороть
сгущавшийся вокруг него темный туман, пытался сосредоточиться на собаке,  не
видеть ничего, кроме пса,  и  ни  о  чем  больше  не  думать.  И  тут  время
ускорилось - замедлилось, возвращаясь к своему обычному течению.
   Эпло пришло в голову, что прежде он никогда не  проходил  так  далеко  во
Врата Смерти без того, чтобы не потерять сознание. С сожалением он  осознал,
что должен благодарить за это Альфреда.
   - Будет еще хуже, - сказал сартан. Он был  бледен,  его  нескладное  тело
била дрожь.
   - Ты откуда знаешь? - Эпло вытер пот со  лба,  попытался  расслабиться  -
мышцы свело от напряжения.
   - Я... изучал Врата Смерти, прежде чем войти  в  них.  Раньше,  когда  вы
проходили через Врата, вы всегда теряли сознание, верно?
   Эпло не ответил. Он решил дойти до капитанского мостика. Ничего  Альфреду
в трюме не сделается - по крайней мере пока. "Да будь я проклят,  если  этот
сартан хоть с места тронется!"
   Эпло поднялся на ноги... он поднимался и поднимался, становился все  выше
и выше - казалось,  должен  был  пробить  головой  деревянное  покрытие  над
головой - и в то же время сжимался,  становился  все  меньше,  и  меньше,  и
меньше - уже и муравей мог бы наступить на него, не заметив...
   - Врата Смерти. Они существуют - и в  то  же  время  не  существуют.  Они
материальны - и в то же  время  бесплотны.  Время  здесь  идет  одновременно
вперед и назад. И свет их  столь  ярок,  что  я  погружаюсь  в  непроглядную
тьму...
   Эпло успел удивиться тому, что он говорит, - ведь у него не было  голоса.
Он закрыл глаза - но, казалось, только шире распахнул их. Его  голова,  тело
его раскалывались как стеклянная статуэтка, рвались  надвое,  как  ткань,  и
непонятная неумолимая сила тащила его  одновременно  в  две  противоположные
стороны... Он стиснул руками  трескающийся  череп,  чувствуя,  что  скользит
куда-то  вниз  в  стремительном  затягивающем  водовороте   -   и,   потеряв
равновесие, повалился  на  палубу.  Вдалеке  ему  послышался  чей-то  тонкий
вскрик, но он не мог слышать этого: он оглох. Он отчетливо и ясно видел все,
потому что был совершенно слепым.
   Разум  Эпло  боролся  сам  с  собой,  пытаясь  совместить  несовместимое.
Сознание его погружалось в себя в поисках хоть чего-то  реального,  хотя  бы
одной точки опоры, в которую можно было бы вцепиться.
   И нашло... Альфреда.
   А мечущееся в панике сознание Альфреда нашло... Эпло.
   Альфред падал вниз и вниз в абсолютной бесплотности пустоты - и  внезапно
бесконечное это падение оборвалось. Ужас Врат Смерти - места,  где  не  было
реальности, - отпустил его: он стоял на твердой земле, а над ним было  небо.
Ничто  не  кружилось  вокруг  него,  ничто  не  менялось  подобно  узорам  в
калейдоскопе - он  готов  был  заплакать  от  облегчения  и  радости,  когда
осознал, что его тело на самом деле принадлежит не ему, а ребенку, мальчишке
лет восьми-девяти. Тело это было  нагим  -  единственной  одеждой  мальчишке
служила набедренная повязка, само же тело было покрыто завитками  и  узорами
красных и голубых рун.
   Подле мальчишки стояли двое взрослых и разговаривали.  Альфред  знал  их,
знал, что это его родители, хотя никогда прежде не видел их. Он знал  также,
что бежал - бежал отчаянно, бежал, спасая свою жизнь,  а  теперь  готов  был
свалиться от усталости, тело его гудело, кожу жгло, и он скорее умер бы, чем
сделал хотя бы еще один шаг. Он был напуган, напуган до смерти - и  казалось
ему, что в страхе он прожил почти всю  свою  коротенькую  жизнь:  страх  был
первым и главным, что ему было дано познать в мире.
   - Бесполезно, - задыхаясь, проговорил мужчина - его отец. - Они настигают
нас.
   - Мы должны остановиться и дать им бой, - настаивала женщина - его  мать.
- Драться, пока у нас есть на это силы.
   Альфред, хоть и был еще ребенком, знал, что битва "га будет  безнадежной.
Что бы ни гналось за ними, это нечто  было  сильнее  и  быстрее.  Он  слышал
позади ужасающие звуки - громадные тела с  треском  ломились  сквозь  густой
подлесок. Вопль застыл в его горле, но он загнал его внутрь, зная, что  если
он позволит страху вырваться на волю, это только ухудшит ситуацию. Он  сунул
руку  за  набедренную  повязку,  вытащил  острый  кинжал,  покрытый   коркой
запекшейся крови. Очевидно, думал Альфред, глядя на  клинок,  я  уже  убивал
прежде.
   - А мальчик? - спросила мужчину мать Альфреда. То, что гналось  за  ними,
приближалось неумолимо, неотвратимо и - слишком  быстро.  Мужчина  напрягся,
стиснул древко копья. Кажется, он размышлял.  Двое  взрослых  переглянулись;
Альфред понял значение этого взгляда и рванулся вперед, с его губ уже готово
было сорваться яростное "Нет!..", но тут он ощутил тяжелый удар, пришедшийся
в висок, и рухнул в беспамятство.
   Альфред покинул свою плотскую оболочку и увидел, как его  родители  тащат
бесчувственное, безвольное тело в густой кустарник и прячут там.  Потом  они
снова бросились бежать, стараясь увести врага подальше  от  ребенка  прежде,
чем они будут вынуждены остановиться и сражаться.  Они  спасали  его  не  по
велению любви  -  по  велению  инстинкта:  так  птица  приволакивает  крыло,
притворяясь раненой, чтобы увести лисицу от своего гнезда.
   Когда Альфред пришел в  себя,  он  снова  оказался  в  теле  мальчика.  В
смертном страхе скорчившись в кустарнике, он смотрел, как сноги убивают  его
родителей, - безмолвный, беспомощный, бессильный  отвести  глаза,  словно  в
кошмарном сне.
   Он хотел завизжать, крикнуть, но что-то - инстинкт или леденящий страх  -
заставляло его молчать. Его родители сражались умело и отважно,  но  они  не
могли устоять против мощных тел,  острых  клыков  и  длинных  когтей-клинков
разумных сногов. И убийство это длилось... бесконечно.
   А потом все окончилось - и это было милосердием и  для  взрослых,  и  для
мальчика. Тела его родителей - то, что осталось от них после того, как сноги
окончили свой пир победителей, - были недвижны; крики  его  матери  смолкли.
Потом наступил страшный миг, когда Альфред  понял,  что  теперь  пришел  его
черед, когда он испугался, решив, что сноги  видят  его,  что  он  не  менее
заметен, чем ярко-красная кровь на палых  листьях.  Но  сногов  утомило  это
развлечение; удовлетворив разом и голод, и жажду  убийства,  они  удалялись,
оставляя Альфреда одного.
   Он  долго  лежал  в  своем  укрытии  подле  останков  родителей.  Уже   и
стервятники слетелись на их останки, а он все прятался в кустах - он  боялся
уйти и боялся остаться, он тихонько поскуливал и, только  слыша  собственный
голос, понимал, что еще жив. А потом пришли двое мужчин -  они  были  рядом,
они смотрели на него, и он был изумлен и испуган, потому что не слышал,  как
они шли через кусты: должно быть, они умели двигаться  тише,  чем  легчайший
ветерок, почти не колышущий листья и траву.
   Двое обсуждали его так, словно бы его и вовсе не было  здесь,  словно  он
был неразумным зверенышем или камнем на дороге. Они спокойно  оглядели  тела
его родителей, и ни на лицах их, ни в их тоне не было  сострадания.  Они  не
были жестоки - были только спокойны, словно давно  привыкли  к  убийствам  и
зрелищам смерти. Один из них нагнулся и,  вытащив  Альфреда  из  кустарника,
поставил его на ноги. Потом его подвели к телам убитых.
   - Смотри, - сказал тот, кто поднял Альфреда, держа мальчика за затылок  -
так, чтобы он не смог отвернуться. - Смотри и запомни.  Твоих  отца  и  мать
убили не сноги. Их убили те, кто бросил нас в эту тюрьму и оставил здесь  на
верную смерть. Кто они, мальчик? Ты знаешь?
   Жесткие пальцы мужчины впились в шею мальчика, принуждая его к ответу.
   - Сартаны, - услышал Альфред свой собственный голос и тут осознал, что он
и есть сартан и что он только что убил тех, кто подарил ему жизнь.
   - Повтори! - приказал ему мужчина.
   - Сартаны! - крикнул Альфред и заплакал.
   - Верно. Никогда не забывай этого, мальчик. Никогда не забывай.
   Эпло падал во тьму, проклиная все и вся,  борясь  (но  с  кем?  с  чем?),
пытаясь снова вернуться в реальность, прийти в себя. Его мозг взбунтовался и
теперь увлекал его в бездну с неведомой Эпло целью - да и была ли  цель?  Он
увидел свет - всего на миг, и свет этот все удалялся от него, он всем  своим
существом устремился вперед, к этой единственной искорке...
   И достиг ее.
   Ощущение падения прекратилось - ушли все  странные  ощущения,  и  чувство
глубочайшего покоя наполнило все  его  существо.  Он  лежал  на  спине;  ему
казалось - он только что очнулся от долгого сна, несущего  отдохновение,  от
сна, озаренного бесконечной вереницей  чудесных  видений.  Он  не  торопился
вставать - лежал тихо, наслаждаясь  балансированием  на  грани  сна  и  яви,
прислушиваясь к тихой чарующей музыке, звучащей в его душе.  Наконец  решив,
что пришло окончательное пробуждение, он открыл глаза.
   Он лежал в склепе. Сперва понимание этого ошеломило его -  но  страха  не
было; было такое чувство, словно он знал, где находится,  но  забыл  это,  а
теперь, когда вспомнил,  все  будет  хорошо.  Он  ощущал  восторг  ожидания,
предвкушения чего-то светлого, радостного. То, чего он  долго  ждал,  должно
было случиться  сейчас,  мгновение  спустя.  Он  подумал  было  о  том,  как
выберется из своего саркофага, но в тот же миг разум  подсказал  ему  ответ.
Саркофаг откроется по его повелению.
   Эпло оглядел себя и с удивлением заметил, что одет  как-то  странно  -  в
длинное  белое  облачение;  к  тому  же  он  с  ужасом  заметил,  что  руны,
вытатуированные на его руках, бесследно исчезли! А  с  ними  исчезла  и  его
магия. Он был беспомощен - беспомощен, как какой-нибудь менш!
   Но в тот же миг к нему пришло осознание - и он  едва  не  рассмеялся  над
собственной глупостью, - что он вовсе не был бессильным  и  беспомощным.  Он
по-прежнему обладал магией, только магия эта была не вовне, а внутри - в нем
самом. Он поднял руку и начал внимательно рассматривать ее. Рука была  узкой
и тонкой; длинные пальцы очертили в воздухе руну - он пропел руну воздуху, и
его хрустальный саркофаг открылся.
   Эпло сел, перебросил ноги через край саркофага и легко спрыгнул  на  пол,
но тут ощутил непривычную нежданную усталость. Обернувшись, он  взглянул  на
свое отражение в зеркально-гладком хрустале...
   И отступил на шаг, потрясенный. Он смотрел на свое собственное отражение,
но видел не свое лицо. Лицо Альфреда.
   Он был Альфредом!
   Эпло отшатнулся, чувствуя, что  его  мутит  от  открывшейся  ему  истины.
Разумеется, это объясняло отсутствие рунной татуировки на  его  коже.  Магия
сартанов была магией внутренней, действовавшей изнутри вовне; с патринами же
дело обстояло как раз наоборот.
   Эпло растерянно перевел взгляд со своей хрустальной гробницы на соседнюю.
В ней лежала женщина - молодая, чарующе-красивая, и лицо ее было  спокойным,
преисполненным отдохновения. Эпло смотрел на женщину  и  чувствовал,  как  в
душе его поднимается теплая волна, и понимал, что любит  ее,  сознавал,  что
любит ее  уже  давно.  Он  подошел  к  ее  саркофагу  и  положил  ладони  на
полированный хрусталь. Нежно, ласково смотрел он на нее и  касался  пальцами
льдистого хрусталя, повторяя очертания ее лица.
   - Анна... - прошептал он.
   Холод пронизал все существо Эпло, сжал сердце. Женщина не дышала. Он ясно
видел это сквозь крышку ее ледяного гроба, который должен был быть вовсе  не
гробом - коконом, местом отдохновения и сна до  той  поры,  пока  не  придет
время для них пробудиться и вершить...
   Но она не дышала!
   Магия замедляла жизнь в теле - Эпло помнил это  и  с  отчаянной  надеждой
неотрывно смотрел на женщину, моля о том, чтобы хоть раз шевельнулась  ткань
на ее груди, чтобы хоть раз дрогнули ресницы. Он ждал, не отрывая взгляда от
женщины, прижав ладони к стеклу - ждал долгие, бесконечные часы, покуда силы
не оставили его и он не сполз на пол.
   И, простертый на полу, он снова поднял руку и посмотрел на  нее,  заметив
то, что прежде не  замечал.  Узкая  тонкая  рука  была...  старческой.  Кожу
изрезали тонкие морщинки, жгутами выступали под ней  синие  вены.  С  трудом
поднявшись на