дьбы станет иное название.
Не Гавань Спасения: Гавань Спасения - ложь.
   Кэйрн Некрос. Пещера Смерти.

Глава 6
ОЗЕРО ГОРЯЩЕГО КАМНЯ, АБАРРАХ

   Как мне описать эту чудовищную трагедию? Как мне осмыслить это - хотя  бы
для того, чтобы связно изложить на бумаге всю  цепь  событий?  И  все  же  я
должен это сделать. Я обещал Эдмунду,  что  подвиг,  свершенный  его  отцом,
будет описан в моей летописи, дабы люди помнили его. И все же  руки  у  меня
дрожат так, что я с трудом могу держать в пальцах перо. И дрожь эта - не  от
холода. Теперь в туннеле стало  совсем  тепло.  Подумать  только  -  как  мы
радовались этому теплу!.. Дрожь эта вызвана тем, что мне довелось  пережить.
Мне нужно собраться с силами и с мыслями.
   Эдмунд. Я сделаю это ради Эдмунда.
   Я отрываюсь от записей, поднимаю глаза и  вижу  его:  он  сидит  напротив
меня, сидит один, как  и  приличествует  тому,  кто  погружен  в  скорбь  по
ушедшему. Люди уже выразили, как принято, свое сочувствие Эдмунду.
   - Это знак надежды, - сказал я  Эдмунду  в  конце  очередного  унылого  и
безрадостного цикла, который мы провели, блуждая в туннелях. - Знак надежды.
   Я старался, чтобы мой голос звучал уверенно.
   Все свои страхи и дурные предчувствия я предпочитаю держать при себе. Как
бы ни были сильны и крепки плечи принца, не должно взваливать на  них  новую
тяжкую ношу.
   - Посмотрите сюда, - продолжал я, указывая на карту, - и вы увидите,  что
мы приближаемся к концу туннелей:  они  выходят  к  огромному  озеру  магмы,
лежащему в пещере. Оно зовется Озером Горящего Камня - это  первая  заметная
веха на границах Кэйрн Некрос. Я  не  уверен,  однако  же  полагаю,  что  мы
чувствуем сейчас жар этого озера, проникающий в глубину туннелей.
   - А это означает, что мы близки к  концу  нашего  путешествия,  -  сказал
Эдмунд. Его сильно исхудавшее лицо озарилось светом новой надежды.
   - Вам следует больше есть, мой принц,  -  ласково  сказал  я  ему.  -  По
крайней мере, съедайте  вашу  долю.  Вы  не  поможете  своему  народу,  если
заболеете или ослабеете настолько, что не сможете продолжать путь.
   Он покачал головой. Я знал, что так оно и будет, но знал также и то,  что
он серьезно обдумает мой совет.
   Они дали бы ему обычный утренний дар - пищу, последнюю оставшуюся  у  нас
ценность, но их принц (а ныне -  король,  хотя  он  и  отказывается  принять
королевский венец до  того,  как  произойдет  воскрешение)  запретил  им.  Я
уложил, как подобает, коченеющее тело и совершил ритуалы, необходимые,  дабы
сохранить его нетленным. Конечно, мы понесем тело с собой.
   Эдмунд, охваченный горем, умолял меня,  чтобы  окончательный  ритуал  был
совершен немедленно, и мне пришлось напомнить принцу, что эти ритуалы  могут
быть свершены только через три полных цикла. Слишком опасно совершать  обряд
раньше этого срока. Именно поэтому наш кодекс запрещает это.
   Эдмунд не стал настаивать. Само  по  себе  то,  что  он  мог  подумать  о
подобном  нарушении   установлений,   свидетельствовало   о   его   горе   и
замешательстве. Если бы  он  мог  уснуть!  Быть  может,  теперь,  когда  его
оставили одного, он и в самом деле уснет. Однако же, быть может, он,  как  и
я, едва закрыв глаза, снова и снова  будет  видеть  эту  чудовищную  голову,
поднимающуюся из...
   Я просматриваю то, что уже успел записать, и мне приходит в голову, что я
начал не с начала, а с конца. Я думаю о том, чтобы вырвать страницу и начать
все заново, но у меня слишком мало бумаги, она слишком драгоценна, чтобы так
бездумно расходовать ее. Кроме того, это не  сказка,  не  занятная  история,
которую я рассказываю от нечего делать за чашей прохладного фруктового вина.
И все же, подумав об этом, я прихожу к выводу, что эта история действительно
могла бы быть страшной сказкой, рассказанной поздним вечером: как и бывает в
такого рода историях, беда обрушилась на нас в тот самый миг, когда мы  были
окрылены самыми лучезарными надеждами.
   Два последних  цикла  дорога  наша  была  легка  -  можно  даже  сказать,
благодатна. Мы набрели на реку, из которой можно было пить - впервые за  все
время нашего пребывания в туннелях. Нам не только удалось напиться  вволю  и
пополнить скудные запасы питьевой воды: в быстром  речном  потоке  резвились
рыбы.
   Мы поспешно соорудили некое подобие сетей; в дело пошло все, что попадало
под руку, - шали, истертые детские одеяльца, заношенные  рубахи...  Взрослые
встали вдоль берега, перегородив сетями поток. Они выполняли  эту  работу  с
угрюмым усердием, до тех пор пока Эдмунд, бывший предводителем  рыбаков,  не
поскользнулся на камне, нелепо взмахнув руками, и не рухнул в поток,  подняв
фонтан брызг.
   Мы не знали, какова глубина  реки,  -  единственным  источником  света  в
туннеле  были  наши  фонари  из  травы-кэйрн.  Раздались  тревожные   крики,
несколько солдат уже собрались прыгнуть в речной поток на помощь принцу,  но
в это время Эдмунд поднялся на ноги. Вода  едва  доходила  ему  до  половины
голени. Понимая, как глупо он выглядит, Эдмунд от  всего  сердца  рассмеялся
над собой.
   И тут впервые за много циклов я услышал, как смеются люди Кэйрн Телест.
   Эдмунд тоже услышал это. Он вымок до нитки,  однако  же  я  убежден,  что
капли, катившиеся по его щекам, были солоноватыми каплями слез. Я никогда не
поверю, что Эдмунд,  всегда  твердо  стоявший  на  ногах,  мог  бы  случайно
утратить равновесие и свалиться в воду.
   Принц протянул руку своему другу, сыну  одного  из  членов  Совета;  тот,
пытаясь вытащить Эдмунда на берег, поскользнулся, и оба они снова полетели в
реку. Хохот стал громче, и вскоре люди уже сами прыгали в  реку  или  делали
вид, что падают в стремительный поток. То, что было суровой  необходимостью,
превратилось в веселую игру.
   Нам удалось поймать немного рыбы, и мы устроили великолепный пир в  конце
этого цикла; в кои-то  веки  люди  наелись  досыта.  Они  ложились  спать  с
радостью в сердце, и вскоре все уже крепко спали. Мы остались рядом с  рекой
еще на один цикл - никто не хотел так скоро  расставаться  с  благословенным
местом, где к нам вернулась радость. Мы наловили еще  рыбы,  засолили  ее  и
взяли  с  собой:  она  послужила  хорошим  дополнением   к   нашим   изрядно
истощившимся запасам.
   Еда, свежая вода и благословенное тепло, воцарившееся в туннеле, развеяли
овладевшее было людьми отчаяние. Их радость была тем  более  искренней,  что
внезапно  безумие,  затмевавшее  разум  короля,  казалось,   отступило.   Он
огляделся по сторонам, узнал Эдмунда,  вполне  разумно  заговорил  с  ним  и
поинтересовался, где мы находимся. По всей вероятности, король совершенно не
помнил нашего путешествия.
   Принц, безуспешно пытавшийся сдержать слезы, развернул перед отцом  карту
и  объяснил  ему,  как  близко  мы  находимся  к  Озеру  Горящего  Камня,  а
следовательно, и к Кэйрн Некрос.
   Король с аппетитом поел и крепко уснул. Он больше  не  говорил  со  своей
мертвой женой.
   В следующий цикл все  проснулись  рано,  уложили  вещи  и  с  готовностью
отправились в путь. Впервые люди начали верить в то, что  впереди  их  может
ждать лучшая жизнь - много лучше той, какую они изведали в  последнее  время
на родине.
   Я по-прежнему держал свои страхи и сомнения при  себе.  Возможно,  это  и
было ошибкой - но как я мог убить эту едва обретенную надежду?
   За половину цикла мы добрались почти до конца туннеля. Пол больше не  шел
под  уклон:  приятное  тепло  сменилось  гораздо   менее   приятным   жаром.
Красноватые  отсветы  на  гладких  стенах  становились  все  ярче  по   мере
приближения к Озеру Горящего Камня, так что вскоре мы погасили  факелы.  Эхо
доносило до нашего слуха странный, неслыханный прежде звук.
   - Что там за шум? - спросил Эдмунд, жестом приказывая нам остановиться.
   - Я полагаю, Ваше Высочество, - с сомнением проговорил я, - что те звуки,
которые вы слышите, есть не  что  иное,  как  звуки  лопающихся  пузырей  на
поверхности раскаленной магмы.
   Принц выглядел радостно-возбужденным. Я видел такое выражение на его лице
в те времена, когда он был  еще  маленьким,  а  я  предлагал  ему  пойти  на
прогулку.
   - Мы далеко от озера?
   - Сколь я могу судить, недалеко, Ваше Высочество. Он шагнул было  вперед,
но я удержал его за руку:
   - Эдмунд, будьте осторожны. Магия  наших  тел  защищает  нас  от  жара  и
ядовитых испарений, однако же силы наши не безграничны. Мы должны  соблюдать
осторожность при продвижении вперед - и ни в коем случае не торопиться.
   Он замер и обернулся ко мне, внимательно глядя мне в лицо:
   - Почему? Чего нам бояться? Скажи мне, Балтазар. Он слишком хорошо  знает
меня. Я ничего не могу от него скрыть.
   - Мой принц, - сказал я, отводя его в сторону - подальше от короля и всех
остальных, - я не могу подобрать имени своему страху, а потому  не  хотел  и
упоминать об этом.
   Я расстелил карту на обломке скалы, и мы оба склонились над ней.  На  нас
почти никто не обращал внимания: только король наблюдал за нами с  сомнением
и подозрением, нахмурившись и сдвинув брови.
   - Притворитесь, что обсуждаете со мной дальнейший путь, Ваше  Высочество.
Я вовсе не хочу волновать вашего отца без нужды.
   Эдмунд, бросив на короля  обеспокоенный  взгляд,  уступил  моей  просьбе,
громко осведомившись о том, где мы в данный момент находимся.
   - Видите руны, начертанные на карте возле этого озера? - тихо сказал я. -
Я не могу сказать, что они значат, но  когда  я  смотрю  на  них,  душу  мою
наполняет ужас.
   Эдмунд пристально разглядывал рунную надпись:
   - И ты совсем не знаешь, что они говорят?
   - Их смысл утрачен за века, мой принц. Я не могу расшифровать их.
   - Быть может, они просто предупреждают о том, что по  этой  тропе  трудно
идти...
   - Может быть, и так...
   - ...но ты так не думаешь.
   - Эдмунд, - ответил я, чувствуя, что заливаюсь краской от смущения, - я и
сам не знаю, что думаю. На карте нет знака опасного  пути.  Как  вы  видите,
вдоль берега озера идет широкая дорога, по которой  с  легкостью  пройдет  и
ребенок.
   - Но эта дорога могла быть завалена обвалом. За время  нашего  похода  мы
такого насмотрелись, - сумрачно заметил Эдмунд.
   - Верно, но тот,  кто  создавал  эти  карты,  сделал  бы  соответствующую
отметку на ней, если бы  подобное  случилось  в  те  времена.  Если  же  это
случилось позже, он просто не мог об этом знать. Нет, если эти руны призваны
предупредить нас об опасности, опасность эта существовала уже  тогда,  когда
создавалась карта.
   - Но это же было так давно! Конечно же, никакой опасности уже нет. Все мы
сейчас похожи на игрока в рунные кости, которому не везет в игре. Должно  же
и нам когда-то начать везти. По-моему, ты тревожишься понапрасну,  Балтазар,
- прибавил Эдмунд и, рассмеявшись, хлопнул меня по плечу.
   - Надеюсь, мой принц, - серьезно ответил я. - Но, прошу вас, окажите  мне
снисхождение.  Развейте  глупые  страхи  некроманта.  Продолжайте   путь   с
осторожностью. Пошлите вперед солдат, чтобы они разведали местность...
   Тут я заметил, что на нас смотрит король.
   - Да, разумеется, - оборвал  меня  Эдмунд,  раздосадованный  тем,  что  я
посмел напоминать ему о его обязанностях. -  В  любом  случае  я  бы  так  и
поступил. Я расскажу об этом деле отцу.
   О Эдмунд... если бы я тогда сказал больше! Если бы  ты  сказал  меньше...
если бы... Вся наша жизнь состоит из таких "если бы".
   - Отец, Балтазар полагает, что дорога, идущая по берегу озера, может быть
опасной. Оставайтесь со своим народом и позвольте мне взять солдат...
   - Опасность! - воскликнул король, и в  глазах  его  вспыхнуло  то  пламя,
которое,  казалось  мне,  давно  угасло.  И  надо  же  было  пламени   этому
разгореться так ярко именно теперь! - Опасность, а ты говоришь, что я должен
оставаться в последних рядах! Я король. Или, по крайней мере, я был королем.
   Глаза старика сузились.
   - Я заметил, что ты - несомненно, не без  помощи  Балтазара  -  пытаешься
лишить меня верности моего народа.  Я  видел,  как  вы  с  этим  некромантом
шепчетесь о чем-то в самых темных углах, как вы плетете интриги и  заговоры.
Но это у вас не пройдет. Мой народ последует за мной  -  он  всегда  шел  за
мной!
   Я слышал это. И слышали все. Слова короля - слова обвинения -  прогремели
под сводами пещеры подобно грохоту обвала. Я едва  не  бросился  на  старого
короля - я чувствовал жгучее желание заткнуть ему рот...  если  не  задушить
его голыми руками. Мне не было дела до того, что он думал обо мне. Но сердце
мое терзала жгучая боль - я видел, какие  страдания  причиняют  Эдмунду  эти
несправедливые обвинения.
   Если бы этот венценосный глупец знал, как верен и  предан  ему  его  сын!
Если бы он видел, как все это время Эдмунд шел рядом  со  своим  отцом,  как
терпеливо слушал безумную и бессмысленную старческую болтовню,  если  бы  он
видел, как Эдмунд снова и снова отказывался от власти и королевского  венца,
хотя Совет на коленях умолял его принять власть над  народом  Кэйрн  Телест!
Если бы...
   Но нет, довольно. Не должно говорить  дурно  о  мертвых.  Я  могу  только
предположить, что эти обвинения были следствием того, что у короля помутился
рассудок.
   Эдмунд смертельно побледнел, но, когда он заговорил, в  его  голосе  было
спокойное достоинство:
   - Вы превратно  поняли  меня,  отец.  Я  вынужден  был  принять  на  себя
некоторые  обязанности  и  принимать  необходимые  решения  во  время  вашей
недавней болезни. И власть принимать эти решения я взял  на  себя  неохотно,
что может подтвердить, - он жестом обвел  людей,  потрясенно  смотревших  на
своего короля, - любой из собравшихся здесь. Нет человека, который радовался
бы более, чем я, тому, что вы снова  заняли  свое  законное  место  -  место
правителя народа Кэйрн Телест!
   Эдмунд взглянул на меня, без слов спрашивая, не собираюсь ли  я  ответить
на обвинения короля. Я покачал головой и промолчал. Как мог я  отрицать  то,
что было для меня правдой, как мог я отречься от тех мыслей,  которые  давно
уже жили в моей душе, пусть я и не произносил их вслух?
   Слова принца произвели впечатление на короля. Он выглядел пристыженным  -
и поделом ему! Он поднял было руку, хотел сказать что-то - быть может, хотел
заключить сына в объятия, просить его о прощении... Но гордыня  -  а  может,
безумие - не позволили ему этого. Король перевел взгляд на меня:  черты  его
стали жестче. Он развернулся и зашагал прочь, громко сзывая солдат.
   - Часть из вас пойдет со мной, - объявил король. - Прочие останутся здесь
и будут охранять людей  от  любой  опасности,  какая  только  может  на  нас
обрушиться, - а этот некромант полагает, что так  оно  и  будет.  Он  просто
переполнен  всяческими  теориями,  наш  некромант.  Последняя   его   теория
заключается в том, что он отец моего сына!
   Эдмунд рванулся было вперед, хотел сказать что-то - я схватил его за руку
и заставил остановиться, качая головой, без слов говоря - "нет".
   Король зашагал к выходу из туннеля; за  ним  следовало  человек  двадцать
солдат. Выход был узким, солдатам пришлось бы  тяжко,  если  бы  они  решили
выйти из туннеля строем, плечом к плечу. А  вдалеке  пылало  Озеро  Горящего
Камня, и яростно-алые блики плясали по стенам пещеры.
   Люди переглядывались, смотрели на Эдмунда:  похоже,  они  не  знали,  что
говорить и что делать. Кое-кто из членов Совета качал головой и  прищелкивал
языком. Эдмунд бросил на них яростный взгляд, и они умолкли.
   Когда король дошел до конца туннеля, он повернулся к нам.
   - Ты и твой некромант - вы останетесь с моими людьми,  сынок,  -  крикнул
он, и саркастическая усмешка, кривившая его губы, казалось, слышалась в  его
голосе. - Ваш король вернется и укажет вам безопасный путь.
   И в сопровождении солдат он покинул туннель.
   Если бы только...
   Драконы огня наделены  поразительным  интеллектом.  Великое  искушение  -
сказать, что все помыслы их обращены к злу; однако же, по чести говоря,  кто
мы такие, чтобы судить существ, которых почти истребили наши  предки?  Я  не
сомневаюсь в том, что, если бы драконы могли - или пожелали бы - говорить  с
нами, они напомнили бы нам, что у них предостаточно причин ненавидеть нас.
   Правда, от этого не легче.
   - Я должен был пойти с ним!..
   То  были  первые  слова,  которые  произнес  Эдмунд,  когда  я  осторожно
попытался разжать его руки, обнимавшие окровавленное,  изломанное  тело  его
короля и отца.
   - Я должен был быть подле него!
   Если бы только я мог поверить - пусть и на краткий миг, - что  существует
некая высшая сила, божественное существо... Но нет. Я не хочу  добавлять  ко
всем моим многочисленным грехам еще и богохульство!
   Следуя приказу отца, Эдмунд остался в пещере. Он стоял,  выпрямившись  во
весь рост, исполненный спокойного  достоинства,  но  лицо  его  не  выражало
ничего. Однако же  я,  прекрасно  знавший  принца,  понимал  -  ему  хочется
броситься вслед за отцом. Он хотел объясниться с королем, сделать так, чтобы
отец понял его. Если бы только Эдмунд сделал это, быть может, старый  король
раскаялся бы в вырвавшихся у него обвинениях и извинился. И, быть может,  не
произошло бы этой чудовищной трагедии.
   Как я и говорил, Эдмунд молод и горд. Он был разгневан -  и  это  чувство
вполне можно было понять. Его оскорбили перед всем его народом. Он же не был
виновен ни в чем. И потому не собирался делать первый шаг к примирению.  Его
трясло от сдерживаемой ярости. Он молча смотрел в сторону выхода из туннеля.
Молчали все. Мы ждали - ждали долго: мне казалось, прошла целая вечность...
   Что произошло? Они уже должны были обогнуть озеро, думал я, когда до  нас
донесся  жуткий  вопль,  словно  наполнивший  пещеру  ужасом  и  безысходным
смертным отчаянием.
   Мы узнали голос короля. Я... и его сын... мы  поняли,  что  это  даже  не
предупреждение - это предсмертный крик.
   Что слышалось в нем? Ужас - боль -  предсмертная  мука...  И  крик  этот,
подобно взгляду легендарного василиска, словно обратил людей, собравшихся  в
пещере, в каменные статуи. Я сам чувствовал, как мертвенный холод  сковал  и
тело мое, и разум.
   И только для Эдмунда этот крик стал сигналом к действию.
   - Отец! - В его голосе слышалась вся  та  любовь,  которой  он  жаждал  с
детства. И, как и прежде, не было ему ответа.
   Принц бросился вперед.
   Я услышал звон оружия, звуки боя - и перекрывающий их  чудовищный  низкий
рев. Теперь я знал, какое имя носит мой ужас. Я понял, что означали руны  на
карте.
   Я видел, как Эдмунд бросился  вперед  -  навстречу  той  же  судьбе,  что
настигла его отца, и это наконец заставило меня действовать. Так быстро, как
только мог, я соткал магическую сеть, подобную тем сетям, которыми мы  ловим
рыбу, соткал ее, вложив в это все свои силы, и закрыл ею выход  из  туннеля.
Эдмунд увидел преграду, но попытался не обращать на нее внимания. Всем телом
ударился он в магическую сеть и, пойманный, забился в ней. Выхватил  меч  из
ножен и попытался рассечь тончайшие нити силы.
   Но магия моя, усиленная страхом за Эдмунда, оказалась сильнее. Он не  мог
покинуть туннель, как не мог ворваться внутрь - с другой стороны -  огненный
дракон.
   Про крайней мере, я надеялся, что не сможет. Я  изучил  все,  что  писали
древние об этих существах; полагаю, они  недооценивали  интеллект  драконов.
Чтобы быть уверенным в нашей безопасности, я приказал людям отойти дальше  в
глубь туннеля и укрыться в боковых ответвлениях  и  пещерах.  Они  бросились
врассыпную, словно напуганные мыши, - и члены Совета, и  простые  люди  -  и
вскоре у выхода из туннеля остались только двое.
   Я и Эдмунд.
   Он был в отчаянии. Он  замахнулся  на  меня,  словно  хотел  ударить,  но
передумал. Он просил, он умолял меня, он клялся, что убьет меня, если  я  не
уберу магическую сеть. Но я оставался непреклонным.
   Теперь я видел ту страшную бойню, которая происходила на берегу  лавового
о