ыла  не  мила  ей;  она  надеялась,  что  Хума
возненавидит ее или даже убьет. Но рыцарь, увидевший перед собой лучезарное,
великолепное существо, тотчас признал в нем благородный дух женщины, которую
полюбил. Тогда она вновь обернулась  женщиной  и  обратилась  с  молитвой  к
Паладайну, прося оставить ее навеки  в  женском  обличье.  Она  готова  была
отказаться и от способности к волшебству, и от долгого драконьего века, лишь
бы полностью  принадлежать  Хуме...Жить  в  его  мире...  Сильвара  опустила
ресницы; на лице ее было страдание.  Гилтанас,  смотревший  на  нее  во  все
глаза, недоумевал, почему так волновала и мучила ее эта  старинная  повесть.
Наклонившись вперед, он коснулся руки Сильвары.  Девушка  вздрогнула,  точно
дикий зверек, и отшатнулась так резко, что закачалась лодка.
   - Прости,  я  совсем  не  хотел  испугать  тебя,  -  виновато  проговорил
Гилтанас. - Но что же было дальше? Что ответил ей Паладайн?
   Сильвара глубоко вздохнула.
   - Паладайн пообещал исполнить  ее  желание...  Но  с  одним  условием,  и
страшным было это условие. Он открыл перед ними будущее, и они увидели: если
она останется драконицей, им с Хумой даровано будет Копье и силы для  победы
над драконами Тьмы. Если же она сделается человеком, они с Хумой будут  жить
долго и счастливо как муж и жена - но власть над  миром  обретут  силы  Зла.
Тогда Хума поклялся отдать все - даже свое  рыцарство  и  свою  честь  -  за
счастье вдвоем с любимой. Но свет померк для него при этих словах, и, плача,
он понял, какой ответ даст. Нельзя, чтобы драконы Тьмы  правили  миром...  А
серебряная река, говорят, возникла из слез несчастной драконицы, которые она
пролила, когда Хума покинул ее, отправившись на поиски Копья...
   - Хорошая сказка, только уж больно печальная, - зевнул Тассельхоф. -Ну  и
что, вернулся к ней Хума? Как там насчет счастливого конца?
   - Историю Хумы счастливой не назовешь,  -  сказал  Стурм,  неодобрительно
хмурясь. - Он с величайшей славой пал в битве: сразил предводителя драконов,
но и сам получил смертельную  рану.  Я  слышал,  однако,  -  добавил  рыцарь
задумчиво, - что в последний  свой  бой  Хума  летел  верхом  на  Серебряной
Драконице...
   - Тот рыцарь в замке Ледяной Стены тоже сидел на  серебряном  драконе!  -
радостно встрял Тас. - И он отдал  Сту...  Рыцарь  немедленно  ткнул  его  в
спину, и кендер запоздало припомнил, что это было вроде как секретом.
   - Серебряная Драконица? - пожала плечами Сильвара. - Не знаю.  Мой  народ
вообще-то немного знает о Хуме. Он, в конце концов, был человеком. Я  думаю,
и легенда-то сохранилась у нас потому лишь, что связана с рекой, которую  мы
любим, которой мы доверяем своих умерших... Тут  один  из  Каганести  указал
пальцем на Гилтанаса и резко сказал что-то  Сильваре.  Гилтанас,  ничего  не
понимая, вопросительно посмотрел на нес, и девушка улыбнулась:
   - Он спрашивает, действительно ли ты слишком знатен, чтобы грести? В этом
случае вашему сиятельству  предоставляется  плыть...  Гилтанас  улыбнулся  в
ответ. Щеки молодого вельможи  вспыхнули,  он  поспешно  подхватил  весло  и
взялся за работу.
   К концу дня даже Тассельхофа вновь засадили грести, но, несмотря  на  все
их усилия, лодки медленно и с трудом продвигались вверх по реке. Ко  времени
вечернего привала у каждого болели все мышцы, а на руках кровоточили мозоли.
Сил едва хватило на то, чтобы втащить лодки на берег и укрыть их в кустах.
   - Как ты думаешь, мы оторвались от погони? -  устало  спросила  Лорана  у
кузнеца.
   - Смотри сама, - Терос указал вниз по течению.
   В сгущавшихся сумерках на воде были едва различимы темные точки. Они были
еще далеко, но Лоране сделалось ясно  -  хорошенько  выспаться  не  удастся.
Между тем один из Каганести тоже подошел к  кузнецу  и  что-то  сказал  ему,
указывая назад. Терос кивнул.
   - Не волнуйся, до утра нам ничто не грозит, - сказал он Лоране. - Им тоже
придется причалить. Никто не  дерзает  плавать  ночью  по  этой  реке,  даже
Каганести, наизусть знающие  каждую  излучину  и  каждый  топляк...  Еще  он
говорит, что мы заночуем  здесь,  на  берегу,  ибо  ночами  по  лесу  бродят
странные существа - люди с головами ящериц. Завтра мы постараемся  уйти  как
можно дальше на лодках, но скоро нам придется  расстаться  с  рекой  и  идти
пешком...
   - Спроси его: не поможет ли  нам  его  племя  отделаться  от  Квалинести,
которые нас преследуют? - обратился к Теросу Стурм. - Мы ведь пойдем  по  их
землям... Кузнец говорил на языке Диковатых Эльфов с изрядным акцентом,  но,
по-видимому, понятно. Каганести выслушал его и покачал головой. Он  выглядел
настоящим дикарем, и Лорана начала понимать, почему ее  племя  считало  этот
народ чем-то вроде  животных.  Черты  лица  его  изобличали  давнюю  примесь
человеческой крови, и, хотя борода у него  и  не  росла  -  для  этого  доля
человеческого в нем была слишком мала, - этот эльф живо напомнил ей  Таниса.
Та же быстрая, решительная речь, такое же сильное, мускулистое  тело,  такие
же  выразительные  жесты...   Воспоминания   нахлынули   на   нее,   вынудив
отвернуться.
   - Он говорит, - переводил тем временем Терос, -  что  Квалинести,  следуя
требованиям этикета, должны будут обратиться  к  старейшинам  с  просьбой  о
позволении  войти  в  их  земли,  чтобы  разыскивать  нас.  По  его  словам,
старейшины скорее всего разрешат, а может  быть,  еще  и  помощь  предложат.
Присутствие на Южном Эрготе людей устраивает их еще  меньше,  чем  нашествие
других эльфийских племен... Более того, - медленно проговорил  Терос,  -  он
ясно дал мне понять: все, что они для  нас  сейчас  делают,  они  делают  из
благодарности за мои прежние заслуги и еще ради того, чтобы помочь Сильваре.
   Лорана немедленно нашла глазами дикарку... Сильвара стояла у края воды, о
чем-то разговаривая с Гилтанасом.
   Терос  заметил  напряжение  на  лице  Лораны  и,  посмотрев  на  молодого
вельможу, увлеченно беседовавшего с  девушкой,  безошибочно  угадал  чувства
дочери правителя.
   - Странно мне видеть ревность той, которая, по слухам, убежала  из  дому,
чтобы стать возлюбленной моего друга, Таниса Полуэльфа, - заметил кузнец.  -
А я-то думал, ты, Лорана, не такая, как остальной  твой  народ...  -  Вот  и
неправда! - перебила Лорана, чувствуя, как жарко  вспыхнули  щеки.  -  Я  не
возлюбленная Таниса... Хотя дело даже  не  в  том.  Ну  не  доверяю  я  этой
девчонке, и все тут! Больно уж охотно она  вызвалась  нам  помогать.  Почему
бы?
   - Может, все дело в твоем брате?
   -  Он  -  эльфийский  вельможа...  -  сердито  начала  было  Лорана...  И
замолчала, осознав то, что  собиралась  сказать,  и  в  результате  спросила
совсем о другом: - Что тебе известно о ней?
   - Немногое, - ответил Терос, глядя на Лорану с непонятным разочарованием,
которое столь же непонятным образом рассердило ее.  -  Я  знаю  только,  что
Каганести очень уважают  и  любят  ее,  и  в  особенности  за  ее  искусство
целительницы.
   - А за шпионское? - ровным голосом спросила Лорана.
   - Их народ борется за то, чтобы  выжить,  и  делает  то,  что  для  этого
необходимо, - ответил Терос сурово. И добавил, помолчав: - А уж  какую  речь
ты закатила тогда на берегу, Лорана! Я почти поверил...  Повернулся  и  ушел
помогать Каганести прятать лодки, а Лорана осталась беспомощно кусать  губы:
стыд, гнев и досада выжимали слезы из глаз. Неужели Терос был прав,  и  она,
Лорана, в глубине души попросту считала, что Сильвара недостойна внимания ее
брата?.. Вот так и сам Гилтанас относился к Танису. В чем разница?
   "Прислушивайся к своим чувствам", - однажды посоветовал ей Рейстлин.  Все
правильно, но в этих самых чувствах сперва  следовало  разобраться.  Неужели
любовь к Танису так ничему ее и не научила?
   Лорана покопалась в себе и наконец решила, что беспокоило ее именно то, о
чем она и сказала Теросу Было что-то в Сильваре, что определенно не  внушало
ей доверия, и их с Гилтанасом взаимная склонность была тут ни при чем. Жаль,
что Терос не  понял  ее.  Она  последует  совету  волшебника  и  послушается
внутреннего голоса.
   Она будет внимательнее присматривать за Сильварой.

5. СИЛЬВАРА

   Каждая жилка в теле Гилтанаса настоятельно требовала отдыха. Он только  и
мечтал скорее залезть под одеяло. Но, добравшись наконец до постели, молодой
эльф обнаружил, что не может уснуть. Он долго  лежал  с  открытыми  глазами,
глядя в небо. Штормовые облака еще висели над головой,  но  их  уже  начинал
отгонять  западный  ветер,  ощутимо  пахнувший  морской   солью.   Понемногу
проглядывали звезды, а один раз  появилась  даже  алая  луна:  словно  свеча
вспыхнула в небе, но облака тотчас же снова ее поглотили.  Юноша  попробовал
устроиться поудобнее... И крутился с  боку  на  бок,  пока  окончательно  не
разорил свое ложе. Пришлось сесть и выпутываться из одеяла. После  этого  он
оставил бесплодные попытки уснуть, решив, что, верно, твердая,  прихваченная
морозцем земля всему виной.
   Однако ни у кого из его спутников, похоже, бессонницы не было,  только  у
него одного. Лорана крепко спала, по  детской  привычке  подсунув  под  щеку
ладонь. Как странно она ведет себя последнее  время,  подумалось  Гилтанасу.
Но, с другой стороны, можно ли винить ее? Она всем пожертвовала  ради  того,
что считала необходимым исполнить: доставить Око  на  Санкрист.  И  если  до
побега отец, пожалуй, еще мог принять ее назад в лоно семьи, то  теперь  она
навеки стала изгоем... Гилтанас вздохнул. А я сам,  сказал  он  себе.  Я  же
хотел, чтобы Око осталось в Квалин-Мори. Я считал, что отец прав... Ой ли?
   Наверное, нет, коли уж и я здесь, решил Гилтанас. Во имя  Богов!  Похоже,
он, точно Лорана, совсем запутался в  ценностях.  Начать  с  того,  что  его
ненависть  к  Танису,  которую  он  пестовал  годами  с   полным   сознанием
собственной правоты - эта самая ненависть начинала  слабеть,  уступая  место
восхищению и даже привязанности! И точно так же таяла его неприязнь к другим
расам. В самом деле: немногие эльфы были столь благородны,  столь  готовы  к
самопожертвованию, как Стурм Светлый Меч, а ведь он был человеком. И как  ни
малосимпатичен Гилтанасу был Рейстлин,  эльф  от  души  завидовал  искусству
молодого мага: у самого у него не хватало ни мужества,  ни  терпения,  чтобы
достичь подобных высот. И  даже  кендер,  даже  ворчливый  старый  гном  ему
нравились!
   Но вот уж чего он от себя ни в коем случае не ожидал, так это  того,  что
его угораздит влюбиться в девушку из племени Диковатых Эльфов...
   - Ну вот, - вслух проговорил Гилтанас. - Вот я и сознался. Я люблю ее!
   Но любовь ли  это,  немедленно  спросил  он  себя.  Может  быть,  простое
влечение плоти?.. Это предположение вызвало у него улыбку.  Достаточно  было
вспомнить чумазое лицо, невесть когда мытые волосы и те обноски,  в  которые
одевалась Сильвара. Похоже, сказал себе Гилтанас, мое духовное око оказалось
прозорливей телесного... Он  посмотрел  туда,  где  разложила  свою  постель
Сильвара... И, к своему изумлению, увидел,  что  там  было  пусто.  Гилтанас
встревоженно  оглядел  лагерь.  Они  не  зажигали  костра:  им   приходилось
опасаться не только погони - Терос что-то говорил  о  драконидах  в  лесу...
Вспомнив об этом, Гилтанас поспешно вскочил на ноги и отправился разыскивать
Сильвару. Он старался ступать потише, надеясь избежать расспросов  Стурма  и
Дерека, державших стражу.  Внезапное  подозрение  окатило  его  холодом;  он
торопливо проверил, на месте ли Око Дракона.  Нет,  оно  по-прежнему  лежало
там, куда его положила Сильвара. А рядом с ним покоился обломок Копья.
   Гилтанас вздохнул с облегчением, и в это время его слуха  коснулся  плеск
воды. Рыба?  Ночная  птица,  охотящаяся  над  рекой?  Не  похоже...  Молодой
вельможа нашел глазами Дерека со  Стурмом.  Они  врозь  стояли  на  валунах,
нависших над местом стоянки, и  яростным  шепотом  спорили  о  чем-то.  Эльф
покинул лагерь и крадучись двинулся туда, откуда слышался  негромкий  плеск.
Он шел через лес, стараясь не  произвести  лишнего  шороха.  Впереди,  между
деревьями, временами поблескивала река. Потом эльф вышел к такому месту, где
вода образовывала небольшую заводь среди скал. Здесь  Гилтанас  остановился,
сердце в груди едва не застыло: он увидел Сильвару.
   На фоне мчавшихся облаков едва вырисовывались  вершины  деревьев.  Ночную
тишину нарушало лишь журчание серебряной реки, струившейся между  камней,  и
тот самый плеск, что привлек внимание Гилтанаса.
   Сильвара купалась, не обращая внимания на стылый воздух. Ее одежда лежала
на берегу, рядом с обтрепанным одеялом. При  всем  своем  эльфийском  зрении
Гилтанас видел лишь ее плечи. Запрокинув голову, девушка мыла  свои  длинные
волосы, струившиеся, как паутина, по поверхности воды. Молодой эльф  смотрел
и смотрел на нее, забывая дышать. Он  знал,  что  ему  следовало  уйти,  но,
зачарованный, не мог сдвинуться с места.
   И тут облака  разошлись.  Солинари,  серебряная  луна,  была  видна  лишь
наполовину, но  ее  лучи  облили  ночное  небо  холодным  сиянием,  Сильвара
поднялась из воды. Капли  воды  серебрили  ее  кожу  и  волосы,  сверкающими
ручейками сбегали по телу, озаренному серебряным светом...  Красота  девушки
вошла в сердце Гилтанаса, как отточенная стрела, - он ахнул.
   Сильвара вздрогнула, в ужасе озираясь кругом, и дикая грация ее  движений
лишь подчеркнула ее прелесть, - Гилтанас хотел сказать что-нибудь, успокоить
ее... Но не находил слов.
   Сильвара бегом бросилась из воды туда, где была сложена ее одежда. Но  не
затем, чтобы поспешно прикрыть наготу: нагнувшись, она схватила нож и  вновь
выпрямилась, готовая защищаться.
   В лунном свете от Гилтанаса не укрылась дрожь ее тела, и он живо вспомнил
косулю, которую когда-то загнал после долгой охоты. В ее глазах бился  точно
такой же страх, как тот, что полнил теперь лучистые очи Сильвары...  Дикарка
продолжала оглядываться. Несколько раз ее взгляд  скользнул  прямо  по  тому
месту, где стоял Гилтанас, и юноша мимолетно спросил себя, - почему она меня
не замечает?  При  ее-то  эльфийском  зрении...  Она  внезапно  повернулась,
собираясь бежать от опасности, которую, не видя, все-таки чувствовала.
   Гилтанас наконец обрел дар речи:
   - Погоди, Сильвара! Постой! Не бойся. Это я,  Гилтанас...  -  Он  говорил
тихо, спокойным голосом, так же, как с той  несчастной  косулей.  -  Зря  ты
ходишь одна; мало ли... И Сильвара, изготовившаяся к прыжку, помедлила, стоя
наполовину в лунных лучах, наполовину в спасительной тени. Гилтанас пошел  к
ней, как на охоте, продолжая негромко говорить, голосом и взглядом удерживая
ее на месте:
   - Поодиночке опасно... Разреши мне побыть здесь с  тобой:  я  так  и  так
собирался поговорить с тобой, Сильвара. Пожалуйста, не уходи, послушай меня.
Мне очень нужно поговорить с тобой... И я тоже не хочу быть один. Не  бросай
меня, Сильвара. Меня и без того все бросили... Не уходи...  Говоря  так,  он
шел к ней осторожным, медленным шагом.  Когда  же  она  пугливо  отшатнулась
назад, он присел на камень у края воды. Пруд разделял их, и  Сильвара  снова
помедлила  убегать,  наблюдая  за  ним.  Она  и  не  пыталась  одеться:  ей,
напуганной, было не до скромности. Она все еще держала нож наготове.
   В душе Гилтанаса стыд боролся с восхищением. Любая эльфийка  благородного
воспитания давно уже валялась бы в обмороке. А ему с самого начала следовало
бы отвести глаза, - но что поделать, если ее красота положительно околдовала
его? Кровь в нем клокотала... Делая над собой усилие, он продолжал говорить,
не  зная  толком,  о  чем.  И  лишь  потом  сообразил,   что   открывал   ей
сокровеннейшие тайники своего сердца.
   - Скажи мне, Сильвара, что вообще я делаю  здесь?  Я  так  нужен  отцу...
Своему племени... А я здесь, вопреки всем правилам и законам. Мой  народ  -в
изгнании. И вот я обнаруживаю единственное,  что  может  его  спасти  -  Око
Дракона... И нате вам, тут же рискую жизнью, чтобы отнять  Око  у  эльфов  и
вручить людям ради победы в войне, которую  они  ведут!  А  ведь  это  чужая
война, не моя, не моего народа... - И  Гилтанас  наклонился  к  девушке,  не
спускавшей с него глаз. - Почему, Сильвара? Чего ради я навлек на себя такое
бесчестье? Почему я поступил так со своим племенем?..
   Он задержал дыхание: Сильвара оглянулась на  спасительную  темень  лесов,
потом вновь посмотрела на него... Сейчас убежит, с колотящимся сердцем решил
Гилтанас. Но нет, Сильвара медленно опустила руку с ножом.  И  такая  скорбь
была в ее взгляде, что Гилтанас, запоздало смутившись, отвел глаза.
   - Прости меня, Сильвара, - с трудом выговорил он. -  Я  совсем  не  хотел
удручать тебя своими несчастьями. Я не понимаю, что мне  следует  делать.  Я
знаю только, что...
   - ... Что должен сделать это, - закончила она вместо него.
   Гилтанас вскинул глаза. Сильвара куталась в потрепанное одеяло. И  это  с
новой силой раздуло снедавшее его пламя. Ее серебряные  волосы,  достигавшие
бедер, переливались в лунных лучах, а драное одеяло лишь подчеркивало нежное
серебро кожи... Гилтанас медленно поднялся и пошел к ней по берегу. Она  все
еще держалась у самого края леса, и он чувствовал страх, свернувшийся в  ней
подобно тугой пружине. Нож, однако, она все-таки бросила.
   - Сильвара, - сказал он. - То,  что  я  сделал,  идет  вразрез  со  всеми
законами и обычаями эльфов.  Когда  сестра  поведала  мне  о  задуманном  ею
похищении Ока, я ведь мог пойти прямо к отцу. Я мог поднять тревогу. Я  даже
мог сам унести Око... Сильвара придвинулась на  шаг  ближе  к  нему,  крепко
держа свое одеяло. - Почему же ты этого не сделал? - спросила она тихо.
   Гилтанас как раз обходил каменные ступени, по которым  в  заводь  сбегала
речная вода, казавшаяся в лунном свете серебряной занавесью.
   - Потому что я знал: мой народ ошибается, а Лорана - права. И Стурм прав.
Отдать Око людям - правильно! Мы тоже должны участвовать в этой  войне.  Мой
народ неправ. Его  обычаи  и  установления  несправедливы.  Я  чувствую  это
сердцем, но разумом поверить никак не могу. И  это  меня  мучит...  Сильвара
медленно шла вдоль берега  ему  навстречу,  тоже  приближаясь  к  серебряной
занавеси, только с другой стороны.
   - Вот и со мной то же, -  сказала  она  тихо.  -  Мой...  Народ  тоже  не
понимает, что я делаю и почему. Но я знаю, что поступаю правильно, я верю  в
это...
   - Как я завидую тебе, Сильвара, - прошептал Гилтанас.
   И ступил на большой камень, островком торчавший  из  журчащей,  пенящейся
воды. Сильвара, окутанная, как плащом, мокрыми волосами, была не более чем в
нескольких футах.
   - Сильвара... - выговорил Гилтанас, и голос его дрогнул.  -  Есть  и  еще
причина, по которой я оставил своих. И ты знаешь, в чем дело... Он  протянул
ей руку - ладонью вверх.
   Сильвара отпрянула и замотала головой, часто дыша.
   Гилтанас сделал еще шаг вперед.
   - Я люблю тебя, Сильвара, -  сказал  он  тихо.  -  Мне  кажется,  ты  так
одинока... Совсем как я... Ну, пожалуйста, Сильвара... Клянусь, тебе никогда
больше  не  будет  одиноко...  И  Сильвара  нерешительно  подала  ему  руку.
Порывистым движением Гилтанас схватил ее и дернул к себе.  Девушка  потеряла
равновесие, но он подхватил ее и поставил на камень рядом с собой.
   Слишком поздно поняла дикая косуля, что попала в ловушку. И дело было  не
в мужских объятиях - захоти она, она легко вырвалась бы  из  его  рук.  Нет.
Ловушкой для обоих стала их любовь - глубокая, искренняя и нежная.  Гилтанас
чувствовал, как трепетало ее тело, но, заглянув ей в глаза, понял,  что  это
был трепет страсти, а не испуга. Он взял в ладони ее лицо и нежно поцеловал.
Одной рукой Сильвара все еще придерживала одеяло, но  другая  легла  ему  на
плечо. Их губы встретились, и  Гилтанас  ощутил  соленый  привкус  слез.  Он
поспешно выпустил девушку:
   - Что ты, Сильвара? Я не хотел...
   - Нет, - с трудом прошептала она. - Твоя любовь