арче  солнечных
лучей. И все же глубоко внутри него  какая-то  часть  его  мозга  продолжала
холодно взвешивать и подсчитывать возможные варианты ответа. Сказать или  не
сказать?
   Что он выиграет? Что он выиграет, если промолчит?
   Да... ее необходимо  приручить,  привлечь  к  себе,  укрыть  от  света  и
приучить к тьме...
   - Я знаю... - сказал в конце концов Рейстлин, впрочем, без видимой охоты.
   Маг по-прежнему не смотрел на Крисанию, следя взглядом за бегущей  у  его
ног водой. -  Я  знаю,  что  Врата  находятся  неподалеку  от  Торбардина  в
магической крепости,  которая  называется  Заман.  Об  этом  и  поведал  мне
Астинус. Но ты,  должно  быть,  помнишь  легенды,  где  рассказывается,  как
Фистандантилус начал Гномьи Войны, чтобы подчинить  Торбардин  и  воцариться
там? Об этом же пишет и Астинус в  своих  "Хрониках"...  -  Голос  Рейстлина
прозвучал с какой-то особенной горечью. - Слово в слово, как я тебе  сказал.
Но  даже  "Хроники"  можно  читать  между  строк,   читать   внимательно   и
анализировать, как это должен был сделать я, но  не  сделал  в  тщеславии  и
самонадеянности. Возможно, я просто не хотел видеть правды...
   Рейстлин стиснул ладони, и Крисания села напротив него, крепко  сжимая  в
пальцах забытый влажный платок.
   - Фистандантилус пришел в Торбардин,  чтобы  сделать  то  же  самое,  что
намереваюсь сделать и я! - Эти слова Рейстлин прошептал едва слышно,  словно
его томили мрачные предчувствия. - Ему плевать было на гномов! Все это  было
только  предлогом,  маскировкой!  Фистандантилус  хотел  только   одного   -
добраться до Врат, а гномы стояли на его пути, как сейчас они мешают мне. Во
времена Фистандантилуса именно гномы владели крепостью и землями  на  многие
мили вокруг нее. И был единственный способ попасть к Вратам и попытаться  их
отворить  -  навязать  гномам  истребительную  войну.   А   теперь   история
повторяется снова.
   Потому что я должен сделать то же самое... мне приходится это делать!
   Рейстлин с печальным и горьким  выражением  лица  уставился  на  какой-то
камешек на дне ручья.
   - Насколько я помню "Хроники", - неуверенно проговорила жрица,  -  Гномьи
Войны все равно должны были начаться. Горные  гномы  и  гномы  холмов  давно
враждовали между собой. Ты не должен винить себя за...
   - Еще раз говорю, мне нет дела до гномов! - раздраженно проговорил маг. -
По мне, пусть они все провалятся сквозь землю или утонут!
   Неожиданно он повернул голову и  смерил  Крисанию  холодным,  пристальным
взглядом.
   - Значит, ты читала работы Астинуса, в которых говорится об этом  периоде
истории? Если так, то подумай сама! Как закончились Гномьи Войны?
   Взгляд Крисании затуманился. Она попыталась вспомнить и вдруг побледнела.
   - Взрыв, - сказала она непослушными губами. - Страшный взрыв, который  на
века выжег равнины Дергота. В огне погибли тысячи людей, в том числе...
   - В том числе и Фистандантилус! - закончил Рейстлин мрачно.
   Некоторое время Крисания могла только молча смотреть  на  него.  В  конце
концов она поняла, что именно Рейстлин имел в виду.
   - О, нет! - воскликнула она, роняя испачканный в крови  платок  и  хватая
мага за руку. - Ты же совсем другой человек! И обстоятельства нашего  похода
другие. Все совсем по-другому, Рейстлин. Ты ошибся!
   Рейстлин покачал головой, и  жесткая,  насмешливая  улыбка  скривила  его
губы.
   Он осторожно высвободил руку из пальцев  Крисании  и  нежно  коснулся  ее
подбородка, мягким движением заставив жрицу поднять взгляд.
   - Нет, обстоятельства нисколько не изменились. Я  не  ошибся.  Я  пойман,
захвачен потоком времени, который несет меня навстречу судьбе.
   - Откуда ты знаешь? Как ты можешь быть уверен в этом?
   - Я знаю, потому что мне известно кое-что, о чем тебе неведомо.  Я  знаю,
кто еще погиб вместе с Фистандантилусом в тот день.
   - Кто? - машинально спросила Крисания,  чувствуя,  как  ее  плеч,  словно
сорвавшийся с дерева лист, коснулся первый холодок страха.
   - Твой старый приятель, Крисания. - Рейстлин вновь улыбнулся. -  Денубис,
бывший жрец Паладайна.
   - Денубис! - беззвучно повторила Крисания.
   - Да. - Рейстлин кивнул и, не отдавая  себе  отчета  в  своих  действиях,
осторожно провел пальцами по подбородку  Крисании,  коснулся  ямочки  на  ее
щеке. - Об этом я тоже узнал  у  Астинуса.  Если  помнишь,  Денубиса  всегда
тянуло к темному магу, хотя он  боялся  в  этом  признаться  даже  себе.  Он
сомневался в своей вере, как и ты. И я почти уверен, что в последние  дни  в
Истаре Фистандантилус сумел уговорить его отправиться вместе с ним...
   - Но ты не уговаривал меня, - решительно перебила мага Крисания. - Я сама
решила пойти с тобой. Это было мое собственное решение.
   - Разумеется, - сказал Рейстлин кротко и убрал руку.
   Все это время он с жадностью ласкал гладкую кожу Крисании и теперь  вдруг
почувствовал, как все его существо встрепенулось, а кровь  быстрее  побежала
по жилам. Взгляд мага почти против его воли  скользнул  по  мягким  губам  и
белой нежной шее молодой жрицы, но перед  глазами,  непрошенная,  все  время
вставала другая картина - Крисания в объятиях Карамона.
   Рейстлин вспомнил приступ неистовой ревности, овладевшей им в эти минуты,
и попытался взять себя в руки.
   "Этого не должно быть! - упрекнул он себя. - Из-за ерунды все  мои  планы
могут пойти прахом..."
   Он попытался встать, но Крисания снова поймала его  руку  и  прижалась  к
ладони щекой.
   - Нет, - шепнула она, глядя на мага  снизу  вверх  своими  ясными  серыми
глазами, которые светились в ярком солнечном свете, пронизывающем поредевшие
кроны деревьев, как два драгоценных камня. Рейстлин вдруг почувствовал,  что
не в силах  отвести  взгляд.  -  Мы  изменим  время,  ты  и  я!  Ты  сильнее
Фистандантилуса.
   И я сильнее  в  своей  вере,  чем  Денубис.  Я  слышала,  что  потребовал
Король-Жрец у богов, я знаю, в чем  его  ошибка!  Паладайн  ответит  на  мои
молитвы, как прежде.
   Вместе мы сумеем изменить свои судьбы и судьбы мира. Ты и я...
   Страсть, которая звучала в голосе Крисании, заставила ее прохладные  щеки
вспыхнуть и  порозоветь,  а  светлые  серые  глаза  приобрели  темно-голубой
оттенок.
   Рейстлин чувствовал своей ладонью частое  биение  ее  живого  пульса.  Он
наслаждался прикосновением к  ее  нежной,  мягкой,  горячей  коже  и...  сам
оказался на коленях радом с девушкой. Крисания полулежала  в  его  объятиях.
Его рот искал ее губы, касался глаз, шеи,  ключиц,  а  пальцы  запутались  в
блестящих черных волосах. Аромат ее тела заполнил его ноздри, а сладкая боль
желания затопила Рейстлина целиком.
   Крисания легко уступила сжигавшему ее огню, как она уступила его магии, и
теперь с жадностью целовала Рейстлина. Маг осторожно опустился на  мягчайший
ковер из опавшей  листвы  и  потянул  Крисанию  за  собой.  Солнечный  свет,
лившийся с высокого голубого неба, ослепил его.  Черный  плащ  нагрелся  так
сильно, что Рейстлин почти задыхался от жара, столь же непереносимого, как и
острая боль во всем теле, какой он никогда не испытывал.
   Кожа Крисании казалась ему  прохладной,  а  губы  были  сладкими,  словно
глоток воды для умирающего от жажды. Рейстлин закрыл глаза, и тут перед  его
мысленным  взором   возникло   призрачное   лицо   богини   -   темноглазое,
надменно-прекрасное, победоносное, хохочущее...
   - Нет! - вскричал Рейстлин. -  Нет!!  -  взвизгнул  он  так,  словно  его
душили, и с силой оттолкнул Крисанию. Дрожа, как в  лихорадке,  и  с  трудом
преодолевая сильнейшее головокружение, маг вскочил на ноги.
   От яркого солнца глаза жгло  как  огнем.  Ему  было  так  жарко  в  своем
магическом облачении, что он почти задыхался и жадно хватал ртом воздух.
   Накинув на голову капюшон, Рейстлин изо всех сил сосредоточился,  пытаясь
совладать со своими чувствами и взять себя в руки.
   - Рейстлин! - воскликнула Крисания и  схватила  его  за  руку.  Ее  голос
казался магу теплым и нежным, но прикосновение  только  усилило  боль,  хотя
Крисания  желала  лишь  облегчить   его   страдания.   Решимость   Рейстлина
поколебалась, а боль разрывала тело...
   В ярости маг вырвал руку. Лицо его стало свинцово-серым, когда он подался
вперед и вцепился в тонкую ткань. Одним  рывком  он  сорвал  платье  с  плеч
молодой женщины, а второй рукой толкнул полуобнаженное тело на кучу листьев.
   - Ты этого хочешь? - прошипел он в ярости. - Тогда подожди  здесь  Сейчас
явится мой братец... - Он задохнулся и замолчал, с трудом переводя дыхание.
   Крисания, лежа на спине в куче сырых желтых листьев, увидела свою наготу,
отражающуюся в его зеркальных глазах, и прикрыла грудь разорванным  платьем.
Она не произнесла ни слова и только молча смотрела на мага.
   - Так значит, ты решила, что  мы  пришли  сюда  за  этим?  -  безжалостно
продолжал Рейстлин. - Я  думал,  твои  цели  гораздо  выше  плотской  грязи,
Посвященная. Ты похваляешься Паладайном, гордишься своей жреческой  властью;
почему ты не подумала, что это может быть ответом на твои молитвы? И ты чуть
было не преуспела, Посвященная. Я чуть было не пал жертвой твоих чар.
   Этот удар достиг своей цели. Крисания вздрогнула, как  от  ожога,  и  маг
увидел, как ее взгляд сам собой ушел в сторону. Закрыв лицо руками, Крисания
разрыдалась; черные волосы разметались по голым  плечам,  которые  выглядели
такими белыми, мягкими, гладкими...
   Рейстлин резко отвернулся и зашагал прочь. Он шел  быстро  и  чувствовал,
как с каждым шагом к нему возвращается спокойствие. Боль  желания  улеглась,
пожар страсти утих, и Рейстлин снова обрел способность рассуждать  трезво  и
ясно.
   Внезапно среди деревьев он заметил движение и блеск доспехов. Карамон!
   Легкая улыбка Рейстлина превратилась в издевательскую усмешку. Как  он  и
предсказывал, его братец не выдержал и отправился на поиски.  Что  ж,  какое
ему дело, если этим двоим друг друга так не хватает?
   Добравшись до своей  палатки,  Рейстлин  вошел  в  ее  мягкий  прохладный
полумрак. Самодовольная улыбка все еще играла на его губах,  но  вскоре  она
растаяла, стоило только Рейстлину припомнить, как  близок  он  был  к  тому,
чтобы испортить  все  своими  собственными  руками  и  потерпеть  поражение.
Воспоминание о собственной  слабости  и  -  что  греха  таить  -  о  горячих
податливых губах не  давало  ему  покоя.  Дрожа,  маг  упал  в  продавленное
походное кресло и уронил голову на руки.
   Однако победная улыбка вернулась на его лицо через  полтора  часа,  когда
Карамон ворвался в его палатку словно ураган. Лицо  гиганта  было  багровым,
глаза метали молнии, а рука сжимала рукоять меча.
   - Я убью тебя, недоносок проклятый!  -  вскричал  Карамон,  задыхаясь  от
ярости.
   - За что на этот раз, братец? - раздраженно осведомился маг,  не  отрывая
глаз от колдовской книги, которую  читал.  -  Или  я  опять  погубил  твоего
очередного ручного кендера?
   - Ты  прекрасно  знаешь,  за  что!  -  прорычал  Карамон  и  присовокупил
несколько проклятий.
   Бросившись вперед, он вырвал книгу из рук брата и  захлопнул  ее.  Стоило
ему  только  коснуться  темно-синего  переплета,  как  кожа  на  его   руках
задымилась, словно это была не  книга,  а  раскаленная  стальная  заготовка,
только что вытащенная из горна; однако он даже не поморщился.
   - Я нашел в лесу госпожу Крисанию, - сказал  он.  -  Она  плакала,  а  ее
платье было разорвано. Эти царапины на твоем лице...
   - Оставлены моими собственными ногтями, - перебил Рейстлин. - Или она  не
рассказала тебе, что произошло?
   - Да, но...
   - Разве не сказала тебе так называемая  госпожа  Крисания,  что  это  она
предлагала мне себя...
   - Не верю!
   - ...а я отверг ее! - холодно закончил Рейстлин и без  колебаний  ответил
взглядом на взгляд.
   - Ты наглый сукин сын!
   - А теперь она, должно быть, плачет в шатре и благодарит своего  бога  за
то, что я люблю  ее  достаточно  сильно  и  ставлю  ее  добродетель  превыше
собственных желаний. - Рейстлин с горечью  усмехнулся,  и  этот  его  смешок
подействовал на Карамона как отравленный кинжал.
   - Я не верю ни одному твоему слову, - зловеще повторил Карамон. Затем  он
протянул руку и, схватив Рейстлина за плащ, легко поднял  его  хрупкое  тело
над креслом. - И ей не верю! Ради того, чтобы спасти твою жалкую шкуру,  она
скажет все что угодно, она солжет самому...
   - Убери-ка руки, братец, - ровным голосом проговорил Рейстлин.
   - В Бездне твои братья! - отрезал Карамон.
   - Я сказал - убери руки! - Рейстлин добавил еще какое-то слово, и палатка
озарилась ослепительной  голубой  вспышкой.  Раздался  треск,  пронзительное
шипение, и Карамон вскрикнул от боли. Сильный, парализующий удар пронзил его
тело, и он невольно ослабил хватку.
   - Я тебя предупредил. - Рейстлин огладил помятую мантию и снова сел.
   - Клянусь всеми богами, на этот раз я убью тебя! - Карамон пришел в  себя
и, скрежеща зубами, выхватил меч.
   - Тогда -  вперед,  -  отрывисто  бросил  Рейстлин,  поднимая  голову  от
колдовской книги, которую успел подобрать с  пола  и  раскрыть.  -  И  давай
поскорее с этим покончим. Твои постоянные угрозы порядком мне надоели.
   Однако Карамон, хоть и был в ярости, заметил в  глазах  брата  загадочный
огонек, говорящий о страстном желании ускорить ход событий.
   - Попробуй же!.. - прошептал Рейстлин, в упор глядя на брата. -  Попробуй
убить меня, ну? Тогда-то уж ты никогда не вернешься домой...
   - Плевал я на это!
   Карамон, охваченный жаждой крови, не помня себя  от  ревности  и  ярости,
сделал еще шаг по направлению к креслу брата и занес меч.
   - Предводитель! Карамон!
   Снаружи послышался топот бегущих ног. С проклятьем гигант опустил  меч  и
заколебался. На глазах у него снова выступили слезы  бессильной  ярости,  он
почти ничего не видел.
   - Предводитель! Где он? -  Теперь  уже  несколько  голосов  перекликались
вблизи палатки, а им отвечали выставленные у входа часовые.
   - Я здесь! - откликнулся наконец Карамон. Отвернувшись от  Рейстлина,  он
резким движением бросил меч в ножны и распахнул полог.
   - Что там еще?
   - Предводитель, я... Что у вас с руками? Вы обожглись? Каким образом?
   - Не важно. Так в чем же дело?
   - Повелитель, эта ведьма сбежала!!
   -  Сбежала?  -  с  беспокойством  повторил  Карамон.  Бросив   на   брата
уничтожающий взгляд, гигант выбежал из палатки.
   Рейстлин отчетливо слышал  его  гулкий  голос,  требующий  объяснений,  и
ответы стражников.
   Но он не прислушивался к словам, а лишь со вздохом прикрыл глаза. Карамон
не убил его. Ему не было позволено убить его, как не было  позволено  никому
из смертных изменять время.
   Перед Рейстлином по-прежнему темнела на песке длинная цепочка следов...

Глава 4

   Однажды Карамон похвалил Крисанию за ее умение ездить  верхом.  Это  было
удивительно,  ибо  до  того,  как  молодая  жрица  выехала  из  Палантаса  в
сопровождении  Таниса  Полуэльфа  и  отправилась  на   поиски   таинственной
Вайретской Башни Высшего Волшебства, она ни  разу  не  садилась  в  седло  и
каталась только в отцовской карете. Высоко-, родные дамы в Палантасе никогда
не ездили верхом,  даже  для  собственного  удовольствия,  хотя  6ольшинство
женщин Соламнии время от времени пользовались этим способом передвижения.
   Только все это было в какой-то другой  жизни.  "Моя  другая  жизнь..."  -
Крисания  мрачно  улыбнулась  и  склонилась  к  развевающейся  гриве   коня,
одновременно пришпоривая его пятками. Как далеко от  нее  была  эта  прежняя
спокойная жизнь...
   Жрица подавила вздох и наклонилась еще ниже, чтобы уберечь нежную кожу от
так и норовящих хлестнуть по лицу ветвей деревьев. Она не оборачивалась.
   Крисания надеялась, что  погоня  за  ней  будет  организована  не  скоро.
Карамону придется сначала решить вопросы с посланцами возможных союзников, а
послать за ней своих стражников он не решится... Только не за ведьмой!
   Внезапно Крисания рассмеялась. Если кто-то и был похож на ведьму, так это
именно она. Перед побегом она даже не  позаботилась  о  том,  чтобы  сменить
разорванное платье. Когда Карамон нашел ее в лесу у ручья, Крисания  кое-как
скрепила ткань на груди застежкой от плаща, и это ее вполне устроило. Платье
уже давно перестало быть белоснежным; в полутьме оно иногда могло  сойти  за
белое, однако за время долгого перехода от Палантаса пыль,  дождь  и  частые
стирки в ручьях и мутных озерах помогли ему приобрести пепельно-серый цвет.
   Теперь, разорванное и забрызганное грязью, платье развевалось  на  скаку,
словно взъерошенные перья большой серой  птицы.  Длинный  плащ  трепетал  за
спиной, а спутанные волосы то и дело падали на лицо, так что  Крисания  едва
могла рассмотреть дорогу.
   Наконец она выехала из  леса.  Перед  ней  расстилалась  степь,  заросшая
травой, и Крисания осадила  коня,  чтобы  осмотреть  окрестности.  Конь,  не
уставший от неторопливой рыси, остался весьма недоволен маневрами  всадницы.
Он затряс головой и,  танцуя,  сделал  несколько  резких  прыжков  боком,  с
вожделением косясь на море травы  и  умоляя  Крисанию  отпустить  поводья  и
позволить ему помчаться галопом. Жрица потрепала его по спине.
   - Пошел! - воскликнула она, отпуская повод.
   Раздувая ноздри и прижимая уши, скакун  ринулся  вперед,  словно  стрела,
выпущенная из лука. Он мчался по широкой дуге, взрывая копытами землю и явно
наслаждаясь  новообретенной   свободой.   Крисания,   цепляясь   за   гриву,
наслаждалась своей  свободой,  и  теплое  полуденное  солнце  показалось  ей
особенно приятным по контрасту с обжигающе холодным ветром, который бил ей в
лицо. Восхищение быстрой скачкой и легкий привкус страха,  который  Крисания
всегда чувствовала, находясь в седле, притупили ее разум, заставили на время
позабыть о недавних переживаниях и умерили боль, поселившуюся в груди.
   Вместе с тем ее  дальнейшие  планы  наконец-то  оформились  с  предельной
ясностью. Далеко впереди темнел пихтовый лес, а справа от  нее,  сверкая  на
солнце, вздымались к небу заснеженные шапки Гарнетских гор.  Крисания  резко
дернула повод, чтобы напомнить коню,  кто  здесь  хозяин,  и  замедлить  его
бешеный бег. Сначала в лес, а потом...
   Крисания находилась в пути уже около часа, когда Карамону удалось наконец
более или менее привести в порядок  дела  и  отправиться  в  погоню.  Как  и
предвидела Крисания, ему пришлось долго объяснять  посланникам,  почему  ему
необходимо срочно уехать,  причем  сделать  это  надо  было  так,  чтобы  не
оскорбить их. На это ушло немало времени, так как варвар с Равнин не знал ни
слова на гномьем и с трудом объяснялся на Общем языке. Гном говорил на Общем
очень хорошо (это была одна из причин,  почему  посланником  выбрали  именно
его, однако он с трудом понимал странный акцент Карамона и постоянно  просил
гиганта повторять сказанное.
   Сначала Карамон попытался объяснить, кто такая Крисания и какие отношения
его с ней связывают, однако ни гном,  ни  варвар  не  в  силах  были  ничего
понять.
   Видя, что все его старания ни к чему не ведут,  Карамон  плюнул  на  свою
репутацию и заявил напрямик, что от него сбежала принадлежащая ему женщина.
   Варвар с пониманием кивнул. Женщины его  собственного  племени  славились
диким нравом.. То одной, то другой  время  от  времени  приходило  в  голову
отправиться в бега. В этой ситуации для него не было ничего удивительного  и
нового. Он  только  посоветовал  Карамону  остричь  беглянку  наголо,  когда
поймает, чтобы непослушную  жену  узнавали  издалека.  Гном,  напротив,  был
несколько  удивлен.  Гномья  женщина  скорее  решила  бы  сбрить  волосы  на
подбородке, чем убежать от мужа. Но он вовремя напомнил себе, что  находится
не среди гномов, а среди людей, от которых можно  ждать  чего  угодно.  Люди
есть люди...
   Оба пожелали Карамону удачи и скорого возвращения и поспешили вернуться к
столу, за которым они дегустировали  эль.  Карамон  облегченно  взд