чась за спиной рыцаря. Глаза его
были широко раскрыты от прилива  благоговения,  которое  юноша  испытывал  в
присутствии командира. На то, что командир этот полуодет и еще не  до  конца
проснулся, воин не обратил никакого внимания.
   - Они теперь собираются во дворе, предводитель. И  гномы,  и  варвары,  и
даже некоторые из наших.
   - Только не рыцари, - быстро вставил Гэрик.
   - Ну... я... - Карамон замялся, потом решительно махнул рукой. -  Прикажи
им от моего имени разойтись. Что за ерунду они затеяли?!
   Он яростно выбранился.
   - Бот мои, еще вчера три четверти из них были пьяны в стельку, а  сегодня
с утра им словно вожжа под хвост попала!
   - Сегодня они достаточно трезвы, - сказал негромко Гэрик. -  И  я  думаю,
тебе все же следует выйти. Это твой брат собрал войска во дворе...
   - Что все это значит? - требовательно спросил Карамон.
   В холодном воздухе слова слетали с губ вместе с облачками пара. Насколько
Карамон помнил, это было самое холодное утро за всю осень. Ночные  заморозки
покрыли инеем стены и камни во  дворе  крепости,  милосердно  прикрыв  пятна
засохшей крови.
   Карамон зябко кутался в грубый солдатский плащ. Второпях он успел  надеть
только кожаные бриджи и башмаки, и утренний морозец пробирал его до костей.
   Во дворе Паке Таркаса было полным-полно гномов и людей.  Все  они  стояли
ровными рядами и хранили мрачное молчание.
   Взгляд Карамона ненадолго остановился на  Регаре  Огненном  Горне,  затем
перескочил на вождя варваров.
   - Вчера мы сделали то, что хотели, - сказал гигант, и его голос  зазвенел
от еле сдерживаемого гнева.  Сделав  несколько  шагов,  Карамон  остановился
перед Регаром. - Караваны с продовольствием  подтянутся  через  два  дня,  -
продолжал он.
   - Тех запасов, что есть у нас сейчас, не хватит для  долгого  перехода  -
вчера вы сами сказали мне об этом, - а на равнинах Дергота вы не  найдете  и
тощего зайца...
   - Мы не против пропустить несколько трапез, -  проворчал  Регар,  голосом
выделив местоимение "мы" и весьма прозрачно намекая на ставшую общеизвестной
любовь предводителя к сытной пище.
   Это замечание отнюдь  не  улучшило  настроения  Карамона.  Лицо  исполина
покраснело, однако он сдержался.
   - А  как  насчет  оружия,  длиннобородый  глупец?  -  спросил  Карамон  с
издевкой.
   - Как насчет свежей воды, ночевки, пищи для лошадей?
   - Нам нет нужды пребывать  на  равнинах  так  долго,  -  парировал  гном,
сверкая глазами. - Горные гномы - да проклянет Реоркс их каменные сердца!  -
в смятении и растерянности! Мы должны ударить, пока они не опомнились  и  не
успели снова собрать свои силы.
   - Но мы же уже говорили об этом вчера на совете! - выкрикнул  Карамон.  -
Здесь, в крепости, мы столкнулись лишь с частью армии  короля  Дункана.  Под
горами вас дожидается еще одна, свежая и более многочисленная!
   - Возможно - да, а возможно, и нет, - мрачно проворчал Регар в бороду.
   Затем он посмотрел на юг и упрямо сложил руки перед собой. - Как  бы  там
ни было, но мы передумали и выступаем сегодня, с тобой или без тебя.
   Карамон бросил взгляд на  вождя  варваров,  который  хранил  молчание  на
протяжении всего разговора. В ответ на немой вопрос Карамона  Темный  Ковыль
только кивнул головой. Варвары сидели в седлах позади своего вождя, их  лица
были суровы, но спокойны, хотя на щеках и под глазами у некоторых еще лежали
зеленоватые тени - печать вчерашних неумеренных возлияний.
   В  конце  концов  глаза  Карамона  повернулись   к   главному   виновнику
сегодняшних событий - фигуре, закутанной в черный плащ, сидевшей с посохом в
руках верхом  на  вороной  кобыле.  Взгляд  невидимых  под  капюшоном  глаз,
следивших за ним с явным удовольствием и интересом,  Карамон  чувствовал  на
себе с того самого момента, когда он вышел во двор крепости.
   Резко отвернувшись. от гнома, Карамон быстро  подошел  к  Рейстлину,  без
удивления отметив про себя, что госпожа Крисания тоже здесь, верхом на коне,
чуть позади мага. Подол ее белого одеяния - если приглядеться получше -  был
в черных пятнах засохшей крови, а  лицо,  закрытое  платком,  которым  жрица
завязала  шею  и  подбородок,  казалось  бледным,   но   сосредоточенным   и
решительным. Карамон ненадолго задумался о  том,  где  Крисания  была  вчера
вечером и ночью, однако главное  свое  внимание  он  сосредоточил  на  своем
брате-близнеце.
   - Это твоих рук дело, - сказал Карамон негромко, останавливаясь  рядом  с
Рейстлином и опуская руку на шею его кобылы.
   Рейстлин спокойно кивнул и наклонился с седла, чтобы поговорить с братом.
   Карамон увидел его лицо - белое и холодное, словно иней на камнях двора.
   - Зачем? -  требовательно  спросил  гигант.  -  Что  ты  задумал?  Ты  же
прекрасно знаешь, что нам нельзя выступать без провианта.
   - Ты слишком перестраховываешься. - Маг пожал плечами и добавил:
   - К тому же обозы нагонят нас без труда. Что  касается  оружия,  то  наши
люди собрали здесь достаточно стрел, мечей и топоров.  Регар  прав  -  нужно
ударить как можно быстрее, пока Дункан не оправился.
   - Ты должен был обсудить это со мной! - перебил Карамон, сжимая кулаки. -
Я здесь командую!
   Рейстлин  отвернулся  от  него.  Карамон,  стоя  совсем  рядом   с   ним,
почувствовал, как тело его брата содрогнулось под черным теплым плащом.
   - Не было времени, - совсем тихо ответил он после минутного молчания. - Я
видел сон накануне ночью. Ко мне приходила она - моя Королева, Такхизис... Я
должен как можно скорее добраться до Замана.
   Карамон внимательно посмотрел на брата, и в его глазах  зажглись  мрачные
огоньки. Он понял.
   - Они для тебя ничего не значат, - сказал  он  тихо,  указывая  рукой  на
застывших в ожидании гномов и людей. - Тебе хочется только одного - поскорее
добраться до своих драгоценных Врат.
   Карамон посмотрел на Крисанию, которая спокойно разглядывала  его  своими
серыми глазами, покрасневшими и запавшими после  тяжелой  и  страшной  ночи,
проведенной среди раненых и умирающих.
   - И ты тоже? - спросил Карамон. - Ты поддерживаешь его в этом?
   - Испытание  кровью,  Карамон,  -  ответила  жрица.  -  Зло  должно  быть
побеждено, и навсегда. Теперь  я  знаю,  какие  самые  страшные  беды  может
навлечь на себя человечество...
   - Любопытно, - пробормотал Карамон, снова поворачиваясь к брату.
   Рейстлин поднял к голове свои тонкие руки  и  откинул  капюшон.  Карамону
стали  видны  его  глаза,  и  гигант  отшатнулся,  увидев  в  их  зеркальной
поверхности отражение своего собственного лица - злого,  заросшего  щетиной,
изможденного.
   Отросшие спутанные волосы трепетали на холодном ветру. Рейстлин удерживал
его своим взглядом, словно змея, загипнотизировавшая птицу  на  ветке,  а  в
мозгу Карамона сами собой зазвучали слова.
   - Ты знаешь меня достаточно хорошо, брат. Кровь, текущая в  наших  жилах,
говорит подчас громче любых слов. Да, ты не ошибся - эта война  меня  больше
не интересует. Я начал ее с одной-единственной целью - достичь Врат,  и  эти
глупцы готовы вымостить мне путь туда  своими  собственными  телами.  Именно
поэтому меня в конечном счете не волнует, выиграют  или  проиграют  они  эту
войну.
   Я позволил тебе поиграть в полководца, Карамон, и мне  кажется,  что  эта
роль пришлась тебе по душе. Ты справился с ней на удивление хорошо и отлично
послужил моим целям. Ты и дальше должен будешь служить мне. Ты поведешь  мою
армию на Заман.  Когда  я  и  госпожа  Крисания  благополучно  доберемся  до
крепости, я отправлю тебя домой. Не забывай, брат, битва на равнинах Дергота
была проиграна! Ты не сможешь этого изменить.
   - Я не верю тебе, - хрипло сказал Карамон, яростно сверкая глазами. -  Ты
не поехал бы навстречу  собственной  смерти.  Ты  что-то  знаешь,  знаешь  и
молчишь!
   Ты...
   - Я советуюсь только с самим собой. То, что я знаю или не знаю,  тебя  не
касается, а потому - не напрягай мозги в бесплодных раздумьях и догадках.
   - Я скажу им! - сквозь зубы процедил Карамон. - Я скажу  им  правду.  Они
имеют право знать.
   - Что ты им скажешь? Что тебе открылось будущее? Что все они обречены?  -
заметив в глазах брата сомнение и внутреннюю борьбу, Рейстлин улыбнулся. - Я
бы не стал этого делать, брат. Никто тебе не поверит. А теперь, если  хочешь
когда-нибудь вернуться домой, ты должен надеть  доспехи  и  возглавить  свою
армию.
   Маг снова поднял руки и надвинул капюшон на самые глаза. Карамон резко, с
присвистом вздохнул,  словно  кто-то  плеснул  ему  в  лицо  ледяной  водой.
Несколько мгновений он стоял молча, вздрагивая от ярости, которая чуть  было
не заставила его выйти из себя.
   В эти мгновения он не мог думать ни о чем другом, кроме Рейстлина...  Вот
он смеется на поляне в лесу, вот Рейстлин с кроликом на руках... Рейстлин  у
костра, он просит посторожить его сон... Ведь не почудилось же ему,  Карамон
готов был в этом поклясться! Но и сегодняшний Рейстлин тоже реален, реален и
холоден, как лезвие ножа, сверкающее на солнце морозным утром.
   Понемногу блеск этого  ножа  начал  проникать  сквозь  туман  смущения  и
растерянности, заполнивший душу и мозг Карамона, бесповоротно и окончательно
разрезая еще одну нить, которая связывала его с братом.
   Клинок двигался медленно - слишком многое приходилось резать.
   Первая ниточка порвалась еще на гладиаторской  арене  в  Истаре,  залитой
кровью друзей. Карамон понял это  только  сейчас,  во  дворе  Паке  Таркаса,
окруженном  седыми  от  инея  каменными  стенами,  когда  внутри  обрывалась
последняя нить, соединявшая его с загадочной и странной, но все  же  близкой
душой.
   - Похоже, у меня нет выбора, - мрачно сказал Карамон.
   - Никакого, - подтвердил Рейстлин и, подобрав поводья, приготовился  дать
шпоры  своей  вороной.  -  Я  должен  заняться  кое-какими  делами.  Госпожа
Крисания, разумеется, поедет с тобой, в авангарде. Не ждите меня.  Некоторое
время я буду ехать следом за вами.
   "Итак, указания получены, можно исполнять", - с горечью подумал  Карамон,
глядя вслед удаляющемуся магу. Он больше не чувствовал гнева, только  тупую,
ноющую боль в груди. Так болит, он слышал, отрубленная нога или рука...
   Во дворе крепости воцарилась  поистине  мертвая  тишина.  Предводитель  в
одиночестве вернулся в свой штаб и начал медленно одеваться.
   Когда Карамон вернулся, облаченный  в  свои  старые  золотые  доспехи,  и
гномы, и варвары, и его собственные солдаты приветствовали  его  дружными  и
радостными криками.
   Они не только уважали своего предводителя и  искренне  восхищались  им  -
каждый из воинов чувствовал себя обязанным Карамону за ту блестящую  победу,
которую они одержали благодаря его превосходному тактическому плану.  Многие
из воинов верили, что их предводитель - счастливчик, благословленный  кем-то
из богов. В конце концов, разве не боевая  удача  Карамона  помешала  гномам
запереть ворота?
   Именно поэтому многие почувствовали себя неуютно, когда прошел слух,  что
армия отправится дальше без него. Об этом говорили вполголоса, причем  взоры
беседующих непременно  обращались  к  одетому  в  черное  колдуну,  если  он
оказывался в это время  поблизости.  Никто,  однако,  не  осмелился  открыто
высказать свое недовольство.
   Искренняя радость солдат была приятна Карамону, и  он  почувствовал  себя
намного спокойнее. Исполин так взволновался, что в первое время не мог  даже
говорить. Наконец дар речи вернулся  к  Карамону,  и  он  отдал  необходимые
распоряжения.
   Затем предводитель взмахнул рукой, подзывая  к  себе  одного  из  молодых
рыцарей.
   - Я оставляю тебя в Паке Таркасе, Микаэл,  -  сказал  Карамон,  натягивая
перчатки, - и назначаю комендантом крепости.
   Молодой человек покраснел от удовольствия,  видно,  ему  польстил  приказ
генерала, однако он продолжал думать и о своих товарищах - о том, что с  его
отсутствием в их рядах будет недоставать пары крепких рук и  одного  верного
меча.
   - Предводитель, я только простой рыцарь, - смущаясь,  ответил  Микаэл.  -
Наверняка найдется кто-нибудь более опытный...
   Карамон печально улыбнулся.
   - Я знаю, на что ты способен, Микаэл.  Помнишь,  ты  был  готов  умереть,
чтобы выполнить приказ, но нашел в себе достаточно сострадания, чтобы ему не
подчиниться. Я знаю, что тебе придется не просто,  но  не  сомневаюсь  -  ты
сделаешь все, что в твоих  силах.  Женщины  и  дети,  разумеется,  останутся
здесь, к тому же я буду отсылать в крепость всех раненых.  Когда  подтянутся
обозы, проследи, чтобы они отправлялись по нашим следам  как  можно  скорее.
Правда, похоже, это случится не скоро... - Он  печально  покачал  головой  и
добавил:
   - Возможно, вам даже придется прожить здесь всю зиму. Что бы  с  нами  ни
случилось...
   Заметив, что рыцари  озабоченно  и  растерянно  переглядываются,  Карамон
поспешно прикусил язык. Нет, он не должен показывать, что знает будущее, тем
более  столь  безотрадное.  И  Карамон,  старательно  изображая  беззаботное
веселье, хлопнул Микаэла по плечу и прибавил несколько  ничего  не  значащих
бодрых фраз.
   Затем, под радостные крики солдат, гигант вскочил на коня.
   Когда знаменосец высоко поднял боевое знамя, бодрые приветственные  крики
раздались с новой силой. Широкое  светлое  полотнище  с  черным  зигзагом  и
звездой словно горело в ярких солнечных лучах. Карамону стало казаться,  что
груз забот, давивших ему на сердце, стал легче.  Рыцари  выстроились  позади
своего предводителя, и Крисания тоже  приблизилась,  чтобы  ехать  вместе  с
ними. При ее приближении рыцари расступились со свойственной им  любезностью
и позволили жрице занять место неподалеку от Карамона. До "ведьмы"  им  было
дела не больше, чем всем остальным, просто она была  женщиной,  а  рыцарский
Кодекс предписывал им отстаивать ее честь  и  охранять  ее,  не  щадя  своей
жизни.
   - Открыть ворота! - громко крикнул Карамон.
   Тяжелые  створки,  толкаемые  десятками  пар  нетерпеливых  рук,   широко
распахнулись. Карамон посмотрел назад, на свою армию, готовую  выступить  по
его сигналу, - и вдруг наткнулся взглядом на Рейстлина.
   Маг сидел верхом на своей вороной кобыле в тени гигантских ворот. Он даже
не пошевелился, просто сидел и молча ждал.
   Близнецы не долго разглядывали друг друга; каждый из  них  успел  сделать
только по одному вдоху и выдоху. Затем Карамон отвернулся. Он принял из  рук
знаменосца древко флага и, высоко подняв его  над  головой,  прокричал  одно
только слово: "Торбардин!". Утреннее солнце,  едва  успевшее  подняться  над
острыми горными вершинами, засверкало на его  доспехах,  на  золотых  нитях,
которыми была вышита девятиконечная звезда, заблестело на отточенных остриях
копий.
   - Торбардин! - еще громче  крикнул  гигант  и,  пришпорив  коня,  галопом
проскакал за ворота крепости.
   - Торбардин!!! - Тысячи глоток подхватили  клич  своего  предводителя,  и
тысячи мечей разом громыхнули о щиты. Пришли в движение полки пеших  гномов,
а их глухие,  низкие  голоса  завели  походное  присловье,  хорошо  знакомое
Карамону, но способное нагнать на любого  непосвященного  сверхъестественный
страх: "Сталь и камень, сталь и камень, сталь и  камень..."  Выходя  ровными
рядами из ворот, коренастые бородатые гномы гулко  топали  по  земле  своими
подбитыми железом башмаками, выбивая по промерзшим камням грозный, тревожный
ритм.
   За гномами  следовали  варвары;  они  двигались  не  в  таком  образцовом
порядке.
   Завернувшись  в  свои  меха,  степные  воины  ехали  верхом  или   шагали
вразвалочку, на ходу дотачивая мечи либо втыкая в волосы разноцветные перья.
На лицах у многих были нарисованы  какие-то  странные  знаки.  Очень  скоро,
однако, даже такой нестрогий порядок станет им в тягость, и они  разбредутся
по разным сторонам тропы и станут двигаться гораздо более привычным для себя
образом  -   охотничьими   командами,   рыскающими   по   всему   свободному
пространству.
   Следом за варварами выступало Карамоново войско землепашцев и разбойников
- лихих людей. Многие из них все  еще  нетвердо  держались  на  ногах  после
хмельной ночи, но предводитель  знал,  что  по  прошествии  двух-трех  часов
нелегкой дороги последний хмель выветрится из  их  голов.  Замыкали  шествие
новые союзники Фистандантилуса - девары.
   Аргат, шедший впереди своих людей,  изо  всех  сил  старался  перехватить
взгляд мага, но тот, все еще сидя за воротами на вороной кобыле, прятал лицо
в тени капюшона. Единственное, что увидел  Аргат,  были  белые  тонкие  руки
мага, державшие поводья.
   Рейстлин не смотрел ни на деваров, ни на  других  воинов  армии,  которая
медленно проходила мимо него, вытягиваясь в походную колонну. Глаза его были
устремлены вперед, где во главе отряда рыцарей  виднелась  мощная  фигура  в
золотых доспехах. А для того чтобы заметить, как  пальцы  Рейстлина  сжимают
уздечку с гораздо большей силой, чем  требуется,  и  черный  плащ  время  от
времени приподнимается, словно маг  вздыхает,  потребовался  бы  глаз  более
наметанный и острый, чем у Аргата.
   Но вот наконец девары тоже прошли, и  крепостной  двор  опустел.  В  Паке
Таркасе  остался  только  немногочисленный  гарнизон  и  женщины  с  детьми,
пришедшие вместе с войском. Ребятишки уже карабкались на  высокие  бастионы,
чтобы глядеть вслед уходящей армии и подбадривать  ее  криками,  а  женщины,
смахнув слезы, стали возвращаться к  своим  каждодневным  делам  и  заботам.
Огромные ворота наконец захлопнулись,  плавно  и  бесшумно  повернувшись  на
своих хорошо смазанных петлях.
   Микаэл, стоя в одиночестве на смотровой  площадке  самой  высокой  башни,
тоже провожал взглядом уходящую на юг армию. Острия пик и копий сверкали  на
солнце, а горячее дыхание воинов поднималось вверх в  виде  редкого  тумана.
Основные силы отошли  уже  довольно  далеко,  однако  монотонное  бормотание
гномов все еще доносилось до стен Паке Таркаса.
   В арьергарде армии, далеко позади  самого  последнего  девара,  ехала  на
лошади одинокая фигурка в черном развевающемся  плаще.  Заметив  ее,  Микаэл
приободрился - ему показалось  добрым  предзнаменованием,  что  Смерть  едет
теперь позади армии, а не впереди нее.

***

   Солнце освещало ворота Паке Таркаса, когда  их  открывали,  а  после  его
заката замкнулись врата великой горной твердыни Торбардин. Под скрип и  стон
механизма, приводимого в движение водой, огромный кусок  скалы  как  бы  сам
собой  встал   на   место,   подчиняясь   команде   невидимого,   но   очень
могущественного  волшебника.  Закрытые  таким  образом  ворота   практически
невозможно  было  обнаружить  на  склоне  горы  -  столь  совершенным   было
мастерство гномов, потративших несколько десятилетий на создание этого  чуда
фортификационного искусства.
   Запертые ворота означали войну.  Доставленные  шпионами  на  быстрокрылых
грифонах известия, что армия Фистандантилуса продолжает свой поход,  застали
горных  гномов  врасплох,  и  теперь  всюду   под   горами   кипела   бурная
деятельность.
   Из открытых дверей кузен, где ковали оружие, летели снопы огненных  искр.
Воины не выпускали оружия из  рук,  даже  ложась  спать.  Таверны  и  пивные
утроили свои доходы, так как каждый считал своим долгом  зайти  на  кружечку
эля и похвастаться великими подвигами, которые он совершит в грядущей  битве
с неприятелем.
   Только в одной части гномьего королевства под  горами  было  относительно
спокойно. Именно в это место направил свои тяжелые шага Харас - герой народа
гномов - всего лишь через два дня после того, как  огромная  армия  Карамона
вышла из-под защиты стен Паке Таркаса.
   Вступив в величественный Зал приемов, имевший вид чаши, высеченной  прямо
в монолите скалы, Харас неприятно поразился, как громко стучат по  каменному
полу его башмаки. Сейчас покои, в которых король принимал  просителей,  были
пусты,  если  не  считать  нескольких   гномов,   сидевших   перед   тронным
возвышением.
   Харас прошел вдоль длин