нает? - спросил Лентан. - Он что, говорил  с  ним  после
меня? - Эльф сунул руку в карман шелкового жилета и  вытащил  измятый  кусок
бумаги. - Взгляни, доРегая.
   Он протянул ей письмо. Каландра выхватила его и прочитала. Ее глаза могли
бы прожечь в бумаге дырки.
   - "Когда ты  увидишь  меня,  я  буду  на  месте".  Подписано  -  "Людской
священник". Ого! - Ка ландра бросила лист отцу. - Это самое смешное - Пайтан
шутит шуточки. Никто в здравом уме не пошлет такое письмо, даже человек. Вот
уж вправду "людской священник"!
   -  Возможно,  он  вовсе  и  не  в   здравом   уме,   -   зловеще   сказал
мастер-астролог.
   Свихнувшийся людской священник направлялся в ее дом!
   - Избави Ори!
   - пробормотала Каландра, ухватившись за край лабораторного  стола,  чтобы
не упасть.
   - Ну ничего, моя доРегая, - сказал Лентан, обнимая ее за плечи. -  Я  обо
всем позабочусь. Предоставь это мне. Тебя это ни в малейшей мере  не  должно
смущать.
   - А если я могу чем-нибудь помочь... - мастер-астролог понюхал воздух - с
кухни пахло жареным таргом, - ..я буду счастлив предложить  свою  помощь.  Я
даже оставлю без внимания слова, сказанные в запале.
   Каландра не обратила на волшебника никакого  внимания.  К  ней  вернулось
самообладание, и она думала теперь о том,  как  найти  беспутного  братца  и
выжать из него признание. Она не сомневалась - ну, разве  что  чуть-чуть,  -
что все это устроил Пайтан шутки ради. Он, вероятно, от  всей  души  смеется
над ней. Интересно, долго ли он будет смеяться, когда она вдвое  урежет  ему
содержание?
   Оставив отца и астролога заниматься в подвале  чем  им  угодно,  Каландра
вихрем  пронеслась  по  лестницам.  Она  прошла  через  кухню,  и  судомойка
прикрылась посудным полотенцем при ее появлении. Поднявшись на  третий  ярус
дома - там находились  спальни,  -  Каландра  остановилась  перед  дверью  в
комнату брата и постучала.
   - Пайтан! Открой немедленно!
   - Его там нет, - послышался сонный голос сзади, из холла.
   Каландра постучала еще раз. Ни звука.
   Повернувшись, Каландра пересекла холл и вошла в комнату младшей сестры.
   Одетая в кружевную ночную сорочку, обнажавшую плечи и  едва  прикрывавшую
грудь, Алеа  та  развалилась  в  кресле  перед  туалетным  столиком,  лениво
расчесывая волосы и любуясь своим отражением. Волшебнее зеркало  нашептывало
ей комплименты и полезные советы.
   Каландра остановилась на пороге, не в силах выговорить ни слова.
   - Что ты себе позволяешь! Сидишь полураздетая среди белого дня с открытой
дверью! Что, если пройдет кто-нибудь из слуг?
   Алеата томно подняла глаза. Она проделывала это медленно  и  неторопливо,
зная, какое это производит впечатление, и наслаждаясь им.
   Глаза юной эльфийки были ярко-голубые, но в тени тяжелых  век  и  длинных
густых ресниц казались лиловыми. Так что когда  она  широко  их  раскрывала,
казалось, что цвет глаз совершенно меняется Множество эльфов посвящало  этим
глазам сонеты, а один, по слухам, даже умер ради них.
   - О, один-то слуга уже проходил, - сказала Алеата без малейшего смущения.
- Посыльный.
   Он пробегал через холл раза три за последние полчаса.
   Она отвернулась от сестры и принялась расправлять кружева ночной сорочки,
открывая длинную стройную шею.
   У Алеаты был низкий глубокий голос, который звучал  так,  как  будто  она
вот-вот заснет глубоким сном.  В  сочетании  с  полуприкрытыми  глазами  это
производила впечатление сладостной безмятежности, вне зависимости  от  того,
что она делала и где находилась. Среди  лихорадочного  веселья  королевского
бала Алеата - не обращая внимания на ритм музыки - могла танцевать медленно,
почти впадая в дрему, всем телом приникнув к кавалеру, что создавало у  него
приятное впечатление, что без его поддержки она просто осядет на пол. Томный
взгляд был устремлен прямо ему в глаза, в лиловой глубине вспыхивали  искры,
отчего кавалер начинал думать о том, как бы сделать  так,  чтобы  эти  глаза
раскрылись.
   - О тебе ходят сплетни в Эквилане, Теа! - вскричала Каландра,  поднося  к
носу платок, поскольку Алеата как раз брызгала благовониями на шею и  грудь.
- Где ты была в темновремя?
   Лиловые глаза приоткрылись - Алеата никогда не тратила сил на  то,  чтобы
очаровать свою сестру.
   - А почему это тебя так интересует? Что попало тебе  за  корсет  нынче  с
рассветия, Калли?
   - Рассветия? Уже почти виновремя! Ты проспала полдня!
   - Если тебе непременно нужно это знать, то я была с лордом Кеванишем и мы
ходили в Темно...
   - Кеваниш! - Каландра аж задохнулась.  -  Этот  солдафон!  Все  приличные
эльфы отказали ему от дома после  той  злосчастной  дуэли.  Это  из-за  него
бедная Луцилия повесилась, а он еще  брата  ее  убил!  А  ты,  Алеата..,  ты
показываешься с ним...
   Каландра умолкла.
   - Чепуха. Луциллия была дурой, поверив, будто такой кавалер, как Кеваниш,
способен влюбиться в нее. А ее брат  был  еще  большим  дураком,  потребовав
удовлетворения.
   Кеваниш лучший стрелок в Эквилане.
   - Есть еще такое понятие, как честь, Алеата! - Каландра подошла к  креслу
и встала у нее за спиной, положив руки на спинку кресла.  Со  стороны  могло
показаться, что она едва сдерживается, чтобы не стиснуть изо всех сил нежную
шею сестры. - Или в этой семье о ней забыли?
   - Забыли? - сонно промурлыкала Теа. - Нет, милая Калли, не забыли. Просто
купили и уплатили - давным-давно.
   С очень скромные видом  Алеата  поднялась  и  стала  распускать  завязки,
стягивающие ее сорочку спереди. Каландра, оглянув на ее отражение в зеркале,
увидела на белоснежных плечах и  груди  сестры  красные  следы  от  поцелуев
пылкого любовника. Она отвернулась, выпрямилась и быстро отошла к окну.
   Алеата  лениво  улыбнулась   своему   отражению   и   позволила   сорочке
соскользнуть с ее плеч на пол. Зеркало разразилось градом комментариев.
   - Ты искала Пайтана? - напомнила  Алеата  сестре.  -  Он  влетел  в  свою
комнату, переоделся и  был  таков.  Я  думаю,  что  он  отправился  к  лорду
Дарндрану. Меня приглашали, но я не знаю,  пойду  или  нет.  Друзья  Пайтана
такие скучные.
   - Эта семейка сведет меня  с  ума!  -  Каландра  стиснула  руки.  -  Отец
посылает за людским священником! Пайтан вечно в разъездах и думает только  о
том, как бы удрать!
   Ты! Ты так и останешься не замужем, а  в  конце  концов  повесишься,  как
бедняжка Луцилия.
   - Вряд ли, Калли, - сказала Алеата, отбрасывая ногой сорочку. -  Вешаться
- это так утомительно.
   Полюбовавшись своим  стройным  телом  в  зеркале,  которое  не  преминуло
восхититься, она зазвонила в колокольчик, сделанный из раковины.
   - Где моя горничная? Меньше беспокойся о семье, Калли, и больше о слугах.
   Никогда не видела более ленивых.
   - И здесь я виновата - вздохнула Каландра и сжала руки еще  крепче.  -  Я
должна была отправить Пайтана в школу. Я должна была приглядывать за тобой и
не позволять тебе бегать где попало. Я должна  была  урезонить  папу  с  его
сумасшествием. А кто будет  заниматься  бизнесом?  Он  рушился,  пока  я  не
взялась за него! Мы могли разориться!
   Разориться! Если бы дело по-прежнему оставалось в папиных руках...
   В комнату вбежала горничная.
   - Где ты была? - сонно спросила Алеата.
   - Прошу прощение, госпожа! Я не услышала вашего звонка.
   - Ну ладно. Но тебе следует знать, когда ты  мне  нужна.  Подай  голубое.
Нет. Не голубое. Зеленое с розами. Думаю, это  понравится  лорду  Дарндрану.
Что-то может случиться. А если и  нет,  я  могу  по  крайней  мере  домучить
барона, который просто умирает от любви ко мне. Калли, так  что  там  насчет
людского священника? Он хотя бы хорош собой?
   Каландра странно всхлипнула и прикусила платок. Алеата посмотрела на нее.
   Завернувшись в легкое одеяние, которое горничная набросила ей  на  плечи,
Теа пересекла комнату и подошла к сестре. Алеата была так же высока  ростом,
как и Каландра, но очертания ее фигуры были плавны  ми  и  округлыми,  а  не
игловатыми. Волны пепельных волос обрамляли лицо Алеаты и ниспадали почти до
пола. Она никогда не укладывала волосы, как это диктовала мода. Как  и  сама
Алеата, ее волосы не признавали порядка и всегда выглядели  так,  как  будто
она только что поднялась с постели. Она положила руки на вздрагивающие плечи
сестры.
   -  Те  времена  прошли,  и  лепестки  часоцвета  сомкнулись   над   ними,
бессмысленно и бесполезно желать, чтобы они открылись снова; лучше не  думай
об этом, не то свихнешься, как наш отец. Если бы мама была жива, все было бы
по-иному, - голос ее дрогнул, и она прижалась к сестре, - но ее нет.  И  вот
поэтому, - добавила она, пожав прекрасными плечами, -  ты  сделала  то,  что
было нужно, Калли. Ты не могла допустить, чтобы мы голодали.
   - Полагаю, ты права, - поспешно ответила Каландра, памятуя о том,  что  в
комнате присутствует горничная, и не желая, чтобы  предмет  ее  разговора  с
Алеатой обсуждался потом в комнатах прислуги. - Так ты не выйдешь к обеду?
   - Нет, я скажу поварихе, если хочешь. Почему бы и тебе не пойти  к  лорду
Дарндрану? - Алеата отошла к кровати,  на  которой  ее  горничная  разложила
шелковое белье. - Там будет Рандольфус. Знаешь, Калли, он так и не  женился.
Ты опустошила его сердце.
   - Скорее уж его кошелек, - сурово сказ ала Каландра, разглядывая  себя  в
зеркале, водворяя на место выбившиеся пряди и поправляя заколки.
   - Ему была нужна не я, ему было нужно наше дело и деньги.
   - Возможно. - Алеата взглянула в зеркало и встретилась  с  отраженными  в
нем глазами сестры.
   - Но он был бы для тебя подходящей парой, Калли. Ты  слишком  долго  была
одна.
   - И я должна позволить мужчине прийти и разрушить  то,  что  я  возводила
много лет, только для того, чтобы каждое утро видеть его лицо, независимо от
того, хочу я этого или нет? Нет, спасибо. Есть кое-что  похуже  одиночества,
детка Лиловые глаза Алеаты потемнели.
   - Может быть, смерть.
   Каландра ее не слышала.
   Алеата откинула назад волосы и тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли.
   - Сказать Пайтану, что ты хочешь поговорить с ним?
   - Не стоит. Ему, должно быть, вскоре понадобятся деньги. Пусть придет  ко
мне завтра в трудовремя. - Каландра направилась к двери. - Я должна подвести
итоги.. Постарайся прийти домой в разумное время.
   По крайней мере, еще сегодня.
   Алеата улыбнулась, заслышав  в  голосе  сестры  сарказм,  и  с  дремотной
истомой опустила веки, придав своему лицу выражение девичьей скромности.
   - Если тебе так хочется, Калли,  я  больше  не  буду  видеться  с  лордом
Кеванишем.
   Каландра остановилась и обернулась. Ее  суровое  лицо  просияло,  но  она
сказала лишь:
   - Надеюсь на это.
   Она вышла и закрыла за собой дверь.
   - Все равно он становится скучным,  -  заметила  Алеата  сама  себе.  Она
уселась за туалетный столик и принялась, изучать свои  безупречные  черты  в
экспансивном зеркале.

Глава 3

ГРИФФИТ, ТЕРНЦИЯ, ТИЛЛИЯ

   Каландра вернулась к своей работе - гроссбух был для  нее  успокоительным
лекарством от всех семейных треволнений. В доме было тихо. Ее отец вместе  с
астрологом заперся в лаборатории, но, видя, что дочь взорвется  раньше,  чем
магический  порошок,  Лентан  мудро   решил   воздержаться   от   дальнейших
экспериментов.
   После обеда Каландра сделала еще одно дело, относящееся  к  бизнесу.  Она
послала к птицевику слугу  с  письмом,  адресованным  господину  Роланду  из
Гриффита в таверну "Цветок джунглей". В письме говорилось следующее:
   "Груз будет доставлен в начале пахоты. Оплата по получении.
   Каландра Квиндиниар".
   Птицевик привязал послание к  ноге  безошибочницы,  приученной  летать  в
Тернцию, и подбросил яркую птицу в воздух.
   Безошибочница  легко  скользила  в  потоках  воздуха,  струящихся   между
могучими деревьями. Все мысли птицы были устремлены к месту  ее  назначения,
где в клетке ее ожидал самец. Она не опасалась  хищников  -  ни  одна  живая
тварь не стала бы  ее  есть.  Перья  безошибочников  покрывал  жир,  который
сохранял их сухими во время дождя. Этот жир был смертельным ядом  для  всех,
кроме самих безошибочников.
   Птица летела на северинт-закад,  над  владениями  и  дворцами  эльфийской
знати,  через  озеро  Энтиаль.   Она   парила   над   эльфийскими   фермами,
расположенными на мшистых возвышенностях, которые  расчерчивали  поверхность
неестественно прямыми линиями.
   Рабы-люди трудились на полях, собирая урожай. Безошибочница  была  не  то
чтобы голодна - ее покормили перед вылетом, - но мышка пришлась бы ей  очень
кстати. Однако ни одной на глаза не  попадалось,  и  птица  продолжала  свой
полет.
   Бережно возделываемые угодья эльфов вскоре  сменились  дикими  джунглями.
Ручьи, питаемые ежедневными дождями, собирались в реки, текущие по  мшистому
ложу.
   Прокладывая себе путь сквозь джунгли, реки иногда находили брешь  в  слое
мхов и каскадами низвергались вниз, в темные глубины.
   Перед глазами птицы поплыли клочья облаков, и она направила полет  вверх,
набирая высоту, поднимаясь над  буйством  очередного  дождя.  Темная  масса,
пронизанная молниями, скрыла землю из виду. Птица тем не  менее  знала,  где
находится - ее вел инстинкт. Внизу лежали  леса  лордов  Марсина  -  так  их
называли эльфы, но ни эльфы, ни  люди  не  претендовали  на  них,  поскольку
заросли там были совершенно непроходимы.
   Буря началась и кончилась, как всегда - от самого сотворения мира. Солнце
засияло ярко, птица увидела населенные земли  -  это  была  Тиллия,  людское
королевство. С огромной высоты птица заметила три из пяти  сверкающих,  ярко
освещенных башен, которые  отмечали  пять  уделов  Тиллийского  королевства.
Башни, древние по людским меркам, были сложены  из  кристаллических  блоков,
секрет изготовления которых был  известен  людским  волшебникам  во  времена
правления короля Георга Единственного. Этот секрет  (вместе  с  большинством
волшебников), сгинул в опустошительной Войне за любовь, которая  последовала
за кончиной старого монарха.
   Безошибочница использовала башни как указатели; снизившись, она  полетела
низко над землями людей. Возведенная на широкой моховой равнине, пронизанной
там и сям деревьями, которые не  вырубались)  ради  тени,  эта  страна  была
плоской, пересеченной доРегами, усеянной маленькими городишками. Дороги были
наезженными -  люди  испытывали  странную  необходимость  постоянно  быть  в
движении, каковую необходимость домоседы эльфы никогда  не  могли  понять  и
считали чертой варварской.
   В этой части мира охота была куда удачней, и безошибочница прервала  свой
полет, чтобы изловить толстенькую крысу. Покончив с  едой,  почистила  когти
клювом, привела в порядок перья и  снова  взвилась  в  воздух.  Увидев,  что
равнинные земли переходят в густые джунгли,  птица  приободрилась:  близился
конец ее долгого путешествия.  Она  была  над  Тернцией,  самым  северинтным
королевством. Добравшись до окруженного стенами города с кристальной  башней
посередине - знак того,  что  здесь  заходилась  столица  Тернции,  -  птица
услышала призывный крик своего супруга. Она вошла  в  стремительную  спираль
над центром города и села на защищенную кожей  руку  тиллийского  птицевика.
Тот взял послание, отметил его прибытие и водворил усталую  безошибочницу  в
клетку к ее самцу, радостно приветствовавшему подругу.
   Птицевик передал письмо посыльному. Несколькими днями позже тот прибыл  в
заштатную деревушку на самом краю джунглей  и  оставил  его  в  единственном
кабачке.
   Сидя на своем любимом месте  в  "Цветке  джунглей",  господин  Роланд  из
Гриффита изучал аккуратный свиток. Ухмыльнувшись, он показал его через  стол
молодой женщине, сидевшей напротив него.
   - Вот! А что я тебе говорил, Рега?
   - Благодарение Тиллии, вот все,  что  я  могу  сказать,  -  ответила  она
мрачным тоном. - Теперь у тебя, по крайней мере, есть что  показать  старине
Чернобороду, и, возможно, он ненадолго оставит нас в покое.
   - Интересно, где он? - Роланд покосился  на  часоцвет  <Цветок,  лепестки
которого распускаются в едином ритме с погодным циклом. Все расы  используют
его, чтобы отсчитывать время, хотя и называют  по-разному.  Люди  используют
сам этот цветок, а эльфы создали магическо-механические приборы в подражание
ему.>, который рос в горшке на подоконнике.
   Почти двадцать лепестков свернулись. - Что-то он запаздывает.
   - Придет. Дело для него слишком важное.
   - Да, и это заставляем меня нервничать.
   -  Совесть  проклюнулась?  -  Рега  осушила  свою  кружку  с  кегротом  и
оглянулась в поисках служанки.
   - Нет, я просто не люблю заниматься делами в этом месте, на виду...
   - Да ладно. Все равно никто нас ни в чем не подозревает. О, вот и он. Что
я тебе говорила?
   Дверь кабачка открылась, и на пороге появился  гном.  Он  выглядел  очень
внушительно; посетители кабачка даже оторвались  от  выпивки  и  еды,  чтобы
посмотреть на него.  Гном  был  чуть  повыше  среднего  гномского  роста,  с
коричневой кожей, взъерошенной гривой  вьющихся  черных  волос  и  такой  же
бородой, которая снискала ему его прозвище у людей.
   Густые черные брови, сходящиеся над крючковатым носом,  и  поблескивающие
черные глаза  придавали  его  лицу  выражение  свирепости,  которое  здорово
выручало его в чужих землях. Несмотря на жару, он был  одет  в  красно-белую
полосатую шелковую  рубашку,  поверху  которой  носил  гномский  доспех,  из
толстой кожи, и ярко-красные штаны, заправленные в высокие тяжелые ботинки.
   Посетители кабачка переглядывались с ехидными  усмешками:  одеяние  гнома
казалось им слишком ярким. Впрочем, если бы  они  знали  хоть  что-нибудь  о
гномском обществе и о том, что означает эта яркая одежда гнома, вряд  ли  им
было бы так смешно.
   Гном остановился на пороге, щуря глаза после яркого солнечного света.
   - Чернобород, друг мой, - позвал Роланд, поднимаясь со  своего  места.  -
Сюда!
   Гном вошел, оглядел собравшихся, задерживая сумрачный взгляд на тех,  кто
казался слишком дерзким. Гномы в Тиллии были редкостью.
   Гномское королевство было слишком далеко на северинт-всток от людского, и
два народа мало общались между собой, но этот самый гном пробыл в городе уже
пять дней и перестал быть новостью. Гриффит был жалким городишком на границе
между двумя королевствами, ни одно  из  которых  на  него  не  претендовало.
Обитатели занимались тем, что им было по нраву, и это их вполне  устраивало,
тем паче что большинство обитателей были из тех  областей  Тиллии,  где  эти
любимые ими занятия  привели  бы  их  на  виселицу.  Жители  Гриффита  могли
удивляться тому, что в их городе появился гном, но никто из них не  высказал
бы своего удивления вслух.
   - Хозяин, еще три! - воскликнул Роланд, подняв  свою  кружку,  и  сказал,
обращаясь к гному, который усаживался за стол:
   - У нас есть что отметить, друг мой.
   - Да? - буркнул гном, подозрительно разглядывая Роланда и Регу.
   Роланд ухмыльнутся и, не обращая внимания на  явное  недружелюбие  гостя,
протянул ему письмо.
   - Я не могу просесть это, - сказал гном, перебрасывая свиток обратно.
   Прибытие служанки с кружками кегрота прервало их разговор, девушка нехотя
обмахнула стол грязной тряпкой, с любовью глянула на гнома и удалилась.
   - Прости, я забыл, что ты не умеешь читать по-эльфийски. Груз уже в пути,
Чернобород, - пояснил Роланд, понизив голос.  -  Он  будет  здесь  в  начале
пахоты.
   - Мое  имя  Другар.  Это  в  бумаге  сказано?  -  Гном  похлопал  по  ней
толстопалой рукой.
   - Точно так, друг мой Чернобород.
   - Я тебе не друг, человек, - пробормотал гном, но на своем  наречии  и  в
бороду. Губы его раздвинулись - это должно было, видимо, означать улыбку.  -
Это хорошая новость.
   - Выпьем за это.  -  Роланд  поднял  кружку,  делая  знак  Роге,  которая
смотрела на гнома с меньшим подозрением, чем он на них. - За наше дело.
   - За это я выпью, - согласился гном после некоторого  раздумья  и  поднял