говорила ему  об  этом  теми  же
Самыми словами. Это было горькое воспоминание,  и  Карамон  отогнал  его  от
себя;
   - Да, - сказал он и покраснел, - наверное, ты  прав.  Они  пошутили  надо
мной. Мне тоже так показалось. Но...
   Карамон поднял голову и снова огляделся по сторонам,  наконец-то  заметив
великолепие внутреннего убранства Храма. Он впервые осознал, что находится в
святилище, во дворце, возведенном в честь  богов  и  призванном  служить  им
земным обиталищем. Благоговейный трепет и глубокое  почтение  овладели  всем
его существом, и он неподвижно застыл в  серебристом  свете  луны,  льющемся
сквозь высокие окна.
   - Ты прав, боги подают нам знак!

***

   В лабиринте Храма  был  один  коридор,  куда  редко  кто  забредал.  Туда
заходили не с праздной целью, а сугубо по делу, причем по делу  неотложному.
В  этих  случаях  жрецы  торопились  поскорее  завершить  свои   хлопоты   и
возвратиться в более приветливую часть Храма.
   Ничего необычного  в  самом  коридоре  не  было.  Он  выглядел  столь  же
просторным и столь же богато украшенным, как и  другие  коридоры  и  галереи
святилища. Стены его были увешаны неброскими, но дорогими шпалерами,  мягкие
ковры устилали полированный  мраморный  пол,  а  в  нишах  стен  красовались
грациозные статуи людей и мифических  существ.  Деревянные  двери,  покрытые
искусной резьбой, вели  в  комнаты,  обставленные  с  такой  же  роскошью  и
изяществом, как и  прочие  помещения  Храма-дворца.  Вот  только  двери  эти
никогда не открывались. Все они были заперты, так как комнаты эти  не  имели
жильцов.
   Все, кроме одной.
   Эта комната располагалась в дальнем конце коридора, где  даже  в  полдень
царил  зловещий  сумрак.  Впечатление  было  такое,  словно   ее   обитатель
заколдовал вокруг себя самого стены, пол, по которому ходил,  и  даже  самый
воздух, которым дышал. Все, кто ни забредал в этот коридор, жаловались потом
на удушье. Словно человеку в горящем доме, им не хватало воздуха,  и  каждый
вздох давался с величайшим усилием.
   Эта комната принадлежала Фистандантилусу. Он жил в ней уже несколько лет,
с тех самых  пор,  как  Король-Жрец  пришел  к  власти  и  изгнал  магов  из
Палантасской Башни Высшего Волшебства - из  Башни,  где  Фистандантилус  был
главою магического Конклава.
   Какую сделку они заключили между собой - олицетворение света  и  добра  и
верховный служитель злых сил? Каким даром владел Выбравший  Тьму,  если  ему
позволили поселиться в самом сердце священной цитадели добра? Никто не  знал
этого наверняка, но многие пытались догадаться. Принято  было  считать,  что
это всего лишь благородный жест со стороны Короля-Жреца,  акт  милосердия  к
поверженному врагу.
   Однако и сам Король-Жрец не отваживался по доброй воле  заходить  в  этот
коридор. Здесь черный маг властвовал безраздельно,  повелевая  теми  темными
силами, которые находились у него в услужении.
   В дальнем конце коридора прорезано высокое окно. Плотные бархатные  шторы
на нем всегда были задернуты и не  пропускали  внутрь  ни  солнечного  света
днем, ни лунного света ночью. Редко когда  случалось,  что  свет  пробивался
сквозь  тяжелые  складки  занавесей.   Сегодня,   однако,   возможно   из-за
небрежности слуги, который убирался в этой части Храма, шторы были чуть-чуть
раздвинуты, и узкий луч  лунного  света  сиял  во  тьме  коридора.  Это  был
серебристый свет Солинари, которую гномы  называют  еще  Ночной  Свечой,  но
Карамону он напомнил блеск стального клинка.
   "Или  бледный  палец  трупа",  -  мрачно  подумал  Карамон,   разглядывая
безмолвный коридор. Стелясь по  ковровой  дорожке,  этот  белый  лунный  луч
обрывался у самых ног гладиатора.
   - Вон его комната, - шепнул кендер так тихо, что Карамон  едва  расслышал
его за стуком собственного сердца. - Последняя дверь налево.
   Карамон вновь сунул руку под плащ и вцепился в рукоять кинжала,  полагая,
что прикосновение к оружию хоть немного успокоит его. Но как только  Карамон
дотронулся до холодного черенка, его судорожно передернуло,  и  он  поспешно
убрал руку.
   Казалось бы, что сложного в том,  чтобы  пройти  по  коридору  до  конца,
открыть дверь и проникнуть в комнату, но Карамон не мог сдвинуться с места.
   Возможно, так подействовали на него воображенные последствия его замысла,
буде его удастся осуществить. Возможно, он никак не мог решиться убить врага
столь коварным образом: не в битве -  спящего!  Можно  ли  представить  себе
что-то более подлое и гнусное?!
   "Боги подали мне знак", - напомнил себе  Карамон  и  намеренно  вызвал  в
памяти воспоминание об умирающем Варваре.  Он  вспомнил  мучения  Рейстлина,
которым тот подвергся в Башне во время Испытания, и наконец подумал  о  том,
что бодрствующий маг - противник, неизмеримо  превосходящий  его  по  силам,
противник, которого простому смертному почти  невозможно  победить.  Глубоко
вздохнув, Карамон решительно взялся за рукоять кинжала. Вытащив оружие из-за
пояса, он двинулся вдоль коридора, неслышно ступая по  серебристому  лунному
лучу.
   За спиной он услышал дыхание. Тас следовал за  ним  почти  вплотную,  так
что, когда Карамон остановился, кендер едва не налетел на него.
   - Останься здесь, - велел Карамон.
   - Нет, я... - запротестовал было Тас, но гигант сурово шикнул.
   - Тебе придется остаться, - сказал  Карамон  как  можно  убедительнее.  -
Кто-то должен караулить в коридоре. Если вдруг  кто-нибудь  появится,  подай
сигнал.
   - Но...
   Карамон в упор посмотрел на кендера. Заметив мрачное выражение его  лица,
Тас торопливо кивнул.
   - Хорошо, хорошо, я встану вот тут, в тени. Он  указал  пальцем  на  нишу
между колоннами, где, на его взгляд, было темнее всего, и поспешно  исчез  в
ней.
   Карамон выждал некоторое время, чтобы увериться - Тас не последует за ним
даже "случайно", но кендер с несчастным видом  покорно  скрылся  в  тени  за
громадным каменным горшком, из которого  торчало  ныне  засохшее  дерево,  и
затих.
   Только тогда Карамон повернулся и двинулся к заветной двери.
   Стоя рядом с высохшим стволом какого-то экзотического растения,  немногие
уцелевшие листья которого  громко  шуршали  при  каждом  его  движении,  Тас
наблюдал, как Карамон крадучись движется вдоль стены. Он видел, что его друг
наконец добрался  до  нужной  двери  и  легонько  толкнул  ее  рукой.  Дверь
поддалась и бесшумно открылась. Карамон скрылся в комнате.
   Тассельхофа охватила дрожь. В  животе  его  появилось  какое-то  мерзкое,
болезненное ощущение, и оттуда оно стремительно разлилось по всему его телу.
С губ кендера сорвался тоненький всхлип. Зажав рот рукой, чтобы не закричать
в голос, кендер изо всех сил  вжался  спиной  в  холодную  мраморную  стену,
потому что ему показалось, будто сейчас  он  умрет  -  умрет  от  темноты  и
одиночества.
   Карамон  бесшумно  проник  в  комнату.  Дверь  он  приоткрыл   едва-едва,
опасаясь, что заскрипят петли, но все обошлось. В комнате было темно и тихо.
Никакой шум из других помещений Храма не проникал сюда, как  будто  царивший
здесь удушающий мрак  поглощал  все  живые  звуки.  Самому  Карамону  удушье
сдавило грудь, и он припомнил, как чуть  было  не  утонул  в  Кровавом  Море
Истара. Для того чтобы справиться с  пылающими  легкими  и  не  выдать  себя
шумным дыханием, ему потребовалось немало усилий.
   На пороге  он  задержался,  пытаясь  успокоить  сердцебиение  и  стараясь
оглядеться. Свет Солинари едва  проникал  сюда  сквозь  неплотно  задернутые
шторы.
   Тонкий серебристый луч разрезал тьму пополам,  и  на  полу  лежала  узкая
дорожка, ведшая к кровати у дальней стены комнаты.
   Мебели здесь почти не было. Карам он разглядел  черную  мантию,  небрежно
брошенную на деревянный стул с высокой спинкой, под которым  стояли  высокие
кожаные башмаки. Огонь в камине не горел - ночь была  по-летнему  теплой.  С
кинжалом в руке Карамон легкими шагами пересек комнату.
   "Боги подали знак", - подумал Карамон. Сердце его билось в груди с  такою
силой, что он едва не задохнулся. Он испытывал страх,  страх  такой  мощный,
какой прежде  ему  никогда  испытывать  не  приходилось,  -  всепоглощающий,
жуткий, первобытный. От этого страха внутри у  него  все  похолодело,  мышцы
задрожали и пересохло во рту, "Надо действовать быстро!" -  велел  он  себе,
боясь, что вот-вот потеряет сознание или его стошнит. Толстый ковер на  полу
заглушал его шаги. Карамон уже  видел  на  кровати  фигуру  спящего  мага  -
дорожка лунного  света  взбиралась  по  одеялу  и  проходила  по  его  лицу,
прикрытому черным капюшоном. Именно так Карамон себе это и представлял.
   - Боги благословляют мой путь, - пробормотал Карамон,  не  заметив  того,
что произнес эту фразу вслух.
   Подойдя к краю постели, он прислушался к спокойному дыханию своей жертвы,
ловя настороженным  ухом  любое  изменение  в  размеренном  ритме  вдохов  и
выдохов, которое могло бы предупредить воина  о  том,  что  его  присутствие
обнаружено.
   Вдох... Выдох... Дыхание было ровным, спокойным  и  глубоким.  Так  дышат
молодые" здоровые люди. Карамон вздрогнул, подумав  о  том,  сколько  должно
быть лет этому магу, и припоминая те мрачные слухи, где описывались способы,
какими Фистандантилус продлевал жизнь своей души в новом  теле.  Карамон  не
слышал ни храпа, ни старческого горлового хрипа, ни одышки. Определенно, эти
легкие и это горло принадлежали молодому  человеку  или,  по  крайней  мере,
молодому телу.
   Лунный свет продолжал литься в окно, холодный и равнодушный.
   Карамон поднял кинжал. Один удар в сердце - быстрый и  точный,  -  и  все
будет кончено. Но он колебался. Нет, прежде, чем  нанести  удар,  он  должен
взглянуть в лицо человека, который мучил и преследовал его брата.
   - Не надо! Дурак, не делай этого! -  закричал  внутри  Карамона  какой-то
голос. - Ударь его, ударь сейчас!
   Но рука гиганта дрожала.  Он  должен  был  видеть  лицо!  Двумя  пальцами
Карамон взялся за край капюшона и быстрым движением отвел его  в  сторону...
Серебристый свет Солинари скользнул по руке Карамона и упал на лицо  спящего
мага. Перед ним был вовсе не высохший древний старец,  с  лицом,  отмеченным
печатью  бесчисленных  преступлений  и  грехов.  Это  лицо  не  могло  также
принадлежать ни одной замученной жертве, чью душу злобный старик  изгнал  из
тела с тем, чтобы завладеть новым, крепким и молодым вместилищем  для  своей
собственной души.
   Карамон увидел лицо молодого мага, усталое и изможденное после  бессонных
ночей,  проведенных  за  работой  над  книгами,  однако  сейчас   оно   было
расслаблено и спокойно, Это  было  лицо  человека,  чья  упорная  схватка  с
постоянной и почти невыносимой болью нашла свое отражение в суровых, упрямых
морщинках вокруг рта.
   Это лицо было знакомо Карамону едва ли не лучше, чем его собственное...
   Рука с кинжалом судорожно опустилась, и клинок с  сухим  шорохом  пронзил
матрас. Карамон вскрикнул  и,  рухнув  на  колени  возле  кровати,  вцепился
скрюченными пальцами в одеяло. Его огромное тело содрогнулось от рыданий.
   Рейстлин открыл глаза и, сев, заморгал на яркий  лунный  свет.  Затем  он
снова надвинул на глаза капюшон рубашки, недовольно вздохнул и вынул  кинжал
из безвольной ладони брата.

Глава 9

   - Это было на редкость глупо, братец, - без интереса разглядывая  кинжал,
сказал Рейстлин. - Мне трудно в это поверить, такого я  не  ожидал  даже  от
тебя.
   Карамон, по-прежнему стоявший возле кровати на коленях, поднял  голову  и
посмотрел  на  брата.  Лицо  гладиатора  вытянулось,  осунулось  и  казалось
смертельно бледным. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Рейстлин не
дал ему вымолвить слова.
   - "Я не понимаю, Рейст!" - хнычущим голосом передразнил он Карамона.
   Карамон безмолвно закрыл рот и уставился на Рейстлина.  Его  лицо  мрачно
застыло, обратившись в суровую неподвижную маску. Только в  глазах  Карамона
оставалась жизнь, но и они  не  в  силах  были  оторваться  от  испачканного
высохшей кровью лезвия.
   - Пожалуй, - пробормотал он наконец, - лучше было бы не убирать капюшон с
твоего лица.
   Рейстлин улыбнулся, хотя брат не мог этого видеть.
   - У тебя не было выбора. - Он вздохнул и покачал  головой.  -  Брат  мой,
неужели ты собирался просто войти в комнату и зарезать меня во  сне?  Ты  же
знаешь, я с самого детства сплю чутко.
   - Нет, не тебя! - горестно воскликнул Карамон, поднимая глаза на брата. -
Я думал...
   Говорить дальше он не мог. Рейстлин некоторое время недоуменно смотрел на
Карамона и вдруг рассмеялся. Это был страшный смех, хриплый, язвительный,  и
Тассельхоф, все еще стоящий в коридоре  в  тени  сухого  дерева,  зажал  уши
руками.
   Потом, желая разобраться, что все же происходит, он покинул свое  убежище
и тихонько двинулся вдоль коридора.
   - Так ты пришел, чтобы убить Фистандантилуса! -  сказал  Рейстлин.  Мысль
эта  настолько  ему  понравилась,  что  он  повторил  ее  вслух  еще  раз  и
расхохотался. - Дорогой брат, - сказал он сквозь смех,  -  я  уже  и  забыл,
каким ты можешь быть забавным!
   Карамон вспыхнул и поднялся на ноги.
   - Я хотел сделать это... ради тебя.
   Гигант подошел к окну и, отдернув занавески, мрачно посмотрел наружу, где
раскинулся, словно залитый серебром и перламутром, внутренний двор Храма.
   - Ну конечно, - желчно сказал Рейстлин. - Разве ты что-нибудь делаешь  не
ради меня?
   Маг отдал какую-то резкую команду,  и  комната  озарилась  ярким  светом,
идущим от  хрустального  шара  его  магического  посоха,  что  стояла  углу.
Отбросив одеяло, Рейстлин поднялся с постели и подошел  к  очагу.  Еще  одно
слово сорвалось с его губ, и в камине, где минуту назад даже не  было  дров,
заплясало пламя.
   Оранжевый отблеск огня упал на бледное, тонкое лицо мага  и  заблестел  в
его чистых карих глазах.
   - Ну что ж, ты опоздал, брат мой. - Рейсшин сжимал и разжимал  над  огнем
тонкие ладони. - Фистандантилус мертв, я сам убил его.
   Карамон стремительно обернулся, но не произнес ни слова: в  голосе  брата
ему  послышались  какие-то  странные  интонации.   Рейстлин   тем   временем
по-прежнему стоял у камина и смотрел в огонь.
   - Ты хотел зарезать его спящим, - тихо сказал Рейстлин, и  на  губах  его
появилась мрачная улыбка. -  Величайшего  из  магов,  когда-либо  живших  на
свете.
   До настоящего момента...
   Карамон увидел, как Рейстлин  оперся  вдруг  на  каминную  полку,  словно
почувствовал внезапную слабость.
   - Он был удивлен, увидев меня, - продолжал маг. - Он смеялся  надо  мной,
как некогда смеялся надо мной в Башне. Но он боялся меня, я видел это по его
глазам. "Ну что, начинающий маг? - смеялся он. - Как ты  сюда  попал?  Может
быть, тебя отправил в прошлое великий Пар-Салиан?". "Нет, - сказал я ему,  -
я прибыл сюда сам, и теперь я - хозяин  Башни,  ее  Магистр".  Этого  он  не
ожидал. "Невероятно, - сказал он со смехом.  -  Я  -  тот,  чей  приход  был
предсказан пророчеством. Это я - властелин настоящего и  будущего.  Когда  я
управлюсь с делами, я вернусь к своей собственности". Он говорил, а страх  в
его глазах разгорался  все  сильнее  и  сильнее.  В  его  взгляде  я  прочел
невысказанный вопрос,  и  я  ответил  на  него.  "Да,  -  кивнул  я  ему,  -
пророчество оказалось не совсем точным или же было неверно  истолковано.  Ты
собирался перенестись из прошлого в  настоящее,  используя  жизненную  силу,
которую украл у меня и которая поддерживает теперь твое существование. Но ты
забыл  -  а  может  быть,  просто  не  интересовался  этим,  -  что  я  могу
пользоваться твоей духовной  энергией.  Ты  вынужден  был  поддерживать  мою
жизнь, чтобы по-прежнему сосать соки моего тела. А тем временем я научился у
тебя  пользоваться  Глазом  Дракона,  научился  нужным  словам.   Когда   я,
умирающий, лежал в ногах у Астинуса, ты вдохнул  жизнь  в  мое  искалеченное
тело, чтобы продолжить терзать его, ты привел меня пред очи Владычицы Тьмы и
упросил ее дать мне ключ к тайнам древних магических текстов, которые  я  не
мог прочитать.
   А когда ты наконец почувствовал себя готовым, то вознамерился войти в мое
тело и завладеть им".
   Рейстлин повернулся к брату,  и  Карамон  невольно  отступил,  пораженный
ненавистью, которая пылала в глазах мага ярче, чем волшебный огонь в камине.
   - Так он намеревался  поступить  со  мной  -  ему  нужно  было,  чтобы  я
оставался немощен и слаб. Но я стал сражаться! Сражаться  с  ним!  -  Взгляд
Рейстлина устремился в пространство, мимо Карамона. - Я использовал  его!  Я
использовал его дух, я жил с  болью  и  одолел  ее.  "Ты  -  владыка  своего
настоящего, - сказал я ему, - но тебе не хватает  сил,  чтобы  проникнуть  в
будущее. Владыка будущего - я, и я вот-вот завладею твоим настоящим!"
   Рейстлин вздохнул, его руки опустились, а огонь в  глазах  погас.  Взгляд
его стал горестным и пустым.
   - Я убил его, - сказал он. - Но это была страшная битва.
   - Так ты убил его? - растерянно спросил Карамон. -  Они...  мне  сказали,
что ты вернулся в прошлое, чтобы учиться у него.
   - Я и учился, - вздохнул Рейстлин. - Я  провел  с  ним  несколько  долгих
месяцев, я принял чужое обличье и явился перед ним  только  тогда,  когда  у
меня было уже достаточно знаний и силы. На сей раз я выжал его досуха!
   Карамон покачал головой:
   - Это невероятно. Ты же отбыл ненамного раньше нас...  Во  всяком  случае
так сказал этот твой темный эльф. Рейстлин раздраженно дернул головой:
   - Для тебя время - это путь солнца от восхода до заката. Для тех из  нас,
кто овладел его тайнами, время - это путешествие за  тысячи  солнц.  Секунды
становятся годами, часы - тысячелетиями. Вот уже несколько месяцев,  как  я,
под именем Фистандантилуса, хожу по этим коридорам.  В  последние  несколько
недель я нередко бывал в Башнях Высшего Волшебства, в тех, что еще остались,
чтобы  учиться  и  постигать  новое.  Я  побывал  у  Лорака  и  научил   его
пользоваться Глазом Дракона - смертельный дар для такого слабого  и  глупого
существа, как он. В скором времени Глаз погубит его. Несколько долгих  часов
я провел с Астинусом в Большой Библиотеке и учился  у  него,  как  учился  у
великого Фистандантилуса. Я побывал во многих  местах  и  видел  вещи  столь
ужасные и столь чудесные, что ты не сможешь себе их даже представить. А  для
Даламара, да и для тебя тоже, прошел всего лишь день да ночь.
   Рассуждения эти были выше  понимания  Карамона,  и  он  в  отчаянии,  как
утопающий хватается за соломинку, попытался уцепиться за то,  что  было  ему
доступно.
   - Значит... - пробормотал он. - Значит, ты теперь... то есть с тобой  все
в порядке? Я имею в виду - будет в порядке, там, в нашем времени?
   Карамон попытался показать куда-то руками, но никакого внятного  жеста  у
него не вышло.
   - У тебя не будет больше золотой кожи и этих страшных глаз со зрачками  в
форме песочных часов? Сейчас ты выглядишь... совсем как тогда, когда мы были
молодыми а ехали к Башне... Ты останешься таким, когда мы вернемся?
   - Нет, братишка, - терпеливо  ответил  Рейсшин.  -  Разве  Пар-Салиан  не
объяснял тебе? Вижу, что нет, Время - как река, и я  ничуть  не  изменил  ее
течения. Я просто... прошел берегом, поднялся выше по течению  и  вступил  в
поток. А вода несет меня своим путем обратно, к той точке, где я уже некогда
был. Я...
   Рейстлин внезапно замолчал и бросил быстрый взгляд  на  дверь.  Затем  он
едва уловимо кивнул головой, после чего дверь сама собой распахнулась,  и  в
комнату ввалился совершенно  очумелый  Тассельхоф  Непоседа.  Запнувшись  на
пороге, он шлепнулся ничком, но тут же вскочил на ноги.
   - О, добрый вечер! - Кендер принялся отряхиваться как ни в чем не бывало.
   -  Я  как  раз  собирался  постучать.  Я  все  понял!  -  воскликнул  он,
обернувшись к Карамону. - Видишь ли,  все  это  был  Фистандантилус,  но  он
превратился в Рейсшина, а Рейстлин сумел стать  Фистандантилусом.  А  теперь
все наоборо