отя, путешествуя в обществе друзей-воителей, он  редко  применял  на
практике свое мастерство.
   Зато какой замечательный случай представился ему теперь!..
   Он начал отвечать на оскорбления, пустив в ход весь свой немалый талант.
   Танис слишком поздно осознал, что происходило. Он попытался заставить его
замолчать, но безуспешно. Их  вели  друг  за  дружкой,  и  Тас  шел  первым,
полуэльф же - последним. Так что заткнуть рот кендеру  у  него  не  было  ни
малейшей возможности.
   Тас  полагал,  что  примитивные  выражения  типа   "гнусный   рыцарь"   и
"эльфийский ублюдок" не  требовали  ни  ума,  ни  воображения.  И  он  решил
продемонстрировать собравшимся все глубины и богатства великого  и  могучего
Общего языка. И он принялся  сыпать  сущими  шедеврами  изобретательности  и
остроумия. Каждое его высказывание попадало точно в цель. Кендер выдавал  их
с очаровательно-невинным видом, и тем ядовитее они жалили, - Эй, ты!  Это  у
тебя нос или просто чирей такой? А кто там по тебе скачет  -  простые  блохи
или ученые? А твоя мама не из овражных, случаем, гномов?..
   И это было только начало. События катились подобно снежному кому с горы.
   Стражники встревоженно поглядывали на бушующую толпу,  а  старшина  отдал
приказ прибавить шагу. Задуманное им триумфальное  шествие  с  демонстрацией
захваченных трофеев грозило превратиться во всеобщую потасовку.
   - Заткните пасть кендеру! - приказал он в ярости.
   Танис отчаянно пытался добраться до Тассельхофа, но  напиравшая  толпа  и
стражники, старавшиеся ее удержать, мешали ему пробиться  вперед.  Гилтанаса
сбили с ног. Стурм склонился над эльфом, пытаясь его защитить. Флинт лягался
и сплеча орудовал кулаками. Танис почти дотянулся до Тассельхофа, но  тухлый
помидор, попавший в лицо, на миг его ослепил.
   - Эй, старшина, ты, верно, не умеешь как следует обращаться со  свистком!
Воткни его себе в... Куда именно, Тассельхоф  так  и  не  договорил.  Чья-то
сильная рука выдернула маленького  кендера  из  свалки,  точно  морковку  из
грядки. Широкая ладонь зажала ему  рот,  а  еще  две  пары  рук  перехватили
отчаянно брыкавшиеся ноги.  Потом  на  голову  ему  натянули  мешок,  и  Тас
почувствовал, что его куда-то несут.
   Кое-как проморгавшись и вытерев  с  лица  жгучий  помидорный  сок,  Танис
услыхал топот и новые крики. Толпа еще раз взорвалась воплями и смешками, но
потом побежала, рассеиваясь на  ходу.  Обретя  наконец  способность  видеть,
полуэльф первым долгом оглядел друзей - все  ли  целы.  Стурм  уже  поставил
Гилтанаса на  ноги  и  вытирал  эльфу  рассеченный  лоб.  Флинт  заковыристо
ругался, вычесывая клочья капусты из бороды.
   - Где кендер, чтоб ему? - в ярости вопрошал  гном.  -  Да  я  его  сейчас
своими  руками...  -  Он  осекся,  озираясь  вокруг.  -  Я  спрашиваю,   где
паршивец?.. Тас! Тас!..
   - Тихо, - зашикал Танис, сообразив, что кендеру удалось сбежать.
   - Уж этот мне дерьмец-недоросток!.. - побагровел гном. - Превратил нас  в
ходячие помойки, а сам удрал, как...
   - Да тихо же ты! - Танис обжег его яростным взглядом.
   Флинт поперхнулся и замолчал.
   Старшина торопливо ввел пленников в Зал Справедливости. И только  там,  в
безопасности, под  сводами  мрачно-уродливого  кирпичного  здания,  до  него
дошло, что одного не хватало.
   - Пойти поискать его, начальник? - обратился к нему стражник.
   Старшина подумал немного и сердито мотнул головой.
   - Только зря время потратим, - сказал он разочарованно. - Искать кендера,
который не хочет, чтобы его нашли!.. Нет, тут уж лиши  пропало.  К  тому  же
самые важные птицы все еще у нас. Подождите-ка здесь, а я извещу Совет!
   И он скрылся за простой деревянной дверью,  оставив  спутников  и  стражу
дожидаться его возвращения в полутемной, дурно пахнувшей прихожей.  В  углу,
прямо  на  полу,  спал  какой-то  вдребезги  пьяный  лудильщик.   Стражники,
чертыхаясь, стряхивали с  форменных  камзолов  тыквенную  кожуру,  морковную
ботву и иной мусор. Гилтанас пытался остановить кровь,  стекавшую  по  лицу.
Стурм пробовал отчистить свой плащ.
   Вернувшийся старшина махнул рукой из двери:
   - Ведите их сюда!
   Подталкивая черенками копий, стражники повели их вперед, и Танису удалось
пристроиться к Стурму.
   - Как ты думаешь, с кем нам придется иметь дело? - прошептал он.
   - Если город все еще возглавляет Правитель - считай, что нам  повезло,  -
тихо  ответил  Стурм.  -  Тарсийские  Правители  с  давних  пор   пользуются
репутацией праведных и честных судей... - И он передернул плечами: - К  тому
же что, собственно, можно поставить нам в вину?  Мы  же  ничего  дурного  не
совершили. Ну, выпроводят  из  города  с  вооруженным  эскортом...  Танис  с
сомнением покачал головой, переступая порог зала  суда...  Ему  понадобилось
некоторое время, чтобы глаза привыкли к потемкам изрядно  загаженного  зала,
где пахло еще почище, чем в прихожей. Недаром двое членов тарсийского Совета
то и дело подносили к носу апельсины, утыканные почками гвоздики... Всего же
их было шестеро, и они сидели на скамье,  установленной  на  возвышении,  по
трое справа и слева от Правителя,  чье  высокое  кресло  стояло  посередине.
Когда ввели задержанных. Правитель поднял глаза. При виде Стурма  его  брови
так и взлетели, и Танису показалось,  что  его  лицо  несколько  смягчилось.
Правитель даже кивнул рыцарю, вежливо здороваясь с  ним,  и  в  душе  Таниса
шевельнулась надежда. Спутники прошли вперед и выстроились  перед  судейской
скамьей. Стульев для таких, как они,  предусмотрено  не  было:  просители  и
арестанты стоя обращались к Совету.
   - В чем обвиняются эти люди? - спросил Правитель.
   Старшина зло глянул на друзей.
   - Затеяли потасовку, государь, - сказал он.
   - Затеяли! Потасовку!! - взорвался Флинт. - Ничего мы не затевали!.. Если
хотите знать, во всем виноват этот безмозг... Тут из  густой  тени  появился
некто в долгополом балахоне и зашептал что-то на  ухо  Правителю.  Никто  из
друзей не заметил этой личности, когда их вводили в зал, и обратили  на  нее
внимание только теперь.
   Флинт закашлялся и умолк, метнув на Таниса угрюмый,  значительный  взгляд
из-под густых белых бровей. И покачал головой, ссутулив плечи. Танис  только
устало вздохнул. Гилтанас неверной рукой  вытер  окровавленный  лоб:  тонкое
лицо эльфа побелело от ненависти. И лишь Стурм сохранял внешнее спокойствие,
разглядывая жуткие, получеловеческие, полузмеиные черты драконида.
   После того, как ушли стражники, оставшиеся  в  гостинице  еще  битый  час
сидели все вместе в комнате Элистана. Карамон с обнаженным мечом стоял возле
двери, а Речной Ветер наблюдал за  окном.  Издали  слышался  шум  и  выкрики
сбежавшейся  толпы;  друзья  переглядывались,  терзаемые   беспокойством   и
страхом. Потом шум улегся.
   Сидевших в комнате не беспокоил никто. Гостиница точно вымерла.
   Утро превратилось в день... Ничего так и  не  произошло.  Бледное  солнце
плыло в небе, не давая тепла. Наконец Карамон вложил меч в ножны  и  зевнул.
Тика передвинула свой стул поближе к нему. Речной Ветер покинул окно и встал
подле Золотой Луны - та вполголоса разговаривала с Элистаном, строя какие-то
предположения о дальнейшей жизни восьмисот беглецов.
   И лишь Лорана так и не отошла от окна, за которым, кроме пустынной улицы,
ничего  не  было  видно.  Даже  стражникам  надоело  прохаживаться   -   они
попрятались в подворотнях, кутаясь в плащи и пытаясь хоть как-то согреться.
   Позади нее засмеялись чему-то Тика и Карамон. Лорана оглянулась  на  них.
Карамон говорил слишком тихо, так, что она не могла разобрать слов, но, судя
по жестам, он описывал какую-то битву. Тика слушала очень внимательно, глаза
девушки сияли восторгом.
   Пока они разыскивали Молот Хараса, юная официантка побывала во  множестве
схваток. И хотя было видно, что великой фехтовальщицы из нее  не  получится,
орудовать щитом она выучилась просто на зависть. И доспехи свои  она  теперь
носила с небрежным видом заправского вояки. Латы  ее  по-прежнему  выглядели
разношерстными: Тика знай добавляла к ним все новые детали,  подобранные  на
полях битв. Кольчуга и  рыжие  кудри  одинаково  ярко  блестели  на  солнце.
Карамон разговаривал с Тикой запросто, очень по-дружески.  Они  не  касались
друг друга - еще бы, ведь брат Карамона не сводил с них золотых глаз, - лишь
вплотную сдвинули головы.
   Лорана вздохнула и отвернулась от них. Ей было  очень  одиноко.  И  очень
страшно, ибо слова Рейстлина так и звучали у нее в ушах.
   Чей-то  вздох  прозвучал  поблизости,  точно  эхо  ее  собственного,   но
сожаления в нем не было - лишь раздражение.  Она  скосила  глаза  и  увидела
Рейстлина.  Маг  закрыл  книгу  заклинаний,  которую   пытался   читать,   и
передвинулся туда, куда сквозь оконное стекло  падали  солнечные  лучи.  Эту
книгу ему приходилось штудировать ежедневно. Всем магам приходится время  от
времени заново перечитывать  слова  заклинаний,  ибо  те  имеют  обыкновение
гаснуть в памяти, словно искры огня. К тому же каждое произнесенное заклятие
отнимает у мага часть его духовных и физических сил - пока он не  выдохнется
настолько, что вовсе не сможет далее колдовать, не дав себе передышки.
   Могущество и волшебные  способности  Рейстлина  значительно  возросли  со
времени той памятной встречи  в  Утехе.  Овладел  он  и  теми  заклинаниями,
которым научил его Фисбен  -  старый,  наполовину  впавший  в  детство  маг,
погибший в Пакс Таркасе. Но вместе с волшебной силой Рейстлина возрастали  и
сомнения его спутников. Отказать  ему  в  доверии  у  них  не  было  повода:
напротив, его магия не  раз  спасала  им  жизнь.  И  все-таки  они  поневоле
сторонились его - таинственного, молчаливого, скрытного... Рейстлин  смотрел
наружу, на  улицу.  Пальцы  его  рассеянно  ласкали  иссиня-черный  переплет
драгоценной Книги Фистандантилуса, доставшейся ему в  Кзак  Цароте.  Золотые
глаза мага с их зрачками, похожими на песочные часы, холодно поблескивали.
   Лорана не была охотницей до разговоров с этим человеком, но ей необходимо
было знать: "долгая разлука" - что он имел в виду?..
   - Что ты видишь там, вдали?.. - спросила  она  негромко,  подсаживаясь  к
нему. Колени эльфийки ослабли от волнения и страха.
   - Что я там вижу... - повторил он так же негромко: В голосе его  не  было
привычной едкой горечи - лишь боль и печаль. - Я вижу время, -продолжал  он.
- Время и то, как оно воздействует  на  все  сущее.  Я  вижу,  как  старится
человеческая плоть и умирает - частица за частицей, Я вижу, что цветы цветут
лишь для того, чтобы увянуть, а деревья навсегда теряют свой зеленый  наряд.
Вечную зиму, вечную ночь без рассвета - вот что я вижу...
   - Это... Сделали  с  тобой  в  Башне  Высшего  Волшебства?  -  потрясенно
выговорила Лорана. - Но почему? Зачем?..
   Рейстлин улыбнулся своей кривой и нечастой улыбкой.
   - Чтобы беспрестанно напоминать мне о том, что и сам я  не  вечен.  Чтобы
научить меня состраданию... - Его голос стал еще тише. - Я  был  мальчишкой,
самоуверенным и гордым мальчишкой. Я был самым младшим из  всех,  когда-либо
допускавшихся к Испытанию. И я думал - "вот сейчас-то я им всем покажу"!.. -
Он сжал костлявые кулаки. - Что ж, я им показал. И тогда  они  изранили  мое
тело, а разум довели до того, что я... Он осекся на полуслове  и  глянул  на
Карамона.
   - Что ты?.. - спросила Лорана, страшась и в то же время болезненно  желая
узнать.
   - Ничего, - прошептал Рейстлин и опустил глаза. - Мне запрещено  об  этом
рассказывать... Лорана видела, как дрожали его руки, а на лбу выступил  пот.
Он задохнулся и начал кашлять. Лорана покраснела и  закусила  губы,  мучаясь
виной из-за того, что, сама того не желая, причинила ему столько страданий.
   - Прости меня, - выговорила она. - Я...  Я  не  хотела...  И  по  детской
привычке склонила голову, так что волосы упали волной, скрывая лицо.
   И Рейстлин протянул дрожащую руку  -  коснуться  этих  густых,  роскошных
волос, казалось, наделенных своей собственной жизнью. Потом убрал руку  и  с
горькой улыбкой откинулся к спинке стула. Лорана не знала и не могла  знать,
что Рейстлин, глядя на нее, видел Красоту, его зрению обычно недоступную. По
эльфийским меркам она была  еще  очень  юна.  Увядание  и  смерть  не  смели
приблизиться к ней.
   Но Лорана только почувствовала, как он шевельнулся, и  все.  Ей  хотелось
встать и уйти, но что-то все же притягивало ее. К тому же он еще не  ответил
на терзавший ее вопрос.
   - Рейстлин, - спросила она. - Я хотела спросить: можешь ли ты заглянуть в
будущее? Танис мне рассказывал, твоя мама  была  -  как  это  называется?  -
ясновидящей. И потом, Танис  с  тобой  все  время  советуется,  вот  я  и...
Рейстлин смотрел на нее задумчиво.
   - Полуэльф, - сказал он, - обращается ко мне за советами не потому, что я
провижу будущее. Ясновидческого дара мне не дано. Я просто умею думать -  на
что остальные наши друзья попросту не способны...
   - Но... Я об этих твоих словах... О том, что кое кто из нас может  больше
не встретиться! - Лорана смотрела ему в  глаза.  -  Ты,  наверное,  все-таки
что-то предвидишь. И я должна  знать,  что  именно...  Ты  говорил...  Не  о
Танисе?
   Рейстлин надолго задумался. Потом заговорил, обращаясь, казалось,  больше
к себе самому, чем к Лоране.
   - Не понимаю, - прошептал он. - Я не понимаю даже, почему я  это  сказал.
Просто  в  то  мгновение  я  знал,  что...  Он  напряженно  силился   что-то
припомнить. Но так и не смог и передернул плечами.
   - Что же ты знал? - настаивала Лорана.
   - Ничего. Какие-то штучки моего болезненного воображения,  как  выразился
бы наш рыцарь, будь он среди нас. Значит,  Танис  тебе  рассказывал  о  моей
маме? - спросил он, решительно поменяв тему разговора.
   Лорана не теряла  надежды  все  же  что-нибудь  вызнать  и,  несмотря  на
разочарование, кивнула.
   - Он говорил, она была наделена даром предвидения.  По  его  словам,  она
заглядывала в будущее и видела картины того, что должно было произойти...  -
Верно, - прошептал Рейстлин. Потом язвительно улыбнулся:  -  Вот  только  ей
самой это впрок не пошло. Ее  первый  муж  был  красавцем-воином  с  севера.
Минуло несколько месяцев, страсть отгорела, и они начали портить друг  другу
жизнь. Матушка моя была слаба здоровьем и к тому же часто впадала в какие-то
трансы, каждый раз на несколько часов  кряду.  Жили  они  небогато:  что  се
муженек зарабатывал своим  мечом,  с  того  и  кормились.  Он  явно  был  из
благородного рода, но о семье своей не говорил никогда. Я полагаю, он  ей  и
имени-то своего настоящего не назвал... - Глаза  Рейстлина  сузились.  -  Я,
впрочем, уверен, - сказал маг, - что он сообщил его  Китиаре.  То-то  она  и
отправилась на север: небось,  родственников  искать...  -  Китиара...  -  с
усилием выговорила Лорана. Произносить это имя для нее было  все  равно  что
трогать больной зуб. И все-таки  ей  хотелось  разузнать  побольше  об  этой
женщине,  об  этой  возлюбленной  Таниса.  -  Значит,  тот  мужчина...   Тот
благородный  воитель...  Был  отцом  Китиары?  -  внезапно  осипшим  голосом
спросила она, Рейстлин смерил ее пронизывающим взглядом.
   - Да, - прошептал он. - Китиара - наша с Карамоном  единокровная  сестра.
Она старше нас лет на восемь. И, по-моему, удалась вся в отца. Он был  хорош
собой, она же - прекрасна. Порывистая, решительная, воинственная, -  сильная
и бесстрашная. Папаша выучил ее единственному ремеслу, которое  знал  сам  -
искусству сражаться. Потом он все дольше стал пропадать на чужбине и однажды
не вернулся совсем. Матушка  наша  уговорила  Высоких  Искателей  официально
объявить его умершим. И вновь вышла замуж -за того, кто стал нашим отцом. Он
был простым мужиком, дровосеком. И в этот раз, как и в  первый,  ясновидение
ее подвело...
   - Каким образом? - с интересом спросила Лорана.  Словоохотливость  обычно
замкнутого и сурового мага ее удивляла. Откуда было ей  знать,  что,  просто
любуясь ее выразительными чертами, он брал от нее куда больше, чем отдавал!
   - Ну, во-первых, ей пришлось родить нас двоих, - сказал Рейстлин. Приступ
кашля снова заставил его замолчать. Отдышавшись, он махнул  рукой  брату:  -
Карамон! Мне пора  пить  мой  отвар...  -  Это  было  произнесено  свистящим
шепотом, которого не могли заглушить никакие, даже самые громкие  голоса.  -
Или ты столь занят в... Ином обществе, что  тебе  уже  не  до  меня?  Весело
смеявшийся Карамон мгновенно притих.
   - Что ты, Рейст, - прогудел он виновато. И  поспешно  поднялся  поставить
чайник на огонь. Примолкшая Тика опустила голову,  не  желая  встречаться  с
магом глазами.
   Отвернувшись от нее, Рейстлин снова посмотрел на Лорану, -  та  наблюдала
эту сцену, ощущая внезапный холод и пустоту  в  животе.  Рейстлин  продолжал
говорить так, словно ничего не произошло.
   - От родов наша матушка так как следует и не оправилась. Меня же повитуха
вообще посчитала за мертвого, и я бы,  без  сомнения,  умер  -  если  бы  не
Китиара. Как она сама потом говорила,  это  был  ее  первый  бой  -  бой  со
смертью. Она-то нас и вырастила. Мать неспособна была о  нас  заботиться,  а
отец  работал  не  разгибая  спины,  чтобы  всех  прокормить.  Он  погиб  от
несчастного случая, когда мы с Карамоном были  подростками.  В  тот  день  у
матушки случился очередной транс... - Рейстлин  помолчал  и  добавил  совсем
тихо: - Из которого она так и не вышла. Умерла от истощения...
   - Какой ужас, - содрогнувшись, пробормотала Лорана.
   Рейстлин надолго умолк, глядя в окно, за которым серел неласковый  зимний
день. Потом скривил губы:
   - Тогда-то я получил хороший урок: держи свой  дар  в  узде.  Никогда  не
давай ему над собой власти!
   Лорана, казалось, не слышала. Она нервно  сплетала  и  расплетала  пальцы
рук, сложенных на коленях. С  одной  стороны,  ей  предоставлялась  отменная
возможность  задать  мучившие  ее  вопросы.  С  другой  стороны,  она  будет
вынуждена раскрыть сокровенные тайники души  этому  человеку,  которого  она
боялась, которому она не доверяла. Но любовь и владевшее ею любопытство были
все же слишком сильны.  И  откуда  ей  было  знать,  что  маг  расставил  ей
тщательно продуманную ловушку - он любил выпытывать чужие секреты,  ведь  их
можно было при случае использовать.
   - Как же вы жили потом? - спросила Лорана.  -  Наверное,  Китиара...  Она
попыталась произнести это имя со всей возможной небрежностью, но не  сумела,
запнулась и смущенно покраснела.
   Рейстлин с интересом наблюдал за ее душевной борьбой.
   - Китиары, - ответил он, - с нами к тому времени давно уже не было... Она
ушла из дому в пятнадцать лет и стала  наемницей.  По  мнению  Карамона,  ей
трудно найти равного на мечах, так что без работы она не осталась.  Конечно,
время от времени она наведывалась нас проведать. Когда мы  подросли  и  тоже
выучились сражаться, она стала брать нас с собой. Вот тогда мы с Карамоном и
приспособились биться на пару: он - мечом, я - с помощью моей  магии.  А  уж
когда появился  Танис...  -  при  виде  замешательства  Лораны  у  Рейстлина
блеснули глаза, - когда появился Танис, мы стали путешествовать  все  вместе
особенно часто.
   - Все вместе - это с кем? - спросила она. - И где же вы побывали?
   - Нас было пятеро: Стурм Светлый Меч - он  тогда  уже  бредил  рыцарскими
шпорами, - кендер, Танис, Карамон и я. Сначала мы  сопровождали  Флинта:  он
был странствующим кузнецом, пока не  отошел  от  дел...  Видишь  ли,  дороги
сделались настолько опасны, что он был вынужден отказаться от странствий.  И
потом, к тому времени мы уже выучились друг от друга всему, чему было можно.
Всем чего-то не хватало, и Танис сказал, что нам пора разделиться.  -  И  вы
поступили так, как он сказал? Он уже в то  время  был  у  вас  вожаком?..  -
Лорана попыталась припомнить, каким он был перед уходом  из  Квалинести:  на
лице его не было ни бороды, ни морщин, пропаханных тревогами и заботами.  Н