еять мои тревоги.
   Денубис еще раз улыбнулся  и  вслед  за  Крисанией  поднялся  из  кресла.
Молодая женщина благодарно прижалась к нему и нежно поцеловала в щеку.
   - Спасибо тебе, друг мой, - сказала она. -  Прости,  что  помешала  твоей
работе.
   Она вышла, и Денубис, оставшись один в залитом солнцем библиотечном зале,
долго смотрел ей вслед, чувствуя внутри необъяснимую тревогу и  печаль.  Ему
казалось, что он, оставшись на свету, стоит и смотрит, как  Крисания  уходит
все дальше во тьму. Свет вокруг него сиял все  ярче  и  ярче,  а  окружавший
фигуру Крисании мрак, сгущаясь, становился все более плотным и грозным.
   В смятении Денубис закрыл глаза ладонью. Свет,  воссиявший  вокруг  него,
оказался вполне реальным, и это не был  свет  солнца!  Он  лился  в  комнату
откуда-то с потолка, окатывая жреца волнами сияния столь яркого  и  чистого,
что на него больно было смотреть. Свет проник даже в его мозг, отчего боль в
висках стала непереносимой. Отчего-то жрец в отчаянии подумал:  "Крисания!..
Я должен предупредить Крисанию, предостеречь, остановить..."
   Свет, окружив Денубиса сверкающей  стеной,  наполнил  его  душу  неземным
покоем и вдруг погас. Жрец снова  оказался  в  залитой  солнцем  библиотеке,
однако теперь он  был  не  один.  Моргая  глазами  и  старясь  привыкнуть  к
естественному  освещению,  которое  вернулось  после  излившегося  на   него
ослепительного сияния, Денубис огляделся по сторонам и увидел стоящего перед
ним эльфа. Эльф внимательно и спокойно разглядывал жреца. Он был стар, лыс и
имел длинную, тщательно ухоженную седую бороду. С плеч его  ниспадала  белая
мантия, а на груди сверкал медальон Паладайна.  Лицо  эльфа  было  исполнено
такой глубокой печали,  что  на  глазах  Денубиса  навернулись  беспричинные
слезы.
   - Прошу прощения... - хрипло сказал Денубис и вдруг внезапно осознал, что
боль в его голове вновь  прошла.  -  Я  не  видел,  как  ты  вошел.  Могу  я
чем-нибудь помочь? Может быть, ты кого-то ищешь?
   - Нет, я уже нашел того, кто мне нужен, - с тем же  печальным  выражением
на лице ответил эльф, - если ты - Денубис.
   - Да, это я, - подтвердил жрец. - Но кто ты такой?
   - Лоралон, - просто ответил эльф.
   Денубис невольно  ахнул.  Несколько  лет  назад  Лоралон,  величайший  из
эльфийских жрецов, вступил  в  борьбу  с  Кваратом,  стремясь  помешать  ему
добиться власти. Но Кварат оказался  слишком  силен,  слишком  могучие  силы
стояли за его спиной. Проповеди Лоралона о мире и покаянии не имели  успеха.
В конце концов старый жрец вернулся  к  своему  народу,  в  чудесную  страну
Сильванести, которую он любил  больше  всего  на  свете.  Говорили,  что  он
поклялся никогда больше не возвращаться в Истар.
   Что же он в таком случае делает в библиотеке Храма?
   - Ты, наверное, ищешь Короля-Жреца, - промямлил Денубис. - Я мог бы...
   - Нет, - сказал жрец, - в этом Храме я ищу только одного человека - тебя.
   Идем со мной, Денубис. Нас ждет долгое путешествие.
   - Путешествие! - с глупым видом повторил Денубис, думая, уж не  сошел  ли
он с ума. - Это невозможно. Я не покидал Истар с тех пор,  как  поселился  в
Храме, - почти тридцать лет...
   - Пойдем со мной, Денубис, - ласково повторив жрец.
   - Но куда? Зачем? - вскричал Денубис. - Я не понимаю...
   Лоралон по-прежнему стоял посреди залитой солнцем библиотеки  и  печально
смотрел на жреца. Внезапно он поднял руку и прикоснулся к медальону, который
висел у него на груди.
   Денубис неожиданно догадался: Паладайн послал своему жрецу вещий сон.
   Лоралон заглянул в будущее.
   - Нет, - побледнев, прошептал он, - это слишком страшно.
   - Ничто еще  не  предрешено.  Весы  колеблются,  но  равновесие  пока  не
нарушено  окончательно.  Это  путешествие  может  быть  коротким,  а   может
затянуться на несчетное количество лет. Идем, Денубис, ты  здесь  больше  не
нужен.
   Великий эльфийский жрец протянул к нему руку, и Денубис почувствовал, как
на него снизошло такое  проникновенное  понимание,  какого  он  ни  разу  не
испытывал даже в присутствии Короля-Жреца. Склонив голову, он взял  Лоралона
за руку и, не сдержавшись, зарыдал.

***

   Крисания,  сложив  руки  на  коленях,  сидела  в  уголке  величественного
тронного зала. Лицо ее было бледным, но спокойным,  и  при  взгляде  на  нее
никто не смог бы догадаться о том, что творилось в  ее  душе.  Никто,  кроме
одного-единственного человека, который незамеченным проник в зал  и  теперь,
притаясь в тени глубокого алькова, наблюдал за Крисанией.
   Прислушиваясь к музыкальному голосу Короля-Жреца, пока он обсуждал важные
государственные  вопросы  с  одними  своими  сподвижниками  и  решал   тайны
устройства вселенной с другими, Крисания слегка покраснела. Ей было  стыдно,
что она вознамерилась  обратиться  к  такому  занятому  человеку  со  своими
мелочными вопросами.
   Потом на память ей пришли слова Элистана: "Никогда не ходи  к  другим  за
ответами на свои вопросы - загляни в свое собственное сердце, прислушайся  к
тому, что говорит тебе твоя вера,  и  тогда  ты  либо  найдешь  ответ,  либо
поймешь, что помочь тебе вольны лишь боги, а никак не люди".
   Так она сидела довольно долго, полностью отдавшись своим печальным мыслям
и пытаясь разобрать  за  ними  голос  своего  сердца.  Увы,  тревога  ее  не
иссякала, покой никак не давался ей в руки, и  она  решила,  что,  возможно,
вопрос ее не имеет ответа. Внезапно она почувствовала чье-то прикосновение и
вздрогнула.
   - Ответ на твой вопрос  существует,  Посвященная,  -  послышался  странно
знакомый голос, и Крисания ощутила, как по ее телу волной  пробежала  легкая
дрожь. - Ответ на твой вопрос существует, просто ты не хочешь его услышать.
   Она хорошо помнила  этот  голос,  однако,  заглянув  в  густую  тень  под
капюшоном черной накидки, Крисания, как  ни  старалась,  не  смогла  увидеть
лица.
   Тогда она перевела взгляд на тонкую руку, лежавшую  на  ее  плече,  и  ей
показалось, что рука ей также знакома. Человек кутался в черную  мантию,  но
мантия была совсем другая, не та,  что  носил  он,  -  на  ней  не  было  ни
серебряных рун, ни  иного  шитья.  Крисания  снова  вгляделась  в  лицо  под
капюшоном, но рассмотрела только блестящие глаза и  смутный  абрис  бледного
худого лица. Маг убрал руку с ее плеча, поднес к капюшону и чуть сдвинул его
назад.
   Крисания едва сдержала вздох разочарования. Глаза молодого человека  были
не  золотистыми,  а  карими,  да  и  зрачки  оказались  вполне  нормальными,
круглыми.
   Кожа его также вовсе не была шафраново-золотой,  и  лицо  его  ничуть  не
выглядело больным и изможденным. Правда, оно  было  бледно  тою  бледностью,
какую даруют бессонные ночи, проведенные за рабочим столом, но Крисании  оно
тем не менее показалось красивым. Даже полунасмешливая, полугорькая  улыбка,
притаившаяся в едва наметившихся морщинках в уголках  губ,  не  портила  это
лицо. Карие глаза были ясными, холодными и чистыми - в них  отражалось  все,
что их окружало, но заглянуть в эти глаза глубже Крисания  не  смогла.  Тело
мага, насколько заметила Крисания, было не крупным, но  мускулистым,  хорошо
развитым, совсем  не  похожим  на  изнуренное,  дряхлеющее  на  глазах  тело
Рейсшина - мягкие складки черной  безыскусной  накидки  только  подчеркивали
ширину его сильных плеч. Неожиданно человек улыбнулся.
   - Это ты! - выдохнула Крисания, медленно поднимаясь со стула.
   Человек снова положил руку ей на плечо и заставил сесть.
   - Прошу тебя, садись, Посвященная, - сказал он. - С твоего позволения,  я
присоединюсь к тебе. Здесь не так шумно, и мы сможем поговорить без помех.
   Повернув голову, он взглядом пододвинул к себе стул, стоявший неподалеку,
и уселся на него. Крисания тихонько ахнула и огляделась по сторонам,  однако
если кто-то из присутствующих и заметил этот фокус, то  почел  за  благо  не
подать вида. Поглядев на Рейсшина, с довольным видом  наблюдавшего  за  ней,
Крисания почувствовала, что краснеет.
   - Рада видеть тебя, Рейстлин. - За официальным тоном она пыталась  скрыть
свое смятение.
   - И я также. Посвященная, - сказал маг со знакомой насмешкой в голосе.  -
Но мое имя не Рейстлин. Крисания покраснела еще сильнее.
   - Прошу прощения, - сказала она неуверенно.  -  Ты  напомнил  мне  одного
человека, которого я знаю... когда-то знала.
   - Пожалуй, я открою тебе свою тайну.  Посвященная,  -  вполголоса  сказал
Рейстлин. - Для всех, кто здесь присутствует, я - Фистандантилус.
   Крисания невольно вздрогнула. Ей показалось, что при  звуке  этого  имени
даже свет в зале слегка померк.
   - Нет, не может быть... - пробормотала  она.  -  Ты  же  вернулся  назад,
чтобы... учиться у него.
   - Я вернулся, чтобы стать им, - поправил ее Рейстлин.
   - Но... я слышала про него, что он... нехороший, злой. - Крисания в ужасе
смотрела на сидевшего рядом с ней человека.
   - Зла больше нет, - ответил Рейстлин. - Фистандантилус мертв.
   - Ты?..
   Это слово Крисания прошептала так тихо, что сама едва его расслышала.
   - Иначе он убил бы меня, - просто сказал Рейстлин, - как убивал уже сотни
раз в своей неимоверно долгой жизни. Его жизнь  или  моя  -  вот  как  стоял
вопрос.
   - Одно зло мы  обменяли  на  другое,  -  ответила  Крисания  с  печальной
безнадежностью в голосе и отвернулась.
   "Я теряю ее!" - мгновенно понял Рейстлин. Он  видел  только  ее  профиль,
холодный и чистый, как свет Солинари.
   Пытливо и беспристрастно он рассматривал ее, как  рассматривал  маленьких
зверушек, которых препарировал у себя в лаборатории, изучая строение их тела
и пытаясь проникнуть в тайну жизни. Точно так же, как на анатомическом столе
он сдирал с них шкуру и слой за слоем удалял мышцы, чтобы обнажить  бьющееся
сердце, Рейстлин пытался  сейчас  проникнуть  под  покров  самообладания,  с
помощью которого Крисания защищалась от него, и заглянуть к ней в душу.
   Жрица прислушивалась к чудному  голосу  Короля-Жреца,  сохраняя  на  лице
глубокое, безмятежное спокойствие, но Рейстлин помнил, каким был  ее  взгляд
перед тем, как он тронул ее за плечо. Он  давно  уже  умел  читать  мысли  и
чувства людей по выражениям их лиц и поэтому понимал,  что  означает  легкая
морщинка тревоги, залегшая между  черными  бровями  жрицы,  понимал,  отчего
потемнели и затуманились ее чистые серые глаза. Руки Крисании, как и прежде,
были сложены на коленях, однако Рейстлин видел,  что  пальцы  ее  беспокойно
теребят и мнут  ткань  платья.  Он  знал,  какой  разговор  состоялся  между
Крисанией и Денубисом в библиотеке, знал, что за  сомнения  терзают  ее.  Он
знал: вера ее поколеблена, и  теперь  жрица  стоят  на  краю  пропасти.  Ему
казалось вовсе не сложным взять и столкнуть ее вниз  -  с  его  стороны  для
этого  понадобится  лишь  незначительное  усилие,   но   если   он   проявит
осмотрительность и терпение, то дождется того момента, когда жрица  спрыгнет
в пропасть сама.
   Рейстлин вспомнил, как Крисания вздрогнула от его прикосновения.
   Придвинувшись к ней, он осторожно взял ее за запястье.  Жрица  попыталась
вырваться, но Рейстлин крепче сжал ее руку. Тогда она подняла голову,  чтобы
негодующе взглянуть на него, и... была скована встречным взглядом.
   - Ты на самом деле так дурно думаешь обо мне? - спросил Рейстлин  голосом
человека, который страдал и терпел лишения, а потом обнаружил, что  все  его
муки были напрасны.
   Удар попал в цель: он увидел, как горечь его печали' пронзила ее  сердце,
словно  холодная  острая  сталь.  Крисания  попыталась  что-то  сказать,  но
Рейстлин опередил ее, повернув нож в ране.
   - Фистандантилус собирался вернуться в наше время и уничтожить  меня.  Он
хотел захватить мое тело и продолжить то дело, которое не  довела  до  конца
Владычица  Тьмы.  Он  собирался  стать   властелином,   повелевающим   злыми
драконами.
   Повелители Драконов - такие, как моя сестрица Китиара, -  все  встали  бы
под его знамена. Мир снова  оказался  бы  ввергнутым  в  войну.  -  Рейстлин
выдержал паузу. - Теперь эта угроза миновала, - тихо закончил он.
   Его взгляд удерживал взгляд Крисании точно так же, как рука удерживала ее
руку. В глазах Рейстлина, вернее, на их непроницаемой блестящей  поверхности
Крисания увидела свое отражение, однако оно было  совсем  иным,  нежели  она
себе представляла. Вместо холодной, надменной и  суровой  жрицы,  какою  она
считала   себя,   Крисания   увидела   лицо   заботливой,   приветливой    и
привлекательной женщины.
   Этот человек доверчиво пришел к ней с открытой душой, а она подвела  его.
Боль, наполнявшая голос Рейстлина, стала  почти  непереносимой,  и  Крисания
опять попыталась заговорить, но маг вновь помешал ей.
   - Тебе известно, чего я хочу, - сказал он. - Я открыл  перед  тобой  свое
сердце. Разве я хочу новой войны?  Разве  я  стремлюсь  завоевать  мир?  Моя
сводная сестра Китиара пришла ко мне именно  с  этой  просьбой,  она  хотела
покорить весь мир и просила моей помощи. Я  отказал,  представляя  возможные
последствия. - Рейстлин вздохнул и опустил глаза. - Тебе пришлось  заплатить
за это. Я рассказал сестре о тебе, Крисания, рассказал  о  твоей  доброте  и
силе. Китиара пришла в ярость и  послала  Сота,  Рыцаря  Смерти,  уничтожить
тебя, надеясь этим положить конец влиянию, которое ты оказываешь на меня.
   - Значит, я действительно как-то повлияла на твои  мысли  и  поступки?  -
мягко спросила Крисания,  прекратив  попытки  высвободить  руку  из  пальцев
Рейстлина. Ее голос слегка дрожал от радости. - Разве могла я надеяться, что
влияние Братства окажется столь убедительным и...
   - Этого Братства? - с горечью переспросил Рейстлин. Теперь он  сам  убрал
руку и, откинувшись на спинку стула, смотрел на жрицу с легким презрением.
   Гнев, смущение и чувство  вины  одновременно  окрасили  щеки  Крисании  в
розовый цвет, а серые глаза ее потемнели и сделались темно-голубыми. Румянец
расползался  по  ее  щекам,  перекочевал  на  губы...  и  она  вдруг   стала
по-настоящему прекрасной. Рейсшин невольно был вынужден отметить это, не мог
не отметить - красота  Крисании  и  прежде  бросалась  ему  в  глаза,  мешая
сосредоточиться,  но  теперь...  Чтобы   отогнать   эту   мысль,   Рейстлину
потребовались значительные усилия, и это вызвало в нем раздражение.
   - Я знаю 6 твоих сомнениях, - довольно резко сказал он.  -  Я  знаю,  что
привело тебя в такое смятение: ты обнаружила, что Братство  гораздо  сильнее
озабочено  тем,  чтобы  править  миром,  вместо  того  чтобы   нести   людям
божественную волю и свет. Ты увидела, что жрецы ведут двойную жизнь, что они
погрязли в политике и стяжательстве,  что  они  тратят  огромные  деньги  на
роскошь, вместо того чтобы накормить голодных. В надежде оправдать  Братство
ты пытаешься доказать, что не из-за прегрешений жрецов боги  разгневались  и
сбросили огненную гору на тех, кто  предал  и  отрекся  от  них.  Ты  хотела
обвинить в этой каре кого-то другого... возможно даже магов.
   Крисания смутилась так сильно, что не  осмеливалась  больше  смотреть  на
Рейстлина. Она опустила глаза и отвернулась в  сторону,  однако  унижение  и
боль, которые она переживала, не могли укрыться от мага.
   Рейстлин между  тем  продолжал  говорить,  и  слова  его  были  суровы  и
беспощадны.
   - Катаклизм приближается, госпожа Крисания. Истинные жрецы  уже  покинули
этот проклятый богами край... Да-да, разве ты не знала? Денубис,  с  которым
ты  разговаривала,  уже  исчез,  его  больше  нет  в  Храме.  Ты,  Крисания,
единственная настоящая жрица, оставшаяся теперь в  Истаре.  Остальные  не  в
счет.
   Крисания в ужасе посмотрела на мага.
   - Это... невозможно, - прошептала она, обводя глазами зал.
   Впервые она внимательно прислушалась к тому, о чем говорят  придворные  и
старшие жрецы, собравшиеся у трона Короля-Жреца. Она услышала  разговоры  об
Играх, о распределении общественной казны, о том, как  подготовить  армию  и
как лучше всего подчинить себе - именем Братства! - мятежные земли и страны.
   Неожиданно, заглушая весь этот деловитый гомон, чистый и мелодичный голос
Короля-Жреца наполнил ее слух и успокоил  растревоженную  душу.  Король-Жрец
все еще пребывал здесь, что бы там  ни  говорил  Рейстлин.  Отвернувшись  от
мрака и тьмы, жрица открыла глаза его божественному свету  и  почувствовала,
как вера снова  крепнет  в  ней,  как  ограждает  она  ее  надежной  стеной,
способной защитить от лукавых - теперь она понимала это - речей Рейстлина.
   Крисания холодно взглянула на мага.
   - В мире еще остались свет и добро, - сказала она строго. Она поднялась и
хотела уйти, но задержалась, чтобы сказать последние несколько слов:
   - Покуда этот святой человек, получивший благословение Паладайна,  правит
в Храме, я не поверю, что боги решили покарать наше Братство, явив нам  свой
гнев. Скорее уж пострадают те, кто до сих пор отворачивался от его света.
   Рейстлин тоже поднялся и, пристально глядя на Крисанию, придвинулся к ней
вплотную. Увлеченная обличением, жрица не заметила этого.
   - Гнев богов должен  пасть  в  первую  очередь  на  тех,  кто  не  слушал
Короля-Жреца! Я не сомневаюсь, что он предвидит кару и делает все, чтобы  ее
предотвратить! Я уверена: он молит богов явить милосердие!
   - Посмотри на него, - прошептал Рейсшин. - Посмотри на  этого  "пророка",
получившего благословение богов!
   Обняв Крисанию за плечи сильными руками, Рейстлин заставил ее взглянуть в
лицо Королю-Жрецу.  Крисания,  которую  переполняло  чувство  вины  за  свои
сомнения и раскаяние за то, что она позволила  Рейстлину  заглянуть  себе  в
душу, попыталась вырваться, но маг держал  крепко,  и  пальцы  его  жгли  ее
плечи, словно огонь.
   - Посмотри на него! -  повторил  Рейсшин.  Слегка  встряхнув  жрицу,  маг
заставил ее поднять голову и посмотреть прямо на  сияющий  свет,  окружавший
Короля-Жреца.  Рейсшин  почувствовал,  как  тело  Крисании  затрепетало,   и
удовлетворенно улыбнулся. Наклонив голову так, что жрица  почувствовала  его
теплое дыхание на своей щеке, он зашептал ей на ухо:
   - Что ты видишь, праведная дочь?
   В ответ ему раздался тихий мучительный стон.
   Улыбка Рейстлина растеклась шире.
   - Что ты видишь, Крисания, расскажи мне, - потребовал он.
   - Этот человек... - запинаясь, пробормотала Крисания, не в силах оторвать
взгляда от Короля-Жреца. - Просто человек. Он выглядит  очень  усталым  и...
испуганным. У него мешки под глазами, - должно быть, он  не  спал  несколько
ночей. Голубые глаза мечутся туда и сюда...
   Неожиданно  до  Крисании  дошло,  что  она  сказала.  Остро  почувствовав
близость горячего тела Рейсшина, она вырвалась  из  объятий  сильных  рук  и
повернулась к магу.
   - Что за заклятие ты испробовал на мне? - сердито воскликнула она.
   - Никаких заклятий, Посвященная, - тихо ответил Рейстлин. -  Наоборот,  я
разрушил заклятие, при помощи которого Король-Жрец  прячет  от  других  свой
страх.
   Именно этот страх сделал неизбежной его собственную гибель и гибель тысяч
и тысяч невинных людей.
   Крисания взглянула на мага с недоверием. Ей бы очень хотелось,  чтобы  он
лгал, однако она начинала понимать, что, даже если он сказал не правду,  это
ничего не изменит. Крисания не могла больше лгать самой себе.
   Растерянная, испуганная, сбитая с толку, Крисания развернулась и,  ничего
не видя от слез, выбежала из тронного зала.
   Рейстлин смотрел ей вслед и не чувствовал ни облегчения, ни  удовольствия
от своей победы. В конце концов, примерно этого  он  и  ожидал.  Усевшись  в
кресло у очага, он выбрал из вазы на  столе  апельсин  и  принялся  небрежно
чистить его, неподвижно глядя на пляшущее пламя.
   В тронном зале был еще один человек, который  внимательно  смотрел  вслед
Крисании. Потом он наблюдал, как Рейстлин ест апельсин, высасывая сначала из
дольки сок и лишь затем пережевывая мякоть.
   Кварат вернулся в свои покои с перекошенным от страха и ненависти лицом и
до самого рассвета хо