Тассельхоф же тем временем сунул руку в карман и, схватив магическое устройство, стал поворачивать, выдвигать и снова поворачивать, тихонько бормоча про себя нужные строки.
     "Твое время - это твоя собственность. Сквозь него ты идешь".
     - Тас, ты уверен, что оно укатилось именно сюда? - спросила Йенна. - Я что-то ничего здесь не вижу, кроме углей.
     Тас забормотал быстрее, его ловкие пальцы лихорадочно бегали.
     "Вихрем времени сквозь вечность. Преград нет его потоку", - шептал он.
     Наступила решающая минута.
     Голова Палина дернулась, и он резко обернулся к кендеру. Затем сделал огромный прыжок.
     Тас выхватил устройство из кармана и поднял его над головой.
     "Предназначенное тебе свершится", - воскликнул он и, когда поток времени начал кружить, сперва захватив кухонный стол с фляжкой, а затем и его самого, понял, что только что сделал исключительно ценное замечание.
     - Маленький негодяй! - воскликнула Йенна, глядя на то место, на котором только что стоял Тас и которое теперь было совершенно пустым. - Он все это время держал устройство в кармане.
     - О Боги! - выдохнул Палин. - Что я наделал?
     - Напугал до полусмерти, если я не ошибаюсь, - сказала Йенна, - а это большое достижение, если учесть, что он кендер. Я не виню его, - спокойно продолжила она, вытирая полотенцем испачканные сажей руки. - Если бы ты на меня так кричал, я бы, наверное, тоже дала стрекача.
     - Но я вовсе не чудовище, - слабым голосом проговорил маг, - я и сам испуган не меньше. И готов признать это. Страх гнездится у меня прямо здесь, - и он прижал руку к сердцу, - и мне никогда прежде не было так страшно, как сейчас, даже в те дни, когда я был пленником Серых Рыцарей. Что-то страшное и ужасное творится в мире, Йенна, и я не могу понять, что! - Его руки сжались в кулаки. - Но причиной всему этому - кендер. В этом я не сомневаюсь.
     - Если так, то нам лучше отыскать его, - практично заметила Йенна. - Как ты думаешь, куда он мог отправиться? Обратно в то время, из которого прибыл?
     - Если так, то нам никогда не отыскать его. Но не думаю, что он решится на это. - Палин размышлял вслух. - Он не вернется в прошлое, потому что в таком случае с ним произойдет именно то, чего он боится, - он умрет. Я думаю, что он все еще в нашем времени. Но куда он может отправиться?
     - К кому-нибудь, кто способен защитить его, - уверенно сказала Йенна.
     - К Золотой Луне, - подхватил маг. - Он говорил о ней как раз перед тем, как исчезнуть. Или к Лоране. Но у нее он уже побывал, а зная Таса, можно предположить, что он предпочтет нечто новенькое. Я отправляюсь в Цитадель Света. Тем более что мне все равно необходимо обсудить случившееся с Золотой Луной.
     - Я одолжу тебе одно из своих магических колец, оно заметно сократит тебе путь, - предложила Йенна, снимая с пальца одну из сверкающих драгоценностей. - Но я все-таки пошлю весточку Лоране с просьбой покрепче держать кендера, если он вдруг возникнет у нее на пороге.
     Палин взял кольцо.
     - Предупреди ее также о том, что ей нужно быть поосторожней. - Его лицо приняло тревожное выражение. - Я уверен, что в ее ближайшем окружении есть предатель. Либо Неракские Рыцари постоянно следят за ней. Если ты... - Маг в нерешительности умолк и сглотнул слюну. - Если ты увидишь Ашу, то... скажи ей...
     - Хорошо, я непременно скажу ей, что ты не такое уж чудовище, как она думает. - И Йенна с улыбкой потрепала его по руке. Она смотрела на Палина с тревогой. - Но как ты, тебе по силам такое путешествие?
     - Я же не ранен. Это был всего лишь небольшой шок. Не могу сказать, что я свеж, как майское утро, но такое путешествие совершить в состоянии. - Он с любопытством разглядывал кольцо. - Как оно работает?
     - Не слишком хорошо, - усмехнулась Йенна. - Тебе потребуется два или три раза повторить заклинание, пока ты доберешься до места. Надень кольцо на средний палец левой руки. Достаточно, достаточно, - добавила она, видя, с каким усилием пытается Палин надеть кольцо на свой искалеченный палец. - Теперь прикрой его правой рукой и нарисуй в своем воображении образ того места, в которое тебе нужно попасть. Удерживай его силой мысли как можно дольше. Между прочим, я надеюсь получить это кольцо обратно, когда ты вернешься.
     - Непременно. - Он улыбнулся одними губами. - До свидания, Йенна. Благодарю за помощь. Я буду держать тебя в курсе событий.
     Он положил правую руку на кольцо и вызвал в своем воображении образ хрустальных радужных куполов Цитадели Света.
     - Палин, - внезапно прервала его мысли Йенна, - я была не совсем откровенна с тобой. Я знаю, где можно найти Даламара.
     - Это хорошо, - донесся ответ. - Мой отец был прав. Мы нуждаемся в нем.

23

Изгородь-лабиринт

     Гном потерялся в лабиринте.
     В этом, собственно, не было ничего необычного. Гном очень часто терялся в лабиринте. По правде говоря, когда бы в Цитадели Света ни хватилась гнома, на вопрос "Где он?" всегда следовал один и тот же ответ: "Потерялся в лабиринте".
     Но гном отнюдь не случайно терялся в лабиринте. Каждый день он отправлялся туда с определенной целью, можно сказать, с важной миссией. Он составлял карту лабиринта. Этот гном, принадлежавший к Гильдии Загадко-Головоломко-Ребусо-Логогрифо-Монограммо-Анаграмме-Акростихо-Кроссвордо-Лабиринто-Парадоксо-Скраббло-Алгоритмо-Шарадо-Разгадчиков, сокращенно называвшейся "Три А", был уверен, что, сумей он составить карту лабиринта, ему непременно удастся отыскать ключ к Великим Тайнам Бытия, среди которых значились: "Почему, когда вы стираете два носка, в конце всегда остается один?", "Есть ли жизнь после смерти?" и "Куда девается второй носок?" Так вот, гном был совершенно уверен, что, найди он ответ на третий из этих вопросов, сам собой станет ясен ответ и на второй.
     Тщетно маги Цитадели Света пытались объяснить ему, что изгородь-лабиринт имеет волшебную природу. Тот, кто, входя туда, испытывал беспокойство и тревогу, находил в лабиринте успокоение. Тот, кто искал одиночества и покоя, обретал их независимо от того, сколько людей гуляло одновременно с ним по лабиринту. Тот, кто пытался отыскать решение какой-то проблемы, войдя в лабиринт, обнаруживал, что все посторонние мысли исчезли и разум прояснился. Тот, кто пускался в это путешествие для того, чтобы взобраться по серебряной лестнице, высившейся в центре лабиринта, обнаруживал, что пробирается не сквозь запутанную живую изгородь, а сквозь лабиринт собственных мыслей и чувств.
     Те же, кто входил в лабиринт с твердым намерением составить его подробную карту, определить число его рядов через X, сосчитать все правые и левые повороты, измерить его широты и долготы, установить величины углов в градусах и радианах, а также вычислить длины всех встретившихся окружностей, обнаруживали, что математика здесь неприменима. Лабиринт-изгородь ускользал от компаса, уворачивался от приложенной линейки, всячески сопротивлялся циркулю и отклонял все попытки его измерить.
     Гном, чье имя (во всяком случае, его краткий вариант) было Конундрум, отказывался слушать магов. Каждое утро он отправлялся в лабиринт, убежденный, что именно сегодня ему удастся разрешить эту задачу, именно сегодня он наконец достигнет Цели Всей Жизни и составит подробнейшую и точнейшую карту лабиринта, которую затем сможет продавать туристическим группам.
     Заложив одно перо за ухо, а другое вставив между петлями рубашки (отчего казалось, что оно воткнуто ему прямо в грудь), гном рано утром входил в лабиринт и упорно трудился там все светлое время суток. Он подсчитывал свои шаги, измерял угол наклона поверхности в точке А, точно фиксировал место совпадения точки А с точкой Б, обливаясь потоками чернил и пота. В конце дня он покидал лабиринт, сияя от гордости, с торчавшими в волосах и бороде ветками, готовый представить в назидание первому же несчастному, попадавшемуся ему на пути, свою заляпанную чернилами и залитую потом карту.
     Возвратившись к себе, он проводил ночь, перерисовывая ее во всех подробностях на огромный лист, стараясь достичь как можно более полного сходства с оригиналом и не пропустить ни единой точки. На следующее утро он, вооружившись этой новой великолепной картой, отправлялся в лабиринт и мгновенно и безнадежно в нем терялся. Примерно к полудню ему удавалось приблизительно сориентироваться в пространстве, что давало ему несколько дневных часов для внесения поправок и уточнений. Эти ежедневные упражнения в картографии продолжались уже около года.
     В этот день Конундрум проработал уже примерно половину своего маршрута. Стоя на коленях с линейкой в руке, он измерял угол между двумя дорожками, когда почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Как раз в точке его измерений материализовалась чья-то растопыренная ступня; подняв глаза, гном увидел, что ступня принадлежит довольно небольшой ноге, а посмотрев еще выше, выяснил, что эта нога принадлежит кендеру.
     - Извините великодушно, - вежливо начал тот. - Но я немножко заблудился, и не могли бы...
     - Заблудился! Заблудился! - восторженно завопил гном и вскочил на ноги, перевернув чернильницу и оставив большое красное пятно на травяной дорожке. Разрыдавшись от счастья, он обнял кендера. - Как любезно с вашей стороны! Я так счастлив! Так счастлив! Вы себе представить не можете!
     - Ну, полно вам. - Кендер потрепал гнома по спине. - Все будет хорошо, только не знаю что. У вас есть платок? Вот, возьмите мой. Он, правда, не совсем мой, а скорее Палинов, но не думаю, что он ему сейчас так уж нужен.
     - Благодарю, - прочувствованно произнес гном и оглушительно высморкался. Как правило, гномы говорят чрезвычайно быстро, смешивая все слова, громоздя их одно поверх другого в полной уверенности, что, если не умеешь достичь конца предложения относительно быстро, значит, тебе не так уж нужно его достигать. Конундрум же достаточно долго прожил среди людей, чтобы научиться замедлять течение своей речи. Он говорил неторопливо и делая паузы, что заставляло других гномов считать его тугодумом.
     - Извините, что я так расчувствовался. - Гном еще раз высморкался. - Видите ли, я уже так долго тружусь над своей картой и отдал ей столько сил, а еще никто ни разу здесь не потерялся... - Он опять разрыдался.
     - Рад, что смог оказаться вам полезным, - озадаченно ответил Тас. - Теперь, раз уж я заблудился, не могли бы вы показать мне выход из лабиринта? Я, видите ли, прибыл сюда при посредстве магии. - Кендер был так горд этим обстоятельством, что повторил фразу еще раз, дабы убедиться, что гном сумел оценить его по достоинству. - Да, так вот, я прибыл сюда при посредстве магических сил, которые так ужасно загадочны и совершенно секретны, что я даже вам не могу о них рассказать подробно. И по очень важному делу. Я разыскиваю Золотую Луну. И у меня такое чувство, что она должна быть где-то здесь, потому что я старался как можно лучше ее себе представить, когда упомянутые магические силы начали действовать. Между прочим, меня зовут Тассельхоф Непоседа.
     - Конундрум Солитер, к вашим услугам, - представился гном, и они обменялись рукопожатием, после чего Тас окончательно загубил платок Палина, принявшись оттирать им чернила с пальцев. - Я с радостью укажу вам путь из лабиринта, - пылко предложил гном. - Я, знаете ли, как раз закончил составление карты.
     Гордо, широким жестом руки, гном представил карту на обозрение Таса. Нарисованная на огромном листе пергамента, она лежала на земле, закрывая всю тропинку между двумя рядами изгороди и даже поднимаясь по ее краям. Она была значительно больше самого гнома, который, как назло, был довольно мелковат. У него были мутные глазки, неуверенная улыбка, личико орехового цвета и длинная клочковатая борода, которая, возможно, некогда и была белой, но теперь приобрела странный красноватый оттенок вследствие того, что гном постоянно елозил ею по свежим красным чернилам, разрисовывая карту.
     В данный момент карта была почти закончена, на ней были нанесены все оси, крестики и стрелки с надписями "сюда не входить" и "поворачивать налево здесь", сделанными на Общем. Тассельхоф, опустив глаза и глядя себе под ноги, растерянно разглядывал ее. Но когда он наконец оторвал от нее взгляд, прямо перед ним оказался просвет, обозначавший выход из лабиринта. Изгородь прерывалась, и видно было, как сверкает солнце на нескольких прекрасных стеклянных куполах, превращая их в радужные полушария. Два золотых дракона застыли, образуя огромную стрельчатую арку. Вся земля была покрыта травой и цветами. Люди в белых одеяниях неторопливо прогуливались, негромко обсуждая что-то.
     - О, так вот он, выход! - радостно закричал Тас. - Но все равно, огромное вам спасибо!
     Гном глянул сначала на свою карту, потом на то, что, несомненно, было выходом из лабиринта.
     - К черту, - произнес он и принялся топтать карту ногами.
     - Ой, что вы, что вы, - принялся успокаивать его Тас, чувствуя себя немножко виноватым. - Такая чудесная карта!
     - Ха! - И Конундрум несколько раз подпрыгнул на ней.
     - Извините, но мне пора идти. - Тас стал бочком продвигаться к выходу. - Как только мне удастся поговорить с Золотой Луной, я непременно вернусь и постараюсь опять немножко потеряться, если вам это поможет.
     - Бах! - выкрикнул гном и ударом ноги отправил чернильницу прямо в изгородь.
     Последнее, что видел Тас, - это то, как гном тщательнейшим образом измерял собственную ступню, с тем чтобы как можно точнее установить расстояние между первым и вторым поворотами.
     Тасу пришлось пройти порядочное расстояние, и лабиринт почти скрылся из виду, когда он подошел к чудесному хрустальному зданию. Тут он услышал за спиной чьи-то шаги и почувствовал на своем плече руку.
     - У вас есть какое-нибудь дело в Цитадели Света, кендер? - спросили его на Общем.
     - Где-где? - переспросил Тас. - А, в Цитадели? Конечно есть!
     Слишком привыкший ощущать тяжелую длань закона на плече, чтобы этому удивляться, Тас оглянулся и увидел высокую молодую женщину, в серебристой кольчуге и таком же шлеме, блестевших на солнце. Длинный табард <Табард - накидка, которую носили рыцари поверх доспехов.>, накинутый поверх кольчуги, был украшен символом солнца, на серебряной перевязи, обвивавшей талию, висел меч.
     - Я пришел, чтобы повидать Золотую Луну, госпожа, - вежливо объяснил Тассельхоф. - У меня к ней срочное дело. Очень срочное. Если вы будете так добры и покажете мне, где...
     - Что у вас тут, охранник? - раздался другой голос. - Какие-нибудь проблемы?
     Тассельхоф повернул голову и увидел другую женщину, на этот раз облаченную в доспехи Соламнийского Рыцаря. Двое других соламнийцев подошли к кендеру вместе с ней.
     - Не могу сказать, чтобы это были проблемы, леди Камилла, - ответила женщина-стражник, приветствуя ее. - Этот кендер спрашивает Золотую Луну.
     Они обменялись взглядами, и кендеру показалось, что по лицу леди-рыцаря мелькнула тень.
     - Что может быть нужно кендеру от госпожи Первой Наставницы?
     - От кого? - опять не понял Тас.
     - От Золотой Луны, нашей Первой Наставницы.
     - Я... ее... старый друг, - прозаикался Тас и вежливо протянул руку. - Меня зовут Тассельхоф Не... - начал он и замолчал. Он ужасно устал от людей, которые принимались таращиться на него, стоило ему только назвать свое имя. И он опустил руку. - Впрочем, это неважно. Вы лучше скажите мне, как пройти к Золотой Луне...
     Ни одна из женщин не ответила, но Тас проследил за взглядом, брошенным соламнийкой в сторону самого большого из хрустальных зданий, и сразу догадался, куда ему следует направляться.
     - Вы, кажется, обе очень заняты, не буду вас больше задерживать. Прошу прощения. - С этими словами он метнулся в сторону и стал быстро удаляться по дорожке.
     - Мне нагнать его, леди Камилла? - спросила женщина в серебряных доспехах.
     - Нет, оставьте, - ответила та. - Госпожа Первая Наставница питает слабость к кендерам.
     - Но он может нарушить ее одиночество, - возразила женщина-гвардеец.
     - Хотела бы я, чтобы ему это удалось, - пробормотала первая. - Не пожалела бы ради этого и тридцати стальных монет.
     Леди Камилла была дамой лет пятидесяти, с приятной, здоровой и располагающей к себе внешностью, хотя ее волосы уже были кое-где тронуты сединой. Суровое, несколько стоическое выражение лица говорило о том, что она не из тех, кто легко поддается эмоциям. И тем не менее Тас отчетливо расслышал ее вздох.
     Подбежав к входным дверям хрустального здания, Тас остановился перед ними, не сомневаясь в том, что сейчас кто-нибудь выйдет и скажет, что кендерам вход сюда воспрещен. Но вот в дверях показались двое в белых одеждах и прошли мимо, ничего не сказав, лишь один мельком улыбнулся кендеру и пожелал доброго дня.
     - И вам, господин, тоже доброго дня, - раскланялся Тас. - Между прочим, я немножко заблудился. Что это за здание?
     - Это Главный Лицей.
     - Что вы говорите? - Тас мгновенно напустил на себя важный вид, хотя понятия не имел, что значит слово "лицей". - Очень рад, что наконец отыскал его. Спасибо.
     Попрощавшись с собеседником, он вошел в Главный Лицей. После подробного осмотра, который включал в себя открывание всех встретившихся дверей и прерывание всех проходивших за ними занятий, задавание бесчисленных вопросов и подслушивание всех ведшихся бесед, он обнаружил, что находится в Большом Зале, где проходили все важные встречи тех, кто жил, учился или работал в Главном Лицее Цитадели Света.
     В это послеобеденное время в Зале было сравнительно тихо и безлюдно, не считая нескольких читавших или беседовавших друг с другом людей. По вечерам Большой Зал обычно бывал переполнен, поскольку сюда к вечерней трапезе собирались все обитатели Цитадели Света.
     Все комнаты хрустального дома были залиты солнечным светом, везде можно было найти удобные стулья, в одном из концов огромной комнаты стояли длинные гладкие столы. Запах свежеиспеченного хлеба доносился из кухни, которая располагалась этажом ниже. Общие комнаты находились в дальнем конце здания, некоторые из них были заняты студентами и учителями.
     Тассельхофу без труда удалось раздобыть сведения о Золотой Луне, так как в каждой беседе, к которой он прислушивался, и половине тех, которые он прерывал, речь шла о ней. Но ему показалось, что все обеспокоены тем, как чувствует себя госпожа Первая Наставница.
     - Не могу поверить, что наши маги оставят дела в таком положении, - говорила одна дама посетительнице. - Позволить госпоже Первой Наставнице так долго не выходить из своих покоев! Она же может быть в опасности! Может быть, она заболела.
     - Неужели никто не сделал попытки поговорить с ней?
     - Конечно, сделали, мы много раз пытались поговорить с ней! - воскликнула дама и укоризненно покачала головой. - Мы все так беспокоимся о ней. С той самой ночи, когда разразилась эта ужасная буря, она отказывается видеться и говорить с кем-либо из нас. Ни с кем, даже с самыми близкими ей людьми. Пищу и воду для нее оставляют на подносе, который ночью приносят к ее дверям. Каждое утро он оказывается пустым. Иногда она оставляет для нас на подносе записки, уверяя, что с ней все в порядке, но умоляя не беспокоить ее и не пытаться войти в ее покои.
     "Я и не стану беспокоить ее, - сказал себе Тассельхоф. - Просто быстренько расскажу ей о том, что случилось, и сразу уйду".
     - Что нам делать? - продолжала меж тем первая дама. - Почерк на записках ее собственный, мы все это проверили.
     - Это ничего не доказывает. Может быть, ее держат там взаперти. Может быть, эти записки написаны под давлением, особенно, например, из опасений за судьбу кого-нибудь другого в этой Цитадели!
     - Но каковы мотивы этого? Если она схвачена как заложник, то мы вправе ожидать или требований выкупа, или каких-нибудь других. Но от нас никто ничего не требовал. Никто не нападал на Цитадель. Остров остается таким же мирным, как и был, насколько это возможно в наши мрачные времена. Корабли приходят и уходят, прибывают беженцы, жизнь течет так, как она текла пре