вокруг меня. Моя измученная душа обрела покой.
   Какой жалкой показалась мне моя собственная жизнь по сравнению с тем, что
ребенок вырастет без позорного пятна на своем - нашем - имени, а  мир  будет
спасен! Что и говорить, в тот же день я выехал в Истар с твердым  намерением
остановить зарвавшегося  жреца  и  с  уверенностью,  что  Паладайн  на  моей
стороне.
   Но вместе со мной отправился в путь и еще коек-то. Это  была  Такхизис  -
великая Владычица Тьмы, ведущая нескончаемую  борьбу  за  души,  которые  ей
нравится держать в повиновении. Как  же  ей  удалось  победить  меня?  Какую
уловку придумала она для того, чтобы сбить меня с пути Паладайна?  Владычица
Тьмы использовала опять же эльфийских женщин -  жриц  того  самого  бога,  с
именем которого я отправился в свой великий поход!
   На самом деле жрицы  эти  уже  давным-давно  оставили  Паладайна.  Как  и
Король-Жрец, они рядились в тогу  своей  собственной  правоты  и  не  видели
ничего сквозь шоры своего "добра". Я же,  преисполнившись  гордости  за  то,
какая важная миссия на меня возложена, открыл свои намерения. И конечно, Мои
речи здорово их испугали. Они не поверили, что на мир может обрушиться  гнев
богов, и лишь фанатично твердили мне, что скоро настанет день,  когда  Кринн
будут населять только хорошие, добрые  и  прекрасные  существа  (то  есть  -
эльфы).
   Им нужно было помешать мне, и они в этом преуспели.
   Королева Бездны мудра, ей ведомы самые темные закоулки человеческой души.
   Если бы путь мне преградила целая армия, я бы сокрушил ее без промедления
и  продолжил  свой  путь,  но  сладкие  речи  эльфиек  оказались  пострашнее
вражеских полков. Словно яд, они впитывались в мою кровь до  тех  пор,  пока
мои сердце и рассудок не заволоклись багровым туманом ревности.
   - Как хитро поступила наша сестра, избавившись от тебя в такой подходящий
момент, - говорили они. - Теперь ей достанутся твой замок, все твои земли  и
богатства, и при этом она не будет испытывать никаких неудобств, связанных с
мужем - человеком.
   Еще они спрашивали меня, уверен ли я, что ребенок  действительно  мой,  и
намекали, что видели мою жену  в  обществе  одного  из  моих  самых  молодых
дружинников. А я...я действительно  не  знал,  куда  направлялась  эльфийка,
покидая за полночь мою походную палатку.
   Они ни разу не сказали  ни  слова  лжи,  ни  разу  не  указали  прямо  на
неверность моей возлюбленной, но их речи и  вопросы  вонзались  в  меня  как
отравленные стрелы. Я начал вспоминать ничего не  значащие  слова,  взгляды,
улыбки, и они наполнялись для меня новым смыслом. Я был уверен, что эльфийка
изменяет мне, и желал только одного - застать ее с любовником. Я  готов  был
убить соперника - кем бы он ни был!  Я  хотел  заставить  ее  страдать,  как
страдал в те минуты сам!
   И я повернул обратно.
   Прибыв домой, я принялся колотить в ворота замка. Моя жена  в  величайшей
тревоге выбежала мне навстречу, держа на руках новорожденное дитя.  На  лице
ее застыло отчаяние, но я принял его за признание вины. Я проклял  и  ее,  и
ребенка, и в этот самый миг огненная гора упала на Ансалон.
   Мне показалось, что звезды посыпались с неба. Землю стало  трясти  как  в
лихорадке, по ней побежали громадные трещины, а в большом зале  сорвалась  с
крюка огромная люстра на сотню свечей. Не прошло и нескольких мгновений, как
моя жена была с ног до головы охвачена пламенем. Из огня она протягивала мне
ребенка, надеясь спасти его от пожиравшего ее пламени, я заколебался, но тут
ревность с новой силой вспыхнула в моей груди, и я отвернулся.
   Вот тогда-то умирающая эльфийка призвала на мою голову гнев богов.  "Этой
ночью ты погибнешь в огне - той же самой смертью,  на  какую  обрек  меня  и
своего сына. Но ты не умрешь совсем - ты будешь  скитаться  во  мраке  целую
вечность, проживая по одной жизни за каждую  жизнь,  которую  твоя  глупость
погубила сегодняшней ночью!"
   С этими словами она упала на пол и умерла.
   Между тем огонь распространялся все  дальше,  и  вскоре  весь  мой  замок
полыхал, как облитый маслом муравейник. Никакие усилия  не  сумели  погасить
этого странного пламени, от которого плавились даже камни. Мои люди пытались
спастись, но не смогли,  на  бегу  превращаясь  в  живые  факелы.  Вскоре  в
Даргаарде не осталось ни одного живого существа, кроме меня самого. Один как
перст стоял я посередине большого  зала,  окруженный  стеной  огня,  который
почему-то меня не трогал. Но  пламя  приближалось,  все  ближе  и  ближе,  и
наконец огненная река захлестнула меня.
   Я умирал медленно, в невыносимых мучениях. Когда все  же  смерть  пришла,
она не дала мне  желанного  избавления.  Мои  глаза  закрылись,  но  тут  же
открылись вновь, и я увидел перед собой мир пустоты, отчаяния и нескончаемой
муки, в котором мне предстояло существовать невероятное  количество  лет.  И
вот с тех пор, ночь за ночью, год за годом, я сидел в этом  зале  и  слушал,
как эльфийские женщины выпевают мою историю. Но все это кончилось, исчезло с
твоим появлением, Китиара...
   Когда Владычица Тьмы призвала меня, чтобы я  сражался  на  ее  стороне  в
войне, которую  она  вела,  я  сказал,  что  буду  служить  тому  Повелителю
Драконов, у которого достанет мужества провести ночь в Даргаардской Башне. И
среди всех воителей нашелся только один  отважный  человек  -  это  ты,  моя
Китиара.  Я  восхищался  тобой,  я  был  поражен  твоей   смелостью,   твоим
мастерством в обращении с оружием и  свирепой,  непреклонной  решимостью.  В
тебе я вижу себя самого, вижу то, чем мог бы стать сам.
   С моей помощью ты расправилась с остальными Повелителями Драконов,  когда
мы в суматохе бежали из Нераки после поражения нашей Темной  Воительницы.  Я
помог тебе достигнуть Оплота и восстановить твою былую власть на континенте.
Я был с тобой, когда ты попыталась расстроить планы  твоего  сводного  брата
Рейстлина, задумавшего бросить  вызов  нашей  Королеве.  Меня  нисколько  не
удивило, что он перехитрил тебя, ибо он единственный  из  всех  живых,  кого
боюсь даже я.
   Даже твои любовные похождения доставляли мне удовольствие, моя Китиара.
   Мы, живые мертвецы, не можем  иметь  плотских  желаний.  Любовь,  похоть,
страсть - все это позывы горячей крови, которая уже давно не  течет  в  моих
остывших жилах, но я видел, как ты вывернула наизнанку этого сопляка  Таниса
Полуэльфа, и радовался этой победе вместе с тобой и не меньше тебя самой.
   Но теперь...что стало с тобой теперь,  Китиара?  Госпожа  превратилась  в
рабыню, и чью?!  Эльфа!  О,  я  видел,  как  горели  твои  глаза,  когда  ты
произносила его имя! Я видел, как тряслись  твои  привыкшие  к  обращению  с
мечом пальцы, когда ты получила от него письмо. Ты  думаешь  о  нем,  вместо
того чтобы  планировать  новую  войну.  Даже  твои  военачальники  перестали
занимать тебя с тех пор, как ты впервые побывала в Башне у темного эльфа.
   Нет, мертвые не испытывают плотских желаний, но зато они могут испытывать
ненависть, такую же холодную, как  их  тела,  но  обжигающую,  словно  самый
жаркий огонь. Они подвластны ревности, зависти и чувству обладания.
   Я мог бы убить Даламара - темный эльф силен, но он всего лишь  ученик,  и
не ему со мной тягаться. Его учитель - Рейстлин. Но ему все равно...
   О моя Королева! Берегись Рейстлина! В его лице ты встретила своего самого
могущественного противника, с которым тебе в конце концов придется сразиться
один на один. Я не в силах помочь тебе в Бездне, и единственное, что я  могу
сделать для тебя в этой борьбе, - уничтожить Даламара.
   Да, ученик мага, я могу убить тебя, но, познав на собственной шкуре,  что
такое смерть, - не хочу этого. Смерть - это низкая и гнусная вещь. Она может
быть мучительной, но боль скоро проходит. Гораздо страшнее оставаться в мире
живых, вдыхать запах теплой крови, видеть упругую плоть и знать,  что  всего
этого у тебя никогда больше не будет. Именно это ты очень  скоро  поймешь  и
почувствуешь сам, темный эльф..
   Что же касается тебя, Китиара, то знай - я  выдержу  эту  боль  и  скорее
проживу еще столетие в  непрекращающихся  муках,  чем  снова  увижу  тебя  в
объятиях живого мужчины!"
   Так Рыцарь Смерти размышлял, строил планы, и его мысли  змеились,  словно
колючие стебли черных роз, которыми заросли руины сгоревшего замка.  Мертвые
рыцари несли на обрушившихся бастионах  бесконечный  дозор,  каждый  на  том
посту,  где  застигла  его  огненная  смерть.  Призраки  эльфийских   женщин
заламывали бесплотные руки, громко стеная и оплакивая свою судьбу.
   Властелин Сот ничего этого не  слышал.  Он  сидел  на  своем  почерневшем
каменном троне, а его невидящие глаза неподвижно уставились на жирное  пятно
черной сажи на каменном полу - пятно,  которое  он  пытался  уничтожить  при
помощи своей магии, но оно неизменно возникало на  прежнем  месте,  снова  и
снова. В этом пятне угадывались очертания лежащей женщины...
   Наконец невидимые губы рыцаря растянулись в зловещей улыбке, а  оранжевое
пламя ярко вспыхнуло в сумрачных глазницах.
   - Ты будешь моей, Китиара, моей навеки...

Глава 1

   Карета с шумом  остановилась.  Лошади  недовольно  зафыркали  и  затрясли
головами, позвякивая удилами и стуча копытами по булыжной  мостовой,  словно
торопясь поскорее закончить утомительное  путешествие  и  вернуться  в  свои
уютные стойла.
   В окно кареты просунулась голова стражника:
   - Доброе утро, господин. Добро пожаловать в Палантас. Будь  добр,  назови
свое имя и род занятий.
   Молодой воин говорил звонким  и  бодрым  голосом,  -  похоже,  он  только
недавно заступил на пост. После яркого света он ничего не видел в  полумраке
кареты, и ему пришлось несколько раз моргнуть, пока глаза его не привыкли  к
темноте.
   Весеннее солнце сверкало так же ярко, как  мальчишеская  улыбка  на  лице
стражника, - возможно, потому, что стояло раннее утро и солнце тоже вышло  в
дозор совсем недавно.
   - Мое имя - Танис Полуэльф, - сказал  сидевший  в  карете  человек.  -  Я
приехал в Палантас по приглашению Посвященного Элистана.  У  меня  есть  его
письмо. Если ты подождешь, то я...
   - Повелитель Танис! - Стражник покраснел так, что лицо его  стало  одного
цвета с украшенной нелепыми эполетами  и  галунами  малиновой  униформой.  -
Прошу прощения, я не узнал...То есть я не разглядел тебя в полутьме, а то бы
я непременно...Прости великодушно.
   -  Оставь,  -  недовольно  буркнул  Танис.  -  Не  стоит  извиняться.  Ты
выполняешь свою работу. Вот письмо.
   - Я не буду...то есть я должен был...извиниться, я хочу  сказать.  Ужасно
сожалею, господин. Письмо? Нет, не нужно. Проезжай.
   Продолжая  бормотать,стражник  попытался  отсалютовать,но,   выпрямляясь,
крепко приложился затылком о раму каретного окошка.
   Попятившись, он зацепился за ручку дверцы, снова  отсалютовал  и  наконец
отошел.
   Вид у него при этом был такой, словно он только что участвовал в жестокой
схватке с хобгоблинами.
   Танис улыбнулся, но улыбка вышла у него довольно  невеселой.  Откинувшись
на спинку сиденья, он дал знак кучеру, и карета покатилась дальше в  сторону
Старой Стены. Поставить стражу на воротах, ведущих в Палантас,  -  это  была
его идея. Помнится, ему пришлось потратить немало сил, чтобы убедить Амозуса
в том, что стража на городской стене необходима и  городские  ворота  должны
быть не только надежно заперты, но и хорошо охраняемы.
   - Но люди будут оскорблены этим, - возражал властитель  Амозус.  -  Какая
после этого пойдет слава о нашем знаменитом палантасском  гостеприимстве?  В
конце концов, война-то закончилась!..
   Танис тяжело вздохнул. Когда же люди чему-нибудь научатся?  "Никогда",  -
ответил он сам себе, глядя из окна на  город,  который  в  большей  степени,
нежели другие города Ансалона, погрузился в благодушие и  беспечность  после
окончания Войн Копья. Случилось это ровно два года назад, такой же теплой  и
ласковой весной.
   Воспоминание  заставило  Таниса  испустить  еще   один   тяжелый   вздох.
Проклятье!
   Как он мог забыть о празднике Окончания Войны?! Когда  же  наступит  этот
день?
   Через две недели? Через три? Ему снова придется  напяливать  этот  глупый
костюм  -  парадные  доспехи  Соламнийского  Рыцаря,  эльфийские  награды  и
тяжеленные гномьи регалии. Роскошные  пиры  закончатся  далеко  за  полночь,
будут произноситься длинные речи, от которых Танис  всегда  начинал  клевать
носом, а потом вернется Лорана...
   Танис  невольно  ахнул.  Лорана!  Она  наверняка  помнила  о  приближении
праздника. Ну разумеется! Какой же он тупоголовый! Они  оба  возвращались  в
Солантус после похорон Солостарана в Квалинести  и  по  дороге  завернули  в
Утеху,  разыскивая  следы  Крисании,  тогда  Лорана  получила  послание   со
стремительными эльфийскими письменами:
   "Необходимо срочно прибыть в Сильванести".
   - Я вернусь через четыре недели, дорогой, - сказала тогда  Лорана,  нежно
целуя Таниса, но в ее прекрасных глазах прыгали искорки смеха.
   Она специально оставила его! Оставила  одного,  зная,  что  ему  придется
участвовать в этих дурацких церемониях!  Сама  она  в  это  время  будет  на
родине,  в  стране  эльфов,  все  еще  пытающейся  избавиться   от   ужасных
последствий правления Лорака...Один  день  в  Сильванести  был,  безусловно,
предпочтительнее вечера, проведенного в обществе Амозуса.
   Танису внезапно пришло на ум, насколько все то, о чем он сейчас  подумал,
не подлежит никакому сравнению.  Торжественный  ужин  в  палатах  повелителя
Амозуса и плачущие  кровью  деревья  страны  эльфов,  бледные  лица  мертвых
эльфийских воинов, глядящие на тебя  из  сумеречной  тени,  ночные  стенания
измученных душ защитников своей родины...
   И Танис начал смеяться. Он готов был хоть каждый день встречаться с этими
воинами, лишь бы не скучать в праздности и обжорстве.
   Что касается Лораны, то он, конечно, не мог  ее  винить.  Если  церемонии
нагоняли такую тоску на него, то что говорить о ней,  любимице  палантасцев,
их Золотом Полководце, спасшем прекрасный город от  ужасов  войны?  Не  было
такой вещи, которую палантасцы не были бы готовы сделать для своей  героини,
за исключением одного - подарить ей  хоть  немного  свободного  времени,  не
занятого торжествами. В последний праздник Окончания Войны  Танису  пришлось
нести жену домой на руках - за один лишь этот день Лорана вымоталась больше,
чем за неделю сражений.
   Потом он вообразил ее  в  Сильванести,  представил,  как  она  высаживает
цветы, старается  возвратить  жизнь  израненным  деревьям  и  встречается  с
Эльханой Звездным Ветром - своей названой сестрой, - которая к этому времени
тоже должна будет вернуться на родину,  правда  -  без  своего  нового  мужа
Портиоса. До сих пор их брак был  типичным  политическим  союзом,  холодным,
расчетливым, лишенным любви и тепла, и Танис иногда задумывался, не ищет  ли
Эльхана в Сильванести убежища -  тихой  гавани,  в  которой  можно  спокойно
пересидеть торжества. Для Эльханы день Окончания Войны не был праздником.
   Эти мысли  навеяли  Танису  воспоминания  о  Стурме  -  отважном  рыцаре,
которого Эльхана продолжала любить и после его смерти.  Мертвое  тело  героя
вот уже больше двух лет покоилось в Башне Верховного Жреца, но память о  нем
по-прежнему жила в сердцах тех, кто любил его и был его другом.
   Потом Танис подумал и об остальных друзьях...и врагах.
   По окну кареты скользнула тень, словно вызванная к жизни  воспоминаниями,
и Танис выглянул наружу. Перед ним лежала длинная пустынная улица, в дальнем
конце  которой  открывалась  Шойканова  Роща  -  волшебный  лес,  охранявший
подступы  к  Падантасской  Башне  Высшего  Волшебства,  хозяином  которой  с
недавних пор стал Рейстлин.
   Даже с этого расстояния Танис почувствовал исходящий  из  Рощи  леденящий
холод, от которого стыла душа и замирало сердце. Потом его взгляд перескочил
на саму Башню, возвышающуюся над бело-розовыми домами и дворцами  Палантаса,
словно железная пика, пронзившая грудь города.
   Танис подумал о письме, которое привело его в Палантас. Достав  пергамент
из кармана, он снова перечитал его. Письмо гласило:
   "Танису Полуэльфу, лично.
   Нам необходимо увидеться как можно скорее. Дело не терпит отлагательства.
Будь в Палантасском храме Паладайна  после  полудня  четвертого  дня  пятого
месяца 356 года".
   И все. Никакой подписи. Сегодня как раз был четвертый день пятого  месяца
- Танис получил послание всего два дня  назад  и  вынужден  был  торопиться,
чтобы поспеть к указанному сроку. Письмо написано  на  языке  эльфов,  да  и
почерк был эльфийский. Ничего необычного в этом не было  -  среди  жрецов  в
храме Паладайна немало эльфов,  и  Элистан  мог  попросить  написать  письмо
любого из них, вот только почему на нем  нет  подписи?  Если,  конечно,  это
письмо действительно от Элистана. Но кто еще может так  запросто  приглашать
людей по срочному делу в храм Паладайна?
   Пожав плечами - эти вопросы он задавал себе уже не первый раз, но  так  и
не нашел удовлетворительного ответа, - Танис снова убрал письмо в  карман  и
бросил невольный взгляд на Башню Высшего Волшебства.
   - Готов поспорить, что это как-то связано с  тобой,  старая  знакомая,  -
пробормотал полуэльф себе под нос и нахмурился, в очередной раз  задумавшись
о странном исчезновении Крисании.
   Карета неожиданно остановилась, и Танис отвлекся от своих мрачных мыслей.
   Поглядев за окно, он увидел  стены  храма,  но  заставил  себя  терпеливо
сидеть и ждать, пока слуга не откроет ему  дверцу  кареты.  Про  себя  Танис
улыбался, очень хорошо представляя себе Лорану, сидящую  в  карете  напротив
него и гипнотизирующую его взглядом, не  позволявшим  ему  сделать  хоть  бы
малейшее движение к ручке двери. Сколько  сил  и  времени  понадобилось  ей,
чтобы отучить мужа от  его  привычки  нетерпеливо  распахивать  дверцу  едва
остановившегося экипажа и бросаться вперед, не обращая внимания на сбитого с
ног лакея.
   В последнее время они часто подшучивали над этим между собой: Танис делал
вид, что хочет открыть дверь, но, поддразнивая  жену,  останавливал  руку  у
самой дверной ручки  и  смотрел,  как  в  притворном  беспокойстве  и  гневе
сужаются прекрасные глаза Лораны. Но сегодня Танис был один, и  воспоминание
только напомнило ему о том, как сильно он успел  истосковаться  по  жене  за
несколько прошедших дней.
   "Проклятье, где он ходит, этот  лакей?  -  подумал  Танис  с  неожиданным
раздражением. - Может быть, коль скоро я отправился  в  Палантас  один,  мне
стоит хотя бы раз сделать по-своему?"
   Дверь распахнулась. Слуга, кланяясь Танису, начал опускать подножку.
   - Оставь это, - нетерпеливо бросил  полуэльф,  соскакивая  на  землю.  Не
обращая внимания на уязвленное выражение лица лакея, Танис  глубоко  вдохнул
чистый воздух,  радуясь  долгожданному  избавлению  из  пыльного  и  тесного
каретного плена.
   Затем он  огляделся  по  сторонам  и  почувствовал,  как  его  охватывает
удивительное ощущение покоя и светлой радости, которую словно излучали стены
храма Паладайна. Вокруг святыни не было никаких деревьев - одни лишь зеленые
лужайки, напоминающие лоснящийся бархат, которые словно приглашали  усталого
путника пройтись  по  ним,  присесть,  полежать.  Клумбы  с  яркими  цветами
радовали глаз и наполняли воздух диковинными  ароматами,  от  которых  могла
закружиться голова. Аккуратно подстриженные кустарники самой  разной  высоты
дарили гостям храма и паломникам  прохладные,  тенистые  убежища  от  яркого
солнца, а многочисленные фонтаны выбрасывали прямо  в  небо  радужные  струи
кристально чистой воды. Посреди всего этого великолепия прохаживались одетые
в белое жрецы, склоняя друг к другу головы в доверительной беседе.
   В самом центре великолепного сада стоял храм Паладайна, утопающий в ярких
лучах восходящего солнца. Выстроенный из белоснежного мрамора, он  отличался
простой и строгой архитектурой, которая еще