ла разочарованный  скулеж
Рафа на кухне.
   Карамон с мрачной гримасой отрезал большущий кусок хлеба,  бросил  ему  и
вновь плотно прикрыл дверь. Скулеж затих. Тика надкусила печенье. Она совсем
не хотела есть, но знала, что Карамон не успокоится, пока она не поест  хоть
чуть-чуть. И действительно, он широко улыбнулся, сел напротив и погладил  ее
по руке.
   - Я так и знал, что печенье тебе понравится!
   - Да, дорогой, оно очень вкусное, - соврала  Тика.  У  печенья  был  вкус
пыли.
   Последние дни ей казалось, что все имеет вкус пыли. Карамон,  глядя,  как
она ест, просветлел, и радость, отразившаяся на его лице,  каким-то  образом
повлияла на вкус печенья. Тика с удивлением обнаружила, что ест  уже  третью
штуку подряд.
   - Ах, Карамон, - вздохнула она. - Что же мы будем делать?
   - С чем делать?
   - Со всем... Ну, со всем... этим. Тика неопределенно махнула рукой.
   - Ты насчет Черных Рыцарей? Ну что мы можем с ними сделать, дорогая?начал
Карамон. - Надо отдать им должное, при них дела пошли лучше. - Он на  минуту
замолчал, а потом продолжил, тихо и неуверенно. -  Некоторые  даже  говорят,
что их правление - не такая уж плохая вещь.
   - Карамон Маджере! вспыхнула Тика. - Да как ты можешь?!
   - Я так не считаю, - уточнил Карамон. - Я сказал  только,  что  некоторые
так говорят. И у них есть основания для подобных утверждений.  Дороги  стали
безопасны. Когда чертова жара спадет - а это, я  уверен,  вопрос  нескольких
дней, - люди снова начнут путешествовать. Рыцари  благородны,  это  тебе  не
дракониды, захватившие город во время прошлой  войны.  Ариакан  не  посылает
драконов сжигать все дотла. Его воины не грабят. Когда они  что-либо  берут,
то платят за это. Они даже не напиваются и не буянят. Они...
   - И не люди вовсе, - с горечью закончила Тика. - Они вроде жутких гномьих
машин, которые решили, что они люди, и выглядят соответственно, а внутри как
были машинами, так ими и остались! У этих твоих  рыцарей  нет  ни  души,  ни
сердца.
   Да, они вежливы со мной, но я прекрасно знаю, что, если  им  прикажут  во
славу Владычицы Тьмы содрать  с  меня  живьем  кожу,  они  сделают  это  без
колебания.
   - Ну да, это, конечно, так, - допустил Карамон.
   - А как насчет... Тика не на  шутку  разозлилась.  -  Как  насчет  людей,
которые просто исчезли? Вроде Тодда Возчика.
   - Тодд уже давно нарывался. Он всегда был  скандалистом  и  грубияном,  -
помрачнев, заметил Карамон. - Я не раз вышвыривал его отсюда за хулиганство,
да и выволакивать его, когда он напивался до бесчувствия, тоже  приходилось.
Ты же сама велела ему здесь больше не появляться.
   - Это так, - согласилась Тика. Но воины Владычицы Тьмы увели Тодда  вовсе
не потому, что он пропойца, а потому, что он  не  вписывался  в  их  великий
план.
   Потому, что он человек беспокойный и мятежный.
   - Согласись, однако, что без него стало значительно спокойнее, - возразил
Карамон. - Они поддерживают законность и порядок...
   - Спокойствие! - возмутилась Тика. - Законность и порядок!  Да,  конечно,
все это мы получили! У нас столько законов, что от них овражный гном  и  тот
задохнется. А уж порядок! Некоторые люди просто боятся перемен, боятся всего
отличающегося  от  привычного  хода  вещей.  Они  идут  безопасным,   хорошо
наезженным путем, потому что им страшно с  него  сойти.  Этот  твой  Ариакан
выкопал на дороге уютную колею и хочет, чтобы все шли только по ней,  а  те,
кто не соглашается, кто решает пойти по другой стороне или  просто  покинуть
дорогу, - исчезают в ночи. Ты будешь жив и здоров в объятиях Тьмы,  Карамон,
но не думаю, что ты многого достигнешь. Карамон кивнул. На  протяжении  всей
Тикиной тирады он молча резал хлеб, клал на него сыр и  пододвигал  к  жене.
Закончив с печеньем, она принялась за хлеб с сыром.
   - Они прекратили эльфийские войны, - заметил Карамон.  Тика  вгрызлась  в
большой ломоть  хлеба  и  принялась  яростно  его  пережевывать,  как  будто
перемалывала крепкими зубами ненавистных рыцарей.
   - Да, и они же превратили  сына  нашего  Таниса  в  безмозглую  куклу!  -
проговорила она.
   - Если верить Портису, холодно сказал Кара-мон. - Это он  утверждал,  что
Гилтас собирался продаться рыцарям, чтобы  спасти  свою  шкуру.  Я  встречал
молодого Гила, и я о нем лучшего мнения! Он  сын  Таниса  и  Лораны,  а  это
что-нибудь да значит! Черные рыцари убили его отца. Я не знаю, в какую  игру
он играет, но совершенно уверен, что  не  в  ту,  что  предполагают  рыцари!
Квалинести, кстати, до сих  пор  держится!  Тика  покачала  головой,  но  не
возразила. Разговоры о Танисе до сих пор ее  расстраивали.  Та  ночь,  когда
Лорана принесла печальную весть о его смер-ти,  глубоко  отпечаталась  в  ее
памяти. Тогда они втроем сидели в темноте, опасаясь  зажигать  свет,  сквозь
слезы говорили о прошлом.
   - Кроме того, - продолжал Карамон, нарезая еще сыра для жены,  -  тяжелое
время сближает людей - как мы видели во время Войны Копья.
   - Всего несколько исключений, - пробормотала Тика.  -  Большинство  же  с
радостью подняло белый флаг, а на то, что Владычица Тьмы сделает с  соседом,
им наплевать.
   - Ну, я лучше думаю о людях, - улыбнулся Карамон. - А как насчет сладкого
пирога напо-следок? Тика посмотрела на стол, увидела крошки  хлеба,  сыра  и
печенья и рассмеялась. Смех сменился сле-зами, но это были слезы  любви,  а.
не горя. Она погладила большую руку мужа и, в свою очередь, улыбнулась.
   - Теперь мне понятен твой план. Нет, я совсем не хочу пирога после  всего
этого. Вполне достаточ-но, спасибо.
   - Пока, наверно, и вправду хватит. За десять минут ты съела  больше,  чем
чем за прошедшие десять дней.  Тебе  нужно  поддерживать  силы,  любимая!  -
Карамон сжал руки Тики в своих. Я  не  хочу  тебя  потерять!  -  добавил  он
сдавленным голосом. Тика наклонилась к нему, ощущая, как и всегда, что он  -
ее лучшее утешение и величайшая радость.
   - Ты не потеряешь меня, дорогой. Я буду больше думать о себе. Я обещаю...
   Просто я... Я все думаю о  Палине...  -  Она  вздохнула  и  взглянула  на
темноту за окном. Если бы хотя бы его могила была здесь...  Вмести  с  двумя
другими мальчиками... Я бы по крайней мере знала...
   - Его могилы здесь нет, потому что он жив! - прервал ее Карамон.
   - Карамон, - печально возразила Тика. - Ты же слышал рассказ Даламара...
   Палин вместе с Та-сом вошли в лабораторию, а обратно не вышли. Уже больше
месяца от них ни слуху ни духу...
   - Он жив! - повторил Карамон. - Я приготовлю нам  по  чашке  тарбеанского
чая, - добавил он и, поднявшись, направился в кухню. Тика знала, что  теперь
Карамону надо побыть одному, чтобы  справиться  с  собой.  Она  вздохнула  и
огляделась вокруг, затем еще раз вздохнула и  поднялась  со  скамьи.  Войны,
Черные Рыцари и злые драконы приходят и уходят, а грязную посуду  все  равно
надо мыть.
   Она начала собирать тарелки в стопки и внезапно услышала какой-то неясный
звук.
   Тика остановилась и, затаив дыхание, прислушалась. Ничего. Она попыталась
припомнить, на что же был похож этот звук. Это  было  непросто,  потому  что
из-за звяканья тарелок она слышала его неотчетливо. Больше всего он  походил
на звук тихих, крадущихся шагов. Подождав некоторое время, Тика решила,  что
ей показалось,  а  возможно,  это  просто  прошла  кошка.  Она  вернулась  к
прерванному занятию, и когда, собрав большую стопку тарелок,  направилась  в
кух-ню, услышала скребущий звук металла по дереву. Повернувшись, она  успела
заметить, как засов сам собой приподнялся, а дверь начала открываться... Она
бросила тарелки, разлетевшиеся по полу со страшным  звоном,  и  бросилась  к
тяжелой чугунной сковороде. Схватив ее за  длинную  ручку,  Тика  встала  за
дверью. Пусть только Черные Рыцари попробуют покуситься  на  нее,  мужа  или
малюток-дочерей, она разобьет голову любому, кто только сунется...
   - В чем дело... Карамон выскочил из кухни.
   - Тсс! - Тика поднесла палец к губам и  подняла  сковородку.  Неизвестный
открыл дверь и вошел внутрь. Тика видела его неотчетливо, на нем  был  серый
плащ,  голова  не  покрыта.  Она  хорошо   видела   только   затылок.   Тика
прицелилась...
   Внезапно Карамон с громким криком бросился вперед, сметая на  своем  пути
столы и ломая стулья.
   - Палин!.. -  прошептала  Тика.  Не  в  силах  сдвинуться  с  места,  она
откинулась назад и, опершись о стену,  сквозь  слезы  смотрела  на  то,  как
Карамон обнимает сына.
   - А где мама? - удивился Палин, оглядываясь кругом.
   - Прячется за дверью,  -  ответил  Карамон  сквозь  слезы.  -  Собирается
прибить тебя сковородкой. Тика покраснела,  отшвырнула  в  сторону  свое  не
пригодившееся орудие и кинулась к сыну.
   - Палин, дорогой Палин! - плакала и смеялась она. Все эти дни я молилась,
чтобы ты вернулся невредимый, а когда ты наконец пришел, я сама тебя чуть не
убила. Я решила, что это... Один из них.
   - Все в порядке, мама, - успокаивал ее Палин, обнимая. - Я все понимаю. Я
знаю, что происходит кругом. Мы говорили с Даламаром...
   - Мы? - Тика удивленно посмотрела  на  него.  Палин  отступил  на  шаг  и
посмотрел на родителей.
   - Мать, отец, я не один. Со мной человек, которого вы очень, очень  давно
не видели. Он просил меня узнать...  Он  не  уверен...  Ну,  что  вы  будете
рады... С  диким,  исполненным  боли  криком  Карамон  бросился  к  двери  и
распахнул ее. На крыльце стоял человек  в  одеждах  чернее  ночи.  Когда  он
увидел Карамона, то откинул с головы капюшон,  и  свет,  падающий  из  двери
гостиницы, заиграл на золотистой с металлическим отливом коже,  отразился  в
золотых глазах со зрачками в форме песочных часов.
   - Рейст! - воскликнул Карамон и покачнулся. Рейстлин пристально  поглядел
на брата, но не тронулся с места.
   - Карамон, - наконец начал он тихо, с трудом выговаривая слова.  Карамон,
если  можешь...  Если  можешь...  Он  закашлялся,  но  попытался  закончить.
Прости...
   Карамон обнял брата за плечи и ввел его в дом.
   - Твоя комната готова, Рейст. Она всегда ждала тебя.

2. Сожаления. Указания. Выбор

   Поднимающееся солнце блестело за цветным стеклом гостиничного окна.
   Близнецы сидели за столом. Тика давно уже отправилась спать, как и Палин,
все еще не оправившийся  от  раны.  Карамон  с  Рейстлином  были  одни.  Они
бодрствовали всю ночь за разговором  о  далеком  прошлом,  былых  ошибках  и
нынешних сожалениях.
   -  Если  бы  ты  знал,  как  все  повернется,  поступил  бы   ты   иначе,
Рейст?спросил Карамон.
   - Нет, - ответил Рейстлин с  долей  своей  прежней  раздражительности.  -
Тогда выбирал не я. Карамон не совсем понял, о  чем  идет  речь,  он  привык
недопонимать брата, и это его не  беспокоило.  Он  принялся  рассказывать  о
семье. Рейстлин сидел, сгорбившись, в углу, баюкая в руках чашку с  отваром,
успокаивающим  кашель,  и  слушая  нехитрые  рассказы  Карамона.  Перед  его
мысленным взором, словно наяву, вставала жизнь Палина и его братьев. Он  уже
знал о них больше, чем сам Карамон. Все те долгие годы, которые он провел  в
ином далеком мире, в мирной дреме, подозрительно напоминающей смерть, -  все
это время он мечтал о чем-то подобном. И только  перед  самым  рассветом,  в
самые темные часы ночи, заговорили они о настоящем... И  о  будущем.  И  вот
сейчас Карамон сидел, взволнованный и обеспокоенный, и  молча  смотрел,  как
восходит солнце, играя лучами на хрупких золотых листьях валлинов.
   - Конец всего, ты говоришь, - пробормотал Карамон. -  Всего,  -  повторил
он, поворачиваясь к брату. Я знаю, что  я  умру,  все  вокруг,  даже  эльфы,
когда-нибудь умрут. Но... Я всегда знал,  что  все  это...  Карамон  широким
жестом охватил окно, деревья, траву, землю и безоблачное  небо.  Оста-нется,
когда меня уже не будет.
   А ты говоришь: ничего... Ничего не останется?
   - Когда Хаос придет разрушить эту "игрушку богов", земля  разверзнется  и
пламя хлынет из разломов. Ветер с силой тысячи штормов обрушится  на  землю,
разрушая дома и раздувая пламя. Огненные драконы с  дьявольскими  всадниками
пронесутся над землей, и огонь пожрет все вокруг.  Озера  испарятся,  океаны
закипят. Даже воздух будет  настолько  раскален,  что  люди  будут  умирать,
просто вдохнув его. Никто и ничто не  уцелеет.  Рейстлин  говорил  холодным,
невыразительным голосом,  но  от  этого  его  слова  становились  еще  более
пугающими и убедительными. На  Карамона  повеяло  холодным,  находящимся  за
пределами слов ужасом.
   - Ты рассказываешь так, как будто ты сам это видел, - тихо сказал он.
   - Я видел, - Рейстлин перевел взгляд на пар,  поднимающийся  от  чашки  с
отваром. Затем он снова посмотрел на брата. - Ты забываешь о том, ЧТО я вижу
этими глазами. Я наблюдаю время, время, текущее сквозь нас, и я  видел,  как
оно остановилось.
   - Но так же не должно быть, - возразил Кара-мон. - Я слишком хорошо знаю,
что мы сами творим будущее.
   - Верно, - согласился Рейстлин. - Возможны варианты.
   - Какие? - настаивал Карамон, и надежда вспыхнула в его глазах.  Рейстлин
молчал, уставившись на остывающий отвар.
   - Я поведал тебе худшее из того, что может случиться, брат. Он  задумался
и, помолчав, добавил. - А может быть, это как раз - лучшее.
   - Что? - Карамон был ошарашен. - Лучшее? Люди, сгорающие заживо!  Кипящие
океаны! Это ты называешь лучшим?!
   - Это с какой стороны посмотреть, братец. Рейстлин отодвинул чашку.
   - Не могу больше его пить.  Совсем  остыл,  -  покашливая,  он  поплотнее
закутался в одежды, несмотря на то что на улице уже становилось жарко.
   - Не можем же мы просто сидеть и ждать! - возмутился Карамон. Он поднялся
и направился в кухню. Вернувшись с чайником кипящей воды, он продолжал:
   - Мы будем драться. Если надо будет, то бок о бок с богами.
   - О да, конечно, - согласился Рейстлин. - Мы будем сражаться, и многие из
нас падут в битве. Может даже случиться, что мы победим.  И  это,  возможно,
станет величайшим из поражений.
   - Не понимаю, Рейст... - начал Карамон.
   - Не понимаю, Рейст, - передразнил Рейстлин. Карамон  густо  покраснел  и
опустил голову. Рейстлин вздохнул. мою благодарность за гостеприимство, а  я
пока скажу пару слов Палину.
   - Конечно, Рейст, - отозвался тот, но не двинулся с  места,  а  продолжал
смотреть на сына.
   - Иди, Карамон, - повторил Рейстлин. Он хотел продолжить, но закашлялся и
только просипел с натугой. - Да иди же ты! Не выводи меня из себя.  Карамон,
еще колеблясь, перевел взгляд с сына на брата, а затем медленно направился к
кухне.
   Когда они остались одни, Рейстлин  знаком  велел  Палину  приблизиться  и
прерывающимся от кашля шепотом начал:
   - Когда найдешь эту девушку, не помню, как ее зовут...
   - Аша, - тихо подсказал Палин.
   - Не перебивай меня! Я и так говорю  с  трудом.  Повторяю,  когда  ты  ее
найдешь, возьмешь ее с со-бой,  и  вы  направитесь  в  Великую  Палантасскую
Библиотеку. В полночь дня Праздника Середины Лета я вас там встречу.
   - Я понял, - покорно ответил Палин. - В полночь  дня  Праздника  Середины
Лета.  Мы  там  будем.  Кашель  отпустил  мага,  и,  отдышавшись,   Рейстлин
продолжил:
   - Ну а теперь тебе тоже пора прощаться с матерью и двигаться в путь.
   Пользоваться кольцом очень просто: надень его на палец и  представь  себе
Палантас - и кольцо доставит тебя туда.
   - Да, дядя, все очень просто, - печально согласился Палин.  -  Ни  с  чем
более сложным я все равно бы не  справился.  Рейстлин  немного  помедлил,  а
затем понимающе положил руку на плечо Палина. Его  рука  была  неестественно
горячей.
   Прикосновение просто обжигало. Палин с трудом удержался  от  того,  чтобы
высвободиться. Он старался не подать виду, что тонкие пальцы мага  причиняют
ему боль. Рейстлин наклонился к его лицу и прошептал, обжигая дыханием  щеку
Палина:
   - Тебе будет сделано предложение,  как  когда-то  мне...  Тебе  предложат
выбрать.
   - Когда? - Палин стиснул руку дяди. - Ско-ро? Как я узнаю об этом?
   - Большего я тебе сказать не могу. - Рейстлин выпрямился и отодвинулся. -
Я и так сказал боль-ше, чем собирался. Сделай мудрый выбор.
   - Я сделаю! - заявил Палин, вставая. - Я уже думал об этом. Я  знаю,  что
выбрать!
   - Тем лучше, племянник, - холодновато улыбнулся Рейстлин.  Палин  натянул
рубашку, морщась от боли в раненом плече.
   - Ну а теперь отправляйся к матери. Да, и поторопи  отца.  В  отличие  от
нас, время не стоит на месте.

3. Братья. Снова вместе

   Давным-давно,  во  времена  правления  Истар-ского  Короля-Жреца,   миром
правили силы добра. По крайней мере, сами  они  называли  себя  именно  так.
Некоторые  сомневались,  что   предубеждения   и   нетерпимость,   казни   и
преследования являются добродетелями  в  глазах  Паладайна,  но  Король-Жрец
успешно истреблял подобные сомнения вместе с  сомневающимися.  Их  имущество
пополняло казну жрецов. Так  продолжалось  до  тех  пор,  пока  все  это  не
переполнило чашу людского терпения.
   Тогда даже сам король-жрец вынужден был признать злоупотребления и слегка
ограничить корыстолюбие своих сподвижников. Король-Жрец  и  его  приспешники
боялись всех тех, кто не был на них похож. Если бы был составлен их  список,
то был бы он очень длинен и пополнялся бы ежедневно,  но  маги,  несомненно,
возглавляли бы  его.  И  однажды  жрецы  натравили  на  магов  чернь.  Толпа
набросилась на всех магов без различия цветов их одежд и области  применения
магического искусства. Озверевшие люди штурмовали их башни,  громили  школы,
забрасывали камнями или сжигали попавших к ним в руки  кудесников.  Конечно,
маги могли, используя подвластные им силы, нанести  ответный  удар,  но  они
понимали, что все это лишь умножит кровопролитие.  Они  решили  отступить  и
покинули мир, укрывшись в безопасном месте -  Башне  Высшего  Вой-шебства  в
Вайрете. Как раз в ней-то и  собирались  маги  сейчас.  Прав-да,  по  иронии
судьбы спасались они ныне не от сил света, а от  темных  сил.  Говорят,  что
невозможно незаметно приблизиться к Башне, да и просто найти ее.  Она  сама,
первая, обнаружит пришельца, а уж что случится потом,  зависит  от  того,  с
какими целями ее ищут. Ты можешь устроиться  ночевать  на  уютной,  покрытой
мягкой травой поляне,  а  проснуться  на  следующее  утро  в  лесной  глуши.
Выберешься ты оттуда или нет - зависит лишь от решения магов, находящихся  в
Башне. Все живые твари боятся Башни, не исключая даже драконов.
   Вне зависимости от цвета и того, кому они служат, ни один из  них  ни  за
что не подлетит к ней. Черный дракон, посланник Даламара, который должен был
быстро и безопасно перенести Рейстлина с Карамоном через Харолисовы горы, не
посмел даже пересечь дорогу, ведущую к Башне. Дракон приземлился  и  тут  же
начал хлопать кры-льями, выгибать шею, шипеть  и  вообще  всячески  выражать
свое неудовольствие.
   Он рыл лапами землю и искоса посматривал на Рейстлина,  желая  как  можно
скорее покинуть это место, но в то же время опасаясь проявить  неуважение  к
великому магу. Ка-рамон помог брату спуститься на  землю  и  снял  заплечные
мешки. Дракон поднял голову и с тоской уставился в небо.
   - Можешь улетать, - разрешил ему  Рейстлин.  -  Но  недалеко.  Смотри  за
дорогой. Если мы не найдем того, что ищем, ты еще нам будешь  нужен.  Дракон
качнул головой, и красные глаза его сверкнули. Он взмахнул  крыльями,  мощно
оттолкнувшись лапами, взмыл в воздух и направился назад к северу.
   - Ух, - проворчал Карамон и с отвращением бросил заплечные мешки, которые
собирался поднять. Ну и запах! Пахнет смертью. Этот запах  напомнил  мне  то
время в Кзак Цароте, ну когда черный дракон  схватил  тебя,  и  если  бы  не
Золотая Луна с Голубым Хрустальным Жезлом, всем бы нам пришел там конец.
   - В самом деле? Что-то не припоминаю, - от-страненно заметил Рейстлин. Он
искал что-то в своей дорожной сумке. Не торопясь, достал несколько кошелей и
подвесил их к поясу.
   - Ты не помнишь? - Карамон изумленно уставился