луны! - и душа  полуэльфа  содрогнулась,  ибо  он  впервые  узрел
Нутари, черную луну, дыру тьмы в небесах, являвшуюся лишь  могущественнейшим
магам Черных Одежд... Он различил даже зияющие провалы на  тех  местах,  где
прежде проплывали в небе созвездия Владычицы Тьмы и  Доблестного  Воителя...
"Оба, Танис! - вспомнились ему слова Рейстлина, сказанные  когда-то.  -  Она
вернулась на Кринн, и он сошел с небес, чтобы сразиться с нею..."
   Фисбен ступил на каменное небо, по-прежнему держа тело Флинта на руках.
   Полуэльф хотел было последовать за ним, но так и не смог  заставить  себя
переползти через край. Это было все равно, что прыгать  прямиком  в  Бездну.
Зато он видел, как старый маг, двигаясь так осторожно, точно боясь разбудить
спящее дитя, вышел на самую середину черного озера.
   - Фисбен!.. - окликнул его Танис.
   Старик не остановился и не оглянулся, продолжая  шагать  среди  мерцающих
звезд. Танис почувствовал, как к нему подполз Тассельхоф. Танис ощупью нашел
его ладошку и крепко стиснул ее в своей.
   Между тем старый волшебник достиг середины озера... И исчез.
   Танис   сдавленно   ахнул.   Тассельхоф   прыгнул   вперед,   прямо    на
зеркально-гладкую поверхность, но Танис перехватил его.
   - Нет, Тас, - тихо проговорил полуэльф. - В это путешествие  он  все-таки
отправится без тебя. Ты не  можешь  последовать  за  ним.  Пока  не  можешь.
Останься со мной, пожалуйста. Ты очень мне нужен.
   К его некоторому удивлению, кендер  послушался.  Отступив  от  края,  Тас
вытянул руку.
   - Смотри, Танис! - дрожащим голосом  прошептал  он.  -  Созвездие!..  Оно
вернулось!..
   И Танис увидел, как в черной бездне вновь засияло  созвездие  Доблестного
Воителя. Сперва оно мерцало, потом вспыхнуло в полную силу, наполнив  темное
озеро иссиня-белым сиянием. Танис быстро вскинул глаза... Но нет,  небо  над
ними было пустынно по-прежнему...

4. РАССКАЗ ВЕЧНОГО ЧЕЛОВЕКА

   - Танис!.. - долетел голос Карамона.
   - Берем... - неожиданно вспомнив о том, что он только что натворил, Танис
выпрямился и пошел, спотыкаясь, туда, где остались  Тика  и  Карамон.  Перед
ними,  на  окровавленных  камнях,  лежало  тело  Берема.  Но  вот   Берем...
Зашевелился, а потом застонал, но  не  как  от  боли,  а  как  будто  бы  от
воспоминания о ней. Прижал к груди трясущуюся руку - и начал подниматься.  О
страшной ране, нанесенной мечом полуэльфа, напоминали только следы крови  на
одежде и теле, но к тому времени, когда подошел Танис, пропали и они.
   - Понял теперь, почему его называют  Вечным  Человеком?  -  сказал  Танис
посеревшему Карамону. - В Пакс Таркасе он умер у нас со Стурмом  на  глазах,
умер, раздавленный каменными глыбами. Он умирал несчетное  множество  раз  и
всякий раз воскресал. При этом он утверждает, что понятия не  имеет,  каким,
дескать, образом... - И Танис подошел вплотную к Берему, который  следил  за
ним угрюмо и настороженно. - Но ведь на самом  деле  ты  знаешь,  а,  Берем?
-спросил полуэльф. Он  говорил  негромко  и  казался  спокойным.  -  Знаешь,
-повторил он уверенно. - И ты расскажешь нам обо всем. Потому что  от  этого
могут зависеть жизни многих. Очень многих. Берем.
   Тот опустил глаза.
   - Мне очень жаль... Что так вышло с твоим другом, -  пробормотал  он.  -Я
пытался помочь, но... Видно, ничего уже нельзя было...
   - Я знаю, - Танис сглотнул. - Я тоже сожалею... О  том,  как  поступил  с
тобой. Я... Я ничего перед собой не видел и плохо  соображал,  что  делаю...
Но, говоря таким образом, Танис сам понял, что лжет. Видеть-то он видел.  Но
не то, что было на самом деле, а то, что ему хотелось.  Сколько  раз  в  его
жизни уже бывало подобное, сколько раз он принимал  за  истину  то,  что  на
самом деле ему только мерещилось! Он не сумел понять Берема потому, что  ему
и не хотелось его понимать. Более того - Берем  стал  для  него  воплощением
всего того темного и тайного в его собственной душе, о чем Танис предпочитал
думать пореже. Убивая Берема, полуэльф как бы пырнул мечом себя самого...  И
этот удар словно прорвал давно назревавший нарыв, выпустив  наружу  ядовитый
гной, который исподволь разъедал его душу. Теперь язва  начнет  зарастать  -
смерть Флинта пролилась в его сердечные раны, словно бальзам, напомнив ему о
высших ценностях... О благодати... Наконец-то Танис  избавился  от  темного,
гнетущего чувства вины. Что бы ни случилось в  дальнейшем  -  он  знал,  что
сделал все от него зависевшее и до последнего пытался что-то поправить.  Да,
он ошибался, но эти ошибки следовало простить - и  продолжать  жить...  Быть
может, именно это и прочел Берем в глазах полуэльфа. Во  всяком  случае,  во
взгляде Таниса было и горе, и сострадание к его собственной, Берема, участи.
   - Я так устал, Танис, - неожиданно проговорил Вечный Человек, прямо глядя
в покрасневшие от слез глаза полуэльфа. - Я так устал... - Потом взгляд  его
обратился к черному каменному озеру. - И я... Я  завидую  твоему  другу.  Он
теперь отдыхает... Он обрел покой... А я - неужели я никогда не узнаю покоя?
- Берем судорожно сжал кулаки, потом содрогнулся всем телом -и  закрыл  лицо
ладонями. - Мне страшно!.. Я вижу конец, он так близок! Я боюсь...
   - Мы все боимся, - вздохнул Танис и потер воспаленные глаза. -  Ты  прав,
конец близок, а тьма и не думает расступаться. Похоже, все зависит от  тебя.
Берем.
   - Я... Я не... Я расскажу вам  все,  что  могу,  -  запинаясь,  выговорил
Берем. Он точно клещами вытягивал из себя  каждое  слово.  -  Но  вы  должны
обязательно помочь мне! - Он схватил Таниса за руки. - Обещайте, что вы  мне
поможете! Обещайте!..
   Танис хмуро ответил:
   - Как же я могу что-то обещать, пока не узнаю всей правды?
   Берем сел наземь и прижался спиной к скале, все еще хранившей  следы  его
крови. Остальные устроились кругом, плотнее заворачиваясь  в  плащи:  ветер,
задувший с гор, выл и свистел между валунами. Молча, не  перебивая,  слушали
они Вечного Человека. Только Тас, еще не наплакавшийся по Флинту,  время  от
времени принимался шмыгать носом, пряча лицо у Тики на плече.  Сперва  Берем
говорил очень тихо и как будто неохотно. Иногда он замолкал, борясь с собой,
зато потом принимался частить, как если  бы  слова  причиняли  ему  боль.  И
все-таки возможность высказать наконец правду, столько лет переполнявшую его
душу, приносила ему величайшее облегчение.
   - Когда я сказал,  что  понимаю,  каково  тебе...  -  тут  он  кивнул  на
Карамона, - ... Каково тебе было  потерять  брата,  -  я  сказал  правду.  У
меня... У меня была когда-то сестра. Мы с ней не  родились  двойняшками,  но
были, по-моему, даже ближе друг другу. Она была всего на год младше меня. Мы
жили на уединенной маленькой ферме недалеко от Нераки. Даже  соседей,  и  то
поблизости не было. Наша мама сама выучила нас читать и  писать  -  не  ахти
какое образование, но по нашей жизни много ли требовалось? Мы  с  сестрой  с
детства только и делали, что возились  по  хозяйству.  У  меня  и  друзей-то
никого не было, кроме нее. И у нее  был  только  я...  Она  много  работала.
Слишком много. Родители наши состарились и стали хворать, а после Катаклизма
мы и вовсе еле сводили концы с концами. Какой  голод,  помнится,  был  в  ту
первую зиму!.. То, что рассказывают теперь  о  Голоде,  и  малой  толики  не
передает. Вам этого попросту не представить... - Голос его прервался,  глаза
потускнели. - По стране стаями бродили дикие звери и одичавшие люди, которые
были еще хуже зверей... Нам еще повезло - про нашу маленькую ферму мало  кто
знал. Но сколько ночей мы просидели без сна, с дубинками наготове, а  вокруг
дома, ожидая чего-то, бродили голодные волки...  Моя  сестра,  чудо-девочка,
состарилась у меня на глазах, а ведь ей не исполнилось и двадцати. Волосы  у
нее стали совсем седыми... Как у меня теперь... Морщины на лице... Но она не
жаловалась. Не пожаловалась ни единого  разу...  Потом  наступила  весна,  и
стало чуточку лучше, и сестра говорила, что теперь у нас, по  крайней  мере,
появилась надежда. Хотя бы семена в землю  можно  было  бросить.  Или  пойти
поохотиться на дичь, вернувшуюся с приходом тепла... Теперь мы  прокормимся,
говорила она. Она любила охотиться. Она  отлично  стреляла  из  лука,  и  ей
нравилось бывать в лесу. Мы часто промышляли вдвоем.  В  тот  день...  Берем
замолчал и закрыл глаза. Его затрясло, точно в ознобе. Скрипнув  зубами,  он
продолжал:
   - В тот день мы забрались дальше обыкновенного. Молния выжгла подлесок, и
мы обнаружили тропу, которой прежде не замечали. Охота выдалась неудачная, и
мы пошли по тропе, надеясь  подстрелить  какого-нибудь  зверя.  Но  потом  я
заметил, что тропа-то была не звериная. Очень,  очень  давно  ее  протоптали
человеческие ноги, и вот уже много лет  никто  по  ней  не  ходил.  Я  хотел
вернуться, но сестра настояла на том, чтобы пойти вперед -ей было интересно,
куда приведет нас тропа... На лице Берема отражалось все большее напряжение;
Танис даже испугался, не оборвал бы он  свой  рассказ.  Но  Берем  продолжал
торопливо, как будто его что-то подстегивало:
   - Тропа привела нас в... В какое-то очень странное место. Сестра сказала,
что когда-то давно здесь, верно, был храм - храм, посвященный темным  Богам.
Не знаю. Я только видел, что там повсюду валялись  куски  сломанных  колонн,
обвитые мертвой травой...  Она  была  права...  Там  чувствовалось  какое-то
зло... Нам нужно было уйти... Сразу уйти с того  нехорошего  места...  Берем
повторил  это  несколько  раз,  как  молитву.  Потом  умолк.  Друзья  сидели
неподвижно и молча, и наконец Берем заговорил вновь, но  так  тихо,  что  им
пришлось нагнуться вплотную к  нему.  Они  начали  понимать,  что  Берем  не
замечал их и позабыл даже, где все они находились, -  память  снова  вернула
его в давно прошедшие времена.
   - Я вижу среди развалин нечто прекрасное и удивительное: цоколь  разбитой
колонны, сплошь усыпанный самоцветами! -  В  голосе  Берема  вновь  зазвучал
благоговейный восторг. - Ни разу в жизни я еще не  видал  такой  красоты!  И
столько богатства сразу!.. Да как бросить его здесь? Надо  взять  хоть  один
камешек...  Даже  один-единственный  камешек  способен  обогатить  нас!   Мы
переедем жить в город, а у сестры  появятся  женихи!  Я  поспешно  падаю  на
колени и вытаскиваю из ножен нож... Я  уже  присмотрел  камень,  который  ну
просто невозможно не взять: великолепный зеленый самоцвет,  ярко  сверкающий
на солнце! Он прекраснее всего, что я когда-либо видел.  Поддев  его  концом
ножа...  -  тут  рука  Берема  совершила  быстрое  движение,  -  я   начинаю
выковыривать камень... Сестра в ужасе. Она кричит на меня.  Она  приказывает
мне остановиться. "Это место - священно! -  доказывает  мне  она.  -  Камень
принадлежит какому-нибудь Богу! Не святотатствуй. Берем!.."
   Берем тряхнул головой, лицо потемнело от гнева - того, давнишнего гнева.
   - Я не обращаю на нее внимания и продолжаю  раскачивать  камень,  хотя  и
меня пробирает некий холодок. "Если он и  принадлежал  когда-то  Богам,  они
давным-давно его бросили! - говорю я сестре. - Так же,  как  они  бросили  и
нас!" Она не слушает... Глаза  Берема  яростно  вспыхнули,  в  них  появился
пугающий блеск. Голос его звучал словно бы откуда-то издалека:
   -  Она  пытается  оттащить  меня  прочь.  Ее  ногти  царапают  мне  руку.
"Остановись, Берем! - приказывает она мне. МНЕ, СВОЕМУ СТАРШЕМУ  БРАТУ!  -Не
смей осквернять принадлежащее Богам! Я не дам тебе!.." Да как ей  не  стыдно
так говорить со мной? Я ведь и делаю-то это  больше  ради  нее!  Ради  нашей
семьи!.. И зачем только она взялась мне перечить! Она же знает,  чем  иногда
кончается дело, если меня как следует  взбесить.  Словно  бы  какая-то  жила
лопается у меня в голове. Я теряю способность думать и ничего не вижу  перед
собой. "Отвяжись!.." - кричу я что есть мочи, но она опять хватает мою  руку
с ножом. Лезвие царапает самоцвет... Теперь глаза  Берема  пылали  настоящим
безумием. Карамон на всякий случай потянулся к кинжалу: Берем  сжал  кулаки,
голос его срывался, словно в истерике.
   - Я отпихиваю ее... В общем, даже и не особенно  сильно...  Я  совсем  не
хотел так уж крепко толкать ее, но она падает! Я хочу подхватить ее... Но не
могу. Я двигаюсь так медленно... Слишком медленно... Она падает... Ее голова
ударяется о колонну... Острый обломок камня... Вот здесь...  -  рука  Берема
коснулась виска. - Кровь заливает ее лицо, течет по камням... Они не блестят
больше... И ее глаза - они тоже тускнеют... Они смотрят прямо на меня, но не
видят... Ничего не видят... А потом... Потом... Судорога прошла по его телу.
   - Это страшное зрелище. Оно по сию пору снится мне всякий  раз,  когда  я
закрываю  глаза.  Это  как  Катаклизм...  Только  во  время  Катаклизма  все
рушилось, а тут - созидалось, но каким нечистым и жутким было это  творение!
Как страшно!.. Земля расступается, и прямо у меня на глазах из нее  восстают
чудовищные колонны. Из подземного мрака воздвигается храм! В нем нет красоты
- от него веет ужасом. И вот я вижу, как обретает живую плоть сама  Тьма.  У
Тьмы пять голов на длинных, извивающихся шеях. Они обращаются ко мне, и в их
голосах - холод могилы. "Давным-давно  была  я  изгнана  из  этого  мира,  -
говорит она мне, - и лишь сила, принадлежащая  этому  миру,  могла  впустить
меня вновь. Та самоцветная колонна была своего рода дверью - запертой дверью
моего узилища. Ты освободил меня, смертный, и за это я подарю тебе то,  чего
ты  возжелал.  Зеленый  камень  -  отныне  он  твой!"   Раздается   ужасный,
насмешливый хохот... Жестокая боль пронзает мне грудь, и я вижу, что зеленый
камень врос в мою плоть.  В  ужасе  от  явленного  мне  Зла  и  от  сознания
собственного своего преступления я  могу  только  беспомощно  смотреть,  как
темная тень становится  все  четче  и  четче.  Это  драконица!..  Пятиглавая
драконица, памятная мне по самым страшным сказкам нашего детства... И тут до
меня доходит, что, если она  в  самом  деле  вырвется  в  наш  мир,  все  мы
обречены. Наконец-то я начинаю как следует понимать,  что  натворил.  Передо
мной - сама Владычица Тьмы, о которой рассказывают жрецы. Изгнанная когда-то
великим Хумой, она не оставляла мысли о возвращении.  И  вот  -  из-за  моей
глупости! - она снова будет ходить по земле! Одна из громадных голов тянется
ко мне, и я знаю, что вот-вот умру - разве оставит  она  в  живых  свидетеля
своего возвращения! Все ближе лязгают громадные зубы, но  я  не  двигаюсь  с
места. Я не могу пошевелиться. Да и не все ли равно?.. И  вдруг,  совершенно
неожиданно, меня заслоняет сестра! Неужели она жива?.. Я  протягиваю  к  ней
руку... И рука моя проходит сквозь пустоту. "Джесла!.." -  выкрикиваю  я  ее
имя. "Беги, Берем! - кричит она в ответ. - Беги! Она не может миновать  меня
- пока еще не может! Беги, братик!.." Какой-то миг я еще стою  неподвижно...
Как может моя сестра остановить Владычицу Тьмы?.. Но вот все  пять  голов  в
ярости отшатываются. Их яростные крики рвут воздух.  Они  в  самом  деле  не
могут миновать Джеслу. Я вижу, как  силуэт  Владычицы  начинает  меркнуть  и
расплываться. Она еще здесь, но это не более чем тень. Тень зла. И  ее  сила
громадна. Она снова бросается на сестру... Тогда я поворачиваюсь и  бегу.  Я
бегу и бегу без конца, и зеленый самоцвет сжигает мне грудь. Я бегу, пока не
становится черно перед глазами... Берем умолк. По лицу его струился пот, как
если бы он в самом деле бежал несколько дней подряд.
   Никто из спутников не  произнес  ни  слова.  Казалось,  страшная  повесть
обратила их в камни вроде тех, что окружали черное озеро.
   Но наконец Берем судорожно вздохнул. Безумие  ушло  из  его  взгляда.  Он
снова увидел друзей.
   - Потом в моей жизни был долгий промежуток, о котором я не  помню  совсем
ничего, - сказал он. - Когда я пришел в себя, то увидел, что  постарел  -  я
стал таким, каким вы меня сейчас видите. Сначала я пытался убедить себя, что
случившееся было всего лишь кошмарным сном. Но зеленый камень все так же жег
мою плоть, напоминая, что все было на самом деле. Я не знал,  где  нахожусь,
хотя, наверное, исходил в своих странствиях весь  Кринн.  Как  хотелось  мне
вернуться в Нераку!.. Но как раз туда-то мне путь был  заказан.  У  меня  не
хватало мужества... И я странствовал еще много лет, не зная отдыха и покоя и
умирая только затем, чтобы снова ожить.  И  всюду,  куда  бы  я  ни  пришел,
рассказывали о  том,  как  распространяется  в  мире  зло,  и  я  знал,  что
происходит это по моей вине. А потом появились драконы и дракониды.  Я  один
знал,  что  это  значило.  Я  один  знал,  что  Владычица  достигла  вершины
могущества и собралась завоевать мир. Ей теперь не хватает только  одного  -
меня. Зачем я ей?.. Не возьмусь точно сказать. Только мне все время кажется,
будто я силюсь затворить дверь, которую кто-то другой стремится открыть... И
я устал. Как я устал... - Голос его дрогнул. Он уронил  голову  на  руки:  -
Скорее бы все это кончилось... Спутники еще долго молчали,  пытаясь  постичь
услышанное.  Больше  всего  история  Вечного  Человека  напоминала  страшную
сказку, услышанную в ночи.
   - Что же ты должен сделать, чтобы захлопнуть эту дверь? - спросил наконец
Танис.
   - Не знаю, - глухо ответил Берем. - Знаю только, что меня все время тянет
в Нераку... Притом что это единственное место на  Кринне,  куда  я  не  смею
пойти! Потому-то... Потому-то я от вас и сбежал...
   - И все-таки наш путь лежит именно туда, - негромко, но твердо проговорил
Танис. - Ты пойдешь туда с нами. Мы не оставим тебя. Ты будешь не один.
   Берем содрогнулся и, всхлипывая, отрицательно замотал головой... Но потом
замер - и поднял глаза. Его лицо горело.
   - Да! - почти прокричал он. - Все равно я больше не выдержу!  Вы  пойдете
со мной... Вы защитите меня...
   - По крайней мере, постараемся, - проворчал Танис,  видя,  как  безмолвно
закатил глаза Карамон. - Ладно, давайте поищем, как выбраться отсюда...
   - Я уже нашел путь, - вздохнул  Берем.  -  Я  был  почти  снаружи,  когда
услышал, как вскрикнул гном. Сюда... -  и  он  указал  на  узкий  лаз  между
скалами.
   Карамон со вздохом повел изодранными плечами, но делать нечего - один  за
другим путешественники стали втискиваться в расселину.
   Танис  уходил  последним.  Обернувшись,  в  последний  раз   оглядел   он
безжизненную долину... Над ней быстро сгущалась ночная тьма - бирюзовое небо
налилось закатным пурпуром. Скальный круг посередине окутывала непроницаемая
мгла. Черного озера, где исчез Фисбен, не было видно.
   Ему еще предстояло привыкать к мысли о том, что  Флинта  с  ними  нет.  И
больше не будет. В  сердце  зияла  болезненная  пустота.  Казалось,  вот-вот
раздастся голос старого гнома, ворчливо жалующегося на бесчисленные  болячки
или  о  чем-нибудь  спорящего  с  кендером...  Несколько  невыносимо  долгих
мгновений полуэльф боролся с собой, словно пытаясь удержать тень друга...  А
потом молча отпустил его.
   Повернувшись, он скрылся в узкой расселине, чтобы более  уже  никогда  не
увидеть Обители Богов.
   ...Тропа вывела друзей к небольшой пещерке. Там они и устроились на ночь,
тесно прижавшись друг к дружке в  поисках  тепла.  Разжигать  костер  совсем
рядом с  Неракой  -  средоточием  вражеской  мощи  -  было  слишком  опасно.
Некоторое время все они молчали, потом заговорили о Флинте, прощаясь с ним и
отпуская его, как это уже сделал Танис. Рассказ  следовал  за  рассказом,  и
поминки получились что надо - такую уж славную и  полную  приключений  жизнь
прожил Флинт Огненный Горн.
   Спутники дружно хохотали, когда Карамон припомнил ту  несчастную  вылазку
на рыбалку: он еще опрокинул лодку, пытаясь поймать голыми руками рыбешку, и
вывернул гнома в воду. Танис рассказал  о  самой  первой  встрече  Флинта  и
Тассельхофа: гном, отменный ювелир, сделал браслет и пытался продать его  на
ярмарке, а случившийся поблизости Тас его слямзил - конечно же,  "совершенн