ни брюхо! - прикрикнул он. -  Должно  быть,  ты  немало
потрудился, чтобы довести себя до этого состояния, парень.
   Кендер уперся ногой в бедро гиганта  и  потянул  изо  всех  сил.  Карамон
завопил от боли.
   - Я в прекрасной форме, - заявил он, слегка отдышавшись. -  Должно  быть,
что-то случилось с доспехами. Вероятно, они усохли, иначе не объяснить.
   - Впервые слышу, чтобы  металл  усыхал,  -  заинтересовавшись,  признался
Тассельхоф. - Разве что тут было слишком горячо. Впрочем, это идея. Надо как
следует разогреть твои железки, чтобы они  расширились,  и  тогда  мы,  быть
может, сможем засунуть тебя внутрь. А может быть, следует намылить тебя  как
следует?..
   - Заткнись! - прорычал Карамон.
   - Я хотел как лучше, - заметил Тас, оскорбленный в лучших чувствах. Затем
его лицо снова стало прехитрым. - Так вот, что касается госпожи  Крисании...
Я дал священную клятву. Могу только, пожалуй,  сказать,  что  она  попросила
меня поведать ей все, что  мне  известно  о  Рейсшине.  Я  рассказал,  и  то
поручение, которое она мне дала, было связано  с  моим  рассказом.  Крисания
вообще удивительный человек, Тика, - торжественно продолжал  кендер.  -  Ты,
может быть, не заметила этого, но я не слишком религиозен, как,  впрочем,  и
все кендеры.  Так  вот,  вовсе  не  надо  быть  глубоко  религиозным,  чтобы
почувствовать в госпоже Крисании истинное добро. К тому же она  умна.  Может
быть, даже умнее Таниса.
   Глаза кендера блестели от сознания собственной важности.
   - Я думаю, кое-что я  могу  вам  рассказать,  -  сказал  он  таинственным
шепотом. - У нее есть план! План, как спасти Рейсшина! Бупу  -  часть  этого
пиана. Крисания возьмет ее с собой к Пар-Салиану!
   Услышав это, даже Карамон посмотрел на Тассельхофа с сомнением.  Тика  же
про себя подумала, что, возможно, Танис и Речной Ветер были правы:  Крисания
действительно безумна. И  все  же  любое  начинание,  которое  могло  помочь
Карамону, которое могло дать ему надежду...
   Но Карамон, похоже, и сам кое-что решил.
   - Понятно. Во всем виноват этот Фис...  фисенбе  или  как  там  его...  -
сказал он, неловко поправляя кожаные  ремни  креплений,  врезающиеся  в  его
дряблое тело.
   - Этот колдун Фисбен... или  Паладайн,  он  все  нам  рассказывал.  Да  и
Пар-Салиан тоже кое-что об этом знает... - Лицо Карамона просветлело.  -  Мы
все устроим! Я привезу Рейстлина сюда, как мы и  собирались,  да,  Тика?  Он
может даже жить  в  комнате,  которую  мы  для  него  построили.  Мы  станем
заботиться о  нем,  ты  и  я  -  вместе.  В  нашем  новом  доме.  Это  будет
замечательно, просто замечательно!
   Глаза Карамона сияли, а Тика боялась даже взглянуть на него.  Он  говорил
так, как говорил прежний Карамон, Карамон, которого она когда-то полюбила...
   С трудом сохраняя на лице суровое выражение.  Тика  резко  повернулась  и
направилась в спальню.
   - Я пойду соберу твои вещи... - сказала она.
   - Стой! Погоди! - воскликнул Карамон. - Нет! То есть спасибо. Тика. Я сам
справлюсь. Может быть, ты лучше... гм-м... соберешь нам в дорогу  что-нибудь
из еды?
   - Я помогу! - вставил Тассельхоф с энтузиазмом и направился на кухню.
   - Прекрасно. - Тика протянула руку и схватила кендера за длинный вихор на
макушке. - Только не так быстро, Тассельхоф Непоседа. Ты никуда  не  пойдешь
до тех пор, пока не вывернешь свои карманы и кошельки.
   Тас протестующе взвыл. Пользуясь всеобщим смятением, Карамон  метнулся  в
спальню и захлопнул  за  собой  дверь.  Оказавшись  в  одиночестве,  он,  не
колеблясь, прошел в угол, схватил вожделенную флягу и поболтал ею над  ухом.
Суда по звуку, там оставалось еще больше половины. Улыбнувшись самому  себе,
он затолкал ее на самое дно походного мешка  и  торопливо  прикрыл  какой-то
мятой рубашкой.
   - Эй! Я готов! - крикнул он Тике как можно приветливее.
   Ему никто не ответил, и он пошел на поиски.
   - Я все собрал! - повторил Карамон, в конце концов выхода на крыльцо.
   Это было зрелище! Похищенные драконьи  доспехи,  в  которых  он  сражался
последние  месяцы  войны,  после  возвращения  в  Утеху  были  им  полностью
переделаны.
   Он поотбивал страшные шипы, отрихтовал вмятины,  начистил  и  отполировал
гладкие поверхности,  так  что  доспехи  засверкали  как  новые,  совершенно
перестав походить на ненавистную броню,  в  какую  были  одеты  завоеватели.
Карамон немало потрудился над ними, прежде чем бережно и с любовью убрал  их
в сундук, так что они и теперь были в отличном состоянии, чего  нельзя  было
сказать о нем самом.
   Между черненой кольчугой, прикрывающей грудь, и широким  поясом,  которым
едва удалось стянуть его расплывшуюся талию, виднелось дюймов шесть живота.
   Даже с помощью кендера он не  смог  затянуть  ремни,  которые  удерживали
набедренники, и теперь он был вынужден тащить эту часть доспехов в  дорожной
котомке. Поднимая щит, Карамон крякнул и  с  сомнением  на  него  покосился,
будто подозревал, что за два года кто-нибудь мог шутки  ради  утяжелить  его
свинцовыми болванками. Оружейный пояс не застегивался на животе, и он, пыхтя
от напряжения и краснея, кое-как пристроил меч в потертых ножнах за спиной.
   Увидев на крыльце Карамона, Тас не выдержал  и  отвернулся.  Сначала  ему
показалось, что он вот-вот расхохочется, однако выяснилось,  что  он  скорее
готов заплакать.
   - Я выгляжу как дурак,  -  пробормотал  Карамон,  заметив,  как  поспешно
спрятал лицо кендер.
   Бупу, выбравшись  из  лужи,  смотрела  на  него  во  все  глаза.  Рот  ее
приоткрылся.
   - Он выглядеть совсем как моя повелитель, Верховный Блоп Пфадж Первый,  -
вздохнула она.
   Тассельхоф мгновенно вспомнил разжиревшего,  неряшливого  короля  племени
овражных гномов, из Кзак Царота. Схватив Бупу за плечо, он поспешно затолкал
ей в рот кусок хлеба, чтобы она заткнулась. Но было поздно. Видимо,  Карамон
тоже помнил Пфаджа Первого.
   - Ну, все! - прорычал он, и лицо его стало багрово-красным. В  ярости  он
отшвырнул свой щит на крыльцо. - Я никуда не еду! С самого начала  это  была
дурацкая затея!
   Он с укором покосился на Тику и, повернувшись, попытался вернуться в дом.
   Но Тика загородила ему дорогу.
   - Нет, - сказала она негромко, - ты больше не войдешь в мой дом, Карамон,
до тех пор, пока не вернешься из похода одним целым человеком.
   - Да, он здесь чрезвычайно много. Хватит на  целый  три,  -  пробормотала
Бупу с набитым ртом.
   Тас поспешно затолкал ей в рот еще одну горбушку.
   - Ты ничего не понимаешь! - отрезал Карамон свирепо и положил ей руку  на
плечо. - Прочь с дороги. Тика!
   - Выслушай меня, Карамон, -  сказала  она  непреклонно.  В  ее  негромком
голосе звучал металл. Положив руку на грудь мужа. Тика  серьезно  посмотрела
на него снизу вверх. - Помнишь, однажды ты предложил Рейсшину последовать за
ним во тьму?
   Карамон сглотнул, побледнел и молча кивнул.
   - Он отказался, - спокойно продолжала Тика. - Он сказал  тогда,  что  это
будет означать твою гибель. Но разве ты не  видишь,  Карамон,  разве  ты  не
видишь, что ты последовал за ним во тьму Ты уже умираешь с  каждым  днем,  с
каждой минутой. Рейстлин велел тебе идти  своим  путем  и  предоставить  ему
право пойти своим. Но ты не прислушался к нему. Ты идешь двумя путями сразу,
Карамон. Одна твоя половина уходит во тьму, а вторая пытается утопить в вине
ужас и боль, которые ты там видишь.
   - Да, это моя вина... - Карамон заплакал, и его голос задрожал. -  Это  я
виноват, что он обратился к Черным Мантиям, именно я подтолкнул его к этому!
   Это Пар-Салиан и пытался мне объяснить...
   Тика прикусила губу. Тассельхоф увидел,  что  лицо  ее  стало  суровым  и
жестким, но она сумела сдержать рвущийся наружу гнев.
   - Возможно. - Она помолчала, потом набрала в грудь побольше воздуха. - Но
ты не вернешься ко мне ни как муж, ни как друг до тех пор, пока не научишься
жить в мире с самим собой.
   Карамон уставился на нее  так,  будто  увидел  впервые.  Лицо  Тики  было
решительным и твердым, зеленые глаза смотрели холодно и ясно.  Тас  внезапно
вспомнил, как Тика сражалась с драконидами в Неракском  Храме  в  последнюю,
самую страшную ночь великой Войны. Тогда у нее было точно такое же лицо.
   - Может быть, этого никогда не произойдет, - пробормотал Карамон, заметно
скиснув. - Ты не думала об этом, моя маленькая госпожа?
   - Да, - сказала Тика, - я думала об этом. До свидания, Карамон.
   Отвернувшись от него, Тика вошла в дом и захлопнула за собой дверь.
   Тассельхоф услышал, как звякнул, вставая на место,  засов,  Карамон  тоже
услышал этот звук  и  сморщился,  как  от  боли.  Кулаки  его  непроизвольно
сжались, и кендер испугался, что гигант сейчас вышибет дверь, но  уже  через
несколько мгновений Карамон расслабился.  Сердито  топая  ногами  в  тщетной
попытке  сохранить  хотя  бы  видимость  достоинства,  Карамон  спустился  с
крыльца.
   - Я ей покажу, - бормотал он, шагая прочь. Доспехи его  при  этом  громко
лязгали. - Через три или четыре дня я вернусь с этой  госпожой...  Крысаней,
что ли... Вот тогда мы поговорим.  Не  может  же  она,  в  самом  деле,  так
поступить со мной, с родным мужем! Нет, клянусь богами!  Три-четыре  дня,  и
она станет умолять меня вернуться, и тогда мы посмотрим. Может быть, я и  не
захочу возвращаться...
   Тассельхоф стоял в нерешительности.  Его  острый  слух  уловил  в  домике
негромкие, горестные рыдания. Он знал, что Карамон не услышит их  за  лязгом
своих доспехов. Но что он мог сделать?
   - Я позабочусь о нем. Тика! - громко крикнул Тассельхоф и,  схватив  Бупу
за руку, потащил  ее  за  собой,  стараясь  догнать  Карамона.  Украдкой  он
несколько  раз  вздохнул.  Из  всех  приключений,  в  которых  он   побывал,
сегодняшнее начиналось из рук вон плохо.

Глава 5

   Палантас - город дивный, о красоте его сложены легенды.
   Город, который повернулся ко всему миру спиной и замер, любуясь  на  свое
отражение в зеркале.
   "Интересно, кто первый это сказал? - лениво размышляла Китиара,  пролетая
верхом на своем голубом драконе Скае в виду городских стен. - Возможно,  это
был последний, ныне покойный Повелитель Драконов Ариакас".
   Высказывание действительно звучало довольно претенциозно, как раз  в  его
стиле, однако Китиара была вынуждена признать, что во многом он был прав.
   Палантасцы столь сильно  желали  сохранить  свой  город  невредимым,  что
заключили с Повелителями сепаратный мир. Случилось это, правда,  задолго  до
конца Войны - когда казалось, что им нечего  терять,  -  еще  до  того,  как
палантасцы   неохотно   присоединились   к   войскам,   сражавшимся   против
могущественной Владычицы Тьмы.
   Благодаря  героической  жертве  Соламнийских  Рыцарей  Палантас   избежал
участи, которая постигла многие другие города, такие как Утеха и Тарсис. При
мысли об этом Китиара ухмыльнулась и  приблизилась  к  городским  стенам  на
расстояние  полета  стрелы.  Наверное,  Палантас  снова  прикован  к  своему
отражению - с желанием воспользоваться периодом всеобщего подъема для  того,
чтобы придать своему очарованию, и без того почти  сказочному,  еще  большую
прелесть.
   Подумав так, Китиара громко рассмеялась, наблюдая за суматохой на  стенах
старого города. С тех пор как ее голубой дракон в последний раз пролетал над
крепостными стенами, прошло всего два года, и она  хорошо  помнила  царившую
тогда панику. Даже сейчас в ее воображении неподвижный ночной  воздух  гудел
от грохота боевых барабанов и пронзительного пения труб.
   Скай, казалось, тоже  услышал  эти  звуки.  Его  драконья  кровь  быстрее
побежала по жилам, и он покосился на свою хозяйку  пылающим  глазом,  словно
упрашивая изменить решение.
   - Нет, мой мальчик. - Китиара наклонилась и потрепала дракона по  шее.  -
Еще не время. Потерпи, если у нас все получится... Ждать осталось немного, я
тебе обещаю.
   Скаю пришлось удовлетвориться этим ответом.  И  все  же  он  отвел  душу,
дыхнув огнем на каменную стену, отчего та почернела и сплавилась. Все это он
без труда  проделал  с  расстояния,  в  полтора  раза  превышающего  убойную
дальность стрельбы самого тугого лука.  Выставленные  на  стенах  стражники,
пораженные драконобоязнью - заразной  болезнью,  которая  осталась  людям  в
наследство со времен войны, - разбежались, словно муравьи.
   Китиара не торопила своего дракона, и тот летел плавно, почти лениво. Все
равно никто  не  осмелился  бы  напасть  на  нее  -  между  армией  Китиары,
расквартированной в Оплоте, и палантасцами формально был мир, хотя некоторые
из рыцарей пытались убедить свободных граждан Ансалона объединиться и  пойти
на  штурм  Оплота,  в  который  отступила  Китиара   по   окончании   войны.
Палантасцев,  однако,  нелегко  было  подвигнуть  на  это:  для  них   война
закончилась, и никто не хотел влезать в новую свару.
   -  А  я  с  каждым  днем  становлюсь  все  сильнее  и  могущественнее!  -
воскликнула Китиара, паря над городом. Глядя вниз,  она  пыталась  запомнить
все, что могло пригодиться ей в будущем.
   Палантас был  выстроен  наподобие  огромного  колеса.  Все  самые  важные
строения - дворец государя, палаты Совета, старинные особняки аристократии -
были сосредоточены в центре города. Вся  остальная  жизнь  вращалась  вокруг
него, как вокруг оси.
   Исторический центр окружали роскошные дома городских  богачей  -  "новых"
богачей, - а также резиденции тех  влиятельных  вельмож,  что  проживали  за
городской чертой. В  этом  же  районе  располагалась  и  Большая  Библиотека
Астинуса.
   Совсем с краю, почти у стены Старого города, теснились всевозможные лавки
и магазинчики.
   Восемь широких проспектов, словно спицы гигантского  колеса,  расходились
во  все  стороны  от  городского  центра.  Вдоль  проспектов  были  высажены
прекрасные  деревья,  желтые  листья  которых  не  опадали  и  круглый   год
напоминали тонкое золотое кружево. Один из этих проспектов  вел  к  морскому
порту, а остальные - к семи Вратам городской стены.
   Пролетая над этой стеной, Китиара увидела и Новый город. Он был  построен
так же, как и Старый, по тому же кольцевому плану. Вокруг него,  однако,  не
было крепостных стен, так как, по словам  одного  из  государей,  "городские
стены умаляют архитектурные достоинства".
   Китиара улыбнулась. Никакой красоты в этом городе  она  не  видела.  Даже
деревья для нее ничего не значили. "Как легко, - вздохнув, подумала  она,  -
было бы захватить все это!"
   Внимание ее привлекли два здания. Одно из них, то, что строилось в  самом
центре города, было Храмом Паладайна. Во второе она направлялась. Именно  на
нем остановился задумчивый взгляд Китиары.
   Здание настолько резко контрастировало с остальной архитектурой, что даже
нечувствительный глаз Китиары заметил это. Оно поднималось из окружавшей его
тени и упиралось в небо, словно лишенная плоти фаланга пальца. Нетрудно было
угадать, что тут поработала какая-то темная сила, ведь  когда-то  считалось,
что здание это - самое красивое во всем Палантасе.
   То была Палантасская Башня Высшего Волшебства.
   Густая тень окружала ее днем и ночью, ибо вход в Башню охраняла  обширная
Роща. Поговаривали, что деревья в ней - самые большие из всех, что росли  на
Кринне, и говорили это люди, много попутешествовавшие. Никто, однако, не мог
утверждать этого наверняка, потому что  даже  кендеры  -  существа,  которым
почти неведомо чувство страха, - не рисковали заходить в ужасную тень.
   - Шойканова  Роща...  -  пробормотала  Китиара,  обращаясь  к  невидимому
спутнику. - Ни одно живое существо не осмеливалось войти в нее. Так было  до
тех пор, пока не пришел он - Властелин настоящего и будущего.
   Голубой дракон тем временем опустился на пустынную улицу,  прилегающую  к
Шойкановой Роще. Как ни старалась Китара заставить своего дракона  пролететь
над Рощей к самой Башне, у нее ничего не получилось. Скай, который готов был
сражаться за свою  хозяйку  до  последней  капли  своей  драконьей  крови  и
пожертвовать ради нее жизнью, отказывался лететь  дальше.  Он  просто  не  в
силах был это сделать. Ни один смертный, даже  дракон,  не  смел  проникнуть
внутрь кольца деревьев-стражников.
   Скай приземлился на мостовую и, неуклюже переминаясь с лапы  на  лапу,  с
ненавистью поглядел на неподвижные гигантские  стволы.  Его  огромные  глаза
пылали, а могучие когти скребли по камням улицы. Не знай он так хорошо  свою
повелительницу, он, быть может, попытался бы  помешать  ей  войти  под  сень
страшных деревьев, однако здесь  даже  он  был  бессилен.  Если  Китиара  на
что-нибудь решалась, она непременно  доводила  дело  до  конца.  Покорившись
неизбежному, Скай сложил огромные кожистые крылья и с  презрением  покосился
на разжиревший, благополучный город,  который  ему  отчего-то  не  разрешали
спалить.
   Мысль о крови, пламени и дыме возбудила дракона.
   Китиара неторопливо спустилась с седла, укрепленного на спине чудовища.
   Солинари, серебряная луна, маячила в небе, как надкушенная головка  сыра.
Ее сестра близнец,  красная  луна  Лунитари,  только-только  показалась  над
горизонтом, словно огонек гаснущей свечи. Слабый свет обеих  лун,  отражаясь
от чешуйчатых доспехов Китиары, окрашивал их в кроваво-красный цвет.
   Китиара,  внимательно  оглядев  Рощу,  сделала  шаг  вперед,  но  тут  же
остановилась. За спиной ее послышался шорох огромных крыльев.
   - Давай улетим из этого проклятого места, госпожа! - без слов шептали  ей
кожаные перепонки. - Давай улетим, пока мы еще живы!
   Китиара сглотнула слюну: во рту у нее пересохло, а язык распух  так,  что
еле-еле ворочался. Мышцы живота свело болезненной судорогой, и Китиара вдруг
вспомнила во всех подробностях свою первую битву, когда она впервые  сошлась
лицом к лицу с противником. Тогда у нее  не  было  выхода:  она  знала,  что
должна убить, иначе ей придется умереть самой. Тогда  она  решила  вопрос  в
свою пользу одним взмахом меча, но теперь...
   - Я побывала во многих мрачных уголках этого мира, -  снова  обращаясь  к
своему невидимому спутнику, глухо сказала Китиара. - Я не знала  страха,  но
сюда я не смею войти...
   - Просто  подними  над  головой  бриллиант,  который  он  дал  тебе...  -
откликнулся спутник, медленно материализуясь из ночного мрака. -  Стражи  из
Рощи будут перед тобой бессильны.
   Китиара с опаской заглянула за первую шеренгу тесно сомкнувшихся стволов.
   Густые кроны деревьев заслоняли  свет  лун  ночью  и  свет  солнца  днем,
поэтому в Роще вечно царила непроглядная мгла. Даже ветер не смел проникнуть
туда, и листья деревьев висели недвижимо, лишь изредка  отрываясь  от  веток
под собственной тяжестью. Говорили, что в страшные дни накануне  Катаклизма,
когда ураганные ветры  проносились  над  Кринном,  деревья  Шойкановой  Рощи
единственные на континенте не сгибались под гневом богов.
   Однако страшнее вечной тьмы было эхо бессмертной жизни, которое  металось
где-то  в  глубине  этой  чащи.  Бессмертной  жизни,  безмерной   скорби   и
нескончаемой муки...
   - Мой разум верит твоим словам, Сот, - вздрогнув, сказала Китиара,  -  но
мое сердце никак с этим не смирится.
   - Тогда поворачивай назад! - пожимая плечами, откликнулся Рыцарь  Смерти.
- Покажи ему, что даже  самый  могущественный  Повелитель  Драконов  в  мире
боится его!
   Китиара взглянула на Сота сквозь узкие глазницы боевого шлема.  Ее  карие
глаза сверкнули, а рука судорожно стиснула рукоять меча. Сот не дрогнул  под
ее взглядом; только оранжевое  пламя,  мерцающее  в  его  пустых  глазницах,
вспыхнуло чуть ярче, но оно выдавало не гнев, а насмешку. Уж  коли  над  ней
смеется бессмертный рыцарь, то что же чувствует маг? Триумф победителя?!
   Плотно сжав губы,  Китиара  нащупала  на  груди  талисман,  посланный  ей
Рейстлином. Сжав камень  в  руке,  коротким  сильным  рывком  она  разорвала
цепочку и подняла его над головой.
   Черный  бриллиант  был  прохладным  на  ощупь;  Китиара  чувствовала  его
могиль