ать о своем брате.
   Устало смежив веки, Рейстлин вообразил Карамона сидящим подле него. Почти
наяву ощутил он прикосновение сильных рук, готовых приподнять и усадить его,
чтобы легче дышалось. Он ощущал знакомый запах пота, кожи и  стали  -  запах
брата. Карамон позаботится о  нем.  Карамон  не  даст  ему  умереть...  Нет,
подумал он сонно. Карамон сам теперь мертв. Карамон и остальные глупцы.  Все
они умерли. Придется мне самому о себе позаботиться... Рейстлин  понял,  что
вот-вот потеряет сознание. Он попытался воспротивиться наползающей  темноте,
но поединок был неравным. Последним отчаянным усилием он сунул руку в карман
одеяния. Пальцы его сомкнулись на хрустальном шарике  Ока,  съежившегося  до
размеров большой бусины... И тьма поглотила его.
   Рейстлина разбудили голоса  и  ощущение  чьего-то  присутствия  в  келье.
Расталкивая плотные слои мрака, он медленно всплыл на поверхность  и  открыл
глаза.
   Стоял уже вечер. Алые лучи Лунитари вливались  в  окно.  Пятно  света  на
стене напоминало кровоподтек. У постели горела свеча, и  Рейстлин  разглядел
двоих мужчин, склонившихся над его ложем. Один был эстетом - тем самым,  что
обнаружил его. Второй казался смутно знакомым...
   - Он приходит в себя, мой Мастер, - сказал эстет.
   - Вижу, - невозмутимо отозвался второй. Нагнувшись пониже, он вгляделся в
лицо молодого мага и, улыбнувшись, слегка кивнул, как если бы к нему наконец
прибыл некто, кого он давным-давно ждал. Это не укрылось ни от Рейстлина, ни
от эстета - и удивило обоих.
   - Я - Астинус, - сказал человек. - А ты - Рейстлин из Утехи.
   - Да, - выговорил  Рейстлин  одними  губами.  Голос  его  напоминал  едва
слышное карканье. Глядя  на  Астинуса,  Рейстлин  почувствовал,  как  заново
поднимается в нем гнев.  Если  у  него  будет  время!..  Маг  пригляделся  к
Астинусу внимательнее, и по спине пробежал неожиданный холодок.  Он  еще  не
видел лица столь холодного и бесчувственного, лица,  словно  бы  никогда  не
отражавшего страстей и душевных  движений,  присущих  роду  людскому.  Лица,
которого не касалось время... Рейстлин задыхался, неотрывно  всматриваясь  в
это лицо и пытаясь с помощью эстета сесть на кровати.
   - Ты как-то  странно  смотришь  на  меня,  молодой  маг,  -  заметив  его
смятение, проговорил Астинус. - Твои  зрачки  имеют  форму  песочных  часов.
Скажи, что ты ими видишь?
   - Я... Вижу... Человека... Который не умирает... Каждое  слово  требовало
вздоха. Каждый вздох давался болью, трудом и борьбой.
   - Естественно. А что, ты ждал чего-то  иного?  -  мягко  упрекнул  эстет,
подкладывая умирающему под спину подушки. - Когда родился  самый  первый  из
жителей Кринна, наш Мастер уже был здесь, чтобы внести это  событие  в  свою
книгу. И он пребудет на этой земле, дабы описать  смерть  последнего  из  ее
жителей. Так учит нас Гилеан, Бог Книги!
   - Это правда?.. - прошептал Рейстлин.
   Астинус слегка передернул плечами:
   - История моей жизни - ничто по сравнению с историей мира...  Говори  же,
Рейстлин из Утехи, я слушаю.  Чего  ты  от  меня  хочешь?  Пока  я  предаюсь
праздной беседе с тобой, в летописи возникают пробелы...
   - Я прошу... Я умоляю... О милости! - Слова рвались  из  груди  Рейстлина
вместе с кровью. - Мне осталось...Жить... Несколько часов. Позволь же мне...
Провести их... Занимаясь в великой библиотеке...  Бертрем  тихонько  щелкнул
языком, потрясенный  безрассудной  дерзостью  юноши.  Со  страхом  глядя  на
Астинуса, эстет ждал казнящего отказа, перенести который молодому магу будет
не легче, чем если бы с него содрали кожу живьем.
   Несколько долгих мгновений тишину в келье нарушало лишь натужное  сипение
в груди Рейстлина. Выражение лица  Астинуса  не  переменилось  ни  на  йоту.
Наконец он холодно произнес:
   - Делай что хочешь.
   И, не обращая внимания на ошарашенный взгляд Бертрема, Астинус повернулся
и пошел к двери.
   - Погоди!.. - прохрипел Рейстлин. Он протянул вслед  хронисту  трясущуюся
тощую руку, и тот остановился. - Ты... Спросил меня... Что я вижу, глядя  на
тебя. Вот и я... Хочу спросить тебя о том же. Я... Видел твой взгляд,  когда
ты... Наклонился ко мне... Ты вспомнил меня! Ты меня знаешь!.. Кто я?..  Что
ты увидел?..
   Лицо Астинуса было холодно, неподвижно и непроницаемо, как мрамор.
   - Ты сказал, что видишь человека, который не умирает, - негромко  ответил
он магу. Помедлив мгновение, он снова пожал плечами и повернулся идти: - Ну,
а я вижу человека, который умирает.
   И перешагнул порог.
   "Предполагается, что  Ты,  взявший  в  руки  эту  Книгу,  успешно  прошел
положенные Тебе Испытания в одной  из  Башен  Высшего  Волшебства,  а  также
доказал Свою Способность владеть и  подчинить  Себе  Око  Дракона  или  иной
Магический Предмет, одобренный для этой Цели (смотри Приложение  С).  Далее,
Ты доказал Свою Способность творить Заклинания..."
   - Да, да... Да! - бормотал Рейстлин, торопливо пробегая глазами письмена,
пауками бежавшие по книжным страницам. Потом нетерпеливо  просмотрел  Список
Заклятий и обратился к Заключению:
   "...Итак,  влагаем  в  Руки  Твои  эту  Книгу,  ибо   удовлетворяешь   Ты
Требованиям, установленным  Старшими.  Вооружись  же  Ключом  и  постигай  с
Прилежанием наши Тайны..."
   С  невнятным  криком  ярости  Рейстлин  отпихнул  прочь  толстый  том   в
полночно-синем переплете с серебряными письменами на корешке. И  трясущимися
руками подтащил к себе следующий фолиант -  их  рядом  с  ним  стояла  целая
стопка. Приступ кашля заставил его прерваться. Борясь за  каждый  вздох,  он
успел испугаться, что уже не сможет продолжить...  Боль  в  груди  было  все
труднее переносить. Как  же  хотелось  ему  соскользнуть  в  беспамятство  и
покончить с этой пыткой, которую он терпел ежедневно.  Голова  кружилась  от
слабости,  и  он  опустил  ее  на  стол,  на   скрещенные   руки.   Отдых...
Благословенный отдых от боли... Он снова подумал о брате. Там, в  посмертии,
Карамон ждал своего братика. Рейстлин воочию увидел грустные  собачьи  глаза
близнеца, заново ощутил его жалость... Он заставил себя выпрямиться и  вновь
потянулся к книгам. Встреча с  Карамоном!..  Какие  глупости.  Что,  ядовито
укорил он сам себя, - уже ум за разум заходит?..
   Смочив водой губы, покрытые корками запекшейся крови, Рейстлин подтянул к
себе очередной пухлый том. Серебряные  буквы  так  и  вспыхивали  при  свете
свечи, обложка и переплет были на ощупь холодней льда - как,  впрочем,  и  у
всех остальных, громоздившихся на столе. Книга очень походила на ту, которой
он завладел в Кзак Цароте и давно выучил наизусть, впечатав себе в  душу,  -
книгу величайшего мага всех времен,  Фистандантилуса.  Неверными  движениями
Рейстлин открыл фолиант. Воспаленные глаза вмиг вобрали первую страницу. Она
содержала все те же скучные требования -только-де  маги  высшего  Посвящения
обладали   достаточным   самообладанием   и   искусством,   чтобы    изучать
содержавшиеся  в  ней  заклинания.  Всем  остальным,  мол,  текст  покажется
полнейшей бессмыслицей.
   Что ж, требованиям Рейстлин удовлетворял. Сколько ни было на Кринне магов
Алых и Белых Одежд, лишь он сам да великий Пар-Салиан могли сказать  о  себе
это. И тем не  менее  -  заглянув  в  книгу,  Рейстлин  обнаружил  там  лишь
бессмысленные каракули!
   "Открывай же наши Тайны, используя Ключ..."
   Рейстлин закричал. Тонкий плачущий вой  рвался  из  его  горла,  пока  не
захлебнулся в очередном приступе кашля. Гнев  и  досада  сделали  свое  дело
-Рейстлин рухнул на стол, рассыпав по  полу  книги.  Потом  снова  закричал,
царапая скрюченными пальцами воздух.  И  гнев  подстегнул  его,  давая  силы
вершить магию, на которую у него только что не было сил.
   Эстеты, коим случалось  в  тот  час  проходить  мимо  дверей  библиотеки,
испуганно переглядывались, слыша его ужасные  крики.  Потом  к  крикам  мага
добавился сухой треск, сопровождаемый гулкими раскатами грома. Встревоженные
члены Ордена собрались перед дверью. Кто-то попробовал повернуть  ручку,  но
дверь оказалась заперта изнутри. В  следующий  миг  все  шарахнулись  прочь:
из-под двери полыхнула мертвенно-синяя вспышка. Повеяло серой, но запах  был
тут же сметен титаническим шквалом, который  едва  Не  высадил  библиотечную
дверь. И снова - хриплый крик ярости... Перепуганные эстеты кинулись бежать,
отчаянно призывая Астинуса.
   Явившись, историк обнаружил, что дверь запирало магическое заклятие.  Это
не особенно удивило его. Отрешенно вздохнув,  он  извлек  из  кармана  одежд
небольшую книжицу, уселся в кресло и  принялся  писать  своим  стремительным
разборчивым почерком. Эстеты сгрудились вокруг него, вздрагивая  при  каждом
новом звуке, доносившемся изнутри...
   ...Грохотал гром, потрясая здание библиотеки от крыши до фундамента.
   Молнии били одна за другой - казалось, внутри комнаты стоял  день,  а  не
ночь. Завывания ураганов мешались с выкриками мага. Что-то бухало  и  тяжело
шлепалось на пол,  шуршали  листы  бумаги,  несомые  бешеным  вихрем.  Языки
пламени выметывались из-под двери...
   - Мастер!.. - вскрикнул в ужасе один из эстетов, указывая на  огонь.  -Он
уничтожает книги!..
   Астинус только покачал головой, не переставая писать.
   Потом, совершенно неожиданно,  все  стихло  и  успокоилось.  Проглоченные
тьмой, угасли огни. Опасливо прислушиваясь, эстеты приблизились  к  двери...
Но не услышали ничего, кроме  какого-то  тихого  шороха.  Бертрем  осторожно
надавил ладонью на дверь, и дверь подалась.
   - Мастер!.. - позвал он. - Дверь открывается!
   Астинус поднялся на ноги.
   - Возвращайтесь к вашим занятиям, - велел он эстетам. - Вам здесь  больше
нечего делать.
   Почтительно кивая, члены Ордена еще раз оглянулись на дверь  и  торопливо
ушли по гулким  коридорам,  оставив  Астинуса  одного.  Подождав  немного  и
убедившись, что они действительно ушли, историк медленно растворил  дверь  в
библиотеку.
   Свет алой и серебряной  лун  вливался  внутрь  сквозь  маленькие  оконца.
Аккуратные ряды полок, хранивших многие тысячи  книг,  терялись  в  темноте.
Ниши для свитков усеивали стены, как соты. Луны освещали заваленный бумагами
стол. Посредине его стояла оплывшая свечка, рядом лежала книга заклинаний  в
полночно-синей обложке,  с  белыми,  как  кость,  пергаментными  страницами.
Другие книги валялись на полу.
   Оглядевшись кругом, Астинус недовольно нахмурился.  Стены  были  измараны
черными следами копоти. Сильно пахло серой. В воздухе еще парили взвихренные
страницы. Подобно осенним листьям, они медленно засыпали тело, распростертое
на  полу...  Астинус  закрыл  и  тщательно  запер  за  собой  дверь.  Потом,
перешагивая через разбросанные бумаги, подошел к телу. Он ничего не сказал и
не нагнулся, чтобы помочь магу подняться. Просто стоял рядом с Рейстлином  -
и задумчиво смотрел на него... Но вот край  его  одежд  коснулся  беспомощно
вытянутой  металлически-желтой   руки.   Почувствовав   прикосновение,   маг
шевельнулся и  открыл  глаза,  которых  уже  коснулась  тень  приближавшейся
смерти.
   - Итак, ты не нашел того, что искал? - холодно глядя  на  юношу,  спросил
Астинус.
   -  Ключ!..  -  прошептали  белые  губы,   покрытые   запекшейся   кровью.
-Затерялся... Во времени... Глупцы!.. - Его  рука  судорожно  сжалась.  Лишь
ярость еще поддерживала в нем жизнь. - Как просто!.. Все... Знали  его...  И
ни один...  Не  удосужился  записать!..  Ключ...  Он  так  нужен  мне...  Он
пропал... Утерян...
   - Стало быть, кончается твой путь, старый друг, - промолвил  Астинус  без
малейшего намека на жалость.
   Рейстлин оторвал голову от пола, золотые глаза лихорадочно горели.
   - Ты знаешь меня!.. Кто я такой?
   - Это более не имеет значения.
   И Астинус  повернулся,  чтобы  покинуть  библиотеку.  Но  сзади  раздался
ужасающий крик, и костлявая  рука  ухватила  историка  за  одежду,  принудив
остановиться:
   - Ты отвернулся от мира, но от меня - не смей!..
   - Отвернулся от мира?.. - тихо и медленно  повторил  библиотекарь,  вновь
оборачиваясь к мату лицом. - Отвернулся от мира!.. - Холодный голос Астинуса
редко  окрашивался  чувством,  но   на   сей   раз   гнев   всколыхнул   его
безмятежно-спокойный дух, точно камень, брошенный в пруд.  -  Отвернулся  от
мира! Кто, я?!. - Голос Астинуса раскатился по залу, как незадолго до  этого
- магический гром. - Аз семь мир! И ты, старый друг, прекрасно  это  знаешь!
Сколько раз я рождался на свет! Сколько  раз  я  умирал!..  Каждая  слезинка
этого мира была моей! Каждая капля пролитой крови! Все его  муки  и  радости
прошли через мое сердце!.. Я возлагаю руку на Сферу Времени - это ты  сделал
ее для меня, старый друг! - и путешествую по миру, записывая его историю.  Я
творил  гнуснейшие   непотребства.   Я   совершал   благороднейшие   подвиги
самопожертвования. Я - человек, эльф, людоед! Я - мужчина и женщина! Я рожал
детей. Я убивал детей. Я видел тебя, каким ты был. Я  вижу  тебя,  каков  ты
сейчас. Я кажусь бесчувственным и бездушным? А что мне еще остается, если  я
хочу сохранить разум? Моя летопись - вот восприемница моей страсти! Те,  кто
читает мои книги, знают, каково это - жить во все времена,  в  каждом  теле,
дышащем на этой земле... Рука Рейстлина разжалась, выпустив край одеяния,  и
бессильно поникла на пол. Силы  быстро  оставляли  его.  Уже  чувствуя,  как
стискивает сердце холод могилы, он продолжал цепляться за слова,  оброненные
Астинусом. Я должен прожить еще хотя бы мгновение, говорил он себе. Дай  мне
это мгновение, о  Лунитари!..  -  молился  он,  взывая  к  духу  алой  луны,
дарующему силу магам Алых Одежд. Некое слово витало у самого края  сознания.
Слово, которое спасет его. Только бы продержаться... Астинус же не сводил  с
умирающего горящего взгляда, гневно бросая ему то, что копилось в  его  душе
столетиями. Голос историка дрожал:
   - В последний день, в день  Совершенства,  сойдутся  вместе  трое  Богов:
Паладайн в своем Сиянии, Владычица Такхизис, облаченная во  Тьму,  последним
же - Гилеан, Господь  Равновесия.  И  каждый  будет  держать  в  руках  Ключ
Познания. И Алтарь, куда будут возложены эти  Ключи,  примет  и  мои  Книги,
повествующие о каждом создании, когда-либо жившем на Кринне.  Тогда  наконец
завершено будет творение и... Тут Астинус  осекся  и  замолчал,  ужаснувшись
тому, что выговорили его уста, тому, что он наделал.
   Но Рейстлин больше  не  видел  библиотекаря.  Странные  зрачки  его  были
расширены, золотые глаза нестерпимо сияли.
   - Ключ... - шептал он в восторге. - Ключ! Я знаю!.. Я знаю!..
   Двигаясь с величайшим трудом, он  дотянулся  до  неприметного  маленького
кошеля, который висел у него на поясе, и вытащил Око, сжавшееся в  крохотный
шарик. Тускнеющие глаза мага всмотрелись в его радужную глубину...
   - Теперь я знаю, кто ты такой! - прошептали немеющие губы. - Я знаю  тебя
и я призываю тебя - помоги мне, как ты  помогал  мне  в  Башне,  а  потом  в
Сильванести! Наш уговор... Помоги мне... Спаси меня - и сам будешь спасен!..
   Силы  окончательно  оставили  его.  Рано  поседевшая  голова  безжизненно
мотнулась, глаза с их проклятым зрением - закрылись.  Рука,  державшая  Око,
обмякла. Но пальцы не  разжались,  удерживая  хрустальный  шарик  судорожной
хваткой, которую не могла бы ослабить и смерть.
   Горстка  костей,  прикрытая   кроваво-красными   одеяниями   -   Рейстлин
неподвижно лежал на усыпанном бумагами полу великой библиотеки...  Несколько
долгих мгновений Астинус смотрел на  распростертое  тело,  залитое  багровым
светом двух лун. Потом, опустив голову,  историк  вышел  из  библиотеки,  и,
когда он закрывал и запирал за собой дверь, руки его зримо дрожали.
   Он вернулся в свой кабинет и много часов просидел неподвижно, слепо глядя
во тьму...

6. ПАЛАНТАС

   - А я тебе говорю, что это был Рейстлин!
   - А я тебе говорю -  попробуй  только  выдать  мне  еще  одну  байку  про
мохнатого слона, переносящее кольцо или воздушные растения, -  и  я  намотаю
твой хупак тебе на хребет!..
   Флинт был вне себя от возмущения.
   "И все равно это был самый  что  ни  на  есть  рейстлиновский  Рейстлин!"
-возразил про себя Тассельхоф. Кендер слишком хорошо знал, до какого  именно
градуса можно было доводить вспыльчивого гнома, не опасаясь  последствий.  А
надобно молвить, что настроение у Флинта в эти дни было далеко не из лучших.
   Приятели  неторопливо  шагали  по   широким   проспектам   блистательного
Палантаса.
   - Да не вздумай  мне  беспокоить  Лорану  своими  дурацкими  россказнями,
-добавил Флинт, безошибочно угадав намерение кендера. - У нее  и  без  твоих
бредней хлопот полон рот!
   - Но... Гном остановился и угрюмо уставился на  кендера  из-под  пушистых
белых бровей.
   - Обещай!
   - Ну что с тобой делать, - вздохнул Тас. -  Обещаю...  Все  было  бы  еще
ничего, не будь он настолько уверен,  что  видел  именно  Рейстлина.  Они  с
Флинтом как раз проходили мимо лестницы,  ведшей  к  знаменитой  библиотеке,
когда острые глаза кендера  различили  кучку  монахов,  сгрудившихся  вокруг
чего-то, лежавшего на ступенях.  Как  раз  в  это  время  Флинт  остановился
полюбоваться одним из зданий - "чудесная работа, только  гномские  каменщики
способны...", - чем и воспользовался Тас, незаметно  прокравшийся  вверх  по
ступеням  взглянуть,  что  же  там  приключилось.  Невозможно  передать  его
изумление, когда лежавший на лестнице человек  оказался  точь-в-точь  копией
Рейстлина, - алые одежды, металлически-желтая кожа и все такое  прочее.  Тас
видел, как его подняли со ступеней и унесли внутрь. Увы, пока  кендер  бегал
на ту сторону улицы за гномом, лестница опустела.
   Подбежав к самой двери, Тассельхоф принялся  колотить  в  нее  кулаком  и
требовать, чтобы его впустили. Но эстет, выглянувший на стук, пришел в такой
ужас от одной мысли о кендере в библиотеке,  что  обозленный  гном  попросту
схватил Таса за руку и поволок его прочь.
   Давая обещание Флинту, кендер  тем  не  менее  собирался  все  рассказать
Лоране, - его народ имел весьма туманные понятия о клятвах и так  называемых
честных словах. Потом, однако, перед  его  умственным  взором  всплыло  лицо
Лораны - исхудалое и прямо-таки увядшее от горя, недосыпания  и  бесконечных
тревог. И мягкосердечный кендер решил, что Флинт, возможно, был прав.  Опять
же, если это в самом деле был Рейстлин - почем знать, вдруг маг путешествует
по каким-то своим тайным делам? Вряд ли его обрадует их  неожиданный  визит!
Но, с другой стороны... Кендер тяжело вздохнул и побрел  дальше,  наподдавая
ногой камешки и любознательно глазея вокруг. И поглазеть было на что! Чудеса
и красоты Палантаса славились по всему миру еще в глубокой древности, в  Век
Силы. Не было такого города на Кринне, который можно было бы хоть  отдаленно
сравнить с Палантасом (так, по крайней  мере,  считало  племя  людей).  Если
смотреть с большой высоты, город напоминал колесо; там, где полагалось  быть
ступице,  и  в  самом  деле  помещался  "пуп"  Палантаса.   Все   главнейшие
общественные  здания  располагались  именно  здесь.  Архитектура   их   была
несравненна: громадные, великолепные лестницы и  стройные  колонны  попросту
поражали воображение.
   От  городского  центра  на  восемь  сторон  света   разбегались   широкие
проспекты. Они были вымощены замечательно подобранным и  подогнанным  камнем
("Говорю тебе, только  гномы  способны...")  и  окаймлены  деревьями  особой
породы, чьи листья круглый  год  были  подобны  золотым  кружевам.  Северный
проспект вел в порт, остальные семь - к семи воротам Старой Стены.
   Все семь врат сами по себе были сущими шедеврами строительного искусства.
Каждые защищало по две башенки, возносившиеся, подобно изящным минаретам, на
триста футов вверх. Вся поверхность Старой Стены была  покрыта  замысловатой
резьбой: сплошная цепь рельефов повествовала  об  истории  Палантаса  в  Век
Мечтаний. А за Старой Стеной раскинулся Новый Город. Застраивали  его