с  ним.
Это все я виноват - я рассказал ей о Бупу! Если бы не я, Крисания, наверное,
не пошла бы с Рейстлином! Пусти меня, я сам с ней поговорю!
   Размахивая руками, кендер бросился  вперед.  Только  в  последний  момент
Карамон успел схватить его за хохолок на макушке и потянул на  себя.  Кендер
завопил - от боли и в знак протеста, - и тут Рейстлин обернулся.
   В первые несколько  секунд  великий  маг  смотрел  на  них  -  на  своего
брата-близнеца и на кендера - с таким выражением, словно  никак  не  мог  их
узнать. Постепенно, однако, лицо его менялось. Маг узнал обоих, но не был ни
доволен, ни огорчен.
   - Тише, Тас, - прошептал Карамон. - Ты не виноват. А теперь встань здесь.
   Он подтолкнул кендера и  заставил  его  спрятаться  за  толстой  каменной
колонной.
   - Спрячься, - прошипел он. - Береги устройство, и себя тоже.
   Тассельхоф открыл было рот, чтобы возразить, но увидел лицо  Карамона,  а
потом и лицо его брата. Ни  слова  не  говоря,  кендер  юркнул  за  колонну,
чувствуя  себя  так,  словно  он  опять  попал  в  Бездну,  -  испуганным  и
несчастным.
   - Хорошо, Карамон, - негромко пробормотал он. - Я буду здесь. Обещаю.
   Тас вздрогнул и притаился за каменным  столбом.  В  памяти  его  возникла
страшная  картина  -  бедняга  Гнимш  падает  на  пол,  сраженный   молниями
Рейстлина.
   Карамон в последний раз бросил на кендера строгий взгляд  и  захромал  по
коридору туда, где стоял Рейстлин. Маг смотрел на него настороженно, почти с
угрозой, сжимая в руке свой волшебный посох.
   - Значит, ты уцелел, - констатировал он.
   - Благодаря богам, а не тебе, - парировал Карамон.
   - Благодаря одному богу, мой дорогой братец, - уточнил Рейстлин с  кривой
улыбкой. - Тебя спасла Владычица Тьмы. Она послала кендера сюда, и это он, я
полагаю, изменил время настолько, что твоя жизнь не потребовалась.  Тебе  не
стыдно, Карамон, что своей жизнью ты обязан Темной Воительнице?
   - А тебе не стыдно, что ей ты обязан своей душой?
   Рейстлин  сверкнул  глазами.  В  их  зеркальной   поверхности   появилась
небольшая трещинка, которая  тут  же  исчезла.  С  насмешливой  улыбкой  маг
отвернулся.
   Теперь он стоял лицом к  Вратам.  Подняв  правую  руку,  он  повернул  ее
ладонью вверх и остановил взгляд на драконьей голове в  нижнем  правом  углу
Врат.
   - Черный Дракон! -  Рейстлин  говорил  мягким,  ласковым  голосом.  -  От
темноты до темноты разносится в пустом пространстве мой голод.
   При этих словах вокруг Крисании начал сгущаться  ореол  черного  света  -
черного, как сияние "ночной слезы", как лучи невидимой луны Нуитари.
   Пальцы Карамона сомкнулись на запястье Рейстлина. Маг  сердито  дернулся,
пытаясь вырвать руку, но Карамон держал его крепко.
   - Забери нас домой, Рейстлин... Рейстлин обернулся к брату и воззрился на
него в крайнем изумлении, позабыв даже о своем гневе.
   - Что? - переспросил он надтреснутым голосом.
   - Забери нас домой, - с расстановкой повторил гигант.
   Рейстлин издевательски захохотал.
   - Какой же ты сопливый дурак,  Карамон!  -  прорычал  он  наконец,  снова
попытавшись высвободить руку. С тем же успехом он мог бы вырываться  из  рук
самой Смерти.
   - Наверняка ты уже знаешь все, что я сделал! Ведь кендер  рассказал  тебе
про своего друга-механика? Ты знаешь, что  я  предал  тебя,  -  я  собирался
бросить твой труп в этом проклятом и страшном месте. Ты уцелел  не  по  моей
воле. И все же ты продолжаешь цепляться за меня!
   - Я продолжаю цепляться за тебя, потому что вода уже сомкнулась над твоей
головой, Рейстлин, - ответил Карамон, глядя на свою сильную, загорелую руку,
сжавшую тонкое запястье брата. Рука мага  казалась  ему  хрупкой  и  тонкой,
словно у птицы, и белая кожа была почти прозрачной. Гиганту показалось,  что
он видит текущую по жилам синеватую кровь. - Моя рука и твоя рука - это все,
что у нас осталось.
   Карамон помолчал, потом набрал в грудь побольше воздуха.
   - Ничто не сотрет и не отменит того, что ты  сделал,  -  продолжил  он  с
глубоким сожалением в голосе. - Наши отношения никогда уже не будут  такими,
как прежде. Мои глаза открылись, Рейст, теперь я вижу, что ты такое.
   - И продолжаешь умолять меня  вернуться  вместе  с  тобой?  -  насмешливо
переспросил Рейстлин.
   - Я могу научиться жить с сознанием того, что ты такое и что ты сделал, -
негромко сказал Карамон, глядя в глаза Рейстлину. -  Это  тебе  нужно  будет
учиться жить с самим собой. Иногда, особенно  по  ночам,  бремя  вины  может
показаться непереносимо тяжелым, но...
   Карамон не  договорил.  Маг  тоже  молчал,  а  лицо  его  превратилось  в
непроницаемую маску, по которой  нельзя  было  угадать  ни  его  мыслей,  ни
чувств.
   Карамон сглотнул. Его пальцы чуть сильнее сжались на запястье Рейстлина.
   - Подумай вот о чем, - сказал гигант. - В своей жизни ты  сделал  кое-что
хорошее, и, может быть, это твое добро  намного  важнее  всего,  что  сделал
каждый из нас. Легко помогать людям, когда твою помощь оценят. Другое дело -
помогать тем, кто швыряет твое добро тебе же в лицо. Ты помогал тем, кто  не
заслуживал ни помощи, ни сострадания. Ты делал добро, даже когда  знал,  что
все безнадежно и благодарности ты не дождешься. Верь мне... - Рука  Карамона
задрожала. - Ты еще  сможешь  сделать  немало  хорошего,  чтобы...  искупить
причиненное тобой зло.
   Оставь все это, вернись домой!
   Вернись домой!.. Вернись домой!..
   Рейстлин закрыл глаза, потому что боль в груди стала  непереносимой.  Его
левая рука шевельнулась, приподнялась, а тонкие пальцы коснулись  гигантской
пятерни Карамона легко, словно мохнатые ножки паука. Голос Крисании, все еще
читавшей молитву, доносился словно  издалека.  На  веках  ее  закрытых  глаз
играли сполохи света.
   Вернись домой!..
   Когда Рейстлин снова заговорил, его голос был мягким,  таким  же  мягким,
как и его прикосновение.
   - Ты даже не начал постигать, мой брат, какие черные преступления пятнают
мою душу. Если бы ты узнал о них, то отвернулся бы  от  меня  со  страхом  и
отвращением. - Маг вздохнул, и по его телу  пробежала  легкая  дрожь.  -  Ты
прав, иногда по ночам даже я сам отворачиваюсь в ужасе от себя самого...
   Рейстлин открыл глаза и посмотрел Карамону прямо в лицо.
   - Но знай одно, брат мой, все  эти  преступления  я  совершил  умышленно,
преднамеренно. Знай же еще, что мне предстоят злодеяния еще более мрачные, и
я пойду на это без колебаний и вполне сознательно.
   Он бросил быстрый взгляд на Крисанию, которая, не видя и не слыша  ничего
вокруг, стояла в створе Врат, излучая силу и красоту.
   Карамон тоже посмотрел на жрицу, и его лицо стало мрачным.
   Рейстлин перехватил его взгляд и улыбнулся.
   - Да, Карамон, она вступит в Бездну вместе со мной.  Она  пойдет  впереди
меня, она будет сражаться за меня с черными жрецами  и  мрачными  магами,  с
призраками и духами умерших, обреченными  вечно  скитаться  в  этом  царстве
ужаса и теней. Ей предстоит испытать  невероятные  мучения,  которые  только
способна изобрести моя  Королева.  Все  эти  испытания  искалечат  ее  тело,
погасят разум, в клочья изорвут и изранят ее. В конце концов, когда  она  не
сможет больше выносить страдания, Крисания упадет на землю,  упадет  к  моим
ногам... окровавленная, растоптанная, умирающая. Из последних сил она  будет
протягивать ко мне руки, прося одного - утешения. Она не станет просить меня
спасти ее - для этого у нее слишком твердый характер. Она будет просить меня
об одном - чтобы я был рядом с нею в ее смертный час.
   Рейстлин глубоко вздохнул, потом пожал плечами.
   - Но я пройду дальше, Карамон!  Я  не  задержусь  даже  для  того,  чтобы
сказать ей слово, чтобы бросить на нее один-единственный взгляд. Почему?  Да
потому, что она больше не будет мне нужна. Я пойду дальше, к своей  цели,  и
моя сила будет расти даже тогда, когда  ее  раненое  сердце  будет  истекать
кровью.
   Рейстлин полуобернулся к Вратам и,  подняв  левую  руку  ладонью  кверху,
посмотрел на голову дракона на вершине Врат. Затем он медленно прочел второе
заклинание:
   - Белый Дракон! От этого мира до следующего мой голос призывает жизнь!
   Карамон  посмотрел  на  Врата,  на  Крисанию,  и  его  разум   заполнился
отвращением и ужасом, но он продолжал удерживать Рейстлина за руку. Он хотел
сказать  еще  что-то,  но  его  брат  вдруг  сделал  правой  рукой  какое-то
непонятное, неуловимо быстрое движение, и гигант  почувствовал,  как  к  его
горлу, к  самой  артерии,  пульсирующей  алой  кровью,  прижался  сверкающий
серебряный кинжал.
   - Отпусти, - коротко сказал Рейстлин. Maг  не  нанес  удара,  но  Карамон
почувствовал, как  истекает  свежей  кровью  не  тело  -  его  душа.  Кинжал
Рейстлина перерезал последнюю нить,  связывавшую  близнецов,  положил  конец
всякой духовной близости  между  ними.  Что-то  снова  кольнуло  Карамона  в
сердце, и он поморщился, но боль быстро прошла. Последняя связь  между  ними
была оборвана. Он был свободен.
   Ни слова не говоря, гигант выпустил руку мага и, прихрамывая,  побрел  по
коридору туда, где за колонной прятался Тассельхоф.
   - Последнее предупреждение, брат, - холодно сказал Рейстлин ему в  спину,
засовывая кинжал в ременную петлю на запястье.
   Карамон не ответил, он не остановился и не обернулся.
   - Берегись магического устройства для путешествий во времени, - продолжал
Рейстлин насмешливым голосом. - Его починила сама Такхизис.  Это  Ее  Темное
Величество отправило кендера из Бездны. Если ты им воспользуешься, то можешь
оказаться в прескверном месте.
   - Это Гнимш! - воскликнул Тассельхоф, выскакивая  из-за  колонны.  -  Его
исправил мой друг Гнимш. Гном-механик, которого ты убил! Я...
   -  Тогда  воспользуйтесь  им,  -  холодно  перебил  Рейстлин,  и   бросил
отобранный у Гнимша брелок в руки Таса. - Забирай  его  отсюда,  Карамон,  и
проваливай сам.
   Только помни, я тебя предупредил!
   Карамон успел перехватить рассерженного Тассельхофа.
   - Спокойно, Тас, спокойно. Хватит. Сейчас это уже не имеет значения.
   С этими словами Карамон повернулся назад и снова оказался лицом к лицу  с
Рейстлином. Лицо воина было бледным от усталости и боли, но на нем появилось
выражение холодного спокойствия, присущее человеку, который в  конце  концов
нашел самого себя. Погладив кендера по хохолку волос на голове, он сказал:
   - Ну давай, Тас. Нам пора домой. Прощай, Рейстлин.
   Рейстлин ничего этого не слышал. Он уже повернулся к Вратам и  погрузился
в свою магию. И все же, даже начиная третье заклятие, маг следил за тем, как
Карамон взял из рук кендера магическое устройство и начал раскладывать  его,
превращая из ничем не примечательного брелока в скипетр.
   "Пусть отправляются, - подумал маг. - Кажется, я наконец-то отделался  от
этого слюнявого идиота!"
   Потом он поглядел на Крисанию и не сдержал довольной улыбки. Жрица стояла
в круге белого света, напоминающего сияющее на снегу неяркое зимнее  солнце,
- обращение к Платиновому Дракону было услышано.
   Он снова поднял руки и повернулся к третьей голове, в левом нижнем углу.
   - Красный Дракон! От темноты до темноты зову я! Да станет пустота твердью
у меня под ногами!
   Красные лучи пронзили белое сияние и черную ауру вокруг  Крисании.  Алый,
как кровь, свет обжигал, и все же он послушно лег на пол  перед  Рейстлином,
протянувшись между магом и входом во Врата, словно мост.
   Маг возвысил голос. Повернувшись вправо, он обратился к четвертой голове:
   - Голубой Дракон! Время как река течет по твоим следам.
   Крисанию  затопил  поток  голубого  сияния.  Затем  голубые  лучи  начали
вращаться, кружиться, словно в медленном танце. Стоя в этом свете,  как  под
потоками воды, жрица подняла вверх лицо, а ее платье затрепетало, словно  на
сильном  ветру,  засверкало  вспышками  синего  и  голубого.  Черные  волосы
приподнялись, невесомые, и заколыхались,  как  водоросли,  готовые  плыть  в
потоке времени.
   Рейстлин почувствовал, как вздрогнули Врата. Очевидно, его  магия  начала
взаимодействовать с защитным полем Врат, отзываясь на  его  команды.  Теперь
уже душа  Рейстлина  задрожала  от  восторга,  который  разделяла  с  ним  и
Крисания. Глаза ее блестели от слез, а  губы  приоткрылись  во  вздохе.  Вот
жрица протянула руки, и от ее прикосновения Врата приоткрылись!
   У мага перехватило дыхание. Новые силы хлынули в его тело,  содрогающееся
от экстатического восторга, и Рейстлин едва не задохнулся. Теперь  он  видел
все, что происходило с той стороны Врат, видел недоступные ему прежде  планы
бытия, куда не ступал еще ни один смертный до него.
   Откуда-то до  слуха  Рейстлина  донеслось  бормотание  Карамона,  который
пытался привести в действие магическое устройство.
   - Твое время лежит пред тобой... Для этого крепко возьмись за концы  и  в
разные стороны их поверни... И вскроются времени дали...
   Домой. Вернись домой...
   Рейстлин начал пятое заклинание.
   - Зеленый Дракон. Судьба  сильнее  всех  богов,  ибо  лишь  ей  под  силу
сбросить их с трона. Восплачьте же вместе со мной...
   Внезапно голос Рейстлина дрогнул. Что-то  было  не  так.  Могучая  магия,
бьющаяся в его теле, вдруг пошла на убыль, стала медлительной и  вялой.  Ему
удалось кое-как договорить магическую формулу  до  конца,  но  каждый  вздох
давался ему с огромным напряжением, а сердце на мгновение перестало  биться.
Когда же оно снова начало сокращаться, это произошло так неожиданно и резко,
что содрогнулась вся хрупкая фигура мага.
   В панике Рейстлин  устремил  свой  взгляд  на  Врата.  Сработало  ли  его
последнее  заклинание?  Нет!  Свет  вокруг  Крисании  стал  меркнуть.  Врата
закрывались!
   Рейстлин выкрикнул последнее заклинание еще раз,  но  его  голос  странно
дребезжал и ломался, отражаясь  обратно  на  него  же,  хлеща  мага,  словно
кнутом, и жаля, словно рассерженный шершень. Что же случилось? Он  буквально
чувствовал, как  магические  силы  уходят  из-под  его  контроля.  Скоро  он
ослабеет совсем, и Врата закроются навсегда.
   - Вернись домой...
   Это был ее голос. Это его Королева, Владычица Тьмы, смеялась  и  дразнила
его.  Это  голос  его  брата,  умоляющий,  полный  сожаления.  И  еще  один,
пронзительный голос кендера. Он не слушал его, он наполовину забыл сказанные
Тассельхофом слова...
   Но теперь они молнией пронеслись в его голове.
   - Гнимш починил устройство. Гнимш, гном-механик...
   Рейстлин почувствовал в животе леденящий  холод  -  словно  сталь  клинка
снова пронзила его насквозь. На этот раз, однако, оружие  смертных  было  ни
при чем.
   Просто он вспомнил слова из летописи Астинуса, переданные ему  Даламаром.
Это они вонзились в его душу, заставив ее скорчиться от ужаса.
   - В это самое время некий гном-механик, находившийся  в  плену  у  гномов
Торбардина, включил свое устройство для путешествий во времени,  которое  он
соорудил, стремясь вырваться из темницы... Вопреки  всей  известной  истории
Кринна,  это  устройство  сработало,  и  сработало  так,  как   ожидалось...
Вероятно, созданное пленным  гномом-механиком  устройство  каким-то  образом
вступило во взаимодействие с могущественным, но тонким и сложным заклинанием
Фистандантилуса - величайшего из магов. Результат нам всем хорошо известен.
   Произошел  колоссальной  силы  взрыв,  полностью   уничтоживший   равнины
Дергота...
   Рейстлин в гневе сжал кулаки. Так, значит, убивать этого Гнимша вовсе  не
имело смысла! Проклятый гном-механик успел намудрить  со  своим  устройством
еще до  своей  смерти.  История  повторяется!  Следы  на  песке  остались  в
неприкосновенности...
   Рейстлин заглянул во Врата и увидел,  как  из  них  выступил  палач.  Маг
видел, как его же собственная рука приподымает черный капюшон,  видел  блеск
опускающегося топора. Своими руками он опустил топор на собственную шею!
   Магическое поле  Врат  бешено  пульсировало.  Окружившие  Врата  драконьи
головы извергли  победоносный  рев.  Приступ  страха  и  боли  исказил  лицо
Крисании, и маг, заглянув ей в глаза, увидел в них точно такое же выражение,
какое он видел в глазах матери, незряче уставившейся  в  какие-то  одной  ей
видимые дали.
   - Вернись домой...
   В самих Вратах закружилась  неистовая  радуга  огней.  Вырвавшись  из-под
контроля, они окружили обмякшее тело жрицы, совсем как вызванный  Рейстлином
огонь в чумном поселке. Крисания вскрикнула от боли - это  ее  кожа  и  тело
ощутили обжигающий жар прекрасного и  гибельного  пламени  никем  больше  не
управляемой магии.
   Наполовину ослепленный этим непереносимым сиянием и собственными слезами,
катившимися из обожженных глаз, Рейстлин все смотрел и смотрел на кружащийся
огненный вихрь. Он увидел - Врата закрываются.
   В  бешенстве  маг  швырнул  на  пол  свой  магический   посох   и   издал
пронзительный вопль, в котором отразились его  неистовая  ярость  и  горькое
разочарование.
   В ответ ему из Врат донесся переливчатый, насмешливый хохот.
   - Вернись домой...
   Рейстлином овладело  спокойствие  -  холодное  спокойствие  отчаяния.  Он
проиграл, но она  не  должна  увидеть  его  побежденным.  Если  ему  суждено
умереть, он умрет, но подчинит себе свою магическую силу.
   Рейстлин поднял голову. Потом встал на ноги. Используя все свои  огромные
знания и силу, накопленную поколениями магов, свою собственную силу и ту,  о
которой он и понятия не имел, но которая все это время жила в его теле  и  в
потайных, самых темных уголках души, Рейстлин поднял руки и снова  закричал.
Но на сей раз это не был невнятный вопль отчаяния и бессилия. Слова  приказа
прозвучали отчетливо и громко - приказа, который  еще  никто  и  никогда  не
отдавал за всю историю Кринна.
   Но они были услышаны и поняты.
   Поле Врат держалось. Он сам держал его! Он  сам  повелевал  ему!  По  его
приказу Врата содрогнулись и замерли.
   Рейстлин глубоко, судорожно  вздохнул.  Уголком  глаза  он  увидел  яркую
вспышку у себя за спиной - магическое устройство для путешествий во  времени
сработало!
   Врата дергались и раскачивались в  неистовом,  сумасшедшем  танце.  Магия
устройства Пар-Салиана набирала силу и распространялась во  все  стороны,  а
могучие судороги пространства сотрясали даже монолитный фундамент  старинной
крепости.  Древние  камни  стен  запели,  и  убийственные   звуки   окружили
Рейстлина.
   Ревели в  гневе  драконьи  головы.  Лишенные  возраста  голоса  камней  и
существующие вне времен голоса драконов соперничали,  сплетались,  боролись,
подняв в конце концов такую какофонию, что немудрено было сойти с ума.
   Звук был оглушительным, он раскалывал голову и рвал барабанные перепонки.
   Мощь двух заклинаний заставляла землю  трястись  и  подпрыгивать.  Поющие
камни с треском разлетались  на  тысячи  осколков,  а  металлические  голоса
драконов переходили в хрип.
   Сами Врата начали рушиться.
   Рейстлин пал на колени. Магическое поле разваливалось, трещало  по  швам,
рассыпалось на части, словно рушащийся  по  кирпичикам  мир.  Оно  ломалось,
рвалось, и, поскольку Рейстлин продолжал удерживать его, оно стало разрывать
и самого мага.
   Голова раскалывалась от боли. Тело свело судорогой. Рейстлин скорчился  в
агонии. Он оказался перед страшным выбором: стоило ему чуть ослабить усилия,
сдаться, и он рухнул бы в пропасть навстречу собственной незавидной  судьбе,
провалился бы в мрачное безымянное Ничто, по сравнению с которым любой  мрак
был бы стократ  предпочтительнее.  Но  он  знал  и  другое:  если  он  будет
удерживать поле, могущественные магические силы, которые он же сам и  вызвал
к жизни, разорвут его тело в клочки и разметают по времени и пространству.
   Он уже чувствовал, как отрываются мышцы от  костей,  как  натягиваются  и
лопаются сухожилия и связки.
   - Карамон! - простонал Рейстлин, но Карамон и кендер уже исчезли.
   Магическое устройство, исправленное каким-то  дурацким  гномом-механиком,
изобретения и аппараты которого всегда р