адно резал слух его друзьям. Карамона же этот сарказм  ничуть  не
трогал: он знал - или думал, что знает, - его источник.
   При его приближении  деревья  в  лесу  расступились  точно  так  же,  как
расступались перед кендером.
   "Точно так же, как... сколько лет назад? - подумал Карамон. - Семь?
   Неужели прошло всего семь лет?"
   "Нет, - с горечью решил он. - Это было  целую  жизнь  тому  назад.  Целая
жизнь прошла для каждого из нас".
   Когда Карамон ступил на опушку леса, плотный туман опустился  к  земле  и
теперь  клубился  у  самых  его  ног.  Карамон  почувствовал  пронзительный,
пробиравший до костей холод. Деревья смотрели на него, и ветви их корчились,
словно  в  агонии.  Карамон  припомнил  живые   леса   Квалинеста,   которые
драконы-завоеватели изводили магией и огнем, и деревья умирали на корню. Это
тоже напомнило ему о брате.
   Несколько мгновений Карамон стоял неподвижно,  вглядываясь  в  мелькавшие
между деревьями черные тени. На этот раз с  ним  не  было  Рейстлина  с  его
магической  силою,  способной  удерживать  темных  тварей  на   почтительном
расстоянии.
   - Я никогда и ничего не боялся до тех пор, пока  не  вошел  в  Вайретский
Лес, - негромко сказал Карамон самому себе.  -  И  вошел  я  в  него  только
потому, что ты был  со  мною,  брат.  Только  твое  мужество  позволило  мне
пересилить страх. Но как я войду в этот лес без тебя? Это колдовской лес,  а
я не люблю и не понимаю магии! Я  не  могу  с  ней  сражаться!  На  что  мне
надеяться?
   Карамон закрыл глаза ладонью, чтобы не видеть перед собою страшного леса.
   - Я не смею войти, - сказал он с покорностью. - Это сильнее меня...
   Вытащив из ножен меч, он поднял его перед  собой.  Рука  его  так  сильно
дрожала, что он чуть было не уронил оружие.
   - - Ха! - воскликнул он. - Видали? Мне  не  победить  и  ребенка.  Нельзя
требовать от меня большего, чем я могу совершить.  И  нет  никакой  надежды,
никакой...
   - Надежду легко испытывать весной,  воин,  когда  воздух  с  каждым  днем
становится все теплее, когда  просыпаются  и  начинают  зеленеть  гигантские
валлины. Легко надеяться летом, когда листва  их  становится  золотой.  Даже
осенью, когда валлины делаются красными, как живая кровь, надежда без  труда
может  согреть  сердце.  Но  разве  зимой,  когда  морозный  воздух  жгуч  и
неподвижен, когда скованы льдом реки и мрачны небеса, - разве тогда  деревья
умирают ?
   - Кто это говорит? - крикнул Карамон. Сжимая меч в дрожащих руках,  он  в
испуге оглянулся по сторонам.
   - Что становится с валлинами зимой, когда мало  света  и  земля  охвачена
морозом? Они прорастают вглубь,  воин.  Они  протягивают  свои  корни  вниз,
поближе к жаркому сердцу мира. Там, во чреве земли, валлины находят ласковое
тепло, которое  помогает  им  пережить  холод  и  тьму  и  дает  силы  вновь
распуститься весной.
   - Ну и что? - спросил Карамон, продолжая с подозрением озираться.
   - То, что в твоей жизни наступила самая  темная  зима,  воин.  Ты  должен
спуститься вглубь, найти там источник силы и  тепла,  который  поможет  тебе
пережить жестокий холод и непроглядную тьму. Ты уже забыл, что такое весна.
   Силу, которая тебе необходима, ты должен  отыскать  в  своем  собственном
сердце и своей душе. Тогда, как огромный валлин, ты сможешь побороть  зимнюю
смерть.
   - Это красивые слова... - возразил Карамон и ухмыльнулся.
   Он по-прежнему не доверял этой болтовне о весне и новой жизни.  Но  мысль
свою он закончить не успел. Лес на его глазах начал Меняться.
   Искалеченные,  перекрученные,  мертвые  стволы  распрямились,   горделиво
воздели ветви и потянулись в небо. Они все росли и росли, так  что  Карамон,
который следил за ними запрокинув голову, чуть было не потерял равновесие.
   Вершины деревьев в  вышине  растворились  в  воздушной  дымке.  Это  были
огромные валлины, такие высокие, какие  росли  только  в  Утехе  до  прихода
драконов. Карамон с трепетом и благоговением наблюдал, как на мертвых ветвях
появились  и  лопнули  первые  почки,  как   проклюнулись   и   развернулись
ярко-зеленые, клейкие листочки,  которые  на  его  глазах  приобрели  желтый
летний оттенок. Времена года сменялись перед ним в ритме его дыхания.
   Плотный сырой туман исчез, и в воздухе запахло лесными цветами, смолой  и
нагретым разнотравьем.  Тьма  заколдованного  леса  отступила,  и  на  землю
пролился свет яркого солнца, а в кронах защебетали,  перелетая  с  ветки  на
ветку, птицы.

   Приветив леса расписной дворец,
   Где вечность и покой царят законно,
   Здесь спелый плод на землю не падет,
   Ручей, прозрачный, как стекло, едва течет,
   И спит шатер листвы завороженно.

   Здесь под ветвями воздух, словно мед,
   И птичьих свадеб хор неугомонный,
   За гранью вечности и горечи разлук,
   Вне времени, вне памяти, вне мук,
   Лес грезит о весне своей зеленой.

   В росинках солнце юное блестит,
   Над тьмою бесконечно Торжествуя,
   Пятнист от кроны тени след,
   Прохладный запах листьев, теплый свет,
   И нежный ветер над листвой колдует.

   Покой немолчный, музыка чиста,
   Пред нею немота истает,
   У края мира леса красота
   Все смыслы до заветного конца
   И тайны все пред нами открывает.

   И слезы высыхают на лице,
   Стихает плач, как бег ручья певучий,
   И странники конец пути найдут,
   Страну покоя обретая тут,
   Где мощно дремлет лес могучий.

   Приветлив леса расписной дворец,
   Где вечность и покой царят законно,
   Здесь спелый плод на землю не падет,
   Ручей, прозрачный, как стекло, едва течет,
   И спит шатер листвы завороженно.

   Глаза Карамона наполнились слезами. Прекрасная песня пронзила его сердце.
   Есть надежда, есть! В лесу, в самой его  глубине  он  отыщет  ответы!  Он
найдет здесь помощь, которая ему столь необходима.
   - Карамон! - Тассельхоф подпрыгивал на месте от нетерпения и  восхищения.
- Это прекрасно! Как тебе это удалось? Слышишь?  Там  поют  птицы!  Идем  же
скорее!
   - Крисания... - Карамон повернулся к неподвижному телу. -  Нужно  сделать
носилки. Тебе придется мне помочь...
   Он хотел сказать что-то еще, но осекся, изумленно глядя на две  фигуры  в
белых одеяниях, которые медленно выплыли из золотистого леса. Белые капюшоны
плащей были низко надвинуты, так что лиц  невозможно  было  разглядеть.  Оба
пришельца  торжественно  поклонились  гиганту,  затем  подошли  к  Крисании,
охваченной похожим на смерть сном. Без труда подняв  ее  хрупкое  тело,  они
медленно поднесли его к опушке. На краю леса  они,  однако,  остановились  и
выжидательно повернули к воину скрытые капюшонами лица.
   - Мне кажется, они хотят, чтобы ты вошел  первым,  -  заметил  кендер.  -
Ступай, а я поведу Бупу.
   Бупу стояла в самой середине поляны и с опаской поглядывала на лес.
   Карамон, покосившись на две  невесть  откуда  взявшиеся  фигуры  в  белых
плащах, внезапно поймал себя на том, что разделяет ее опасения.
   - Кто вы такие? - спросил он.
   Ему не ответили. Двое в белом молча стояли и ждали.
   - Какая разница - кто! - беспечно сказал Тас и, нетерпеливо схватив  Бупу
за руку, поволок ее за собой. Карамон ухмыльнулся:
   - Вот пусть они  и  пойдут  первыми.  Он  сделал  приглашающий  жест,  но
пришельцы не сдвинулись с места.
   - Зачем вам нужно, чтобы я вошел в этот лес? - Карамон  отступил  на  шаг
назад. - Идите... - Он указал рукой на юг. - Отнесите ее в Башню. Вы сможете
помочь ей и сами - я вам не нужен.
   Но фигуры в белом по-прежнему молчали. Лишь один из  незваных  помощников
поднял руку и указал на тропу.
   - Идем, Карамон, - поторопил его Тае. -  Разве  ты  не  видишь,  что  нас
приглашают?
   -  Они  не  потревожат  нас,  брат...  Нас  пригласили!  Это  были  слова
Рейстлина, произнесенные им семь лет назад.
   - Нас пригласили маги, а я им не доверяю, - сказал Карамон, ответив  Тасу
теми же словами, которые он произнес тогда,  пытаясь  объяснить  брату  свою
нерешительность.
   Внезапно над поляной разлился смех - странный, неестественный, тревожный.
   Бупу взвизгнула от страха и, ища у воина защиты, обхватила ногу Карамона.
Даже кендер почувствовал себя неуютно. Затем снова раздался  голос,  тот  же
самый голос, который Карамон слышал семь лет назад:
   - А меня ты тоже включаешь в их число, любезный брат?

Глава 11

   Жуткий призрак подходил все ближе, и Крисанией  овладел  безмерный  ужас,
какого она никогда прежде не испытывала. Она даже представить себе не могла,
что способна ощутить подобный страх. Отступая  перед  рыцарем,  она  впервые
заглянула в лицо смерти - своей собственной  смерти.  Крисания  поняла,  что
смерть - это вовсе не блаженный переход в лучший мир, который -  она  всегда
верила в это - заведомо предначертан для таких, как  она.  Надвигающаяся  на
нее смерть сулила страшную муку и воцарение  ужаса  -  долгие  дни  и  ночи,
которые она проведет, завидуя живым.
   Крисания пыталась позвать на помощь, хотя понимала, что никто  не  сумеет
помочь ей, но голос отказывался повиноваться. Пьяный  гигант  лежал  в  луже
собственной крови и храпел. Целительное искусство Крисании спасло ему жизнь,
однако теперь он проспит много часов,  прежде  чем  снова  станет  здоров  и
силен.
   Кендер же был слишком слаб. Ничто не могло спасти ее от этого ужаса...
   Темная фигура приближалась. "Беги!" - раздался в мозгу Крисании  одинокий
отчаянный голос, но тело ее отказывалось  ей  служить.  Жрице  удалось  лишь
отступить на несколько шагов назад, да  и  это  вышло  невольно,  отнюдь  не
являясь следствием сознательного усилия.  Крисания  не  в  сипах  была  даже
отвести взгляд.
   Мерцающий оранжевый огонь глазниц похожего на череп  лица  сковал  ее  по
рукам и ногам.
   Призрак поднял свою бесплотную руку. Она была полупрозрачна,  и  Крисания
могла видеть сквозь нее темные стволы деревьев  на  противоположной  стороне
поляны. Однако она не сомневалась, что исходящая от  чудовищ  угроза  вполне
реальна. В небе висела серебристая луна, только это не ее свет отражался  от
древних доспехов давно умершего Соламнийского Рыцаря. Создание это светилось
своим собственным бледным светом, фосфоресцируй в темноте, словно гнилушка.
   Между  тем  рука  Рыцаря  Смерти  поднималась  все   выше,   и   Крисания
почувствовала, что стоит убийственной длани оказаться на одном уровне  с  ее
сердцем, и она умрет.
   Губы Крисании онемели от страха, но она в  последнем  усилии  воззвала  к
Паладайну. Леденящий ужас по-прежнему не  оставлял  ее,  а  оранжевые  глаза
рыцаря продолжали удерживать ее душу в  бессильном  оцепенении.  Между'  тем
рука жрицы непроизвольно метнулась к груди, где висел  на  цепочке  медальон
Паладайна.
   Стиснув его в кулаке, она в последнем отчаянном усилии сорвала медальон с
шеи и, чувствуя, что сознание покидает ее, выставила руку перед собой.  Свет
луны Солинари блеснул на чешуе  Платинового  Дракона,  и  медальон  вспыхнул
бело-голубым сиянием.
   - Умри! - приказал страшный призрак. Крисания почувствовала, что падает.
   Тело  ее  распласталось  на   земле,   но   падение   продолжалось.   Она
проваливалась куда-то  сквозь  землю,  все  глубже  и  глубже.  Глаза  жрицы
закрылись, и она заснула... и увидела сон.., Крисания  оказалась  в  дубовой
роще. Белые холодные руки, высунувшись из-под земли, хватали ее за  лодыжки,
а разинутые рты жаждали крови. Ее крови. Темнота  казалась  непреодолимой  и
бесконечной, окружавшие деревья насмехались над ее страхами  и  пронзительно
скрежетали сучьями.
   - Крисания! - позвал мягкий, почти шепчущий голос. Что это? Кто мог звать
ее из темноты рощи? Через несколько шагов жрица увидела на небольшой  поляне
того, кто ее звал. Как всегда, он был одет в черное.
   - Крисания, - повторил голос.
   - Рейсшин! - Крисания едва не всхлипнула. Спотыкаясь, она выбежала из-под
деревьев и, оставив позади ужасные руки, пытавшиеся утянуть ее под  землю  и
там обречь на вечные муки, очутилась на  поляне.  Прикосновение  его  тонких
пальцев обожгло ее.
   - Не беспокойся, праведная дочь Паладайна, - сказал Рейстлин, и Крисания,
дрожа всем телом в его руках, закрыла глаза.
   - Твои испытания позади. Ты прошла через Шойканову Рощу и осталась цела и
невредима. Собственно говоря, тебе нечего  было  бояться,  госпожа,  ведь  с
тобой было мое заклятие.
   - Да, - пробормотала Крисания.
   Рука ее быстро прикоснулась ко лбу в том месте, где его губы оставили  на
ее коже невидимый след. Потом,  окончательно  осознав,  что  ей  только  что
пришлось пережить, и заодно поняв, что она позволила Рейстлину увидеть  себя
в минуту слабости, Крисания резко оттолкнула от себя руки мага. Отступив  на
шаг, она холодно смерила Рейстлина взглядом.
   - Зачем ты окружил себя этой мерзостью? - спросила  она  требовательно  и
слегка раздраженно. - Неужели тебе нужны такие... такие стражники?
   Как ни старалась Крисания, но голос ее все еще предательски дрожал.
   Рейстлин участливо посмотрел на гостью, и его золотистые глаза  сверкнули
под капюшоном, отразив свет хрустального навершия посоха, который он  держал
в руке.
   - Какого рода стражниками окружаете себя вы, Посвященная? - спросил он. -
Какая пытка ожидала бы меня, осмелься я шагнуть на плиты священного Храма?
   Крисания открыла было рот с намерением поставить мага  на  место,  однако
едкие слова так и остались невысказанными. Разумеется, Храм, воздвигнутый  в
честь Паладайна, охранялся. Ни один из тех, кто  почитал  великую  Владычицу
Тьмы Такхизис, не смел под страхом гнева Паладайна вступить в его освященные
пределы.
   Крисания заметила на тонких губах Рейстлина улыбку и  вспыхнула.  Как  он
смеет так поступать с ней? Ни один человек никогда  не  унижал  ее  сильнее!
Никому еще не удавалось привести ее в такое смятение.
   С того самого вечера, когда  Крисания  повстречалась  с  темным  магом  в
жилище Астинуса, она ни на минуту не  могла  перестать  думать  о  нем.  Она
нетерпеливо ждала сегодняшнюю ночь, с восторгом предвкушая посещение Башни и
одновременно страшась того, что ей предстояло. О своей встрече с  Рейстлином
она рассказала Элистану - все, за исключением "заклятия",  которым  Рейстлин
наградил  ее  при  расставании.  Почему-то  она  не  могла  заставить   себя
рассказать верховному жрецу о  поцелуе  темного  мага.  Нет,  только  не  об
этом!..
   Элистан и без того был до крайности расстроен. Он знал Рейстлина,  правда
не теперешнего, а того  молодого  мага,  который  освободил  его  из  тюрьмы
Верминаарда в Пакс Таркасе. Несмотря на это, Элистан недолюбливал  Рейстлина
и никогда не доверял ему полностью.  Впрочем,  в  этом  он  был  не  одинок.
Известие о том, что Рейстлин стал адептом ложи  Черных  Мантий,  не  удивило
жреца, как не удивило его предостережение  Паладайна,  ниспосланное  во  сне
Крисании. Удивили и расстроили его впечатления Крисании от встречи с  магом.
Услышав о приглашении, которое получила  Крисания,  о  приглашении  посетить
Башню, где,  по  всем  признакам,  билось  теперь  злое  сердце  Кринна,  он
встревожился и испугался.  Если  бы  свобода  воли  не  была  угодна  богам,
Элистан, быть может, запретил бы Крисании идти туда.
   Как бы там ни было, но он рассказал Крисании о всех  своих  опасениях,  и
она почтительно выслушала его. И все же она пошла  в  Башню,  влекомая  туда
желанием, о природе которого пока  даже  не  догадывалась,  хотя  и  заявила
Элистану, что движет ею желание "спасти мир".
   - Мир и так поживает  весьма  неплохо,  -  с  невеселым  выражением  лица
возразил верховный жрец. Но Крисания не слушала и не слышала.
   - Идем внутрь, - пригласил Рейстлин. - Я думаю, немного вина поможет тебе
избавиться от неприятных воспоминаний.
   Он испытующе поглядел на жрицу.
   - Ты очень храбра, Посвященная, - добавил Рейстлин, и Крисания впервые не
услышала насмешки в его голосе. - Мало кому хватает сил  и  мужества,  чтобы
одолеть ужас Рощи.
   Он отвернулся, и Крисания была рада  этому.  От  его  похвалы  она  очень
некстати покраснела.
   - Прошу тебя, не отставай, предупредил Рейстлин, шагая впереди нее.
   Крисания слышала, как шуршат полы его плаща. - Держись внутри круга света
от моего посоха.
   Крисания  поспешила  исполнить  его  указание  и,  поравнявшись  с   ним,
заметила,  что  свет,  льющийся  из  хрустального  набалдашника  магического
посоха, заставляет ее белые  одежды  мерцать  холодным  сиянием,  сходным  с
сиянием  серебристой  луны,  в  то  время  как  черный  бархат  плаща   мага
переливался теплыми желтоватыми бликами.
   Рейстлин провел ее сквозь страшные ворота Башни.  Крисания  поглядела  на
них с любопытством, вспоминая мрачную историю, слышанную когда-то, о  темном
маге, который бросился на них с крыши  Башни,  запечатав  их  навечно  своим
предсмертным вздохом. Вокруг нее шептались и шелестели  невидимые  существа.
Несколько раз она поворачивалась, реагируя на звук иди  на  прикосновение  к
своей шее холодных невидимых пальцев. Несколько раз она видела уголком глаза
неясное движение, однако стоило ей посмотреть в  том  направлении,  как  все
замирало. От земли поднимался сырой туман, пахнущий плесенью и гнилью,  и  у
Крисании ревматически заныли кости. Незаметно  для  себя  она  снова  начала
дрожать, а когда, оглянувшись, увидела уставившиеся ей в спину  внимательные
глаза без лица, то сделала быстрый шаг вперед и схватила Рейстлина под руку.
   Маг посмотрел на нее, и на  его  лице  едва  заметно  проскользнула  тень
удовольствия. Крисания снова покраснела.
   - Не бойся, - просто сказал маг. - Здесь я хозяин. Я  не  позволю,  чтобы
тебе был причинен вред.
   - Я... я не боюсь, - ответила Крисания, прекрасно понимая,  что  маг  все
равно чувствует дрожь ее пальцев. - Просто... я  слегка  оступилась,  вот  и
все.
   - Прошу прощения, Посвященная, - сказал Рейстлин, и  Крисания  не  смогла
понять, смеется он или нет. Тем временем маг остановился.
   - С моей стороны было невежливо  не  предложить  тебе  руку.  Ведь  здесь
темно,  и  дорога  тебе  незнакома.  Надеюсь,  теперь  ты  чувствуешь   себя
увереннее?
   Да, намного, - покраснее еще сильнее, ответила она.
   Маг ничего не сказал и только улыбнулся. Крисания опустила  глаза,  не  в
силах встретиться с ним взглядом, и дальше они пошли молча.  Всю  дорогу  до
Башни Крисания корила себя за страх, но руки Рейстлина не  выпустила.  Никто
так и не проронил ни слова до тех пор, пока они не достигли входной двери  в
древнее строение.
   Это была простая деревянная дверь с грубо вырезанными на  ее  поверхности
магическими рунами. Рейстлин и тут не произнес ни слова, не сделал  никакого
движения - во всяком случае, Крисания ничего не заметила, -  однако  при  их
приближении дверь медленно распахнулась. Изнутри Башни хлынул поток  мягкого
света, и  Крисания  настолько  приободрилась,  что  в  первое  мгновение  не
обратила никакого внимания  на  темную  человеческую  фигуру,  возникшую  на
пороге.
   Когда  же  взгляд  жрицы  упал  на  темный  силуэт   в   потоке   теплого
гостеприимного света, Крисания резко остановилась и даже слегка попятилась.
   Рейстлин коснулся ее руки своими тонкими, обжигающе горячими пальцами.
   - Это всего лишь мой ученик, Посвященная, - сказал он  мягко.  -  Даламар
сделан из плота и крови  и  обитает  среди  живых,  во  всяком  случае  -  в
настоящее время.
   Крисания не поняла последнего замечания  мага,  но,  расслышав  в  голосе
Рейстлина сдерживаемый смех, решила не уточнять. Она и так  была  в  немалой
степени удивлена тем, что живые существа могут обитать в этом мрачном месте.
   "Как глупо с моей стороны, - выбранила она себя. - Какое чудовище я  себе
вообразила? А ведь он человек, и ничего более. Простой смертный, из плоти  и
крови..."
   Эта мысль успокоила ее настолько, что ей удалось немного расслабиться.
   Перешагивая через порог, Крисания чувствовала себя почти  нормально.  Она
даже протянула ученику Рейстлина руку, как протянула  бы