вытравливая веревку ноющими  от  усталости  руками.  Большая  часть  тяжелой
работы выпадала на долю Роланда. От хрупкого эльфа помощи было  немного.  Он
обматывал веревку вокруг ответвления ствола  и  прочно  закреплял  ее,  пока
Роланд - с силой,  которая  эльфу  казалась  удивительной,  -  спускал  вниз
поклажу.
   Регу они спускали первой, чтобы было  кому  отвязывать  корзины  по  мере
того, как их спускали, и приглядывать за Тиросами, чтобы они не расползлись.
Стоя на дне расселины в  затхлой  серо-зеленой  тьме,  где  со  всех  сторон
слышались шорохи и завывания, а иной раз долетал вопль  ленивца-вампира,  от
которого волосы вставали дыбом, одна, Рега хваталась за разтар и  проклинала
тот день, когда она позволила Роланду вовлечь себя в эту историю.
   Не только из-за опасностей, но скорее  по  другой  причине  -  совершенно
непредвиденной и неожиданной. Рега влюбилась.
   - Гномы в самом деле живут в  таких  местах?  -  спросил  Пайтан,  задрав
голову, но не увидев солнца в переплетении ветвей, листьев и мха.
   - Ага, - коротко ответил Роланд, не  расположенный  обсуждать  эту  тему,
поскольку опасался, что эльф может  спросить  о  гномах  что-нибудь,  о  чем
Роланд не имеет представления.
   Они устроились на отдых после того, как спустились в глубокую  расселину.
У их хемпеновых веревок едва хватило длины,  и  даже  Рега  принуждена  была
взобраться на ветку, чтобы отвязывать корзины,  зависавшие  довольно  высоко
над поверхностью.
   - Ой, у тебя все руки в крови! - воскликнула Рега.
   - А, ничего, - сказал Пайтан,  уныло  разглядывая  ладони.  -  Я  слишком
быстро соскользнул по веревке.
   - Здесь чертовски влажный воздух, - пробормотала Рега.  -  У  меня  такое
чувство, как будто я живу под  морем.  Давай-ка  я  займусь  твоими  руками.
Роланд, дорогой, принеси мне немного свежей воды.
   Роланд, устало опустившийся на серый мох,  посмотрел  на  "жену".  В  его
взгляде читалось: "Почему я ?"
   Рега искоса взглянула на своего "мужа": "Оставить меня с  ним  наедине  -
это твоя идея".
   Роланд поднялся и поплелся в джунгли, прихватив фляжку.
   Это было самое подходящее  время,  чтобы  продолжить  соблазнение  эльфа.
Пайтан явно обожал ее, относясь к ней с непременной учтивостью и  почтением.
На самом деле она никогда не встречала мужчину, который обращался бы  с  ней
так хорошо. Но, держа узкие белые руки с длинными изящными пальцами в  своих
маленьких темных ладошках, Рега вдруг почувствовала  смущение  и  стыд,  как
девчонка на своих первых танцах.
   - У тебя нежные прикосновения, - сказал Пайтан.
   Рега вспыхнула, и глаза ее блеснули из-под длинных черных ресниц.  Пайтан
разглядывал ее с необычным для беспечного эльфа выражением - взгляд его  был
суров и серьезен.
   Я хотел бы, чтобы ты не была женой другого.
   Я ему не жена! - хотела крикнуть Рега.
   Ее пальцы дрогнули, и она отдернула руку, роясь в сумке. Что со мной?  Он
же эльф! Его деньги - вот все, что нам нужно. Только они и имеют значение.
   - У меня есть мазь из спорновой коры. Будет  жечь,  но  к  утру  она  все
излечит.
   - Рана, которую я  получил,  не  излечится  никогда.  -  Пайтан  нежно  и
осторожно коснулся руки Реги.
   Рега не шевельнулась, позволив его руке скользнуть выше. Ее кожа  горела,
пламя пылало в груди и мешало дышать. Эльф обнял ее, притянул к  себе.  Рега
крепко сжала баночку с мазью; она не сопротивлялась, не смотрела на  него  -
не могла. Это сработает, твердила она себе.
   Руки  эльфа  были  тонкими,  с  гладкой  кожей,  тело  -  стройным.  Рега
попыталась не обращать внимания на то, что сердце ее  колотится  так,  будто
готово выскочить из груди.
   Роланд вернется и обнаружит, что мы..,  целуемся..,  а  потом  мы  с  ним
возьмем с этого эльфа...
   - Нет! - выдохнула Рега и вырвалась из объятий Пайтана. Ее била дрожь.  -
Не... делай этого!
   - Прости, - сказал Пайтан, отодвигаясь  в  сторону.  Он  тоже  прерывисто
дышал. - Я не знаю, что на меня нашло. Ты  замужем.  Я  должен  смириться  с
этим.
   Рега не ответила. Больше всего ей хотелось, чтобы он  обнял  ее,  но  она
знала, что стоит ему это сделать, как она снова вырвется.
   "Это сумасшествие! - сказала  она  себе,  утирая  слезы.  -  Я  позволяла
мужчинам, за которых не дала бы и пары камней, щупать  меня  где  угодно,  а
этот... Я хочу его.., и я не могу..."
   - Больше такого не случится, обещаю тебе, - сказал Пайтан.
   Рега знала, что так и будет, и мысленно прокляла себя. Она должна сказать
ему правду.
   Слова готовы были сорваться с ее языка, но она вовремя остановилась.
   Что она скажет? Что они с Роландом не муж и жена, что на самом  деле  они
брат и сестра, что они лгали ему и втянули его в это путешествие только  для
того, чтобы обвинить в соблазнении чужой жены, скомпрометировать и  выманить
у него деньги шантажом? Она уже  видела  его  взгляд,  полный  отвращения  и
ненависти. Может, он уйдет!
   Так будет лучше, прошептал холодный суровый голос логики.  Разве  у  тебя
есть шанс на счастье с эльфом? Даже если ты найдешь способ сказать ему,  что
ты свободна, чтобы принять его любовь, как долго это продлится? Он не  любит
тебя,  ни  один  эльф  не  способен  полюбить  человека  по-настоящему.   Он
развлекается. Вот и  все.  Развлечение  на  сезон-другой.  Потом  он  уйдет,
вернется к своему народу, а ты станешь отверженной среди своих  за  то,  что
приняла ухаживания эльфа.
   "Нет, - возразила самой себе Рега.  -  Он  действительно  любит  меня.  Я
прочла это в его глазах. И я уверена в этом -  он  не  попытался  продолжить
свои заигрывания".
   Очень хорошо, сказал внутренний голос, он любит тебя. И  что  дальше?  Вы
женаты. Вы оба - вне закона. Он не может вернуться домой, и  ты  тоже.  Ваша
любовь бесплодна, потому что у эльфа и человека  не  может  быть  детей.  Вы
бродите по миру в  одиночестве,  годы  идут.  Ты  стареешь,  болеешь,  а  он
остается молодым и сильным...
   -  Эй,  что  здесь  такое?  -  спросил  Роланд,  внезапно  выныривая   из
кустарника.
   - Ничего, - холодно сказала Рега.
   - Это я вижу, - пробормотал Роланд, подходя к сестре ближе. Рега  и  эльф
находились на противоположных сторонах крохотной прогалины. - Что случилось,
Рега? Вы поссорились?
   - Ничего! Все в порядке! Только оставь меня в покое! -  Рега  смотрела  в
темноту, обхватив себя руками, и  дрожала.  -  Это  не  самое  романтическое
место, знаешь ли, - тихо прибавила она.
   - Ладно тебе, сестричка, - усмехнулся Роланд. - Ты займешься любовью и  в
свинарнике, если тебе хорошо заплатят.
   Рега ударила его. Удар был сильный, прицельный.  Роланд,  прижав  руку  к
пострадавшей челюсти, удивленно воззрился на нее.
   - За что? Я полагал, это комплимент!
   Рега развернулась на пятках и пошла прочь, в заросли. На  краю  прогалины
она обернулась и что-то бросила эльфу. I- Вот, смажь этим раны.
   "Ты права, - говорила она себе, продираясь сквозь джунгли, где она  могла
выплакаться в одиночестве. - Я оставлю все как есть. Мы продадим оружие,  он
уедет, и все кончится. Я буду ему улыбаться и поддразнивать его и никогда не
позволю  ему  увидеть  в   этом   что-то   большее,   чем   просто   хорошее
времяпровождение".
   Пайтан,  которого  застали  врасплох,  едва  сумел  поймать  бутылку   со
снадобьем. Он смотрел, как Рега  продирается  через  кусты,  и  слышал,  как
затихает в отдалении треск.
   - Женщины, - сказал Роланд, поглаживая щеку и  качая  головой.  Он  кинул
эльфу фляжку. - Может быть, пришло ее время.
   Пайтан залился густым  румянцем  и  неприязненно  посмотрел  на  Роланда.
Человек подмигнул.
   - В чем дело, Квин, я сказал что-то не то?
   - В моей стране не говорят о таких вещах, - одернул его Пайтан.
   - Да? - Роланд оглянулся на кусты, в которых исчезла Рега, потом  перевел
взгляд на эльфа, и его усмешка стала шире.  -  Я  полагаю,  в  твоей  стране
мужчины не делают множества вещей.
   Вспышка гнева переросла у Пайтана в чувство вины. Видел ли Роланд  нас  с
Регой рядом? Может, этим он дает мне понять, чтобы я не распускал руки?
   Ради Реги Пайтану пришлось проглотить оскорбление. Он сел наземь  и  стал
втирать мазь в пораненные ладони, вздрагивая, когда коричневая  масса  стала
обжигать болью изорванную плоть и обнаженные нервы. Но он был рад этой  боли
- она отвлекала его от боли в сердце.
   Первые цикл или два пути Пайтану нравилось понемногу флиртовать с  Регой,
но внезапно он понял, что это стало ему нравиться  чересчур.  Он  обнаружил,
что пристально наблюдает за движениями ее сильных стройных ног, ловит теплый
блеск ее карих глаз, ему нравится, как она в задумчивости проводит  кончиком
языка по губам.
   На вторую ночь пути, когда она и Роланд расположились со своими  одеялами
на другой стороне поляны и улеглись рядышком в сумерках,  наступивших  из-за
дождя, Пайтан подумал, что задохнется от ревности. Не имело значения, что он
никогда не видел, чтобы они обменивались поцелуем  или  прикосновением.  Они
относились друг к другу с бесцеремонностью, которую он находил  удивительной
даже для отношений между мужем и женой. На  четвертый  цикл  он  решил,  что
Роланд - хотя и неплохой парень  (для  человека)  -  не  заслуживает  такого
сокровища, как его жена.
   Это рассуждение успокоило Пайтана, поскольку  позволяло  его  чувствам  к
людской женщине расти и расцветать, в то время как он твердо  знал,  что  их
надо вырвать с корнем. И теперь он осознал, что они ранены оба. Было слишком
поздно.
   Рега любила его. Он знал, он ощутил это по трепету ее тела, он увидел это
в одном коротком взгляде, который она бросила на него. Его сердце  могло  бы
петь от радости. Но в  нем  царил  мрак  отчаяния.  Что  за  безумие!  Какое
сумасшествие! Он наверняка мог получить удовольствие, как он  делал  это  со
множеством людских женщин. Любил их, потом оставлял.
   Они ничего не ожидали сверх того, они не хотели  ничего  большего.  И  он
тоже. До сих пор.
   Ну, так чего  же  он  хочет?  Отношений,  которые  отрежут  их  обоих  от
привычной жизни?
   Отношений, которые будут  с  омерзением  восприняты  в  обоих  обществах?
Отношений, которые не  дадут  им  ничего,  даже  детей?  Отношений,  которые
неизбежно приведут к печальному концу?
   Нет, ни к чему хорошему это  привести  не  может.  Я  уйду,  подумал  он.
Вернусь домой.
   Оставлю им Тиросов. Калли все равно будет зла на  меня.  Я  уйду  сейчас.
Прямо сейчас.
   Но он продолжал сидеть, с отсутствующим видом втирая мазь в  ладони.  Ему
казалось, что он  слышит  вдалеке  плач.  Он  пытался  не  обращать  на  это
внимания, но в конце концов не выдержал.
   - Мне кажется, я слышу голос твоей жены, - сказал  он  Роланду.  -  Может
быть, с ней что-то случилось. Она кричит - а может, плачет...
   -  С  Регой?  -  Роланд  оторвался  от  кормления  Тиросов.  Он  выглядел
удивленным. - Кричит? Нет, ты, верно, птицу услышал. Рега никогда не плачет,
она не плакала даже тогда, когда ее ранили в бою разтаром. Ты видел шрам? На
левой ляжке, выше...
   Пайтан встал и пошел в джунгли, в направлении прямо противоположном тому,
в котором ушла Рега.
   Роланд краем глаза смотрел, как он уходит, и мурлыкал  похабную  песенку,
которую часто можно услышать в трактирах.
   - Рухнул к ее ногам, как подгнившая ветка в бурю, - сказал он Тиросам.  -
Рега играет холоднее, чем обычно, но я полагаю, она знает, что делает. Он же
эльф. Однако секс есть секс. Эльфы же появляются  откуда-то,  и  сомневаюсь,
что они падают с неба. Но эльфийские женщины! Тощие и костлявые - все  равно
что лечь в постель с палкой. Ничего странного, что  бедный  Квин  бегает  за
Регой, высунув язык. Это только дело времени.
   Я ухвачу его за штаны через цикл-другой, и мы его  прижмем!  Но  вот  что
плохо... - Роланд задумался, подобрав фляжку, устало прислонился к дереву  и
потянулся, разминая одеревеневшие  мышцы.  -  Мне  начинает  нравиться  этот
парень.

Глава 15

ГНОМСКОЕ КОРОЛЕВСТВО ТУРН

   Предпочитая темноту, пещеры и туннели,  гномы  Приана  не  строили  своих
городов ни на вершинах деревьев, как эльфы,  ни  на  моховых  равнинах,  как
люди. Гномы прорывались вниз через темную растительность в поисках  почвы  и
камня, которые были их наследием, хотя от  этого  наследия  осталось  только
смутное воспоминание о давно минувшем прошлом древнего мира.
   Королевство  Турн  располагалось  в  огромной   пещере,   стены   которой
представляли собой плотное переплетение  ветвей  и  стеблей.  Гномы  жили  и
работали в домах  и  мастерских,  которые  были  глубоко  врезаны  в  стволы
гигантских дымоходных  деревьев,  которые  назывались  так  потому,  что  их
древесина плохо горела, а дым от гномьих очагов мог подниматься вверх  через
естественные ходы в центре  ствола.  Ветви  и  корни  растений  образовывали
улицы, освещаемые факелами. Эльфы и люди жили при свете вечного дня.
   Гномы жили в вечной ночи - ночи, которую они любили и  благословляли.  Но
ночь, которой боялся Другар, могла прийти навсегда.
   Он получил послание  от  своего  короля  за  обедом.  Это  означало,  что
послание важное, иначе бы его не вручили во время еды,  когда  все  внимание
должно быть поглощено пищей и последующим пищеварением. Во время еды  нельзя
было разговаривать, а после еды говорили только о приятном, чтобы желудочный
сок не испортился и не вызвал расстройства пищеварения.
   Королевский посланец рассыпался в извинениях за то, что явился к  Другару
во время обеда, но прибавил,  что  дело  крайне  срочное.  Другар,  поспешно
дожевывая, встал из-за  стола,  отодвинув  обеденный  прибор.  Старый  слуга
заворчал, предрекая юнцу неприятности с желудком.
   Другар, одолеваемый самыми мрачными  предчувствиями,  вызванными  спешным
посланием, чуть не сказал старику, что им крупно  повезет,  если  несварение
желудка останется единственной  причиной  для  беспокойства.  Но  промолчал.
Гномы относятся к старшим с величайшим почтением.
   Дом его отца был рядом, и Другару  не  пришлось  далеко  идти.  Он  почти
пробежал это расстояние, но перед дверью остановился, ощутив внезапный страх
перед тем, что должен услышать. Он сжал рукой висевший на шее рунный  камень
и воззвал к Единому Гному, чтобы тот придал ему храбрости.  Сделав  глубокий
вдох, он открыл дверь и вошел.
   Дом его отца почти не отличался от дома самого Другара, да практически  и
от любого гномьего  дома  в  Турне.  Дерево  было  отполировано  до  теплого
желтоватого цвета. Пол был  плоский,  потолок  сводчатый,  обстановка  самая
простая. Королевский титул не давал его отцу никаких  особых  привилегий,  а
только добавлял ответственности. Король был головой Единого Гнома, а голова,
хоть и заботится о теле, определенно не более необходима ему,  чем,  скажем,
сердце или (что для большинства гномов куда важнее) желудок.
   Другар застал  отца  сидящим  за  трапезой,  но  недоеденные  блюда  были
отставлены в сторону. В руке у него  был  кусок  коры,  гладкая  поверхность
которого была густо исписана угловатыми гномскими буквами.
   - Какие новости, отец?
   - Гиганты  приближаются,  -  сказал  старый  гном.  (Другар  был  поздним
ребенком, да еще и от позднего брака. Его мать, хотя  и  поддерживала  самые
сердечные отношения с отцом Другара, жила своим домом, как было в  обычае  у
гномских женщин, когда их дети вырастали.) - Разведчики наблюдают  за  ними.
Гиганты стерли в прах Каснар - людей, города, вообще все. И они идут сюда.
   - Возможно, их остановит море, - предположил Другар.
   - Они остановятся  у  моря,  но  ненадолго.  Они  не  слишком  искусны  в
обращении с орудиями, как говорят разведчики. Но те орудия, что у них  есть,
они используют для того, чтобы разрушать, а  не  для  того,  чтобы  строить.
Кораблей они не построят. Они обойдут море по берегу.
   - Может быть, они повернут назад. Может быть, все,  чего  они  хотели,  -
захватить Каснар.
   Эти слова  были  порождены  надеждой,  а  не  уверенностью.  И  едва  они
сорвались с его губ, как он понял, что это ложная надежда.
   - Они не захватывали Каснар, -  сказал  отец  с  тяжким  вздохом.  -  Они
разрушили его.
   Их цель - не завоевание, а убийство.
   - Тогда ты знаешь, что мы должны делать, отец. Нельзя  обращать  внимания
на тех дураков, которые говорят, что эти гиганты - наши  братья!  Мы  должны
укрепить наши города и вооружить народ. Послушай, отец. - Другар  наклонился
к нему и понизил голос, хотя, кроме них, здесь больше никого не  было.  -  Я
связался  с  человеком,  перекупщиком  оружия.   Эльфийские   самострелы   и
стрелометы! Они будут нашими!
   Старый гном посмотрел на своего сына,  и  в  тусклых  темных  глазах  его
вспыхнул огонь.
   - Это хорошо! - Он накрыл  скрюченной  рукой  сильную  руку  сына.  -  Ты
отважен и быстр разумом, Другар. Ты будешь хорошим королем.
   Он покачал головой и огладил седую бороду, почти достигавшую колен.
   - Но я не верю, что оружие будет доставлено вовремя.
   - Им лучше доставить его в срок, или кое-кто  мне  заплатит!  -  прорычал
Другар. Он встал и зашагал по небольшой темной комнате. - Я созову армию...
   - Нет, - сказал старик.
   - Отец, ты упрям...
   - А ты - кхадак <Смутьян, букв.: факел, кусок дерева, пропитанный смолой,
который вспыхивает, как только произносится соответствующая руна.>! - Старый
гном поднял  свой  посох,  такой  же  шишковатый  и  искривленный,  как  его
собственное тело, и ткнул им в сторону сына. - Я сказал, что из тебя  выйдет
хороший король. И ты им будешь. Если! Если ты совладаешь с этим пламенем!
   Пламя твоего разума пылает ясно и  вздымается  высоко,  но  вместо  того,
чтобы поддерживать его постоянно, ты позволяешь ему вспыхивать и выходить из
повиновения!
   Другар помрачнел и сдвинул густые брови. Пламя,  о  котором  говорил  его
отец, вспыхнуло в его душе. Гневные слова были готовы сорваться с языка,  но
Другар сдержался и промолчал. Он любил и почитал отца,  хотя  и  думал,  что
старик сдал под навалившейся на него  тяжкой  ношей.  Другар  заставил  себя
говорить спокойно:
   - Отец, армия...
   - ..разделится на части, и они будут сражаться  друг  с  другом!  -  тихо
сказал старый гном. - Этого ты хочешь, Другар?
   Старик поднялся. Он казался меньше своего роста,  поскольку  с  возрастом
ссутулился и уже не мог как следует выпрямиться, ноги  ослабли.  Но  Другар,
возвышавшийся над ним, видел достоинство  в  согбенной  фигуре,  мудрость  в
помутневших глазах; рядом с отцом от чувствовал себя ребенком.
   - Половина армии откажется поднимать оружие на своих братьев-гигантов.  И
что ты будешь делать, Другар? Прикажешь им идти воевать? А как ты  заставишь
их выполнить этот приказ, сынок? Прикажешь половине армии  повернуть  оружие
против их братьев! Нет! -  Старый  король  стукнул  посохом  об  пол.  Стены
содрогались от его гнева. - Никогда не настанет тот день, когда Единый  Гном
разделится! Никогда не настанет день, когда тело  прольет  свою  собственную
кровь!
   - Прости, отец, я не подумал.
   Старый король вздохнул, сгорбившись устало, приблизился к сыну и уцепился
за его руку. При помощи Другара и своего посоха он добрался до кресла.
   - Держи пламя в узде, сын. Держи его в узде. Или  пламя  это  сожжет  все
вокруг - и тебя заодно, Другар. И тебя тоже. Ну, иди,  возвращайся  к  своей
трапезе. Прости, что оторвал тебя от нее.
   Другар вернулся к себе в дом, но за стол не сел.  Он  мерил  шагами  свою
комнату, пытался усмирить свой внутренний огонь,  но  это  было  бесполезно.
Пламя страха за свой народ, раз вспыхнув, не могло погаснуть так  легко.  Он
не мог и не хотел ослушаться своего отца. Старик был не только его отцом, но
и королем. Тем не менее Другар решил, что не станет гасить огонь  до  конца.
Когда придут враги, их встретит обжигающее пламя, а не остывшие угли.
   Гномская армия не была мобилизована. Но  Другар  частным  образом  (и  не
ставя в известность отца) разрабатывал военные планы и говорил  тем  гномам,
кот