,  стоит  только
постараться...
   Она опустилась на колени рядом с постелью умирающего юноши  и,  сжимая  в
кулаке медальон Паладайна, снова начала молитву:
   - О Паладайн, Светозарный бог мой...
   Худые пальцы юноши с такой силой  дернули  Крисанию  за  рукав,  что  она
выпустила из руки платиновую пластину. В испуге она  подняла  голову.  Юноша
полусидел на кровати, дрожа не то от лихорадки,  не  то  от  возбуждения,  и
смотрел на нее все тем же пристальным, но спокойным взглядом.
   - Нет, - сказал он вдруг удивительно ровным и звучным голосом. -  Это  ты
должна понять... Нет нужды переубеждатъ меня, мне осталось недолго,  к  тому
же я тебе верю!
   Он поднял голову и некоторое время  всматривался  в  тени  на  потолке  с
мрачной и горькой улыбкой.
   -  Да,  Паладайн  действительно  с  тобой.  Я  ощущаю  его   божественное
присутствие. Должно быть, с приближением смерти мои глаза открылись...
   - Это прекрасно! - воскликнула Крисания в  благоговейном  восторге.  -  Я
могу...
   - Остановись! - Юноша жадно хватал ртом воздух, как будто задыхаясь.  Пот
стекал по лицу молодого жреца ручьями, словно  он  немилосердно  страдал  от
жары, хотя в хижине все еще было довольно прохладно.
   - Послушай! Я верю тебе и  именно  поэтому...  не  хочу,  чтобы  ты  меня
исцелила.
   - Что? - Крисания уставилась на него. Она ничего не понимала. - Ты болен,
- сказала она наконец. - Ты бредишь. Ну  конечно  же...  Ты  просто  сам  не
понимаешь, что говоришь!
   - Я все понимаю, - ответил юноша. - Посмотри на  меня!  По-моему,  я  еще
вполне в здравом уме.
   Крисания всмотрелась в его лицо и кивнула с явной неохотой.
   - Вот, тебе приходится признать, что я  не  брежу.  Я  все  слышу  и  все
понимаю.
   - Тогда почему же...
   - Потому, - негромко отозвался умирающий, тяжело и  хрипло  дыша,  -  что
если Паладайн существует - а теперь я в этом  убежден,  -  почему  же  он...
допустил,  чтобы  все  это  случилось?  Как  он  позволил,  чтобы  все   мои
односельчане умерли? За что он обрек нас на такие  страдания?  Зачем  вообще
был нужен Катаклизм? Ответь мне, жрица Паладайна! - воскликнул он  вдруг,  в
гневе стискивая ее руку. - Ответь!
   Это были ее собственные вопросы, вопросы, которые ей задавал Рейстлин.
   Крисания почувствовала, как ее разум снова бредет, спотыкаясь, в потемках
сомнений. Что Крисания могла ему сказать, если она сама еще не  отыскала  ни
одного ответа на свои собственные вопросы?
   Непослушными губами жрица повторила слова Элистана:
   - "Мы должны верить. Пути богов неведомы  и  непонятны  смертным.  Мы  не
можем увидеть..."
   Юноша снова упал на подушку и устало покачал головой. Крисания  замолчала
на полуслове, ощущая свое полное бессилие перед лицом столь сильного гнева и
ненависти. "Я все равно вылечу его! - решила она. - Он болен, слаб  телом  и
умом. Нельзя ожидать, чтобы он все понял с первого раза..."
   Потом она вздохнула. Нет. В иных обстоятельствах Паладайн позволил бы  ей
это. Но не сейчас. В отчаянии Крисания подумала о том,  что  бог  не  станет
слушать ее молитв. В своей божественной мудрости он возьмет юношу к себе,  и
тогда все разъяснится. В других обстоятельствах...
   Но, увы, не сейчас.
   Внезапно Крисания подумала о том, что время нельзя  изменить.  Во  всяком
случае так, как пыталась она. Золотая Луна возродит  веру  в  древних  богов
только  тогда,  когда  уляжется  гнев  и  отступит  застарелая  ненависть  и
недоверие, когда люди будут способны слышать, понимать услышанное и верить в
него.
   Ощущение, собственной неудачи овладело ею. Все еще стоя на коленях  возле
постели жреца, она спрятала лицо в ладонях и обратилась к Паладайну, моля  о
прощении за то, что никто в этом мире не хотел ее слышать и понимать.
   Легкая, почти невесомая рука  коснулась  ее  волос,  и  Крисания  подняла
голову. Юноша слабо улыбался ей.
   - Прости меня, - сказал он  негромко,  с  трудом  шевеля  потрескавшимися
губами. - Я не хотел... разочаровывать тебя.
   - Я все понимаю, - так же тихо откликнулась Крисания.  -  И  уважаю  твой
выбор.
   - Спасибо. - Юноша замолчал, и на протяжении  нескольких  минут  Крисания
слышала только его тяжелое дыхание. Когда она  захотела  подняться,  горячая
рука юноши сомкнулась на ее запястье.
   - Сделай для меня одну вещь, - попросил юноша.
   - Все, что хочешь, - ответила Крисания, хотя почти ничего не видела из-за
выступивших на глазах слез.
   Посиди со мной сегодня ночью... пока я буду умирать...
   - чуть не падаю. Кто-то удерживает меня, дает мне упасть  и  влечет  меня
вперед. Вперед и вверх по  ступеням.  Вот  я  уже  на  вершине.  Вот  плаха,
почерневшая от пролитой здесь крови. Она прямо передо мной. О, как нужно мне
освободить руки! Если бы только удалось разорвать эти веревки,  тогда  бы  я
мог воспользоваться своей магией. Спастись! Спастись!
   "Нет спасения! - смеется мой палач, и я  слышу  свой  собственный  голос,
свой собственный смех. - На колени, маг! Склони голову  на  плаху.  Усни  на
холодной окровавленной подушке и увидишь себя во сне!"
   Нет! Я кричу от ужаса и ярости,  я  пытаюсь  бороться,  но  крепкие  руки
хватают меня сзади. Меня заставляют опуститься  на  колени.  Ах,  какая  эта
плаха холодная и скользкая!  От  нее  просто  мороз  по  коже!  Я  продолжаю
корчиться и извиваться на этой старой деревянной колоде,  но  какая-то  сила
прижимает меня к ней все сильней и сильней.
   Вокруг потемнело - это на голову мне  натянули  капюшон...  но  я  слышу,
слышу, как все ближе ко мне подходит палач. Я слышу,  как  его  черный  плащ
шелестит по помосту, я слышу, как поднимается сверкающий топор. Все  выше  и
выше, вот сейчас он...
   - Рейстлин! Рейстлин, проснись!
   Рейстлин с трудом открыл глаза. Первое мгновение он смотрел прямо  вверх,
и взгляд его был совершенно безумным, страшным. Он не понимал, где он и  кто
заставил его проснуться.
   - Что случилось, Рейст? - спросил тот же голос.
   Сильные руки крепко держали его за плечи, а знакомый голос  был  исполнен
неподдельного тепла и заботы. Звук его  заглушил  в  мозгу  Рейстлина  свист
опускающегося топора.
   - Карамон! - вскричал Рейстлин и схватил брата за руки. - На помощь!
   Останови их!! Не дай им убить меня!!!
   - Тс-с-с! Тише! Я не дам им ничего сделать, - прошептал Карамон, прижимая
брата к своей широкой  груди  и  неловко  гладя  его  по  мягким  каштановым
волосам. - Все в порядке, все хорошо. Я здесь...
   Рейстлин прижался щекой к плечу Карамона и, прислушиваясь к ровному стуку
сердца гиганта, судорожно вздохнул. Затем он снова закрыл глаза и  заплакал,
как ребенок.
   - Ну не смешно ли? - прошептал Рейстлин  некоторое  время  спустя,  когда
Карамон развел небольшой костер и повесил над ним котелок с водой. - Я самый
могущественный маг из всех, кто когда-либо жил, а обыкновенный ночной кошмар
заставляет меня рыдать от страха, словно младенца.
   - Значит, ты все-таки больше человек, чем тебе кажется,  -  рассудительно
проворчал Карамон, наклоняясь над котелком и пристально в  него  заглядывая,
как бы пытаясь заставить воду закипеть поскорее при помощи своей силы  воли.
Затем он пожал плечами:
   - В конце концов, ты сам об этом говорил.
   - Да, человек! - негромко, но яростно откликнулся маг. Он сидел у  самого
огня и весь дрожал, несмотря на толстое  одеяло  и  дорожный  плащ,  который
Карамон накинул ему на плечи.
   Гигант с опаской  посмотрел  на  брата,  припомнив  все  то,  о  чем  его
предупреждали Пар-Салиан и другие маги - члены Конклава на своем заседании в
Вайретской Башне.
   - Твой брат хочет бросить вызов богам! Он сам хочет стать богом!
   Под взглядом Карамона Рейстлин заерзал на траве и подтянул согнутые  ноги
как можно ближе к груди. Руки он положил на колени, а подбородком  уперся  в
запястья. Карамон вспомнил прекрасное ощущение, которое  он  пережил,  когда
брат, еще сонный, потянулся  за  помощью  и  защитой  именно  к  нему...  Он
поспешно отвернулся. К горлу его подступил тугой комок.
   Рейстлин внезапно вскинул голову.
   -  Что  это?  -  спросил  он,  но  Карамон,  тоже  заслышавший   какой-то
подозрительный шум, уже вскочил на ноги.
   - Не знаю, -  шепотом  отозвался  гигант,  напряженно  прислушиваясь.  Он
двигался на удивление тихо и проворно  для  своей  огромной  фигуры.  В  два
прыжка он оказался возле своих вещей  и  выхватил  из  ножен  меч.  Рейстлин
схватился за свой магический посох,  лежащий  рядом.  Легко,  словно  кошка,
вскочив на ноги, он опрокинул котелок в огонь, и  по  поляне  поплыли  клубы
белого пара.
   Давая глазам привыкнуть  к  темноте,  братья  некоторое  время  стояли  и
внимательно прислушивались.
   Негромко бурлил по камням ручей, возле  которого  они  остановились.  Под
холодным ветром потрескивали  и  скреблись  друг  о  друга  ветви  деревьев,
осенние листья падали на землю с сухим шелестом.  И  все  же  звук,  который
заставил их насторожиться, не производили ни ветер, ни вода.
   - Вон там! - прошептал Рейстлин одними губами и указал рукой направление.
   - В лесу, прямо напротив нас, за ручьем.
   Оттуда действительно доносился какой-то непонятный шорох,  словно  кто-то
крался в темноте. Звук этот раздавался несколько секунд, затем все ненадолго
смолкло, затем снова послышался непонятный шелест и скрип.  Определенно  там
был кто-то или что-то - неуклюжее, тяжелое и, скорее всего, опасное.
   - Гоблины! - догадался Карамон, крепче стискивая рукоять меча,  и  они  с
Рейстлином  обменялись  взглядами.  В  это  мгновение  все,  что   разделяло
близнецов, - годы мрака, отчуждения, ревность и ненависть - исчезло,  словно
никогда и не существовало. Обоим грозила нешуточная опасность, и,  отзываясь
на нее, братья снова стали единым целым, как во чреве матери.
   Карамон первым шагнул вперед, осторожно ступая по скользким камням на дне
ручья. Сквозь  деревья  была  видна  только  новорожденная  красная  луна  -
Лунитари, - которая светила так же тускло, как и далекие равнодушные звезды,
напоминая тлеющий в темноте фитиль  погашенной  свечи.  Карамон  двигался  с
предельной осторожностью, боясь поскользнуться, зашуметь и  привлечь  к  ним
обоим внимание врагов. Прежде чем сделать шаг,  он  подолгу  ощупывал  ногой
устилавшие дно ручья камни. Рейстлин следовал за ним, держа наготове в одной
руке посох, а другой слегка опираясь на плечо Карамона,  чтобы  не  потерять
равновесия.
   Они бесшумно переправились на другой берег. Посторонний звук  по-прежнему
не стихал. Теперь стало ясно, что производят его какие-то живые существа.
   Шуршание и потрескивание продолжали доноситься  из  темноты,  даже  когда
ветер ненадолго успокаивался.
   - Это  часовые  гоблинской  ватага!  -  едва  слышно  прошептал  Карамон,
обернувшись через плечо, чтобы Рейстлин его расслышал.
   Тот кивнул. Ватаги  гоблинов,  совершавшие  набеги  на  мирные  поселения
людей, как правило, оставляли часовых на тропе, по которой они  намеревались
отходить в случае, если столкнутся  с  серьезным  сопротивлением.  Это  было
довольно скучным занятием, к тому же гоблинам-часовым почти  не  доставалось
никакой добычи. В силу этих обстоятельств в охранение чаще  всего  назначали
гоблинов самого низшего ранга - наименее умелых или самых молодых.
   Рейстлин  внезапно  схватил  Карамона  за  руку,   и   гигант   мгновенно
остановился.
   - Крисания! - прошептал маг. - Крисания в поселке! Мы должны узнать, куда
направились основные силы! Карамон ухмыльнулся.
   - Я возьму их живьем, - шепнул он и подтвердил свои слова  жестом,  будто
обхватывая огромной рукой шею воображаемого гоблина.
   Рейстлин хмуро улыбнулся в ответ.
   - А я допрошу, - прошипел он, также делая соответствующий жест.
   После  окончания  этого  маленького  военного  совета  близнецы  медленно
двинулись  по  тропе  в  направлении  источника  звуков,  стараясь,  однако,
держаться в тени, так, чтобы ни один луч света не отразился  от  пряжки  или
навершия Карамонова меча. Шорох и шелест временами  стихали,  но,  насколько
они могли судить, их враги оставались на одном месте и даже  не  подозревали
об их приближении. Наконец Карамон и Рейстлин остановились у куста,  который
надежно скрывал их обоих. Шуршание и треск  возобновились.  Судя  по  всему,
часовые засели где-то совсем недалеко, шагах в двадцати от тропы, в  глубине
леса.
   Рейстлин быстро огляделся по сторонам. Как ни слаб был красноватый лунный
свет, он все же разглядел вторую тропу, которая ответвлялась от главной  как
раз в том месте, где они притаились, и вела от ручья в лес. Для  разведчиков
это было самое подходящее место.  Охранявшие  главную  тропу  гоблины  могли
легко напасть на своих врагов и быстро  отступить  в  чащу,  если  противник
окажется им не по зубам.
   - Жди здесь, - едва слышно прошептал Карамон.
   В  ответ  ему  раздался  тихий  шорох  темного  плаща  Рейстлина.  Гигант
медленно, крадучись углубился в лес. Он шел всего лишь в паре шагов от  едва
заметной звериной тропы, которая уводила в темную чащу.
   Рейстлин остался  стоять  рядом  с  толстым  древесным  стволом,  который
прекрасно скрывал его от чужих глаз. Рука его бесшумно опустилась в потайной
кармашек плаща, а тонкие пальцы принялись поспешно закатывать щепотку серы в
кусочек помета летучей мыши. Слова соответствующего  заклинания  сами  собой
возникли в его мозгу, и Рейстлин повторил их про себя. Несмотря  на  то  что
маг  полностью  сосредоточился  на  своей  задаче,  его  настороженное   ухо
продолжало ловить все звуки ночного леса, в том числе  легкий  шум,  который
производил его брат-исполин.
   Карамон, конечно, старался двигаться как  можно  тише,  но  Рейстлин  все
равно  слышал  поскрипывание   его   кожаных   доспехов,   легкое   звяканье
металлических пряжек, шелест опавших листьев под ногами. К счастью, их  враг
производил столько шума, что Карамону, скорее всего, удалось бы  подкрасться
к своей добыче незамеченным...
   Внезапно в темноте раздался пронзительный вопль, за  которым  послышались
громкий треск ломающихся веток и сдавленное проклятье.
   Рейстлин вздрогнул.
   - Рейст! Помоги!! А-а-а!!! -  раздался  голос  Карамона,  и  тут  же  его
заглушил еще один невнятный вопль.
   Рейстлин, подобрав полы своего плаща, ринулся по тропе. Ему было  уже  не
до осторожности. Карамон продолжал вопить  где-то  впереди;  голос  его  был
каким-то приглушенным, но чистым. Не похоже было, чтобы Карамона душили  или
резали на куски.
   Рейстлин с разбега вломился в какие-то кусты и, не  обращая  внимания  на
колючие ветви, хлеставшие его по лицу и  цеплявшиеся  за  одежду,  продрался
сквозь них на полянку. Неожиданно для себя очутившись на открытом месте, маг
остановился, укрывшись  за  стволом  дерева.  Впереди  он  заметил  какое-то
странное движение: гигантская черная тень словно парила низко над землей,  а
вместе с ней парил - судя по хриплым проклятьям и крикам  -  схватившийся  с
непонятной тварью Карамон.
   - Аст кирананн - сот-аран; зух кали яларан! - Рейстлин быстро  проговорил
вслух слова,  замыкающие  заранее  подготовленное  заклинание,  и  подбросил
высоко в воздух шарик мышиного помета, смешанного с серой.
   В ветвях деревьев словно вспыхнуло ослепительное  белое  солнце.  Вспышка
сопровождалась раскатистым грохотом. Верхушки деревьев от взрыва  вспыхнули,
словно факелы, и  ярко  осветили  поляну.  Рейстлин  прыгнул  вперед.  Слова
другого заклинания готовы были сорваться с  его  губ,  а  с  пальцев  уже  с
треском слетали маленькие фиолетовые молнии, но маг  вовремя  остановился  и
замер в крайнем Удивлении.
   Прямо перед ним болтался в воздухе Карамон, подвешенный за ногу к вершине
одного из деревьев. Рядом с ним, в  петле  поменьше,  барахтался  испуганный
громом и огнем кролик.
   Рейстлин, как зачарованный, смотрел  на  брата.  Карамон,  не  переставая
призывать на помощь, плавно раскачивался на веревке из стороны в сторону,  а
вокруг него сыпались горящие листья.
   - Рейст! Сними меня! Ох!..
   Карамона развернуло вокруг собственной оси, и он наконец увидел брата.
   Лицо гиганта вздулось и покраснело от прилива  крови,  глаза  вылезли  из
орбит, но он все же выдавил из себя улыбку.
   - Ловушка для волков, - пояснил он.
   Лес вокруг пылал красивым оранжевым огнем. Его отблески играли на клинке,
валявшемся в траве, где Карамон  его  уронил,  плясали  на  смазанных  жиром
кожаных доспехах воина и в испуганных красных глазах кролика.
   Рейстлин неуверенно хихикнул.
   Теперь пришел черед Карамона воззриться на брата в крайнем изумлении.
   Чтобы повернуться лицом к Рейстлину, ему пришлось совершить несколько  не
слишком изящных движений телом и свободной ногой. Наконец это ему удалось, и
предводитель огромной армии умоляющим тоном пробормотал:
   - Ну давай же, Рейстлин! Сними меня! Маг весь как-то ссутулился, и  плечи
его затряслись. Рейстлин смеялся.
   - Да пропади ты пропадом, Рейст! В этом нет ничего  смешного!  -  рявкнул
Карамон, размахивая руками. Это движение  заставило  его  снова  завертеться
вокруг своей оси, а кроме того, он опять начал раскачиваться  из  стороны  в
сторону, словно на огромных качелях. Перепуганный кролик, отчаянно работая в
воздухе всеми четырьмя лапами, тоже закружился вокруг Карамона,  все  больше
запутывая веревки, которыми приманка и добыча были привязаны.
   - Сними меня! - снова прогремел Карамон, а кролик сдавленно пискнул.
   Это  было  уже  слишком!  Воспоминания  детства  и  юности  нахлынули  на
Рейстлина. Годы мучений исчезли, позабылись, словно их никогда и не было.
   Рейстлин снова стал подающим большие надежды и  исполненным  честолюбивых
мечтаний юношей. Он опять был вместе с братом, который оказался  ближе  всех
людей на земле, ближе всех, кто когда-то  был  с  ним  рядом,  и  всех,  кто
когда-либо  будет.  Со   своим   шумным,   туповатым,   но   самым   любимым
братом-близнецом...
   Рейстлин не мог больше сдерживаться. Схватившись за живот,  он  повалился
на траву и захохотал во весь голос, не пряча текущих по щекам слез.
   Карамон с угрозой поглядел на  брата,  однако  и  самый  свирепый  взгляд
человека, болтающегося головой вниз на веревке, имеет свои особенности.
   Рейстлином овладел новый, еще более сильный приступ смеха.
   Маг смеялся так, что ему чуть не стало плохо. Вместе с тем  он  давно  не
чувствовал себя так хорошо.  Именно  смех,  искренний  и  веселый,  разогнал
поселившуюся внутри него тьму, и Рейстлин, лежа на мягкой и сырой  подстилке
из опавших листьев  и  глядя  в  небо,  где,  рассыпаясь  искрами,  догорали
верхушки деревьев, продолжат  хохотать,  чувствуя,  как  в  груди  вскипает,
словно молодое вино, давно забытая радость. Карамон, продолжая раскачиваться
на веревке, тоже присоединился к брату, и его басовитый смех  эхом  разнесся
по ночному лесу.
   Только  падающие  сверху  горящие  сучья  заставили   Рейстлина   немного
опомниться. Кое-как протерев слезящиеся глаза, он вскарабкался на ноги, хотя
колени его все еще подгибались.  Сделав  несколько  шагов,  Рейстлин  особым
образом изогнул запястье и извлек спрятанный  в  рукаве  серебряный  кинжал.
Вытянувшись во весь  рост,  он  перерезал  петлю,  захлестнувшую  Карамонову
лодыжку, и гигант рухнул на землю, невнятно бранясь.
   Продолжая посмеиваться, Рейстлин обрезал и шнур, который был  привязан  к
задней лапе кролика. Одуревший от страха зверек упал прямо к  нему  в  руки;
маг погладил его по длинным трясущимся ушам и пробормотав несколько ласковых
слов.
   Понемногу кролик успокоился, словно впав в гипнотический транс.
   - Все-таки мы взяли его живым, - заметил Рейстлин и улыбнулся.  -  Но  не
думаю, чтобы он рассказал нам что-либо интересное.
   С этими словами он указал Карамону на притихшее животное.
   Гигант сидел на земле и растирал ушибленное плечо. Лицо у  него  все  еще
было красным, словно он только что вылез из бочки с охрой.
   - Очень смешно, - пробормотал Карамон с ле