ертанные
на двери руны, Альфред задумчиво оглядывал комнату.
   Эпло сжал кулаки:
   - Она будет посвящена твоему трупу, сартан, если ты не откроешь дверь!
   Альфред с вызывающей отчаяние медлительностью приступил к осмотру  двери,
касаясь руками  камня.  Он  пристально  вглядывался  в  рунный  узор,  почти
беззвучно произнося руны. Эпло стоял рядом, следя за тем,  чтобы  сартан  не
отвлекался.
   - Это прекрасная возможность бежать. Даже если Клейтус сюда и дойдет,  он
не будет знать, куда мы направились...
   - Здесь нет призраков, - раздался вдруг голос лазара.
   - ...нет призраков... - прошептало эхо.
   Эпло огляделся по сторонам и увидел Джеру, переходившую от одного скелета
к другому, и кадавра,  медленно  бредущего  к  стоящему  посередине  комнаты
белому деревянному столу.
   "Интересно, это только мое  воображение,  или  дух  принца  действительно
обретает облик?"
   Патрин моргнул и принялся протирать глаза. Виноват этот проклятый свет, в
котором все выглядит не так, как на самом деле!
   - Мне очень жаль, - тихо проговорил Альфред. - Она не открывается.
   - Что ты хочешь этим сказать - не открывается?  -  требовательно  спросил
Эпло.
   - Должно быть, дело в этих рунах, - проговорил сартан, указывая  на  круг
рун под потолком.  -  Пока  действует  их  магия,  вся  остальная  магия  не
срабатывает. Ну конечно! Причина, - продолжал он с  глубоким  удовольствием,
словно человек, решивший сложнейшее математическое уравнение, - в  том,  что
они не хотели, чтобы кто-либо мешал их работе.
   - Но помешали ведь! - заметил Эпло, пинком отбрасывая в сторону череп.  -
Или они тут все с ума посходили и набросились друг на друга.
   "Что, впрочем, очень похоже на правду. Мне нужно выбраться отсюда!"
   Эпло задыхался. Какая-то неведомая сила словно бы  вытесняла  из  комнаты
воздух. Свет стал невыносимо ярким, больно ранил глаза.
   "Я должен выбраться отсюда прежде, чем ослепну, прежде чем  задохнусь!  -
Его знобило, ладони были мокрыми от пота. - Я должен выбраться отсюда!"
   Эпло оттолкнул Альфреда и ударился всем телом в запертую дверь. Он  начал
чертить на камне руны -  руны  патринов.  Его  руки  дрожали,  он  едва  мог
очертить в лихорадке страха и нетерпения те знаки, которые знал  с  детства.
Руны вспыхнули красным, потускнели и  угасли.  Он  совершил  ошибку.  Глупую
ошибку. Выругавшись, патрин стиснул зубы и начал все сначала. Он чувствовал,
не  осознавая  этого,  что  Альфред  пытается  остановить  его.  Эпло  снова
отшвырнул сартана, отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. Бело-голубой
свет разгорался все ярче,  жег  нестерпимо,  как  палящие  лучи  полуденного
солнца...
   - Остановите его! - пронзительно вскрикнул лазар. - Он уходит от нас!
   - ...от нас... - повторило эхо. Эпло начал смеяться. Он никуда не  уходил
и сам прекрасно знал это. В  его  смехе  слышались  истерические  нотки.  Он
сознавал это, но ему уже не было до этого дела. Умрем. Мы все умрем...
   - Принц! - раздался голос Альфреда и одновременно с этим - лай собаки.
   Совершенно  измученный  душой  и   телом,   больной,   усталый,   изрядно
напуганный, Эпло увидел, что по крайней мере один из них нашел-таки выход из
проклятой комнаты.
   Кадавр принца распростерся на столе, чудовищное  подобие  жизни  покинуло
его. Дух-призрак Эдмунда шел прочь от останков, бывших его тюрьмой,  обретая
облик высокого статного человека с царственной осанкой - такого,  каким  был
принц при жизни; лицо его выражало крайнее изумление. Руки кадавра бессильно
лежали на поверхности стола. Призрак протянул руки,  шагнул  вперед,  пройдя
сквозь твердое дерево, словно оно было туманом. Еще шаг. И еще. Дух  покидал
свое тело.
   - Остановите его! - Живое-мертвое-призрачное лицо лазара было обращено  к
Эпло. - Без него вы никогда не получите назад свой корабль! Уже  сейчас  его
люди пытаются разрушить рунную вязь на бортах корабля.  Балтазар  собирается
переплыть Огненное Море и напасть на Некрополис.
   - Как, черт побери, вы это узнали? - заорал Эпло. Он понимал, что  кричит
во все горло, но ничего не мог с этим поделать. Он терял власть над собой.
   - Голоса мертвых вопиют ко мне! - ответил лазар. - Изо всех уголков  мира
я слышу их. Остановите принца или ваш голос присоединится к их хору!
   - ...присоединится к их хору... - прошелестело эхо.  Все  это  больше  не
имело смысла. Это было похоже на какой-то безумный сон, ночной кошмар.  Эпло
бросил обвиняющий взгляд на Альфреда.
   - Я ничего не делал! - взмахнув руками, проговорил Альфред. - Нет... не в
этот раз! Но это правда. Он уходит!
   Призрак принца, протянув вперед руки, прошел сквозь стол и приблизился  к
центру круглой залы. Теперь его облик  был  явно  виден;  безжизненное  тело
начало сползать на пол. Куда он шел? Что гнало или звало его прочь?
   Что может вернуть его?
   - Ваше Высочество, - воскликнул Джонатан дрожащим от напряжения  голосом.
- Ваш народ! Вы не можете оставить их. Вы нужны им!
   - Ваш народ! - присоединился к уговорам и лазар. - Ваш народ в опасности.
Теперь вместо вас им правит Балтазар, и он ведет их на  войну  -  на  войну,
которую они не сумеют выиграть.
   - Он слышит нас? - спросил Эпло.
   Призрак слышал. Он замедлил движение, оглядел стоящих  вокруг.  Выражение
удивления сменилось сомнением и печалью.
   - Кажется, жалость зовет его вернуться, - пробормотал Альфред.
   Эпло мог бы отпустить по этому поводу пару саркастических фраз, но у него
не было на это сил. Кроме того, что его чрезвычайно злило и раздражало, он и
сам думал так же.
   - Вернитесь к своему народу. - Лазар звал  призрака  назад  к  его  телу,
уговаривая его, словно ребенка, стоящего на краю скалы. - Это ваш долг. Ваше
Высочество. Вы всегда были в ответе за  свой  народ.  Вы  не  можете  сейчас
думать только о себе, вы не можете оставить их, когда вы так нужны им!
   Призрак словно бы истаивал, снова обращаясь в туманный образ, каким был и
раньше, а потом и вовсе исчез.
   Эпло зажмурился, подумав, что проклятый  голубоватый  свет  снова  играет
недобрую шутку с его зрением. Он  моргнул  и  огляделся  по  сторонам  -  не
заметил ли кто того же, что и он.
   Альфред растерянно смотрел на белый  деревянный  стол.  Джонатан  помогал
подняться возвращенному к жизни мертвецу.
   Заметит ли кто-нибудь, если среди бела дня на улице появится человек  без
тени?
   - Мой народ, - проговорил кадавр. - Я должен вернуться к моему народу.
   Те же слова - но иной тон. Голос кадавра  изменился  еле  заметно,  почти
неуловимо. Он больше не произносил слова механически, нет -  теперь  Эдмунд,
казалось, размышляет над ними. И Эпло понял, что не может больше  думать  об
Эдмунде только как о кадавре, как о чем-то  неодушевленном.  Незрячие  глаза
прозрели. Принц смотрел на лазара, и в глазах его скользнула тень  сомнения.
И тогда Эпло понял, куда девался  дух  Эдмунда.  Он  снова  воссоединился  с
телом.
   Бросив взгляд на лазара, он понял, что Джера видела то же, что  и  он,  и
вовсе не была довольна этим.
   Эпло не знал, почему, да ему и не  было  до  этого  дела.  Странные  вещи
происходили в этой комнате. Чем дольше он был  здесь,  тем  меньше  ему  это
нравилось, да и с самого начала он не слишком хорошо чувствовал себя  здесь.
Но ведь можно же хоть как-то погасить эти проклятые голубые огни...
   - Стол, - внезапно сказал Альфред. - Стол - это ключ.
   Он подошел к столу, осторожно обходя мертвецов. Эпло зашагал рядом с ним,
нога в ногу.
   - Ты только посмотри! Те, что лежат вокруг стола, упали ногами к  нему  -
как будто защищали его!
   - И именно они не были вооружены, -  прибавил  Эпло.  -  Священные  руны,
стол, который эти люди пытались защитить... Если бы это  были  менши,  я  бы
сказал, что стол был их алтарем.
   Он встретился глазами с Альфредом и прочел в них тот же  вопрос,  который
сейчас задавал себе.
   Сартаны считали себя богами. Чему они могли поклоняться?
   Они с Альфредом теперь стояли возле стола;  Джонатан,  присоединившись  к
ним, изучал его поверхность. Он сдвинул брови и протянул руку.
   - Не трогайте его! - вскрикнул Альфред. Герцог отдернул руку:
   - Что? Почему?
   - Руны. Разве вы не можете их читать?
   - Не слишком хорошо, - герцог покраснел. - Это древние руны.
   - Очень древние, - серьезно подтвердил Альфред. - Магия имеет отношение к
связи.
   - Связь? - Эпло был разочарован. - И  это  все?  Альфред  начал  медленно
разбирать переплетение знаков.
   - Это древний стол. Очень древний. Он не из этого мира. Они принесли  его
с собой из старого мира, из того, который был  разделен.  Они  принесли  его
сюда и установили здесь, и это было  первым,  что  они  построили.  С  какой
целью? Что было первым, что попытались сделать эти древние сартаны?
   - Установить  связь!  -  проговорил  Эпло,  разглядывая  стол  с  большим
интересом, чем прежде.
   - Установить связь. Но не между собой, не между  теми,  кто  жил  в  этом
мире, - это можно было сделать с помощью магии.  Они  попытались  установить
связь с иными мирами.
   - И им это не удалось.
   - Не удалось? - Альфред  разглядывал  столешницу.  Он  провел  раскрытыми
ладонями над столом.
   - Положим, пытаясь установить связь с  иными  мирами,  они  вместо  этого
услышали что-то... или кого-то другого?
   "Сила, противостоящая нам, - древняя и могущественная сила. С ней  нельзя
бороться, ей нельзя противостоять. Слезы не тронут ее,  и  все  наше  оружие
бессильно против нее. Слишком  поздно  признаем  мы  ее  существование  -  и
склоняемся перед ней..."
   Эпло вспомнил эти слова, но никак не мог сообразить, где же слышал их.  В
ином мире. На Арианусе? На  Приане?  Мысленным  взором  он  увидел  сартана,
произносящего эти слова, но ведь он никогда не говорил ни с одним  сартаном,
кроме Альфреда, по крайней мере, до того, как попал на Абаррах.  Бессмыслица
какая-то...
   - Там говорится, как нам отсюда выбраться? - спросил Эпло.
   Альфред, услышав недобрые нотки в голосе патрина, помрачнел:
   - Один из нас сам должен попытаться установить связь.
   - С кем?
   - Я не знаю.
   - Хорошо. Все, что угодно - только бы все  это  кончилось.  Нет,  погоди,
сартан. Я тоже приму в этом участие, - сумрачно обронил  Эпло.  -  Все,  что
слышишь ты, услышу и я.
   - А вы, Джонатан? - Альфред обернулся к герцогу:
   - Вы - представитель этого мира.
   - Да. Быть может, я узнаю, как помочь... - Джонатан взглянул на свою жену
и умолк. - Да, - тихо повторил он.
   - Я буду охранять дверь, - предложил лазар и встал возле закрытых дверей.
   - В этом нет особой необходимости. - Альфреду  было  тяжело  смотреть  на
женщину. Он пытался, но невольно отводил взгляд. - Никто не  может  войти  в
этот Священный чертог.
   - В прошлый раз вошли, - сказал лазар.
   - ...вошли... - прошептал ее призрак.
   - Верно! - Альфред облизнул сухие губы и тяжело сглотнул.
   - Мы не можем сейчас раздумывать над этим, - резковато проговорил Эпло. -
Что нам делать?
   - Положите ваши... э-э, положите ваши руки на  стол.  Вы  увидите  -  там
показано, куда. Вот  так:  ладонями  вниз,  пальцы  веером,  большие  пальцы
соприкасаются. Эпло, последи за тем, чтобы ни одна руна  на  твоей  коже  не
соприкасалась с деревом. Пусть твой разум станет чистым...
   - Думать, как сартан, верно? Я с этим справлюсь.
   Эпло последовал инструкциям Альфреда. Осторожно положил ладони  на  стол.
Невольно напрягся, ожидая удара, боли... чего, он и сам точно  не  знал.  Но
ничего не произошло. Он коснулся дерева - прохладного, гладкого и твердого.
   - Предупреждаю вас, я не знаю,  что  произойдет,  -  проговорил  Альфред,
кладя дрожащие руки на стол.
   Джонатан, стоящий напротив них, сделал то же.
   Альфред начал петь руны. Мгновением позже,  после  некоторого  колебания,
герцог присоединился к нему - правда, говорил он неуклюже и неуверенно. Эпло
сидел неподвижно и молчал. Пес свернулся калачиком на полу подле хозяина.
   Вскоре все трое не слышали уже ничего, кроме пения Альфреда.
   Потом они не слышали даже этого.
   Лазар стоял у дверей, безмолвно следя за живыми. Он  видел,  как  Альфред
повалился вперед, как опустилась на стол голова Эпло,  как  Джонатан  приник
лицом к белому прохладному дереву столешницы. Глаза  пса  сонно  моргнули  и
закрылись.
   Тогда лазар возвысил голос и заговорил:
   - Идите ко мне. Идите на мой зов. Не бойтесь охранных рун. Они для живых.
Они не имеют власти над мертвыми. Придите ко мне. Придите в этот чертог. Они
откроют вам двери, как когда-то уже сделали  это,  и  впустят  свою  судьбу.
Живые сотворили это с нами.
   - ...сотворили это с нами... - шепнуло эхо.
   - Когда живых не станет, - медленно проговорил  лазар,  -  мертвые  будут
свободны.
   - ...свободны...

Глава 38
ЧЕРТОГ ПРОКЛЯТЫХ, АБАРРАХ

   ...Чувство сожаления и глубочайшей печали наполнило душу Альфреда. И хотя
эта печаль и  была  болезненным  чувством,  даже  она,  даже  то,  насколько
несчастным он чувствовал себя  сейчас,  было  лучше,  много  лучше,  чем  то
скорбное бесчувствие, в котором  он  жил,  пока  не  присоединился  к  этому
братству. Тогда он  был  пустым  сосудом,  скорлупой  без  ядра.  Мертвые  -
чудовищные порождения тех, кто начинал увлекаться некромантией, - были более
живыми, чем он. Альфред  глубоко  вздохнул  и  поднял  голову.  Взглянув  на
сидевших за столом, он увидел, что те же чувства отражаются на лицах  мужчин
и женщин, сидящих за столом в священном чертоге.
   В печали и сожалении не было горечи. Горечь - удел тех, кто сам навлек на
себя, сойдя с пути истинного, и Альфред предвидел, что  наступит  время  для
его народа, когда горькое сострадание и раскаяние будут править его народом,
ибо невозможно будет иначе остановить безумие.
   Он снова вздохнул. Всего несколько мгновений назад он  буквально  излучал
радость, покой бальзамом разлился по огненным волнам его сомнений и страхов.
Но это состояние возвышенного душевного покоя не  могло  длиться  долго.  Он
должен был вернуться в мир - к его  сомнениям  и  бедам,  к  его  печалям  и
сожалениям.
   Чья-то рука крепко сжала его руку. Кожа на руке была гладкой, молодой,  в
отличие от кожи Альфреда, похожей на пожелтевший и покоробившийся от времени
пергамент. Альфред ответил слабым пожатием руки.
   - Надейся, брат мой, - тихо  проговорил  молодой  человек.  -  Мы  должны
хранить надежду.
   Альфред обернулся и посмотрел на сидящего подле него  молодого  человека.
Он был красив, решителен, наделен силой, физической и духовной; он напоминал
едва  откованный  стальной  клинок.  Сомнения  не   замутили   его   сияющую
поверхность, клинок был остер как бритва. Альфреду молодой человек показался
знакомым. Альфред даже знал имя его - или ему казалось, что знал,  -  но  не
мог припомнить.
   - Я пытаюсь, - ответил Альфред, смаргивая внезапно  набежавшие  на  глаза
слезы. - Быть может, это все потому, что я видел так много  за  свою  долгую
жизнь. Я знал надежду и прежде, но она чахла и умирала, как чахли и  умирали
менши, чьи жизни и судьбы были доверены нам предками. Наш народ бросается  в
объятия зла, словно безумец, бегущий к краю обрыва, обреченный  сорваться  и
рухнуть в бездну. Как можем мы остановить безумцев? Нас слишком мало...
   - Мы встанем перед ними, - ответил  молодой  человек.  -  Мы  откроем  им
истину...
   "А они столкнут нас в пропасть с обрыва", - подумал  Альфред.  Однако  же
вслух он этих слов не сказал: пусть молодой человек  живет  с  этой  мечтой,
пока возможно.
   - Как, - вместо этого печально спросил он, - все это началось? Почему все
пошло не так, как надо?
   Молодой человек знал ответ - молодые всегда знают все ответы.
   - Во все века человек боялся тех сил, что не были подвластны ему. Он  был
один в огромной Вселенной, которой не было до него дела. А потому в  древние
времена, когда сверкала молния и гремел гром, он молил богов спасти его.
   Позднее человек начал постигать Вселенную  с  ее  законами.  С  развитием
науки и техники он разработал  орудия,  с  помощью  которых  мог  влиять  на
Вселенную.  К  несчастью,  как  тот  рабби,  сотворивший   голема,   человек
обнаружил, что не может справиться со своим творением. И вместо  того  чтобы
властвовать над Вселенной, он едва не разрушил ее.
   После вселенской катастрофы  людям  было  не  во  что  верить:  все  боги
покинули человека. И он обратился к себе, к тем силам, которые  были  в  нем
самом. И открыл магию. Со временем магия дала нам больше, чем мы добились за
тысячелетия борьбы. Нам больше не нужны были боги. Мы сами стали богами.
   - Да, так мы полагали, - задумчиво согласился Альфред. - А быть  богом  -
тяжкий долг, так мы говорили себе. Управлять жизнями тех,  кто  слабее  нас,
лишать их свободы, дабы определить их пути, принуждать их  идти  тем  путем,
который мы считали благом...
   - Однако же это доставляло нам удовольствие! -  заметил  молодой  человек
Альфред вздохнул:
   - Да, мы наслаждались этим;  и  по-прежнему  власть  эта  доставляет  нам
удовольствие, и мы жаждем ее! Вот почему будет трудно, так трудно.
   - Братия, - прервала его женщина, сидевшая во главе стола. - Они идут.
   Никто не сказал ни слова - они говорили глазами, во взглядах  друг  друга
искали силы и поддержки. В глазах молодого человека Альфред увидел решимость
и яростную радость.
   - Пусть приходят! - внезапно сказал он. - Мы не  скряги,  трясущиеся  над
найденным золотом! Пусть придут, и мы с радостью разделим  с  ними  то,  что
обрели!
   Остальные молодые люди загорелись тем же радостным возбуждением. Те,  что
были старше, печально улыбались. Многие прикрывали глаза, чтобы  их  горькое
знание не омрачало радости остальных.
   Кроме того, подумал Альфред, быть может,  мы  и  ошибаемся.  Быть  может,
молодые правы. В конце концов, почему это открылось нам, если мы  не  сумеем
никому передать знание...
   За пределами комнаты раздавалось множество людских голосов и  шаги  -  не
шаги  тех,  кто  идет  восстановить  порядок,  ровные  и  размеренные,  нет:
шарканье, топанье, звуки толпы, рожденные хаосом  бунта.  Сартаны,  сидевшие
вокруг стола, обменялись вопросительными, полными сомнения взглядами.
   Никто не сможет войти в чертог, если мы сами не откроем дверь.  Мы  можем
остаться здесь навсегда, черпая силу в нашем  знании,  храня  его  для  себя
самих.
   - Наш брат прав, - сказал старейший среди них сартан,  хрупкая  сухонькая
женщина, похожая на птицу.
   Именно ее твердость духа и могущественная магия привели  их  к  чудесному
открытию.
   - Мы и были скрягами, прячущими свое золото под спудом, при свете дня  же
ходившими, как нищие; и лишь ночью доставали его, и во тьме ночной созерцали
его жадными глазами и вновь возвращали в тайную  сокровищницу.  Как  скупой,
который не употребляет золото свое во благо, мы скоро иссохнем,  и  исчахнут
души наши. Не только долг наш - разделить с остальными наше богатство, это и
радость для нас. Уберите охранные руны.
   "Я знаю, что это правильно, - думал Альфред, склоняя голову. - Но я слаб.
И мне страшно".
   Чья-то рука сжала его руку - рука,  излучавшая  тепло  и  силу,  дарующая
уверенность.
   - Они выслушают нас, - мягко и настойчиво проговорил молодой  человек.  -
Они должны выслушать!
   Яркий, прекрасный голубовато-белый свет потускнел и угас. Внезапно звуки,
раздававшиеся за  дверями,  зазвучали  громче,  в  них  слышались  угроза  и
насмешки, гнев и ненависть. Сердце Альфреда сжалось, руки его задрожали.
   "Мы правы. То, что мы делаем, правильно, - твердил он себе. -  Но...  ох,
как же тяжело!.."
   Каменные двери отворились. Толпа ворвалась в чертог; позади сновали  люди
в черном, подгоняя идущих впереди. Однако же те, кто  был  в  первых  рядах,
остановились, озадаченные спокойным величием  и  серьезным,  сосредоточенным
видом тех, кто сидел за  столом.  Толпа  кормится  страхом.  Встретившись  с
разумным спокойствием, толпа начинает ощущать, что становится