нам.  Протолкавшись  сквозь  толпу,
Тика бросилась в его объятия.
   - Речной Ветер, друг мой! - жалобно прошептала она.
   Обняв Тику, Речной Ветер без усилий, словно ребенка, приподнял ее.  Толпа
разразилась приветственными криками, одобрительно стуча  по  столам  донцами
кружек.
   Посетители не могли поверить своему счастью: перед  ними  стоял  один  из
Героев Копья собственной персоной, словно это предание Отика принесло его на
своих крыльях в полутемную таверну. В их глазах он был не обычным  человеком
а жителем волшебной страны сказок и мифов!  Словом,  зрители  были  покорены
чудесным совпадением.
   И гость не разочаровал их.  Выпустив  Тику  из  своих  объятий,  богатырь
сбросил с плеч меховой плащ, и все увидели на нем  мантию  Верховного  Вождя
жителей Равнин. Она была сшита из угловатых полосок меха и выделанной  кожи,
каждая из которых обозначала одно из племен жителей Равнин, находившихся под
властью этого человека. Он казался постаревшим и озабоченным в  сравнении  с
тем, каким Тика запомнила его при последней встрече. От  солнца  и  непогоды
лицо его обветрилось и сделалось бронзово-красным,  однако  в  глубине  глаз
таился спокойный свет, говоривший о том, что человек этот обрел наконец  мир
и покой, которые так упорно искал несколько лет назад.
   Тика почувствовала подступивший к горлу  комок  и  быстро  отвернулась  в
сторону.
   - Тика, - нежно сказал Речной Ветер. В речи его явственно звучал  акцент,
который после двухлетней жизни со своим народом стал куда  заметнее.  -  Рад
снова видеть тебя здоровой и столь же прекрасной, как прежде. Где Карамон? Я
заехал ненадолго... Эй, что случилось?!
   - Ничего, ничего, - торопливо заверила Тика и,  встряхнув  огненно-рыжими
волосами, сморгнула с глаз слезы. - Идем, я приготовила тебе место у огня.
   Должно быть, ты устал и проголодался.
   Она повела его через зал, о чем-то без  умолку  болтая  и  не  давая  ему
вставить хоть словечко. Сопровождавшая Речного Ветра толпа невольно помогала
ей, отвлекая легендарного героя посягательствами на целостность его мехового
плаща, попытками  обменяться  с  ним  рукопожатием  (кстати  сказать,  среди
жителей Равнин этот  обычай  считался  варварским),  а  также  предложениями
немедленно выпить за знакомство.
   Стоически перенося этот кошмар, Речной  Ветер  шагал  вслед  за  Тикой  к
столику, придерживая у бедра дивный меч эльфийской работы.  Лицо  его  стало
еще угрюмее, чем в момент появления, и окна все чаще привлекали к  себе  его
тоскующий взгляд, словно ему уже было невмоготу оставаться  в  этом  людном,
шумном и душном помещении. Тика, зная его пристрастие к вольным просторам  и
свежему  воздуху,  ловко  оттеснила  в  сторону  наиболее   восторженных   и
бесцеремонных завсегдатаев таверны и усадила друга за отдельный столик возле
самого очага, рядом с кухонной дверью.
   - Я сейчас вернусь, - сказала она и, улыбнувшись, юркнула в кухню прежде,
чем Речной Ветер успел открыть рот.
   На другом конце зала снова зазвучал голос Отика, то  и  дело  прерываемый
громким стуком: недовольный  тем,  что  его  рассказ  был  прерван  в  самом
интересном месте, Отик, пытаясь восстановить порядок, стучал по  полу  своей
тростью -  самым  страшным  оружием,  оставшимся  в  Утехе.  Хозяин  таверны
прихрамывал на одну ногу, и об  истории  своей  хромоты  любил  рассказывать
ничуть не меньше. По его словам выходило, что он был  ранен  в  дни  падения
города, когда в одиночку отбивался от наступающей армии драконов.
   Тика схватила в кухне тарелку с картофелем и вернулась  в  зал,  по  пути
удостоив Отика осуждающим взглядом. Ей была известна  прискорбная  правда  о
том, при каких обстоятельствах Отик повредил ногу: это произошло, когда  его
вытаскивали из подпола, где он прятался от нападавших чудовищ. Впрочем, Тика
никогда и никому не рассказывала об этом. В глубине души она любила  старого
болтуна как родного отца. Он взял ее к  себе,  когда  она  осталась  круглой
сиротой, вырастил и дал ей возможность честно  трудиться,  ибо  в  противном
случае она была бы вынуждена зарабатывать себе на  жизнь  воровством.  Кроме
того, обычно бывало вполне достаточно просто намекнуть Отику, что она знает,
как все случилось на самом деле, - как правило, этого было  довольно,  чтобы
Отик окончательно не заврался.
   Когда Тика снова вошла в зал, посетители вели себя на удивление тихо, так
что у нее появилась возможность спокойно поговорить со своим старым другом.
   - Как поживают Золотая Луна я ваш сынишка? - заметив на  себе  испытующий
взгляд. Спросила она наигранно беспечно.
   - Чудесно - они шлют тебе свою любовь, - негромко  ответил  Речной  Ветер
своим глубоким голосом. - Мой сын... - в глазах его блеснула гордость, - ему
всего два года, но он уже вот такого  роста,  -  он  показал  рукой,  какого
именно, - и на коне сидит получше многих воинов.
   - Я думала, Золотая Луна приедет вместе с тобой, - сказала Тика с  легким
вздохом, который, однако, не предназначался для ушей вождя.
   Рослый варвар  выдержал  паузу,  а  потом,  глядя  на  Тику  со  странным
выражением темных глаз, ответил:
   - Боги подарили нам еще двоих.
   - Двоих? - Тика сначала не поняла, но тут же  ее  осенило.  -  Двойня!  -
воскликнула она радостно. - Как Карамон и Рейст...
   Тика прикусила губу.
   Нахмурившись, Речной Ветер начертал в воздухе магический знак,  отводящий
беду.
   Тика вспыхнула и потупилась. В ушах у нее шумело,  и  от  духоты  немного
кружилась  голова.  Сглотнув  горькую  слюну,  она  через  силу   продолжила
расспросы о Золотой Луне и некоторое время даже выслушивала ответы.
   - ...В наших краях по-прежнему мало жрецов, -  говорил  Речной  Ветер.  -
Многие, очень многие уже обратились в новую веру, но свет ее еще не до конца
озарил нашу землю. Луна немало делает  во  благо  новой  веры,  мне  кажется
порой, что она чересчур устает, и тем не менее она хорошеет с каждым днем. А
у детей, у обеих наших малюток, такие же золотистые волосы, как у нее...
   Дети... Тика печально улыбнулась. Увидев выражение ее лица, Речной  Ветер
прервал рассказ. В молчании он  доев  картофель,  затем  отодвинул  от  себя
тарелку.
   - Поверь, я счастлив видеть тебя и очень рад нашей встрече, - сказал  он,
- но я не могу остаться  здесь  надолго.  Я  должен  быть  вместе  со  своим
народом.
   Когда я увижу Кара...
   - Сейчас проверю, готова ли для тебя комната. - Тика  поспешно  вскочила,
задев при этом стол, отчего вино из кружки Речного Ветра выплеснулось  через
край. - Этот овражный гном давно уже должен был все  приготовить.  Не  иначе
как маленький негодяй просто где-то завалился спать...
   Она порскнула вон из зала, но подниматься  наверх  в  комнату  не  стала.
Выйдя на  улицу  через  черный  ход,  она  остановилась  у  дверей  кухни  и
почувствовала, как прохладный ночной  ветерок  обласкал  ее  пылающие  щеки.
Глаза Тики всматривались в темноту.
   - Пусть он уедет! - прошептала она. - Пожалуйста...

Глава 2

   Пожалуй, больше всего Танис боялся увидеть таверну "Последний Приют".
   Тогда, чудной осенью три года назад, все началось именно здесь. Сюда  он,
Флинт и неунывающий кендер Тассельхоф Непоседа пришли той осенней  ночью  на
встречу со старыми друзьями. Здесь его мир перевернулся вверх тормашками, да
так никогда и не выровнялся.
   Однако, чем ближе полуэльф приближался к  постоялому  двору,  тем  слабее
становились его страхи. Все  вокруг  переменилось  так  сильно,  что  Танису
казалось, будто он очутился в каком-то незнакомом месте,  а  не  на  родине,
которая накрепко запечатлелась в его  памяти  прежней  милой  Утехой.  Город
располагался теперь на земле, а не на ветвях гигантских валлиновых деревьев,
В нем появилось много новых построек, особенно гостиниц и постоялых  дворов,
в  которых  могли  бы  разместиться   все   гости   Утехи   -   торговцы   и
путешественники, в огромном количестве странствующие из  конца  в  конец  по
всему континенту. Шрамы недавней войны, как и память о ней,  были  тщательно
спрятаны, скрыты подальше от глаз.
   А вот и "Последний Приют". Дверь таверны распахнулась, и прямо  под  ноги
коня легла узкая дорожка желтоватого света - словно  приглашение  войти.  Из
таверны донеслись голоса и смех, и воспоминания снова тяжелой волной окатили
Таниса, отчего он невольно втянул голову в плечи.
   К счастью, перед ним была цель его путешествия, так что  на  воспоминания
просто не оставалось времени. Навстречу гостям из конюшни выбежал  мальчишка
и проворно подхватил коней под уздцы.
   - Покорми и напои, - велел Танис, устало спешившись  и  бросив  мальчишке
мелкую монету. Он повел плечами, разминая затекшие мускулы, и добавил:
   - Мне понадобится свежая лошадь. Мое имя - Танис Полуэльф.
   Глаза конюха широко раскрылись. Он и  без  того  был  покорен  блестящими
доспехами и плащом полуэльфа, но имя легендарного рыцаря его добило.
   - Д-да, господин... -  запинаясь,  пробормотал  мальчуган.  Очевидно,  до
этого ему еще ни разу не приходилось разговаривать  с  героями.  -  Л-лошадь
ждет, господин. П-п-привести?
   - Нет, - улыбнулся Танис. - Сначала я был бы не прочь подкрепиться. Пусть
конь будет готов через два часа.
   - Через д-два часа. Слушаюсь,  господин.  Благодарю,  господам.  -  Часто
кивая,  мальчуган  крепко  стиснул  поводья,  которые  Танис  вложил  в  его
бесчувственную ладошку.
   Он так и стоял бы, разинув рот и восторженно глазея на полуэльфа, если бы
конь не потянул его к пахнущему овсом стойлу с такою силой, что он  едва  не
упал. Только тогда конюх опомнился и повел лошадь к конюшне.
   Когда мальчишка скрылся в темноте, Танис повернулся к  своей  спутнице  и
помог ей сойти на землю.
   - Похоже, ты сделан из железа, - заметила женщина. - Неужели ты и вправду
собираешься выехать уже сегодня ночью?
   - Честно говоря, госпожа,  у  меня  ноет  и  стонет  каждая  косточка,  -
признался Танис и неловко  замолчал.  В  присутствии  этой  женщины  ему  не
удавалось чувствовать себя естественно.
   В свете  окон  и  полуоткрытой  двери  таверны  Танис  вгляделся  в  лицо
спутницы.
   Оно было усталым и измученным: запавшие глаза, ввалившиеся  щеки.  Ступив
на землю, женщина пошатнулась, и Танис  быстро  подставил  руку,  чтобы  она
смогла на нее опереться. Она так и сделала, однако, как только ощутила,  что
ноги ее твердо чувствуют опору, вежливо, но твердо отстранила руку полуэльфа
и без видимого интереса огляделась по сторонам.
   Каждое движение давалось затекшему телу Таниса с заметным  трудом,  и  он
легко мог представить, что чувствует его спутница, непривычная к  длительным
физическим нагрузкам и трудностям дальнего пути. Он восхищался ее мужеством.
За все время долгого и опасного путешествия она ни разу не  пожаловалась  на
усталость, стараясь ни в чем не отставать от  своего  провожатого  и  строго
следуя всем его наставлениям и указаниям.
   "Что это со мной? - подумал Танис. - Почему рядом с ней я  чувствую  себя
скованно? Что в ней меня настораживает и тревожит?"
   Взглянув на спутницу еще раз, Танис получил ответ на свой вопрос. Если бы
кто-то вздумал поискать в ее лице признаки душевного тепла - он трудился  бы
долго и напрасно.  Выражение  его  -  несмотря  на  усталость  -  оставалось
непроницаемым и холодным, лишенным... чего?  Душевных  движений?  Танис  мог
поклясться, что выражение это ни разу не  изменилось  за  весь  их  нелегкий
переход. Конечно, она была вежлива, но от  вежливости  ее  веяло  прохладой,
благодарна, но благодарность  ее  дышала  морозом,  -  и  так  во  всем  она
сохраняла неизменную дистанцию, основанную на холодном равнодушии. "С  таким
же ледяным выражением на лице она похоронила  бы  меня",  -  мрачно  подумал
Танис.
   Взгляд его остановился на медальоне, висевшем на шее женщины, -  это  был
Платиновый Дракон Паладайна, - и тут  же  Танис  припомнил  слова  Элистана,
сказанные ему наедине накануне их отъезда из Палантаса.
   - Я рад, что именно ты будешь сопровождать ее, - сказал верховный жрец. -
Я вижу много общего в ее нынешнем путешествии и в  том,  какое  совершил  ты
несколько лет назад, когда отправился в путь, чтобы обрести самого себя. Да,
друг мой, она все еще не познала себя, -  добавил  он,  заметив  недоуменный
взгляд Таниса.
   - Она идет по земле, устремив свой взгляд в  небеса,  -  печально  сказал
жрец, - но если не смотреть под ноги, то, кем  бы  ты  ни  был,  обязательно
споткнешься. До тех пор, пока она не уяснит эту простую  истину,  она  будет
спотыкаться и расшибаться в кровь. - Элистан покачал головой  и  пробормотал
себе под нос коротенькую молитву. - Но  мы  во  всем  должны  положиться  на
Паладайна.
   Услышав эти слова тогда, Танис нахмурился. Нахмурился он и теперь.
   Благодаря любви Лораны и силе ее веры, полуэльф тоже пришел  к  почитанию
истинных и могучих богов, однако он не решался полностью  доверить  им  свою
жизнь. Поэтому Танис  часто  терял  терпение,  общаясь  с  Элистаном  и  ему
подобными: он чувствовал, что, во всем полагаясь  на  богов,  они  чрезмерно
обременяют  их  ненужными  заботами.   "Пусть   бы   человек,   просто   для
разнообразия, сам иногда отвечал за свою жизнь", - подумал он раздраженно.
   - Что случилось, Танис? - с холодным удивлением спросила Крисания.
   Полуэльф, сообразив, что все это  время  он  в  упор  смотрел  на  жрицу,
смущенно кашлянул. К счастью, именно в этот  момент  мальчишка  вернулся  за
второй лошадью, тем самым избавив его  от  необходимости  отвечать.  Тряхнув
головой, Танис махнул рукой в направлении гостиницы, и они пошли к дверям.
   - Честно говоря, - признался Танис, чувствуя, что молчание затянулось,  -
я был бы рад остаться  здесь  подольше  и  погостить  у  старых  друзей,  но
послезавтра мне необходимо быть в Квалинести, и, чтобы успеть  в  срок,  мне
придется поторапливаться. Мой шурин никогда не простит мне обиды, если я  не
приеду на похороны Солостарана, - Помолчав, он добавил с виноватой улыбкой:
   - Это важно не только в личном  плане,  но  и  в  политическом,  если  ты
понимаешь, что я имею в виду.
   Крисания улыбнулась в ответ, но - Танис ясно заметил это - в ее улыбке не
было понимания. Это была обычная вежливо-снисходительная улыбка,  какую  мог
позволить себе человек, пребывающий в сферах, что расположены выше  политики
и семейных уз.
   Тем временем они вплотную подошли к дверям.
   - Кроме того, - добавил Танис,  -  я  очень  скучаю  по  Лоране.  Смешно,
правда?
   Когда мы вместе, то всегда находится  пропасть  будничных  дел,  так  что
порой нам оказывается некогда улыбнуться друг другу или обменяться  ласковым
словом. Но когда мы в разлуке, мне кажется, будто я проснулся  и  обнаружил,
что лишился правой руки. Ведь ложась спать, обычно не думаешь о своей правой
руке, но когда ее вдруг лишаешься...
   Танис,  внезапно  почувствовав  себя  в  дурацком  положении,   досадливо
замолчал. Ему показалось, что слова его похожи на признания томимого любовью
юнца. Однако он тут же понял, что Крисании его речи  абсолютно  безразличны.
Ее гладкое мраморное лицо стало как будто еще холоднее,  хотя  вряд  ли  это
было возможно, - даже серебристый свет луны по сравнению с белизной ее  лика
казался теплым. Еще раз тряхнув головой, Танис распахнул дверь таверны.  "Не
завидую я Карамону и Речному Ветру", - подумал он мрачно.
   Теплый воздух вместе со знакомым и привычным гомоном людного зала плотной
волной подхватили и понесли его. Несколько мгновений  все  плыло  перед  его
глазами. Танис снова увидел Отика, постаревшего и располневшего сверх всякой
меры, который одной рукою опирался на  свою  трость,  а  другой  в  восторге
молотил его, Таниса, по спине.  Здесь  же  были  и  несколько  завсегдатаев,
которых он не видел вот уже несколько лет и которые никогда раньше не  имели
с ним никаких общих дел. Теперь же каждый  из  них,  старательно  отталкивая
соперников, пробирался вперед, чтобы пожать ему  руку  и  заверить  в  своей
искренней дружбе.
   На месте была и старая, до блеска  отполированная  стойка,  пробираясь  к
которой, Танис бог знает каким  образом  умудрился  наступить  на  овражного
гнома...
   А еще здесь был высокий  человек,  закутанный  в  меха,  рванувшийся  ему
навстречу, так что Танис и сам не заметил, как оказался в сердечных объятиях
друга.
   - Речной Ветер... -  только  и  смог  сказать  он,  крепко  прижимаясь  к
варвару.
   - Брат мой, - ответил Речной Ветер на кве-шу, языке его народа.
   Собравшаяся в таверне  толпа  приветствовала  встречу  друзей  неистовыми
криками, но Танис не слышал их, потому что навстречу ему  уже  шла  стройная
молодая женщина с ярко-рыжими волосами и россыпью мелких веснушек на  тонком
носу. Она положила руку ему на  плечо,  и  Танис,  не  отпуская  из  объятий
варвара, тоже притянул ее к себе. Так они и стояли, трое  старых  товарищей,
крепко обняв друг друга, и столь  же  крепко  соединенные  невидимыми  узами
общей печали, лишений и славы.
   Речной Ветер первым пришел в себя. Непривычный  к  публичному  проявлению
сокровенных чувств, рослый варвар хрипло кашлянул и отступил  назад,  подняв
лицо к потолку и смущенно моргая глазами.  Взяв  себя  в  руки,  Танис,  чья
борода тоже намокла от нечаянных слез, в последний раз обнял Тику  и  окинул
взглядом таверну.
   - А где этот здоровенный парень, который называет  себя  твоим  мужем?  -
спросил он. - Куда девался наш Карамон?
   Это был вполне естественный и уместный вопрос, но реакция на него  сильно
озадачила Таниса. Толпа разом, как по команде, затихла, словно кто-то  мигом
сгреб всех в бочку и забил дно. Тика вспыхнула, и лицо ее  исказила  гримаса
отчаяния. Что-то невнятно пробормотав в ответ, она наклонилась и, схватив за
шиворот некстати подвернувшегося  овражного  гнома,  тряхнула  его  с  такою
силой, что у бедняги лязгнули зубы.
   Танис удивленно взглянул на Речного Ветра, но житель Равнин только  пожал
плечами и, в свою очередь, поднял темные брови. Полуэльф обернулся  к  Тике,
чтобы узнать наконец, что происходит, но в это время чья-то  рука  коснулась
его плеча.
   Крисания! Он совершенно о ней забыл!
   Настал его черед покраснеть. Слегка поклонившись спутнице  в  знак  того,
что просит прощения, он приступил к взаимным представлениям.
   - Позвольте представить  Крисанию  Таринскую,  Посвященную  Паладайна,  -
сказал он, соблюдая формальности. - Госпожа Крисания,  Речной  Ветер,  Вождь
жителей Равнин, и Тика Вэйлан Маджере.
   Крисания распустила завязки дорожного плаща и Отбросила на спину капюшон.
   В ярком  свете  свечей  на  груди  ее  сверкнул  Платиновый  Дракон.  Меж
разошедшимися полами плаща засияли белизной одеяния из ягнячьей  шерсти.  По
залу пронесся шепот - благоговейный и почтительный одновременно,  -  которым
отметили ее появление посетители таверны.
   - Святая жрица!
   - Ты слышал, как ее зовут? Крисания! Вторая после...
   - Преемница Элистана!
   Крисания слегка наклонила  голову.  Набожный  Речной  Ветер  торжественно
поклонился в пояс, а Тика, чье лицо все еще было красным,  как  от  приступа
болотной лихорадки, поспешно толкнула Рафа за стойку  и  присела  в  учтивом
реверансе.
   Услышав имя Маджере, которое стало частью имени  Тики  после  замужества,
Крисания вопросительно посмотрела на Таниса, и тот слегка кивнул ей в ответ.
   - Я польщена, - сказала Крисания своим внятным и бесстрастным голосом.  -
Не часто можно увидеть сразу двух героев, чьи подвиги давно стали  для  всех
нас образцом мужества и отваги.
   Тика снова вспыхнула, на этот раз от приятного смущения. На суровом  лице
Речного Ветра не дрогнул ни один мускул, но по его глазам Танис  понял,  как
много значила для варвара похвала жрицы Паладайна. Что касается зрителей, то
они  были  в  восторге.  Старик  Отик  со  всеми   приличествующими   случаю
церемониями провел гостей к столу, заранее подготовленному Тикой, причем  на
лице его в это время было такое вы