баией и,  наконец,  проект
П.  канала.  Большинство  членов  конгресса  высказалось   за   прорытие
последнего. В конце 1879 г. Фердинанд  де  Леспепс,  строитель  Суэцкого
канала, отправился, с  штабом  инженеров  различных  национальностей,  в
Панаму. Инженеры эти представили к 1880 г. отчет, по которому выполнение
канала на уровне океана объявлялось осущественным. Расходы,  принимая  в
расчет необходимость выкопать и удалить массу в 75 милл. куб.  м.,  были
высчитаны в 843 милл. франк. Но  при  составлении  этой  сметы  не  были
приняты в расчет % на  затраченную  сумму,  по  позднейшему  разъяснению
самого Леспепса. Акционерное общество для постройки  канала,  состоявшее
как из крупных, так  и  из  мелких  франц.  капиталистов,  приступило  к
работам уже в 1881 г. Предполагалось  на  протяжение  73  км.  прорезать
перешеек открытым каналом на одном уровне с океаном, при чем  наибольшая
высота над Атлантическим ок.= 102 м., ширина  канала  среди  гор  должна
была равняться 28 м., а в равнине 50 м., глубина у атлантического  входа
8,5 м., а у Тихого ок., где во время прилива вода поднимается на  высоту
от 2 до 6 м. выше уровня при отливе - 10,54 м. От г. Колона канал должен
был следовать жел.-дорожному пути, проложенному в 1850-56 гг., через  10
км. достичь Рио-Шагрес у Габуна, воспользоваться этой рекой до р. Обиспо
(46 км. до Колона) и следовать по ней  на  протяжении  7  км.  Далее  он
должен прересечь р. Кулебра, на расстоянии 54 или 55 км. от  Колона,  и,
пользуясь равниной Рио-Гранде, выйти в П. залив. Так как у Колона прилив
наступает на 5 час. позже, чем в Панаме, и разница  в  уровне  во  время
отлива и прилива здесь очень  значительна,  то  казалось  необходимым  у
Колона построить двойные приливные  шлюзы,  а  у  Панамы  -  отливные  и
приливные шлюзы. У С.-Пабло, южнее Кулебры, П. канал должен был идти под
землей. Скоро оказалось, что недостает полученный средств для проведения
канала на морском уровне. Камень обрушивался и заваливал  ночью  работу,
сделанную днем; в одну ночь обвалилось 80000 км. с боков канала, который
пришлось бы сделать по крайней мере втрое шире, чтобы он был, на будущее
время обеспеченным от подобных катастроф.  Тогда  было  решено,  яко  бы
временно,  отказаться  от  постройки  канала  на  уровне  с  океаном   и
продолжать П. канал, как шлюзный, с  перенесением  железной  дор.  между
БахиоСольдадо  и  Кулеброй  на   вост.   сторону   канала.   От   уровня
Атлантического  ок.  двойные  шлюзы,  ј1  и  2,  должны  были  вести  от
Бахио-Сольдадо (в 24 км. от Колона) на высоту +17; двойные шлюзы ј3 и  4
у Мамеи ( в 37 км. от Колона и 2 км.  на  В  от  С.-Пабло)  должны  были
поднимать воду на высоту +35; затем на  расстоянии  1,5  км.  на  ЮВ  от
Кулебры, повышение оканчивалось и, посредством двойных шлюз  ј5  и  6  у
Парайзо и шлюз ј7 у Педро-Мигуэля и ј8 у Мирафлорес, на  расстоянии  57,
59,4 и 62 км. от Колона, предполагалось достигнуть уровня  Великого  ок.
Рабочие сильно страдали от убийственного жаркого и нездорового  климата.
Смертность среди рабочих, по большей части негров и туземцев  -  7,2  %.
Большей  частью  умирали  от  болотной  лихорадки.  Большие  затруднения
представлял  отвод  горных  потоков  РиШагрес;  для  этого   требовалось
проведение побочных каналов, которые необходимо было защитить на большом
протяжении дорогими плотинами. В 1888 г.  было  уже  израсходовано  1400
милл. франк., а едва  1/8  работ  окончена;  собственно  судоходно  было
только расстояние от Колона до Габуна. Дальнейшая утайка  положение  дел
была невозможна уже потому, что  Лессепс  нуждался  в  новых  капиталах.
Предприятии,  несмотря  на  все   старания   поправить   его,   рухнуло;
акционерное общество не могло в 1888 г. уплатить по декабрьским  купонам
и принуждено было ликвидировать дело. Ликвидатор Брюнэ потребовал  отчет
комиссии, который появился  в  июне  1890  г.  Отчет  этот  рекомендовал
проведение шлюзного канала и признавал необходимым для этого  900  милл.
франк. и от 7 до 8 лет работы. Правда, Уайз добился  нового  договора  с
Колумбией, который продолжал срок концессии, истекавший в  1889  г.,  до
1903  г.;  но  образование  нового  акционерного  общества  с  солидными
капиталами замедлилось П. кризис имел  важные  политически  последствия.
Машины и нивелировочные инструменты частью погребены под сором и илом, и
крупные суммы потребуются для восстановления дела. В  1894  г.  основано
было в Париже новое общество: "Compagnie Nouvelle du Canal de Panama", с
капиталом в 56 милл. франк., и работы снова начаты в Кулебре  1  октября
того же года. В 1897  г.  должна  отправиться  на  перешеек  техническая
комиссия, для представления отчета о том: возможно ли доведение дела  до
конца. Большие суммы предполагалось затратить  на  устройство  верфей  в
Колоне и Ла-Бока.
   Пандемия (pan - весь, ohmoV - народ) -  заразная  болезнь,  принявшая
очень большие размеры и охватившая почти все население данной местности.
   Пандора (Pandvra)  -  имя  первой  женщины,  созданной  Гефестом,  по
повелению Зевса (Гезиод), в наказание людям  за  грех  Прометея.  Гефест
создал  ее  из  воды  и  земли  в  образе  чудной  красоты,  сообщил  ей
человеческий голос, силу и прелесть. Афродита, Пейто и  хариты  украсили
ее дарами своей божественности; горы увенчали ее гирляндами из  весенних
цветов, а Гермес внушил ей льстивость, хитрость и лживость и  также  дал
ей способность красиво говорить. Одаренная всеми этими дарами  (Pandvra,
т. е. осыпанная всяческими дарами),  П.  получила  еще  от  Зевса  сосуд
(piuoV), в котором были заперты все человеческие несчастья.  Этот  сосуд
был отдан на сохранение супругу П.,  недальновидному  Эпиметею,  который
взял  его,   не   смотря   на   предостережения   Прометея.   Искушенная
любопытством,  П.  открыла  крышку  сосуда  и  выпустила  на  свет   все
человеческие несчастия, прихлопнув только одну Надежду, которая осталась
в сосуде, как замена счастья.
   Панда (Aelurus или Ailurus  fulgens)  -  хищное  животное,  из  груп.
Arcloidea, которое одними  относится  к  семейству  медведевых,  другими
выделяется  вместе  с  енотом  в  особое  семейство   енотовых.   П.   -
единственный современный  представитель  рода  Ailurus,  немного  больше
кошки (тело длиной 50 стм., хвост 35, высота плеч 25), покрытый  густым,
мягким и длинным мехом; на верхней стороне мех  блестящего  темно-рыжего
цвета, переходящего на спине в золотисто-желтый, так как волосы здесь  с
желтыми кончиками, хвост рыжий с мало заметными тонкими  более  светлыми
кольцами; ноги, за исключением темно-каштановой  полосы  на  передней  и
наружной стороне, и нижняя сторона черные, передняя часть  морды  белого
цвета с ржавокрасной полосой от глаза к углу  рта,  щеки  желтые.  Морда
короткая  и  широкая,  голова  короткая,  сильно  выпуклая  кверху,  уши
довольно большие, стоячие, заостренные; ноги толстые с втяжными  когтями
и волосатыми  подошвами,  которыми  П.  при  ходьбе  касается  земли  на
половину. Зубная система: р. 3/3, кл. 1/1, л. кор.  3/4  (первый  нижний
мал   и   выпадает),   кор.   2/2   (последние    отличаются    широкими
многобугорчатыми коробками). П. живет парами или  семьями  на  юго-вост.
Гималаях на высоте  2000-4000  м.,  западнее  Непала  неизвестна,  на  В
распространена до Юннана;  держится  на  скалах  и  деревьях,  питается,
по-видимому, исключительно растительной пищей; не принадлежа к настоящим
ночным животным, П.  выходит  за  пищей  преимущественно  в  утренние  и
вечерние часы,  а  днем  много  спит,  или  свертываясь,  как  кошка,  и
прикрывая голову пушистым хвостом, или, как еноты, стоя и засунув голову
между передними ногами на грудь. Детеныши рождаются в весьма беспомощном
состоянии. За П. сильно охотятся местные жители ради ее  красивого  ярко
окрашенного меха. Ископаемые остатки другого вида (A. anglicus),  ростом
раза в 1,5 больше П., найдены в плиоценовых отложениях (в Краге) Англии.
   Н. Кн.
   Панегирик - Греки заимствовали у египтян  обычай  говорить  речи  при
погребении усопших и создали впоследствии из  этого  обычая  особый  род
литературы и ораторского искусства. Уже во времена  Солона  такого  рода
речи при общественных похоронах произносились не кем-нибудь случайно,  а
известным лицом, по  назначению.  "De  moiribus  aut  beue,  aut  nihil"
говорили римляне, и надгробные речи их всегда отличались похвалами,  при
чем первоначальная искренность уступала место риторике,  по  мере  того,
как речи эти приобретали официальный характер и стали служить  предлогом
для  похвалы  живым.  Из   панегирических   речей   древности   особенно
замечательны речь Перикла в честь павших  при  Марафоне  и  Саламине  (у
Оукидида) и речь Лизия в похвалу сражавшимся с Коринфом. Эти речи  имели
главным образом целью одушевить афинян  к  новым  жертвам  для  блага  и
спасения отечества. В точном смысле слова П. (от  pan  -  весь  и  agora
афинский форум) стали называть речь, произносимую перед народом в  честь
какого-либо лица, города или нации и  содержащую  в  себе  похвалу,  без
примеси критики. Из памятников такого красноречия в Греции сохранился до
нашего времени только П. Афинам Изократа (386 г. до Р. Хр.).  В  римской
литературе знаменит П. Траяну Плиния Младшего, по случаю назначения  его
консулом - образец тонкой и остроумной лести. "Жизнь Агриколы" Тацита  -
другой пример П. в римской литературе, но уже без всякой  примеси  лести
живому.  С  распространением  христианства  похвальное   слово   умершим
приобретает все более характер апологии религии и наставления  живым,  в
духе веры и церковных установлений. Отсюда получили  начало  П.  в  день
праздника того или другого святого, и те же  начала  легли  в  основание
житий святых. П. святым и царям  пестрели  риторическими  украшениями  и
производили на массу впечатление  тем  более  сильное,  чем  меньше  они
походили на действительность. В XVI и XVII в. входит в обычай,  сочинять
панегирики  или  похвальные  слова   юмористического   и   сатирического
содержания: например похвала пьянству,  подагре,  животным  и  растениям
(кошки, крысы, мыши). Особенно знаменита сатира  в  форме  панегирика  -
"Похвала  глупости"  Эразма  Роттердамского.  В  XVII  в.  во   Франции,
вследствие  особых  условий  усиления  королевской   власти,   развилась
придворная панегирическая хвалебная поэзия. В  XVIII  в.  даже  Вольтер,
Дидро, Д'Аламбер и др. знаменитые философы века писали П. Екатерине  II,
Фридриху Великому  и  т.  п.  С  другой  стороны,  мелкие  литераторы  а
стихотворцы  сочиняют  П.  Вольтеру  и  другим  значительным   лицам   и
вельможам. Из  памятников  XVII  в.  во  Франции  особенно  известны  П.
Боссюэта священной королевской власти. Другой современник Людовика  XIV,
Буало, издал в 1660 г. сборник "Discours au roi" - П. королю и монархии.
XVII в. создал во Франции специальную литературу академических речей или
"похвальных  слов",  представляющих  ряд  риторических   П.   выдающимся
государственным деятелям, воинам,  ученым,  поэтам  и  т.  д.  Особенной
известностью и значением пользуются собрания такого рода речей Кондорсе,
Д'Аламбера, и других академиков. Обычай произносить  в  торжественные  и
праздничные дни похвальные слова с целью поучения и назидания перешел  и
к нам, и получил значительное развитие в проповеди. а затем в литературе
и  даже  поэзии  XVII  и  XVIII  вв.   Проповеди   Феофана   Прокоповича
представляют почти всегда П. Петру. Наука и литература долгое время  еще
нуждались у нас в покровительстве сильных и знатных; отсюда восторженные
П.  Петру,  Елизавете,  Екатерине  II  и  вельможам,  сподвижникам  этих
государей. Зависимость ученых и поэтов от милостей двора создает  особый
род придворной, панегирической, т. е. неумеренной в похвалах и  льстивой
литературы. В некоторых одах, напр.  Елизавете  Петровне,  восторженные,
превышающие всякую меру похвалы до известной степени служат  отголосками
общественного  настроения,  видевшего  в  воцарении   "Петровой   дщери"
наступление нового, лучшего периода  русской  истории.  Оды  и  послания
Ломоносова (к Шувалову и др.), при всей своей риторичности, также  имеют
серьезное  общественное  значение  и  одушевлены  любовью  к   науке   и
просвещению.  Но  этого  нельзя  сказать  о  большинстве   панегиристов,
искателей теплых мест; их льстивые П. не отличаются ни  содержанием,  ни
стилем. Панегирическая литература XVIII в. имеет у нас особенно  видного
представителя в лице Державина. В XIX в. П.  в  настоящем  смысле  слова
исчезает.
   С. Б-т.
   Паника  -  внезапный,  безотчетный  страх,  овладевающий   отдельными
лицами, чаще  всего  толпой,  военными  отрядами,  публикой  в  театрах.
Производят слово П. от  древнегреческого  бога  лесного  уединения  Пан,
которому и  приписывали  возбуждение  этого  вида  безотчетного  страха,
лишающего охваченных им всякого благоразумия и способности избавиться от
угрожающей опасности.
   Панин (Никита Иванович - знаменитый дипломат, род. 18  сентября  1718
г. в Данциге, детство провел в Пернове, где отец его был комендантом;  в
1740 г. из вахмистров конной гвардии произведен в корнеты; по  некоторым
известиям, он был при дворе Елизаветы опасным соперником Разумовского  и
Шувалова. В 1747 г. назначен послом в  Данию,  но  уже  через  несколько
месяцев перемещен в Стокгольм, где и пробыл 12 лет; здесь он должен  был
бороться  против  усиления  королевской  власти  (при  слабости  которой
русское   правительство   надеялось   иметь   большие    влияния),    а,
следовательно, против представителей Франции. За время своего пребывания
в  Швеции  П.,  по  отзывам   современников,   проникся   симпатиями   к
конституционному строю. П. был креатурой Бестужева, а  потому  положение
его с падением последнего и с переворотом, происшедшим в  половине  50-х
гг. в русской политике  (сближение  России  с  Францией,  Англо-Прусская
конвенция), стало очень трудным. Имея могущественного врага в лице графа
Воронцова, заменившего Бестужева, П. просился неоднократно  в  отставку,
когда неожиданно был  назначен  (29  июня  1760  г.),  вместо  Бехтеева,
воспитателем Павла Петровича. П. сблизился с Екатериной,  в  особенности
по смерти Елизаветы. Петр III, хотя и пожаловал его чином ДТС и  орденом
Андрея Первозванного, однако же, не доверял ему и всегда держал при  нем
одного из своих флигель-адъютантов. П. понимал необходимость переворота,
но, по словам самой Екатерины, желал его в пользу Павла Петровича. Когда
после переворота, в котором П., вместе с Дашковой, очень с ним  близкой,
принимал живое участие, власть осталась за Екатериной, П. сделал попытку
ограничить  произвол  этой   власти,   представив   Императрице   проект
учреждения императорского совета и реформы сената. В введении к  проекту
П. дает резкую критику  господствовавшего  в  управлении  произвола  ("в
производстве дел всегда действовала более сила персон, чем  власть  мест
государственных")   и    предлагает    учреждение    Совета    из    6-8
членов-министров; все бумаги, которые требуют подписи  государя,  должны
пройти через этот совет и быть контрасигнированы кем-либо из  министров.
- Сенату проект представляет право "иметь  свободность  представлять  на
Высочайшие  повеления,  если   они....   могут   утеснить   законы   или
благосостояние народа". Проект вызвал со стороны всех  лиц,  от  которых
Екатерина потребовала отзывов, опасения, что в нем скрыто  стремление  к
ограничению самодержавной власти - и императрица, сначала  колебавшаяся,
отвергла его. В письме к Вяземскому она, подразумевая  несомненно  П.  и
подозревая его в симпатиях к  конституционному  правлению  писала  "иной
думает для того, что он был долго в той или другой земле,  то  везде  по
политике той или другой его любимой  земли  все  учреждать  должно".  Не
смотря на  эту  неудачу,  П.  не  потерял  своего  положения,  благодаря
исключительным обстоятельствам вступления Екатерины на престол и  своему
влиянию на Павла. Всем своим значением П. обязан тому, что  он  был  при
наследнике воспитателем; Екатерина, по ее собственным словам,  опасалась
удалить  его.  Этой  ролью  П.  объясняется  и  положение  его  во   все
последующее время среди борющихся придворных партий  (он  всегда  должен
был бороться против Орловых) и  отношения  его  к  императрице,  которые
никогда не были искренни и  хороши.  П.  до  самого  последнего  времени
обвиняли, между прочим, в том, что он намеренно  развращал  Павла  и  из
своих личных целей содействовал разладу между императрицей и  ее  сыном;
но из записок Порошина видно, что он очень серьезно  относился  к  своей
задаче в качестве воспитателя. С именем П. связаны все  вопросы  внешней
политики русского правительства за время от  1762  до  1783  гг.  Будучи
сначала  неофициальным  советником  императрицы,  он  в  1763   г.,   по
увольнении  в  отпуск  Воронцова,  сделан  старшим  членом   иностранной
коллегии.  Вскоре  затем,  по  удалении  Бестужева,  ему  было  поручено
заведование всеми делами коллегии, хотя канцлером  он  никогда  не  был.
Разрешение вопросов об отношениях  России  к  государствам  сев.  Европы
привело П. к созданию системы так называемого  "Сев.  Союза"  или  "Сев.
Аккорда, навлекшей на него обвинение в доктринерстве; Системой  этой  П.
хотел, для возвеличения престижа и значения России,  создать  вокруг  ее
союз всех сев. держав,  для  противодействия  стремлениям  Бурбонской  и
Габсбургской династий; с этой целью он старался - в общем  безуспешно  -
соединить государства, интересы которых были совершенно  противоположны,
как напр. Пруссию с Англией и Саксонией. Фридрих II, которому нужен  был
союз только с  Россией,  мешал  осуществлению  панинского  проекта.  При
реализации этой системы П. главное свое внимание обратил на отношения  к
Швеции, при чем политика его в этом направлении была очень неудачна: его
попытка подчинить Швецию  исключительно  русскому  влиянию  и  устранить
французское стоила России громадных  денег  и  не  привела  к  желанному
результату.  Как  бы  ища  предлога  к  вооруженному  вмешательству,  П.
малейшее изменение шведской конституции объявлял предлогом к разрыву; но
когда, в 1772 г., Густав III восстановил самодержавие,  Россия,  занятая
турецкой войной, должна была с этим примириться,  и  дело  обошлось  без
войны  с  Швецией,  особенно  благодаря   вмешательству   Фридриха   II.
Одновременно с вопросом о "Сев.  Аккорде"  должны  были  быть  разрешены
вопросы об отношениях к Польше и Пруссии. С Пруссией П.  заключил  союз,
давший России возможность расширить свое влияние в Польше. До 1772 г. П.
не был, кажется, столь слепым сторонником Пруссии каким его  выставляли.
Польшу он стремился включить, во всем ее объеме, в сферу влияния  России
и не был склонен делить это влияние,  а  тем  более  -  саму  территорию
Польши. Его энергии до известной степени русская политика  обязана  была
возведением на престол Станислава Понятовского;  не  менее  энергично  и
вполне в согласии с Екатериной П. действовал  в  диссидентском  вопросе,
видя в расширении прав диссидентов усиление русского влияния; всех своих
требований в этом направлении он не мог), однако, провести. В вопросе об
уничтожении  liberum  veto,  П.  некоторое  время   расходился   как   с
Екатериной, так и с Фридрихом, полагая, что усиление Польши  может  быть
только выгодно для России, которая будет иметь в ней полезную  союзницу.
Но и не предусмотрел тех осложнений, которыми грозило  вмешательство  во
внутренние дела Польши, и был совершенно неподготовлен к  вспыхнувшей  в
1768 г. войне с Турцией. Эта война весьма неблагоприятно  отразилась  на
его положении; во всех неудачах обвиняли его; он был виновен и в разрыве
с Турцией, и в том, что Россия осталась в этой борьбе без  союзников.  В
то же время этой войной воспользовался  Фридрих  II,  чтобы  привести  к
осуществлению давно уже висевший