ительств его времени; но  они  составляют  важное  звено  в  истории
развития экономической мысли и оказали огромное влияние  на  последующие
школы. Несомненно, что Маркс и Родбертус находились под сильным влиянием
теоретических взглядов С. В особенности замечается тесное сродство между
экономическими теориями Родбертуса и С.; у обоих экономистов мы  находим
тот же метод, тоже  постоянное  сравнение,  при  теоретических  выводах,
изолированного хозяйства с общественным, проведение строгой грани  между
частным и народным хозяйством, противопоставление дохода от труда доходу
от капитала, одинаковое отношение к причинам экономических кризисов и  к
эволюции  исторических  форм  хозяйства.  Это  влияние   С.   на   школу
социалистов подробно проследил Антон Менгер, в сочин. : "Das  Recht  auf
den vollen Arbeitsertrag" (изд. 2, 1891). С другой  стороны,  прикладная
часть воззрений С. (страхование рабочих, фабричное законодательство и т.
д.)    вошла    в    программу    требований,    выставленных     школою
катедер-социалистов (Шмоллер, Вагнер, Гельд).

   Литература. Mignet, "Notice historique sur la vie et les  travaux  de
M.  Sismondi"  ("Memoires  de  l'Academie  des   sciences   morales   et
politiques",  т.  VI,  1850);  Elster,  "S.  de   Sismondi"   ("Conrad's
Jahrbuch.",  1887,  т.  XIV).  В  издаваемой  Солдатенковым  "Библиотеке
экономистов" помещен  перевод  избранных  мест  С.,  с  предисловием  Б.
Ефруси;  см.  его  же,  "Социално-эконом.  воззрения  С.   "   ("Русское
Богатство", 1896, кн. 7 и 8).
   В. Левитинский Система - так называется соединение однородного знания
в одно целое. Основанием для такого соединения  служит  одно  какое-либо
начало или принцип.  Возможность  С.  дана  в  отношениях  подчинения  и
разделения понятий, необходимость ее - в единстве мышления,  которое  не
успокоивается, пока  не  подведет  разнообразные  сведения  в  различные
группы научного знания, а  последнего  не  объединит  в  цельной  единой
философской С. Прототипом С. служат  соподчиненные  понятия,  лежащие  в
объеме высшего;  подчинение  понятий  и  разделение  их  разрастается  в
классификацию. От классификации  С.  отличается  тем,  что  имеют  ввиду
познание предметов, а не произвольное  сочетание  понятий  на  основании
субъективного принципа. С.,  как  научная,  так  и  философская,  служит
отражением  обыкновенного  порядка;  даже  с  точки  зрения  критической
философии, считающей всякую закономерность лишь продуктом  сознания,  С.
является  отражением   объективной   действительности   -   только   эта
действительность перенесена во внутренний мир.  Группировка  философских
С. может быть  чрезвычайно  разнообразна,  в  зависимости  от  принципа,
которым  определяется  их  характер.  С  точки   зрения   количественной
фисософские  С.  можно  разделить  на  монистические,  дуалистические  и
плюралистические, в зависимости от того, признают ли  они  один  принцип
бытия  (Спиноза),  или  два  (Декарт),   или   бесчисленное   количество
качественно различных (Лейбниц), или же только  количественно  различных
(атомисты). С точки зрения качественной, т. е. качественного определения
принципа, за коим признается истинное бытие, философские С.  могут  быть
разделены на материализм, идеализм и идеореализм, пытающийся соединить в
одно противоположности  материализма  и  идеализма.  Большое  количество
философских направлений дает точка зрения  гносеологическая,  с  которой
можно различать догматизм,  критицизм  и  скептицизм.  Первый  подчиняет
вопросы познания вопросам бытия, второй сводит все  вопросы  к  вопросам
познания,  третий  отрицает  возможность  познания.  К  этой  же  группе
философских  С.  следует  отнести  и  мистицизм,  характерным  признаком
которого является учение о познании бесконечного начала, и субъективизм,
представляющий  прямую  противоположность  мистицизму.  С  точки  зрения
процесса, философские С. могут быть разделены на  эволюционные  (Гегель,
Спенсер),  эманационные  (Плотин)  и  такие,  которые  отрицают   всякое
становление (элеаты). Э. Р.
   Сихотэ-Алинь -  береговой  хребет  Приморской  обл.,  вдоль  русского
побережья Сев. Японского моря и Татарского прол., от устья р.  Амура  до
пределов Маньчжурии. Средняя высота С. Алиня в южн. части 2 - 3000  фт.,
в сев. - 3 - 4000 фт., отдельные вершины (гора Голая  и  др.)  достигают
5000 фт. С.- Алинь служит водоразделом с одной  стороны  маленьких  рр.,
впадающих в Сев.-Японское море и Татарский прол., и  с  другой  бассейна
Амура и Уссури. Хребет состоит из  ряда  параллельных  складок,  имеющих
общее  сев.-  сев.-  вост.  направление.  Вост.  отроги   его   коротки,
направляются перпендикулярно к берегу моря,  где  и  кончаются  высокими
отвесными скалами. С вост. склонов стекают в море небольшие, но  быстрые
реки с узкими долинами; наибольшие  из  этих  речек:  Седеми,  Мангугай,
Суйфун, Цымухэ,  Сичан,  Псухун  и  Тузании.  Теже  отроги  ограничивают
несколько  больших  морских  заливов,  каковы  зал.  -  Св.  Ольги,  Св.
Владимира и Петра Вел. Зап. отроги С. Алиня  более  пологи  и  заполняют
собой все пространство от водораздела  до  Амура  и  Уссури.  Pp.  этого
склона имеют менее быстрое течение. Из их наибольшие: Нор, Донндон, Има,
Баку, Бики, Фудри, Уссури и Сунгари. На побережье, начиная от зал. Петра
Вел. до зал. Св. Ольги, встречаются кристаллические горные породы;  там,
где береговая линия пересекает складки  хребта,  попадается  по  большей
части гранит, где же береговая линия  совпадает  с  направлением  гор  -
преобладают порфиры,  порфириты,  диориты  и  диабазы.  При  пересечении
хребта в поперечном  направлении,  кроме  указанных  пород  найдены  еще
андезиты, базальты, слюдяные сланцы, песчаники, брекчии, конгломераты  и
глинистые  сланцы.  Большая  часть  С.Алиня  поросла,   хвойным   лесом,
состоящим из кедра (Pinus mandjurica), ели (Abies sibirica), лиственниwы
(Larix daurica и L. japonica), пихты (Picea  obovata  и  P.  ajanensis),
сосны   (Pinus   silvestris).   Благодаря   влиянию   Японского    моря,
растительность  вост.  склонов   беднее,   весной   растительная   жизнь
начинается здесь позднее, нежели на зап. склонах. Из  лиственных  пород,
преобладающих в долинах, в С.- Алине встречаются липа (Tilia  mandjurica
и Т. cordata), клен (Acer mono, A. spicatum  и  др.),  пробковое  дерево
(Phillodendron amurense), грецкий  орех  (Junglans  mandjurica),  маакия
(Маaria amuernsis), черешня, черемуха (Prunus maximoviczii), абрикосовое
дерево, яблоня и груша (Pyrus baccata и P. ussuriensis),  осина,  береза
обыкновенная и черная (В. daurica), а также тисс  (Taxus  baccata).  Ср.
Пржевальский, "Путеш. в  Уссурийском  кр."  (стр.  16  и  пр.);  Иванов,
"Основные черты строения С.- Алиня" ("Зап. Приам. Отд. Геогр. Общ. ", т.
1. вып. Ill, 1897). А. Н.
   Сказители  -  так  называют  себя  олонецкие  певцы  былин  (старин),
производя это слово  от  глагола  "сказывать",  в  специальном  значении
передачи чего-либо (сказки, события) нараспев, речитативом. В  Олонецком
крае исследователи не  встречали  С.  по  профессии,  снискивающих  себе
пропитание пением былин, подобно каликам,  для  которых  пение  духовных
стихов является хлебным ремеслом.  Из  среды  знающих  и  поющих  былины
мужиков и баб выделяются, однако, особо  одаренные  люди,  приобретающие
репутацию С.  по  преимуществу  и  пользующиеся  в  окрестном  населении
почетом и  славой.  Они  являются  традиционными  хранителями  эпической
старины,  передавая  ее  из  поколения  в  поколение,  причем  детальные
изменения, невольно вносимые каждым из них  при  пении  той  или  другой
былины, зависят от самых условий  устной  передачи,  но  не  от  личного
сочинительства: последнее почти отсутствует,  и  многочисленные  попытки
"сочинить" новую былину, как свидетельствует Гильфердинг в предисловии к
"Онежским  былинам",  оканчивались   неудачей.   Субъективный   элемент,
вносимый С. в передачу былины, находится, между прочим, в зависимости от
профессии, которая кормит С. : напр., у С.-  калик  богатыри  отличаются
особенной   набожностью,   С.-   портной   с    большой    тщательностью
останавливается на подробностях одеяния богатырей  и  т.  д.  Портняжное
ремесло, как и плетение сетей, вообще вызывают "охоту старинки петь".  У
женщин-сказительниц есть свои любимые былины - те, где  выдающаяся  роль
принадлежит женщине, напр. былины о Ставре,  Чуриде,  Иване  Годиновиче.
Еще не решен вопрос, от кого и каким образом получили предки современных
С. былевое наследство; но можно считать несомненным, что  в  образовании
былевой  части  нашего  эпоса,  в   обогащении   его   новыми   сюжетами
значительное участие  принимали  скоморохи.  Сохранению  былин  в  нашем
севере, в Олонецкой и Архангельской губ.,  где  их  записано  наибольшее
число, при  несомненной  поэтической  восприимчивости  населения,  много
содействовали  такие  обстоятельства,  как  отдаленность  от  культурных
центров, отсутствие грамотности, а также отсутствие  крепостного  права,
что  давало  населению  возможность  "не  терять  сочувствия  к  идеалам
свободной  силы,  воспеваемым   в   былинах"   (Гильфердинг);   эти   же
обстоятельства  объясняют  и  исчезновение  в  настоящее  время   эпоса,
усиливающееся по мере проведения дорог, развития  грамотности  и  т.  д.
Некоторые  С.  обладают  замечательной  памятью;   многие   продиктовали
собирателям былин от 2000 до 3000 стихов, от 10 до 20  былин;  репертуар
таких обшеизвестных С., как Калинин и Трофим Рябинин, доходит до 5000, а
у Рябинина-сына (Ивана Трофимовича) - до 6000  стихов.  Об  известном  в
свое время калике  Мещанинове  С.  Фепонов  сообщал  Гильфердингу  почти
невероятный факт, будто он знал до семидесяти былин (средняя былина - от
400 до 600 стихов). Сохранению  былин  в  памяти  помогает  определенный
характер и склад былины, слагающейся из  ряда  установившихся  эпических
приемов, "передвижных картинок", условных запевов, исходов,  поэтических
формул, постоянных эпитетов и т. д. С другой стороны, распространенная в
олонецком населении вера в  чудесное,  позволяющая  видеть  в  том,  что
изображается  в  былинах,   действительную   быль   прежних   веков,   и
повсеместное  уважение,  с   которым   крестьяне   относятся   к   своим
"старинушкам", также содействовали сохранению нашего эпоса и образованию
типа певца-С., воплощающего в себе  высший  подъем  народно-поэтического
чувства. Многие из С. являлись в наши столицы петь былины  в  заседаниях
ученых обществ и публичных  собраниях;  таковы  Трофим  Рябинин  (1871),
Щеголенок (1879), Касьянов  (1891),  Иван  Трофимов  (1893  и  1894).  О
сказителях, кроме Гильфердинга, см. "Песни, собранные П. Н.  Рыбниковым"
(М., в 60-х гг.); первые главы ("Былинное предание в Олонецкой губ. "  и
"Русская  былина,  ее  слагатели  и  исполнители")  в  "Очерках  русской
народной словесности" Всеволода Миллера (М.,  1897);  Евг.Ляцкий,  "Иван
Трофимович Рябинин и его былины" (М., 1895).
   Евг. Л - ий.
   Сказки (литер. и этногр.) - словесные произведения повествовательного
характера, почти исключительно прозаические, созданные  иногда  в  видах
развлечения, иногда с целью дидактической, но большею частью без  всякой
цели, как естественное выражение словесной или литературной потребности.
С. - органическое явление народной психики, они рассеяны по всей  земле,
у всех народов. Разнообразие С. обусловлено не столько обилием  мотивов,
которых  насчитано  приблизительно  до  400,   сколько   различными   их
комбинациями. С. существуют с незапамятной древности. В старое время ими
пользовались, не задаваясь вопросами об их происхождении и  литературной
истории, как занимательными или поучительными рассказами. Ныне интерес к
С. более глубокий, но менее широкий, чем в  старину.  Интеллигенцию  они
занимают лишь в художественной обработке (повести Л.  Толстого,  Квитки,
Стороженко), а в простом  виде  обращаются  в  низших  слоях  населения,
преимущественно среди старых и малых; большую  ценность  они  имеют  для
специалистов по фольклору. В старое время С. и сказочники были одинаково
популярны на всех ступенях общественного быта, от  крестьянских  хат  до
царских  дворцов.  В  начале  XIX  столетия  был  поставлен   вопрос   о
происхождении С.,  вызвавший  много  исследований  и  поныне  вполне  не
разрешенные. Сначала высказывались по этому вопросу лишь филологи; затем
о  нем  с  разных  сторон  трактуют  историки  культуры,  антропологи  и
этнографы. Всеми признано большое сходство сказочных  мотивов  у  разных
народов, но причины этого сходства объясняются  различно.  Самая  ранняя
теория  -  мифологическая   -   выдвинута   бр.   Гриммами;   в   России
представителями ее были Афанасьев, Ор. Миллер, Потебня, отчасти  Буслаев
(в ранних трудах). Сходство сказочных мотивов она объясняла общими  всем
индоевропейским    народам    в     древности     религиозно-мифическими
представлениями. С этой точки зрения С.  -  обломки  древнего  арийского
эпоса  о  солнце,  месяце,  громе.  Накопление   новых   этнографических
материалов, лучшее знакомство с старинными литературами, ознакомление  с
С. народов Африки, Америки и Австралии открыло  сходство  там,  где  его
ранее не подозревали, обнаружило много связей между  памятниками  устной
словесности и письменности и сильно подорвало мифическую  теорию.  Этому
помогли  сами  мифологи,  впадая  в  очевидный  произвол;   так   напр.,
Губернатис объяснял С. о бобе до неба - как образ месяца, басню о лисице
и вороне, выпустившей сыр из клюва - как мифический  образ  исчезновения
утренней зари и т. п. В действительности для  мифологии,  за  позднейшим
выделением литературных и бытовых воздействий, осталось очень мало С., и
научное движение в этом направлении почти  совсем  прекратилось.  Взамен
выдвинулась  теория  литературного  заимствования,  оказавшаяся  гораздо
более  плодотворной  в  научном   отношении.   Основателем   и   главным
представителем  этой  теории  в  Германии  считается  Бенфей;   за   ним
последовали Либрехт, Р. Келлер, во Франции Коскен, в Англии Клаустон,  в
России акад. А. Н. Веселовский, Вс. Миллер, в Чехии Поливка и  Зибрт,  в
Болгарии  Шишманов,  Матов  и  Драгоманов.  Выдающееся   положение,   по
колоссальной эрудиции и широте взгляда, занимают труды русского  ученого
Александра  Ник.  Веселовского.  Teopия   заимствованния   первоначально
выдвинула Индию, как единственный источник С., но затем стали  возникать
сомнения,  а  с  открытием  древнеегипетской  С.  о  двух  братьях  было
признано, что и помимо Индии, в других древних странах, возникали  С.  и
затем  переходили  от  народа  к  народу  путем  устной  или  письменной
передачи. Индия сохраняет первенствующее значение, по  обилию  сказочных
мотивов  в  таких  ее   письменных   памятниках   (главным   образом   в
Панчатантре), которые получили очень широкое распространение  у  персов,
арабов и народов  европейских,  особенно  в  средневековых  литературных
памятниках -  "Соnde  Lucanor",  "Gesta  Romanorum",  "Speculum  Majus",
"Disciplina clericalis" и мн. др.  Одни  ученые  (Бенфей)  выдвигают  на
первый план индийскую письменность - сборники Панчатантра, Чукасаптати и
пр., другие (Коскен) - устную передачу индийских основных версий.  Акад.
Веселовский наряду  с  индийскими  источниками  (легенды  о  Соломоне  и
Китоврасе) указывает древнеклассические, византийские и даже  туранские.
Третья научная теория, антропологическая, недавно выдвинутая  английским
ученым Лангом, допускает самостоятельное зарождение одинаковых сказочных
мотивов при известных условиях быта.  Teopия  самозарождения  не  лишена
основания; некоторые С. простейшего психологического свойства могут быть
удовлетворительно объяснены ею, но далеко не все. Мнение Ланга встретило
много возражений, и Ланг в последующих своих сочинениях (после главного:
"Myth,  ritual  and  religion",  1887)  многим   поступился   в   пользу
господствующей теории  литературного  заимствования  (главные  труды  по
истории  объяснения  С.  :  Поливки,  во  2  т.   "Narodopisny   Sbornik
ceskoslovansky", 1898  г.;  Коскена,  "Les  contes  populaires  et  leur
origine"; Клаустона, введение к 1 т. "Popular tales",  1887  -  малорус,
перев. А.  Крымского,  1896;  Bedier,  "Les  Fabliaux",  1895).  Научное
изучение С. весьма важно ввиду того, что С. тесным образом переплетается
с  другими  родами  произведений  (новеллы,  повести,  романы,  фацеции,
анекдоты,  фаблио,  былины,  героические  песни,  даже   лирика,   напр.
свадебные песни и колядки). Во многих  случаях  нельзя  отделить  С.  от
новелл, повестей,  анекдотов.  Многие  средневековые  романы  и  фаблио,
многие русские былины представляют лишь  переделку  С.  или  состоят  из
подбора сказочных мотивов. В силу этого С. в настоящее время  привлекают
к себе внимание многих ученых; научная литература о них очень велика и с
каждым годом увеличивается. Особенно богат тот отдел, который трактует о
С. легендах и С.- новеллах индийского происхождения, каковы, напр., С. о
Соломоне  и  Китоврасе  (Морольфе-Мерлине),  о  Варлааме  и  Иосафе,   о
Шемякином суде, о семи мудрецах, о неверной  и  коварной  жене  (матроне
Ефесской, Петрония), о Стефаните и Ихнилате. Об одном Варлааме и  Иосафе
имеются большие и  ценные  исследования  Либрехта,  проф.  Кирпичникова,
акад. Веселовского, Франко, Новаковича, Куна, Браунгольца и др., о  семи
мудрецах - Остерлоя, Ландау, Пыпине, Веселовского, Мурко  и  др.  Многие
другие С. предполагаемого  индийского  происхождения  разобраны  в  двух
томах "Popular tales" Клаустона (1887) и в "Розыск в области  анекдотич.
литературы", Сумцова (1898).  Особое  место  занимают  весьма  важные  в
литературном отношении древнеегипетские С., в  особенности  относимая  к
XIV в. до Р. Хр. С. о двух братьях, открытая в  1852  г.  Жена  старшего
брата, не успев склонить к любви младшего, оклеветала его перед мужем  в
насилии. и когда муж хотел его убить, то  он  бежал  в  "долину  акации"
(должно быть - страна блаженных), и здесь последовали его превращения  в
быка, дерево и царя. Древнеегипетские С. изданы  во  франц.  переводе  с
предисловием Масперо ("Les  contes  populaires  de  l'Egypte  ancienne",
1889) С. о двух братьях - в малорос.  перев.  Крымского  (Львов,  1896).
Греко-римские С., сохраненные классическими писателями, также вызвали  в
новое время много сравнительно литературных исследований,  напр.  С.  об
Эдипе  (иссл.  Драгоманова  и  Грабовского),   Орфее   (Масса),   Персее
(Гартланда), Амуре и Психее (Коскена), Полифеме  (Вс.  Миллера),  Мидасе
(Цишевского), матроне ефесской (Либрехта, Веселовского) и др. Многие  С.
разработаны в монографиях по историко-сравнительному методу, напр. С.  о
миротворении (иссл. Веселовского и Драгоманова), о Леноре, мертвом брате
или женихе (у Созоновича и особенно подробно  у  Шишманова),  Медее  или
кающемся грешнике (Карловича в "Wisla"), о рыбаке  и  рыбке  (Поливки  и
Сумцова), о лисице и волке (Колмачевского, Крона),  о  мышке,  вороне  и
зайце (Сумцова), о Сандрильоне или Попелюге (огромное иссл.  Кокса,  350
вариантов; предисл. Ланга), о колдуне  или  знахаре  по  неволе  (doctor
Wszystkewiedy Поливки в "Wisla"), о Марке богатом  (Сумцова),  о  женихе
разбойнике  (его  же),  о  подмене  невесты  (Арферта),  об   абдеритах,
пошехонцах  и  проч.  (Клоустона  и  Сумцова),  о  Фаусте,  Вечном  жиде
(Веселовского,  Рутцмана  и  др.),  Аполлонии   Тирском   (Веселовского,
Зингера), о вавилонском царстве (Весоловского, Жданова) и много др.  Как
библиографические пособия, наиболее полезны: указатель к научным  трудам
А. Н. Веселовского (1859  -  1895),  примечания  и  таблица  к  сборнику
греческ, и албанск. С. Гана, указатель Gome'a, IV т. KruptaJia, указания
Поливки в I - IV јј "Narodopisny Sbornik", указания Сумцова  в  разборах
сборников  Романова,  Кольберга  и  Мошинской