ом,
просит Б. принять царство, но получает от него решительный отказ. Что бы
сломить упорство  Б.  созывается  земский  собор.  17  февраля  выборные
собрались к патриарху в числе свыше 450; большинство из них состояло  из
духовенства, покорного патриарху, и служилых людей, сторонников Б. После
речи Иова, прославлявшей Б., земский собор единогласно постановил  "бить
челом Б. Федоровичу и кроме него никого на государство  не  искать".  21
февраля, после многих  упрашиваний,  угрожаемый  отлучением  от  церкви,
Борис согласился исполнить  просьбу  земских  людей.  Эти  неоднократные
отказы со стороны  Бориса  объясняются  сначала  ожиданием  избрания  от
земского собора,  а  затем  русским  обычаем,  который  требовал  всякую
почесть, даже простое угощение, не принимать по первому приглашению.  30
апреля Борис переехал из Новодевичьего монастыря в Кремль и поселился  с
семьей в царском дворце. Слухи  о  нашествии  крымцев  заставили  Бориса
вскоре  (2  мая)  выступить  из  Москвы  во  главе  огромного  войска  и
остановиться в Серпухове, но вместо орды явились послы от хана с мирными
предложениями. В  стане  под  Серпуховом  Борис  угощал  служилых  людей
пирами, одарял их и они остались очень довольны новым  царем;  "чаяху  и
впредь себе от него такого жалованья". Из этого похода царь с торжеством
вернулся в Москву, как бы после  великой  победы.  1  сентября,  в  день
нового года, Борис венчался на царство. Во время венчания, под  влиянием
радостного чувства, у осторожного. сдержанного Бориса  вырвались  слова,
поразившие современников; "отче  великий  патриарх  Иов!  Бог  свидетель
сему, никто же убо будет в моем царствии нищ, или беден"! Тряся за ворот
сорочки, царь прибавил: "и cию  последнюю  разделю  со  всеми".  Царское
венчание, кроме пиров во дворце, угощений народа,  пожалований  в  чины,
сопровождалось необыкновенными милостями: служилым людям выдано  двойное
годовое жалованье, купцам дано право беспошлинной торговли на два  года;
земледельцы освобождены на год  от  податей;  есть  известие,  что  было
определено, сколько  крестьяне  должны  были  работать  на  помещиков  и
платить  им;  вдовам  и  сиротам  розданы  деньги  и  съестные  припасы;
освобождены заключенные в темницах и  получили  вспоможение;  иногородцы
также были освобождены на  год  от  податей.  Первые  годы  царствования
Бориса были как бы продолжением царствования Федора Ивановича, что очень
естественно; так как власть оставалась  в  тех  же  руках.  Современники
хвалят Бориса, говоря, что "он цвел благолепием, видом и умом всех людей
превзошел; муж чудный  и  сладкоречивый,  много  устроил  он  в  Русском
государстве  достохвальных   вещей,   ненавидел   мздоимство,   старался
искоренять разбои, воровство, корчемство,  но  не  мог  искоренить;  был
светлодушен и милостив и пищелюбив!"
   В 1601 г. Борис снова разрешил переход крестьян во всей России, кроме
московского уезда, но лишь от мелких владельцев к  мелким.  Как  человек
умный,  Борис  сознавал  отсталость  русского   народа   в   образовании
сравнительно с  народами  Западной  Европы,  понимал  пользу  науки  для
государства. Есть известие, что Борис  хотел  завести  в  Москве  высшую
школу, где бы учили  иностранцы,  но  встретил  препятствие  со  стороны
духовенства. Борис первый решился послать нескольких  юношей  учиться  в
Западную Европу: в Любек, Англию, Францию и Австрию. Эта первая отправка
русских учеников заграницу была не  удачна:  все  они  там  и  остались.
Борись посылал в Любек приглашать в царскую службу врачей,  рудознатцев,
суконников и разных мастеров. Приезжавших в Москву немцев из  Ливонии  и
Германии царь принимал весьма ласково, назначал им хорошее  жалованье  и
награждал  поместьями  с  крестьянами.  Иностранные  купцы  пользовались
покровительством Бориса.  Из  иноземцев,  преимущественно  из  ливонских
немцев, составился особый отряд царской гвардии. При Борисе  состояло  6
иностранных  медиков,   получавших   огромное   вознаграждение.   Немцам
разрешено было по строить в Москве лютеранскую церковь.  Есть  известие,
что некоторые из русских,  желая  подражать  по  внешности  иностранцам,
стали брить бороды. Пристрастие Бориса  к  иностранцам  возбуждало  даже
неудовольствие в русских людях.
   Внешняя политика была еще более мирной, чем при Федоре, так как Борис
страшился какой-нибудь военной неудачей омрачить свое  царствование,  но
эта самая робость мешала ему приобрести военную  славу,  которая  бывает
так полезна для основателей новых династий. От Грозного Борис наследовал
мысль о необходимости присоединить Ливонию, чтобы, имея в  руках  гавани
при Балтийском море, вступить в  общение  с  народами  Западной  Европы.
Открытая вражда между Польшей и Швецией давала  возможность  осуществить
эту мечту, если б только действовать решительно, приняв  сторону  одного
из враждующих государств. Но  Борис  хлопотал  о  присоединении  Ливонии
дипломатическими средствами  и,  конечно,  ничего  не  достиг.  Подражая
Грозному, Борис думал сделать из Ливонии вассальное королевство и с этой
целью (в 1599  г.)  вызвал  в  Москву  шведского  принца  Густава,  сына
сверженного шведского короля Эрика XIV, который изгнанником скитался  по
Европе. Вместе с тем царь думал женить Густава на своей  дочери  Ксении,
но Густав своим легкомысленным поведением навлек на  себя  гнев  Бориса,
был лишен Калуги, назначенной ему в удел до приобретения Ливонии, и  был
сослан в Углич. У Бориса было сильное желание породниться с европейскими
царствующими домами в  видах  возвышения  собственного  рода.  Во  время
переговоров с Данией из за руссконорвежской границы  в  Лапландии,  было
заявлено желание царя иметь своим зятем датского королевича. В Дании это
предложение было охотно принято и принц Иоанн, брат короля Христиана IV,
приехал в Москву, но вскоре по приезде опасно  заболел  и  скончался  (в
окт. 1602  г.)  к  великому  горю  Бориса  и  Ксении.  В  1604  начались
переговоры о браке Ксении с  одним  из  герцогов  шлезвигских,  но  были
прерваны смертью Бориса. Царь искал жениха для дочери и невесты для сына
также между единоверными владельцами Грузии. - Отношения  к  Крыму  были
благоприятные; так как хан принужден был участвовать в войнах султана, а
кроме того был  стеснен  постройкой  крепостей  в  степи.  В  Закавказье
русская политика потерпела неудачу при  столкновении  с  могущественными
турками и персиянами. Хотя шах Аббас был  в  дружественных  сношениях  с
Борисом, однако он сверг  кахетинского  царя  Александра,  будто  бы  за
сношения с турками, а на самом деле за сношения с Москвой.  В  Дагестане
русские были вытеснены турками из Тарок  и  при  отступлении  перерезаны
кумыками; владычество Москвы исчезло в этой стране.  По  делам  торговым
были сношения с ганзейскими городами: Борис исполнил просьбу 59  городов
и дал им жалованную  грамоту  для  торговли;  при  этом  жителям  Любека
сбавлена  была  пошлина  до  половины.  В  Сибири   по   смерти   Кучума
продолжалась русская колонизация и  строились  города:  Верхотурье  (598
г.), Мангазея (1601 г.), Туринск (1601), Томск (1601). У Бориса  хватило
ума достигнуть престола, но не меньше ума, а может быть и счастья  нужно
было,  чтоб  удержаться  на  престоле.  Знатное  боярство  считало  себя
униженным, вследствие его  воцарения.  При  несомненном  уме,  ловкости,
Борис имел один  недостаток  сильно  ему  вредивший,  унаследованный  от
времен Грозного, страшную подозрительность. Борис не мог  возвысится  до
сознания, что он земский выборный царь, которого воля народа, не обращая
на происхождение, возвела на престол, должен стать выше всяких счетов  с
боярами, тем более, что по своим личным достоинствам он был выше их.
   Вот что говорят современники о главном недостатки Бориса,  как  царя:
"цвел он, как финик, листвием добродетели  и,  если  бы  терн  завистной
злобы не помрачал  цвета  его  добродетели,  то  мог  бы  древним  царям
уподобиться.  От  клеветников  изветы  на  не  винных  в  ярости  суетно
принимал, и по этому навел  на  себя  негодование  чиноначальников  всей
Русской  земли:  отсюда  много  ненасытных  зол  на  него   восстали   и
доброцветущую царства его красоту внезапно низложили".  Подозрительность
эта на первых порах уже проявилась в клятвенной записи, но  впоследствии
дело дошло до опал и доносов. Князьям Мстиславскому и  В.  И.  Шуйскому,
которые по знатности рода могли иметь притязания на  престол,  Борис  не
позволял жениться. С 1800 г. подозрительность царя  заметно  возрастает.
Быть может не лишено вероятности известие  Маржерета,  что  в  то  время
начались темные слухи, что Димитрий жив. Первой жертвой подозрительности
Бориса был Богдан Бельский, которому царь поручил строить Борисов город.
По доносу о щедрости Бельского к ратным людям и  не  осторожных  словах:
"Борис царь на Москве, а я в Борисове" Бельский  был  вызван  в  Москву,
подвергся различным оскорблениям и сослан в один из отдаленных  городов.
Холоп князя Шестунова сделал донос на своего господина.  Донос  оказался
не заслуживающем  внимания.  Тем  не  менее  доносчику  сказали  царское
жалованное слово на площади и объявили, что царь за его службу и раденье
жалует ему поместье и велит служить в детях боярских. Страшное  действие
имело это поощрение доносов: доносчики явились во множестве. В  1601  г.
по ложному доносу пострадали Романовы  и  их  родственники.  Старший  из
братьев Романовых  Федор  Никитич  был  сослан  в  Сийский  монастырь  и
пострижен под именем Филарета; жену его,  постригли  под  именем  Марфы,
сослали в Толвуйский Заонежский погост, а малолетнего  сына  их  Михаила
(будущего царя) на Белоозеро. К унынию, произведенному опалами, пыткам и
козням присоединились физические бедствия. С 1601 года три  года  подряд
были не урожайными и начался страшный голод, так что ели,  как  говорят,
даже человеческое мясо. Чтобы помочь голодающим, Борис начал постройки в
Москве и раздавал деньги. Эта мера вызвала  еще  большее  зло,  так  как
народ большими массами устремился в Москву  и  умирал  во  множестве  от
голода и моровой язвы на улицах и на  дорогах.  Только  урожай  1604  г.
прекратил голод. За голодом и мором следовали разбои. Разбойничьи  шайки
составлялись главным образом из холопов, отпущенных господами  во  время
голода, а также из холопов опальных бояр. Смелый атаман  Хлопка  Косолап
явился под Москвой, но после упорного боя был разбит  царскими  войсками
(в 1604 г.). В начале 1604 года стало в Москве достоверно известно,  что
в Литве появился человек,  называющий  себя  царевичем  Димитрием,  а  в
октябре  того  же  года  Самозванец  вступил   в   пределы   Московского
государства, находя себе повсюду приверженцев.  Хотя  21  янв.  1605  г.
Самозванец  потерпел  поражение  при  Добрыницах,  однако  снова  собрал
войско. Дело находилось в нерешительном положении, когда 13 апреля  1605
г. Борись скончался скоропостижно, приняв схиму. Москва присягнула  сыну
Бориса  -  Федору,  которому  отец  постарался  дать   возможно   лучшее
воспитание, и которого все современные  свидетельства  осыпают  большими
похвалами.  Но   Федору   Борисовичу   после   самого   кратковременного
царствования вместе с матерью пришлось погибнуть насильственной смертью.
Царевна  Ксения,  отличавшаяся  красотой,  была  пощажена   для   потехи
самозванца, впоследствии она постриглась и умерла в 1622 году. Прах царя
Бориса, удаленный при Самозванце из Архангельского собора,  при  Михаиле
Федоровиче был перевезен в Троицко-Сергиевскую  лавру,  где  покоится  и
ныне; там же покоится  и  прах  семьи  Бориса.  Кроме  общих  источников
Карамзина,  Арцыбашева,  Соловьева,  Костомарова:  "Русская  история   в
жизнеописаниях" (т. 1), ср. БестужевРюмин, "Обзор событий от смерти царя
Иоанна Вас. до избрания на престол Мих. Фед. Романова" ("Ж. М.  Н.  Пр."
1887, июль); Павлов, "Об историч. значении царствования Бориса Годунова"
(2 изд. 1863); Белов, "О смерти царевича  Димитрия"  ("Ж.  М.  Н.  Пр.",
1873, т. 168); Платонов, "Повести и сказания о смутном  времени"  (Спб.,
1888 г.); Сергеевич, "Юридич. Древности" (I. Спб., 1890).
   А. Воронов.
   Боро-Будор  или  Боро-Бодо  -  пирамидальный,   еще   вполне   хорошо
сохранившийся  буддийский  храм  на   о-ве   Яве,   одна   из   наиболее
замечательных   и   великолепных   индусских   построек,   находится   в
резидентстве Каду, на правом берегу реки Прого, у впадения в  нее  Элло.
На площадке, каждая сторона которой равна 153  мет.,  возвышается,  одна
над другой, пять 20-угольных террас, каждая из  кот.  окружена  каменной
стеной вышиною в 1,5 мет. Самая верхняя терраса, имеет стороны длиною  в
123 мет. Все они снабжены  посередине  богато  украшенными  воротами,  в
которых высечено  несколько  ступеней,  ведущих  на  следующую  террасу.
Последние снабжены тоже массой архитектурных украшений  и  почти  сплошь
покрыты рисунками, вырезанными на камне, между которыми, однако  ж,  нет
ни  одной   надписи.   На   внутренней   террасе   расположены   в   три
концентрических круга 72 дагопы, со столькими  же  изображениями  Будды.
Середину и вместе с тем верхушку всего здания образует дагоп  в  6  мет.
высотою с статуей бога (4 м.). Общая высота  здания  равна  37,18  мет.;
постройка его кончена 1430 г.; материал  из  которого  сделано  как  все
здание, так и скульптурные  работы  -  трахит.  -  Название  может  быть
произведено или от Bara-Budha, т.е. по-санскритски великий Будда или  от
Boro-Bodo, старое Боро - название этой местности. - Срв.  Crawfurd,  "On
the ruins of В. in Java", помещенное в  "Transactions  of  the  Literary
Society of Bombey" (т. 2, Лондон, 1823), Raffles, "The history of  Java"
(т. 2, Лондон, 1830 г.); Mieling, "Prachtuitgave von Javasche  Ondheden"
(Гага, 1852); Leemans, "Boro-Boedore op het eiland Java" (Лейден, 1873).
   Боровиковский Владимир Лукич -  художник  исторической,  церковной  и
портретной живописи, род. в 1758 г. в Миргороде,  умер  в  1826  г.  Сын
дворянина, он в молодых летах состоял в военной службе, которую  оставил
в  чине  поручика  и  затем  поселился  в  Миргороде,  где  и  занимался
живописью; неизвестно, кто был его первым наставником в этом  искусстве.
В путешествии Императрицы Екатерины II на юг России, предпринятом  ею  в
1787  году,  путь  ее  лежал  чрез  Миргород  (Полтавской   губ.),   где
предполагалось сделать остановку. Миргородское  дворянство  заказало  по
этому случаю молодому Б. несколько картин, которые и  были  развешены  к
комнатах дома, назначенного для приема государыни. В числе  этих  картин
две обратили  на  себя  особенное  внимание  императрицы:  одна  из  них
аллегорически изображала Екатерину II, объясняющую свой Наказ  греческим
мудрецам, другая - Петра I, как пахаря и Екатерину II, как  сеятельницу.
Императрица пожелала видеть автора картин, говорила с ним  и  советовала
ему ехать в Петербург, в академию художеств, где  в  то  время  славился
нежностью кисти портретист Лампи. Боровиковский стал  учиться  у  Лампи,
пользовался также советами Д. Г. Левицкого, портретного художника весьма
большого таланта. Через немного лет сам Б. приобрел большую  известность
своими портретами; в 1795 году он получил степень академика,  а  в  1802
году звание советника  академии.  Он  написал  множество  портретов,  из
которых  весьма  замечателен  портр.  Екатерины  II,  прогуливающейся  в
Царскосельском  саду,  воспроизведенный  впоследствии   в   превосходной
гравюре  резцом  Уткина;  известны   также   его   портреты   Державина,
митрополита Михаила, кн. Куракина,  кн.  ЛопухинаТрощинского  и  большой
портрет во весь рост Феть-Али Мурзы Кули-Хана, брата  персидского  шаха,
писанный  по  заказу  императрицы  в  бытность  принца   посланником   в
Петербурге. Этого портрета имеется два экземпляра: большой  находится  в
картинной галерее Эрмитажа, другой, меньший,  -  в  академии  художеств.
Занимался Б. и религиозной живописью; в Казанском соборе имеются хорошие
образцы искусства Б. в  этом  роде:  "Благовещение"  (в  царских  дверях
главного иконостаса) "Константин и Елена",  "Великомученица  Екатерина",
"Антоний и Феодосий". По  технике  живописи  Б.  имеет  общее  со  своим
учителем Лампи и отчасти с Левицким -  это  необыкновенно  сохранившуюся
свежесть  красок,  в  чем  можно  убедиться,  сравнивая  его  картины  с
современною ему живописью, напр. Шебуева в Казанском соборе. Правда  что
некоторые его картины сильно растрепались, но многие сохранились вполне,
а  сохранность  собственно  колорита  замечается  почти  во   всех   его
произведениях. К  сожалению  ни  Лампи,  ни  Боровиковский  не  оставили
описания своих технических приемов живописи.  Боровиковский  был  левша.
т.е. писал левой рукою.  Число  произведений  Б.  должно  быть  довольно
значительно, но точных сведений о них не имеется.
   Ф. Петрушевский.
   Бородин  Александр  Порфирьевич  -   профессор   химии   и   академик
военно-медицинской академии, доктор медицины и композитор; род. 31  окт.
1834 г.  в  Петербурге,  умер  в  феврале  1887  года;  из  рода  князей
Имеретинских. Мать Б., рожденная Антонова, была умная, энергичная,  хотя
и малообразованная женщина; она не чаяла души в своем сыне, которого,  в
виду  болезненной  хилости,  отличавшей   годы   раннего   детства   Б.,
воспитывали дома, под руководством опытных и сведущих преподавателей.  В
деятельности Бородина могут быть отмечены  3  параллельных  направления:
научное, общественно-педагогическое и музыкальное. Если  на  первые  два
направления взгляд может быть точно установлен, то  об  последнем  этого
еще нельзя сказать. По мнению одних, в числе которых находится Лист,  Б.
нужно считать одним из наиболее выдающихся европейских композиторов;  по
мнению других
   - он человек большого таланта,  принявший  "худое"  направление.  Что
касается его научной и  общественно-педагогической  деятельности,  то  в
первой ему, как иногда выражаются, "не везло". Работая под  руководством
знаменитого Н. Н. Зинина, Б. хотел всецело отдаться занятиям химией,  но
не мог, потому что состоял ассистентом при  кафедре  общей  патологии  и
терапии, что отрывало его от занятий химией. Несмотря на это, он с  1856
до 1869 г.  напечатал  в  бюллетенях  петербургской  Академии  наук  два
исследования: 1) "О действии йодистого этила на гидробензамид и амарин и
о конституции этих соединений" и  2)  "О  действии  йодистого  этила  на
бензоиланилид".  Посланный  в  1859  году  заграницу,   он   работал   в
Гейдельберге, Париже и Италии. В Гейдельберге он  продолжал  работать  в
том  направлении,  в  котором  работал  в  Петербурге  и  напечатал   3)
"Исследование  некоторых  производных   бензидина".   Затем   появляется
интересная работа Б. 4) "Исследование о  действии  брома  на  серебряные
соли уксусной,  масляной  и  валериановой  кислот";  ему  удается  таким
образом получить бромокислоты и еще другие в высшей  степени  интересные
вещества - именно смешанные ангидриды бромноватистой  и  жирных  кислот.
Как только он начал уже разбираться в этом вопросе, появилась  подробная
работа Шютценбергера о подобных же соединениях  хлорноватистой  кислоты,
вследствие  чего  Б.  оставил  свою   работу,   предоставив   дальнейшее
расследование этого вопроса Шютценбергеру.  А  вопрос  этот  потому  был
интересен, что тут как бы получались кислоты,  в  которых  гидроксильный
водород был замещен галлоидом, т.е. соли, в которых вместо металла стоит
галлоид. Затем Б. уже в Италии работает над  фтористыми  соединениями  и
ему  первому  удалось  получить  фтористый  бензоил,  который  по  своим
свойствам оказался вполне аналогичным с хлористым бензоилом. Эта  работа
представляла во 1-х  один  из  первых  примеров  фтористых  органических
соединений, а во 2-х показала, что и в сложных углеродистых  соединениях
фтор является вполне соответствующим другим галлоидам. Затем  Б.  изучал
действие